Девчонка из будущего посв. Ольге Ф

Я часто вспоминаю Аню, как персонажа какой-то немыслимой сказки. Как трудно теперь знать, что её нет. Это невозможно и кажется чем-то странным, неестественным.
В первый раз я увидел её, когда мне было 4 года. Мама привела меня в песочницу, я взял совок и стал копать рядом с ней. Потом я помню, как она качалась на качелях, а я прыгал внизу и смеялся. Потом ещё вспоминаю, как её бабушка часто спрашивала меня: «Саша, когда ты вырастешь, то на ком женишься?». А я отвечал: «На Ане!».
Мы вместе ходили в садик, вместе игрались, бегали по улице. Это было самое прекрасное время моей жизни. И самое яркое воспоминание оттуда – это она.
Потом произошло что-то, чего не передать словами. Чувство оторванности, отрешённости, безысходности, наконец, страха. 90-ые годы разорвали всё – и моё детство. Я уже не гулял на улице, не играл в песочнице. Всё время проводил дома за книгами. Что-то исчезло, погибло.
Тогда, в 90-ые годы, погибла и моя семья. Хотя родители разошлись намного позднее, но уже тогда стало ясно, что всё это случится.
Помню, как ещё несколько раз видел Аню то с какими-то подружками, то с друзьями. Всё изменилось, но её отношение ко мне почему-то оставалось прежним. Словно, мы только вчера играли в песочнице, а сегодня по мановению какой-то волшебной палочки мгновенно выросли, но всё так же дружим и счастливы.
Она всегда останавливалась, подходила ко мне, разговаривала... А я – неприветливый и угрюмый, застенчивый и смущённый всегда отвечал что-то невпопад. Я и до сих пор не умею общаться с девчонками, это не моё. Но с ней я всегда говорил открыто, ей я всегда смело смотрел в глаза, словно именно с ней и остаётся жить то «светлое будущее», которое мы тогда потеряли.
В том будущем я независимый и гордый коммунист, активный деятель, который сделает партийную карьеру. Блистательный идеолог, поэт, романтик и просто личность. Человек, который жертвует всем, но который всё и имеет. Ничего бы не случилось, окажись я в том мире. Я стал бы очень успешным, вот и всё. И это стало бы глупо. Пусть я стал бы счастлив, всё равно это глупо. Хотя, конечно, живи я там, то так бы не считал.
Вновь я увидел её, когда уже заканчивал школу. Она попросила 5 рублей на сигареты, кажется, и я отдал ей, даже и не сомневаясь. Хотя тогда я очень редко подавал милостыню, а если и подавал, то по пять-десять копеек, не более. Потом мог по часу жалеть об этом... Капитализм чуть-чуть не убил во мне жизнь...
Мы сидели тогда и о чём-то говорили. Она говорила, что очень рада видеть меня, а я больше молчал, стесняясь смотреть ей в глаза. Тогда я ещё ни чего не стоил, ни чего не добился. Но её отношение ко мне осталось прежним. Даже нет: оно словно бы росло с годами, и каждый раз становилось всё теплее и лучше!
Уже после, когда я учился в 11-м классе её бабушка отдала мне 5 рублей и передала от неё привет. Тогда я и не догадался назначить ей свидание. Я не догадался даже передать ей что-то нежное и хорошее, не понимая, что именно эти слова и позволяют нам верить во что-то большее, чем деньги...
Первый курс стал для меня смертью и жизнью. У меня жёсткие конфликты со сверстниками, я несоциализирован. Но, в то же время, я пережил первую любовь. Пусть это считанные дни, но она переродила меня. И какая-то неведомая сила повела меня вперёд! Сила духа, жизни и Любви. Я многое понял и многому научился...
Её я увидел, обучаясь на 2-м курсе: первые знакомства, счета в банке, какие-то подружки (без отношений), конференции, наброски стихов... Она была одета небрежно, словно бы после пьянки, лицо выглядело усталым. Но она явно преобразилась, увидев меня. Мы поговорили о чём-то, стояли довольно долго и... попрощались. Через минуту я догадался, наконец-то, что её стоило пригласить в пиццу за свой счёт. Но оказалось поздно.
На третьем курсе я узнаю, что друзья по «развлечениям» связали её, избили и побрили налысо...
И снова моя привычная жизнь: книги, звонки, какие-то дела, письма, старые проверенные 1001 раз друзья, экономия средств и подружки без отношений, но «для общения». Иногда, через пелену этого пустого однообразия, у меня возникали мысли о ней, но они так же быстро исчезали.
Пятый курс ознаменовался для меня блистательными победами над другими. Третья книга, 20-ая публикация, счёт на кругленькую сумму в Екатеринбурге, лидерство в кругу друзей, новые, очень престижные знакомства, окончание первого вуза, вслед за этим – аспирантура, победы и признание.
Я увидел её случайно... Она шла с подругой по улице и сама узнала меня. Она ждала ребёнка и сказала, что работает маляром. Сказала, что муж нормальный, её не бьёт. А подруга всё торопила её, словно бы опасаясь за её супружескую честь. Какая-то странная она была... Всё время касалась меня, смотрела на меня... Говорила много хорошего и нежного. Того, чего мне никто не говорил. Ни одна девушка. И вновь мы расстались. Это так странно, но мне показалось, что она всё это время (эти 15 лет!) любила меня, где-то в глубине души. Но можно ли любить так долго?
Мне тридцать лет. Преуспевающий делец, политик, учёный и писатель одновременно. У меня обширный круг друзей, квартира в центре Екатеринбурга, огромные суммы на счетах. У меня семья и дети. Но чего-то всё время не хватает... Чего-то самого очевидного.
Я беру выходной и еду домой, в родной город. Иду по улице, мечтаю. Вспоминаю, как 12 лет назад я добивался здесь успеха, начиная с нуля. Мечтал точно так же и думал, что мечты смогут исполниться. Но не понимал, что мечты никогда не кончаются, что они вечны... Совершая одно, мы стремимся к другому и так до самого конца. Есть, правда, предел, но он почти недостижим. Нужно очень быстро действовать, чтобы его достичь. И, достигая, следует понимать, что тем самым мы преграждаем этот предел для кого-то другого. Для кого-то, кто старается в литературе, поэзии, науке, политике, бизнесе, музыке, культуре, искусстве, спорте, духовности...
«Саша? Ты это?», - хриплый голос из подъезда остановил меня. Я оглянулся и увидел невысокую худую женщину, небрежно одетую, с сигаретой в руке. Несмотря на то, что уже прошло столько лет, я узнал в ней Аню. Она странно улыбалась, глядя на меня...
Только не было пошлости и грязи в этой улыбке, насмешки над моим положением, заслугами, либо превосходства её нищеты. То была улыбка отчаяния и усталости. Она улыбалась и как бы сияла: улыбалось всё в ней. Кончики её губ, пальцы на руках, морщинки около глаз, седина на висках.
Она подошла ко мне на несколько шагов. «Ты не узнаёшь меня?», - с печалью спросила она. «Здравствуй, Аня», - ответил я и добавил, - «Пойдём в пиццу...».
Люди оборачивались на нас – так силён оказался контраст. В пиццерии она старалась укрыться от взоров за стойкой, а когда я попросил её этого не делать, она ответила, что не желает меня компрометировать.
«А как назвали ребёнка?», - задал я вопрос, выводя её на интересную тему.
«Не знаю», - ответила она, - «Его назвали в детском доме. Мой муж бросил меня за несколько дней до его рождения».
«Мне жаль...», - посочувствовал я, - «Тебе нужны деньги?».
«Нет-нет!», - быстро отрезала она, - «Сколько я должна за пиццу?»
Почему-то мне стало труднее. Хотя чужая боль очень часто приносит нам самим утешение, как бы плохо это ни звучало... но боль этой девушки до сих пор остаётся со мной.
Я расплатился, она стала благодарить меня. Мне удалось тайком засунуть ей в карман пару купюр. Больше не стал, подумал, что тогда она попытается их мне вернуть...
После пиццы мы ещё долго гуляли, вспоминая наше потерянное детство. И я шёл, беспечно думая о «всяких глупостях», рядом с этой девушкой: заброшенной, униженной, но такой счастливой рядом со мной... Шел, не понимая, что это последняя наша с ней встреча.
Жизнь не всегда справедлива. А что касается Бога... то он не любит много разговаривать. Просто делает, видимо, то, что считает нужным.
Аня была доброй девушкой. Через год после встречи, когда я вновь забуду про её существования, я узнаю от матери, что она уедет куда-то далеко-далеко на попутных поездах и больше не вернётся в мою жизнь никогда. И я так никогда и не сделаю ей ничего хорошего за всю ту радость, которую она успела подарить мне в жизни, за то, что она относилась всегда ко мне дружелюбно и искренне и оказалась, пожалуй, единственным существом, чья любовь ко мне возникла просто так, ни за что.
Ведь я никогда не был красавцем, а с девчонками вообще общаться не умел. Единственное, что может быть – это то, что я сам всегда пытался делать что-то хорошее и нужное людям, родине, нуждающимся: инвестировал в благотворительность, наставлял людей на путь истины, хотя и самому, порой, не хватало выдержки в этом... Только в детстве я этого не делал.
И вот она ушла: эта Аня из моего детства. Вместе с ней ушло и то будущее, которое могло бы случиться, но не случилось, могло бы произойти, но не произошло. Она оставила меня одного, и я, наконец, смирился с тем миром, где живу. Пропала песочница, качели и радость при встречах. Остались семья, рынок, деньги, инвестиции, недвижимость, связи, инициатива и снова семья. Смирился и с собой: я стал счастлив оттого, что всё это долгое время пытался оправдать потерянное «светлое будущее» и сумел найти его в самом себе, делая много славных дел...
Единственное, о чём я, пожалуй, жалею – это то, что так и не сказал Ане последнее: «Прощай!»...