Без названия

Случилось это совсем недавно. На дворе стоял мерзлый ветреный конец мая. Накрапывал мелкий дождик. В общем, погода была по-настоящему питерская. Мой город в эти дни торжественно и напыщенно отмечал свой трехсотый день рождения. Белые ночи давно уже составляли счастье всех жителей города. Я не была исключением.
Этим вечером меня не знамо как занесло на набережную крошечной Мойки. Было поздно. Солнца давно уже не было видно на горизонте. Стояла одна из тех сказочных, неповторимых белых ночей, какие могут быть только в этом таинственном городе. Свет был каким-то призрачным, ненастоящим. Я шла вдоль по набережной, спрятав замерзшие руки в карманы куртки. Цвет моей одежды тоже казался вымышленным в это время. О реальности мне не давал забыть лишь прохладный ласковый ветерок, бросающий пряди волос в глаза. Не спеша прогуливающиеся парочки, люди, торопящиеся к домашнему очагу, старые дома, горбатый мостик и даже сама Мойка – все вокруг меня было прозрачным. И настроение охватывало самое питерское, впору читать Достоевского в такие минуты.
И вдруг одна из фигур показалась мне настолько реальной, живой, темной, влекущей к себе, что я невольно остановилась, глядя на этого странного человека. Молодой человек в длинном черном пальто грел заиндевевшие от ветра руки дыханием и всматривался в речную рябь. Многие детали запомнились мне в нем навсегда. Его волосы неопределенно-пепельного цвета были мокрыми, будто он только что вынырнул из Мойки, благородный профиль прекрасно рисовался на фоне этой сказочной белой ночи. Тонкий белый шарф обвивал его шею и смотрелся настолько элегантно, что и придраться было не к чему. Однако смутило меня то, что от его дыхания не было пара, несмотря на холод этой майской ночи.
Стоя буквально в двух шагах от молодого человека, я нахально его разглядывала, пытаясь понять, почему именно он не вписывается в эту сказку, сладкую сказку этой ночи. Вдруг неожиданно для меня парень повернулся, посмотрел на меня в упор и задал настолько банальный вопрос, что мне захотелось расхохотаться от души.
- Вы не подскажете, который сейчас час? – спросил он, продолжая на меня смотреть.
Я не смогла сразу ответить. Да меня и не интересовал вовсе его пошлый вопрос. Я смотрела в его глаза. Ужас! Никто бы не смог выдержать этот взгляд! В нем было все: страдания, бесконечная боль, огромная радость, немыслимость жизни, глубина смерти, счастье, несбывшаяся мечта, любовь Пушкина и жестокая правда Достоевского. Я просто онемела, мне стало очень страшно и бесконечно жаль этого человека.
- Что с тобой? – продолжал он с беспокойством в голосе, - А… Я понимаю… Ты тоже боишься… Не надо. Посмотри, разве я способен причинить тебе зло?
Его голос звучал так, как стучит осенний дождь и как завывает зимняя метель в переулках Петербурга.
Он взял меня за руку и усадил на невесть откуда взявшуюся скамеечку. Рука его была холодна как вода в Неве.
- Кто ты? – первое, что смогла выговорить я.
- Давай об этом потом… Поговори со мной! Мне так не достает этих разговоров, когда люди еще не боялись друг друга… - он умоляюще глядел мне в глаза. Мне вдруг захотелось исполнить просьбу этого брошенного всеми человека. Я погладила его по щеке, щетинистой и такой же холодной, как и руки. Так преданно смотрели эти глаза непонятно-сероватого цвета!
- Кто же с тобой так ужасно поступил? Сколько в тебе боли?!
Он на мгновение опустил глаза и начал загадочным полушепотом:
- Со мной так поступила жизнь. Она со многими так поступает, но на мне, видимо, решила отыграться за всех. Боль!… - его голос дрогнул, он сильнее сжал мою руку, - Это боль не только моя. Я храню боль всех, всех, кто когда-либо здесь жил, проезжал, проходил, умирал…
Он смолк. Меня начали увлекать эти странные загадки, которыми он говорил. И откуда только он такой странный взялся?
- Ты настолько любишь этот город?
Начинало темнеть, а я не хотела бросать этого чужого незнакомца здесь одного. Он долго думал над моим вопросом, вроде бы бесхитростным.
- Наверное, все же, я действительно люблю его… Впрочем я еще не понял… Ведь он такой разный, здесь все перемешалось. Говорят, что это криминальная столица. Они правы, - он с вызовом посмотрел мне в глаза, - этот город давно умылся кровью с лихвой! Но… Эти праздники… Такие душевные и родные люди их устраивают. И все в это время так счастливы.
Его улыбка вновь заставила меня окаменеть. Мне показалось, что от нее осветилось пол-Мойки. Этот призрачный свет пронзил меня насквозь, и какое-то доброе, неясное чувство разлилось по всему телу. Но когда эта улыбка потухла, все как-то вдруг ушло, и обида взяла меня за этого наивного человека.
- Неужели ты всему этому веришь? Ты думаешь этот праздник для тебя? Это чистая показуха, эта вычурность готовилась лишь для «тузов». Ты ведь сам понимаешь?…
Я заметила небольшое разочарование в глазах моего мистического собеседника. Он положил руку на мое вздрогнувшее от неожиданности плечо и снова заговорил твердым голосом, не отрывая своих глаз от моих.
- Да, ты права… Все это ерунда, все эти салюты, фейерверки, карнавалы, иностранцы. Показуха… Но, знаешь, вчера в одном старом загаженном дворике я увидел, как маленькая, беззащитная, добрая старушка одна сгребает кучи хлама в помойные баки. Мне непременно стало интересно, для чего все это. Конечно, я помог… Она пыталась вычистить этот гадкий дворик ко дню города. Она назвала этот город героем, который спас ее в блокаду. Она благодарна ему. Именно из-за таких милых, сердечных людей я полюбил этот праздник, до невозможности пошло сделанный. Но ведь в каждом дворе есть такая бабушка…
Слезы были в его глазах, но так и остались лишь в глазах. И эту боль он сберег в себе. Я смотрела в эти глаза и не находила слов, что-то билось во мне. Да, я его полюбила, этого странного незнакомца! За все: за его измученность, за его доброту и открытость, за мягкосердечие и за эти слезы в глазах, за зимний голос и за ледяные руки, за мокрые волосы и за то, что он был сейчас здесь со мной.
Он все понял без слов. Белая прекрасная ночь подходила к концу. Первый лучик солнца блеснул на горизонте, а его волосы все еще не высохли.
- Вот уже и утро… А ведь ты тоже меня любишь… Пора. – его голос был похож на течение Мойки.
Он встал со скамейки. Я стремглав вскочила за ним.
- Когда мы еще встретимся? – в растерянности пролепетала я.
- Наверное, никогда… Но ведь ты меня любишь?
- Да… Но все же, кто ты? – я боялась ответа, но не смогла бы оставаться в неведении.
Ветерок начал игриво развевать его белый шарф. Волосы оставались мокрыми. Он вновь сверкнул улыбкой и болью в глазах.
- Я Санкт-Петербург… Но для тебя теперь просто Питер… Прощай…
Он медленно уходил и на моих глазах превратился в утренний туман над Мойкой. Я хотела сесть, ноги меня не держали, но и скамейка пропала. Слезы стояли в глазах, было холодно и спокойно. Я шла, окутанная туманом, домой. Как же я люблю тебя, мой добрый, мой измученный город, мой Питер!…
(2003)