Гусиное дело

 Памяти Лины.
 
 На автобусной остановке по пути на работу меня окликнули:
- Здравствуй, дочка!..
 Я оглянулась. Пожилой человек приветливо улыбается мне. Темно - коричневый костыль, светлая в полоску рубашка, хозяйственная сумка. Я сразу узнала Семена Егоровича – нашего соседа по родительскому дому, из которого мы давно переехали в новый микрорайон.
- Здравствуй, Егорыч!.. Здравствуй!.. Рада тебя видеть бодрым и здоровым!.. А как Антонина Ивановна?..
 - Хлопочет, дочка, хлопочет, а мне - вот поручение – на базар!..
- Тоже надо, Егорыч,.. ей теперь,.. наверное, ..тяжело сумки таскать…
- Да, восемьдесят четыре годочка…
- Ну, крепись, Егорыч!.. Большой привет Ивановне, не болейте,.. –я повернулась к подошедшему автобусу, чтобы не опоздать на работу.
- Подожди, дочка, - не отпускает меня вдруг Егорыч. – Подожди минутку,.. кажись,.. ты на юриста училась?.. По судам затаскали...
- А что случилось?.. –остановилась я, - успею – минут десять еще есть.
 Семен Егорович подошел поближе, поставил сумку у ног, переложил костыль из одной руки в другую.
- В суд уже третий раз вызывают,.. посадить грозятся…
- Да что случилось? - я поглядываю на часы, чувствуя, что разговор затянется.
- Теперешний сосед наш, дочка… коммерсант… Выкупил земельный участок… дом перестроил... Вот тут и началось… Командовать нами стал…
- Да, что ему нужно?..
- То мы, не то посадили, то близко к забору,.. то не так,.. это не этак!.. Будто он хозяин на моем огороде,.. палатка у него на базаре такая - синяя «Мясо и птица» - почти в центре.. Подал на меня в суд,.. якобы я у него гусей украл.
- И свидетели есть, что вы… украли?..- Ну все - опаздываю, замечание начальства обеспечено.
- Какие свидетели!.. – удивляется Егорыч. - Пожалел я его гусей, пустил на свой огород, на ботву после моркови… А тут жена его… кричит… крадут гусей… Позвонила ему… Прибежал,.. гусей забрал,.. меня обматерил,.. толкнул в грудь…
 Егорыч достал из кармана носовой платок, трет глаза.
- Соседи видели... Обидно… «Подай в суд. - посоветовали. - Ты же фронтовик, а терпишь такое!..» Ну, я и подал… Лучше бы не подавал!.. Думал, поддержат ветерана!.. А получилось,.. видишь… коммерсанты нынче ушлые… Подал встречное заявление на меня – я у него гусей украл… Тянется канитель… Вором стал,.. старуху жалко,.. боится посадят… без меня она пропадет…
 «Да, – я с горечью поглядываю на престарелого ветерана - трудно в наше время фронтовику тягаться с молодым, сытым, да еще с деньгами коммерсантом… пожалел живность… пустил гусей на свой огород, чтобы те подобрали ботву… А коммерсант хорош – ударить старика!»
- Не посадят, Егорыч!.. Но нервы потрепят!.. Это точно, .. крепись! - Подбодрила я его, как бы заканчивая разговор - может еще успею… Мы прощаемся, обещаю ему посильную юридическую помощь.
 Но разговор с Егорычем долго не шел у меня из головы и на работе. Вспомнилось послевоенное детство…
 …Отец пришел с фронта. Жили трудно. Продуктов не хватало. Основным подспорьем был огород. К тому же родители достраивали однокомнатную мазанку. А я уже ходила во второй класс…
 Однажды отец позвал меня со двора:
- Дочка, скорее… смотри!.. Какая картина!..
 Я бегом, оставив домашние задания, выбежала на крыльцо. Отец, стоит на огороде, весело смеется, показывает на плетень недавно сделанный им из местного ивняка. Плетень отделяет наш огород от соседского - деда Матвея. Я смотрю и ничего не понимаю.
- Видишь?.. Гуси!..
 Действительно, картина забавная. С десяток серо - пестрых гусиных голов, просунулись сквозь плетень, молчаливо настойчиво смотрят на наш огород, где на убранных грядках лежит капустная и морковная ботва.
- Голодные!.. – сочувственно улыбнулся отец.
 А гуси упорно тянут, вытягивают длинные шеи и грустными глазами смотрят на ботву, напирают на плетень, стремясь добраться до вкусной еды. И мне жалко смотреть на них.
 Отец молча нагнулся, взял охапку ботвы и перебросил через плетень. Гуси шумно загалдели, мигом повытаскивали шеи из плетня и, переваливаясь с боку на бок, заторопились к корму.
- Какие они, папа, добрые!.. Дай им еще!..
- Не надо, вдруг – перекормим. Дед Матвей ругаться будет!..
- Да, пап,.. они есть хотят!.. – настаиваю я.
- Нельзя, дочка!.. Гуси чужие, у них хозяева есть!
 Я обиделась на отца, не понимая его запрета…
 …Потом возвращаясь из школы, я первым делом смотрела на соседских гусей ( своих у нас не было ), и оглядываясь, чтобы никто не увидел, кидала им через плетень ботву. А через несколько дней я опять застала гусей с просунутыми шеями, как тогда – при отце. Они молча, просящими глазами, смотрели на оставшуюся еще кое-где на огороде у нас ботву…
 Вечером, когда пришел с работы отец, я попросила его:
- Папа,.. я впущу гусей на огород, пусть подберут… оставшееся!
- Нет, дочка, не надо!.. – строго говорит отец. – Подумают, мы гусей приваживаем. Хозяевам это не понравится.
-Давай скажем деду Матвею. Он не будет против… – уговариваю я отца.
- Чужого трогать не положено. – Повысил он голос. – Нельзя, дочка! Понимаешь?..
 …На другой день картина повторилась. Гуси опять, просунув длинные шеи сквозь плетень, грустно смотрели на наши грядки. Мне стало их очень жаль. Я быстро разобрала в плетне небольшой проход. Гуси неторопливо и важно один за другим пролезли в дыру и заспешили по грядкам к ботве. «Как будто гуси сами проникли к нам на огород, потом – отгоню их назад, к деду Матвею" – заговорчески подумала я.
 Но тут, как назло, вышла из дома жена Матвея бабка Пелагея, глянула - гусей нет, увидела их на нашем огороде, испуганно закричала:
- Матвей!.. Матвей!... Гусей покрали… Отбивай!.. Съедят!..
 Дед Матвей выбежал на крыльцо, посмотрел на гусей, на меня, стоящую на огороде с хворостиной, и крикнул через плетень:
- Ты зачем наших гусей загнала?..
 Мама, услышав крик соседей, выбежала во двор. Увидела гусей на нашем огороде – и всплеснула руками...
- Что ты натворила… – закричала на меня. – Вот отцу расскажу!.
- Они есть хотят!.. Они ботву подбирают… и всё... Бабушка Пелагея, – уже плача, обратилась я к ней, зная ее доброту. - Я ваших гусей не загоняла, они голодные, они попросились к нам…
- Ишь, что придумала,.. гуси-то… попросились... - запричитала ехидно бабка Пелагея, и погрозила пальцем. – Я вот тебе!.. Матвей,.. гони гусей во двор!.. Попросились,.. вот придумала…
 Молчаливый дед Матвей был уже на огороде у нас.
- Мне жалко,.. они голодные!.. – заплакала я, испугавшись нахмуренного деда Матвея, – а мама и бабка Пелагея ругали меня во всю.
– Я не манила!.. Я - я!… Я… сейчас верну их!...
- Ну, тогда гони!.. – согласился дед Матвей.
 Я хворостиной начала загонять гусей к плетню, к дыре, но не тут–то было. Они не хотели уходить с огорода. Мама и дед Матвей смотрели на мои усилия и весело улыбались. Бабка Пелагея со своего крыльца дома угрожающе кричала: «Матвей!.. Чего стоишь!.. Покрадут гусей!..»
 От обиды на взрослых за непонимание, от их насмешек надо мной и их противный смех - я громко заплакала.
 …Но тут открылась калитка и с работы вернулся отец. Увидел гусей, меня, маму, деда Матвея и все понял:
- Дочка, перестань хныкать!.. Давай переносим!.. Бери!.. – и вдруг неожиданно ловко обхватил сзади ближайшего к нему гуся и понес к плетью. Опустил во двор деда Матвея.
 Так отец на руках перенес всех гусей. Дед Матвей и не пошевелился…
- Извини, Матвей Афанасьевич!.. Дитя малое хотело как лучше - гусей накормить, ей жалко их!.. – Извинился перед ним отец.
- Да, ладно, Федор!.. Что я не понимаю!.. – И они пожали друг другу руки.
 Потом, когда всё успокоилось, отец завел меня в комнату и сказал строго:
- Ну, я тебе что говорил!.. Так и до милиции дожить можно?..
 …Дырку в заборе мы с отцом заделали куском старой фанеры. Но после школы я часто видела одну и ту же картину. Гуси, просунув головы сквозь плетень, тоскливо смотрели на пустые грядки нашего огорода и мне было их жаль до слез.
 …Пришла зима. Приближались новогодние каникулы.
 Однажды у ворот своего дома меня встретила бабка Пелагея:
- На, дочка,.. попробуй гусятинки!.. – И протянула кастрюльку.
 А я вспомнила просунутые сквозь плетень их головы с грустными глазами – и горько заплакала:
- Зачем вы их убили?.. Они - такие добрые!.. – я представила себе как дед Матвей резал длинные гусиные шеи – зарыдала еще безутешнее и убежала.
 Бабка Пелагея пошла вслед за мной и отдала кастрюльку маме:
- А дочка-то,.. дочка капризная у тебя, Антонина!.. Ничего,.. Проголодается – съест!..
 Эти слова еще больше задели меня.
-Не буду есть!.. – Громко рыдая, запротестовала я. – Не буду, и всё!..
 Отец, оказавшись дома, поддержал меня.
- Пелагея Захаровна,.. не обижай ребенка…Жалко гусей… Живые души…
 …Из далекого детства к суровым реалиям нынешнего дня меня возвращал тревожный голос Егорыча:
- Что скажешь, дочка?.. А?.. Посадят?..
 Я мысленно успокаивала Егорыча, а сама думала с тревогой – «А ведь засудит старика коммерсант – купит приговор. Времена-то - продажные! И от шефа влетит мне сейчас за опоздание»». Однако в сознании все увереннее прорезалось несогласное, протестное, бесстрашное, как в далеком детстве – «Да пошел он… со своим опозданием,.. человек мне душу открыл… больно ему, больно… - режут по – живому…»