Бердянск

Последние свои школьные каникулы я провел с мамой в Бердянске.
Я был смазливым юношей с длинными волосами, и весь мой облик, как мне говорили девчонки в школе, напоминал Михаила Боярского - Теодоро в «Собаке на сене» Лопе де Вега.
Однажды произошел забавный случай, связанный с моей внешностью. На перемене я сидел в классе, когда чей-то голос окликнул:
-Гарев, выйди, там в коридоре тебя ждут из комитета ВЛКСМ.
Только переступив порог аудитории, ко мне сразу подошла маленькая черненькая девушка с комсомольским значком и пионерским галстуком, и, глядя на меня влюбленными глазами, непринужденно произнесла:
-Вы мне нравитесь, мой Теодоро,- и, оставив меня с открытым ртом, спешно удалилась.
Я спокойно относился к своему сходству со знаменитым артистом. Поэтому ни гордости, ни других высоких или низменных чувств не испытывал.
 Полную юношескую взрослость мне придавали мои усы. Это был слегка жесткий, пару раз сбритый, но еще пух, который неосознанно побуждал меня к вершинам тех несбыточных мечтаний, какие только могут быть у шестнадцатилетнего юноши.
В Бердянск мы ехали как к себе домой. Там по маминой линии жили мои тетки, дядьки, двоюродные сестры и братья, и еще кто-то, количество которых я никогда не знал,- всех их вместе и по раздельности я не видел, а посему толком не мог запомнить. Жили мы всегда у маминой средней сестры, у которой были дочь и сын, мои двоюродные брат и сестра. Вот их я точно знал.
Бердянск - город- сказка. Небольшой по размеру и населению, летом напоминал мегаполис, только без высотных, сорока и более этажей, домов. Когда я был маленьким, брат всегда хвастался, что в курортный сезон население города достигает до миллиона человек. Тогда такая внушительная цифра меня всегда впечатляла.
Сказка начиналась с горы, отдавшей себя городу под новостройки-пятиэтажки и снабженная пешеходной лестницей. С высоты птичьего полета город как на ладони поражал своей красотой: квадраты кварталов, параллельность-перпендикулярность которых прерывалась уходящей вдаль линией бердянской косы, заканчивающейся старым маяком, и нежно-ласковая светло-изумрудная рябь моря невидимо сливалась с бирюзой неба, давая ощущение присутствия бесконечного пространства. А когда наступал закат, багрянец вечерних лучей солнца вмешивался в эту бесшабашную радужную акварель морского пейзажа, создавая неповторимый уют города-моря.
Спуститься с горы можно было и на машине. Езда по бетонке, укрытой на всем протяжении спуска, напоминала маленькое путешествие по железной дороге. Проезжая через стыки бетонной дороги, были слышны характерные рельсовые удары: тук-тук, тук-тук, тук-тук… Справа и слева декоративные стенки спуска, выложенные из булыжника, почти в рост человека, а за ними сплошная масса флоры – казалось, едешь в нескончаемом мраморно-зеленом тоннеле.
В детстве Бердянск я называл белогвардейским. Сразу я не понял почему, скорее это было неосознанно, но потом пришло озарение. Архитектура домов с этими выпуклыми фасадиками, полуколоннами, большими двухметровыми окнами переносила меня в их комнаты, где адъютант отдавал честь белому генералу – его превосходительству, а стены домов изобиловали информацией, далекой своей забытостью, в то время утратившей свое значение и от того становившейся загадочной: «здесь размещалась женская гимназия, …реальное училище, …мужская гимназия…»
Центральная улица (не помню названия, но не ошибусь, если скажу, что это улица Ленина) напоминавшая маленький Арбат, но еще не пешеходный, так всегда и просилась освободить ее от излишнего шума техники.
Утром, идя на пляж, я всегда с удовольствием ступал по металлическим щитам, длинный и неширокий шлейф которых укрывал канализационные стоки и начинал свой путь почти у подножья горы, а потом заканчивался на площади прямо перед морем. Расположенные в тени деревьев по краям тротуара, они шумно вздрагивали, скрежетали и мгновенно охлаждали ступни ночной металлической прохладой, не успевшей исчезнуть от утреннего жаркого, но еще не раскаленного солнца.
И вот, наконец, за приморской площадью, за широкими стволами деревьев, пересекая вдруг появившуюся железнодорожную колею, за шершавым каменным парапетом набережной, томительное ожидание моря прекращалось - открывалась задумчивая изумрудно-мутная, прерываемая волнорезом, и дальше, почти сливаясь с горизонтом, лазурная морская гладь.
  Пляж… Не где-то там, на окраине, а в центре города. Это было здорово! Рядом с портом – светлая пляжная латунь песка, а правее – серо-мраморные камни, острые и мокрые, и от того не очень жалуемые отдыхающими. Но именно на камнях я себя ощущал властелином необъятного надводного морского царства, дававшего неповторимое чувство легкости и свободы.
А потом - на пирс, откуда на скоростной «Невке» , отдать какие –то пятьдесят копеек за проезд, и всего лишь за 15 минут оказаться на косе. И быстрее окунуться. Там, по ту стороны косы - не со стороны города, почти всегда морской ветер гнал на берег двух-трех метровые могучие волны, вызывая визжащий детско-взрослый восторг, сбивая с ног, и накрывая с головой ораву купающихся.

Не успев разложить чемоданы, я помчался на море.
Вечером, обомлевший от свалившегося на меня солнечного и морского счастья, я сидел за столом. Тетя, с хитринкой в глазах, достала из холодильника поллитровую банку черной икры, - вот тогда я и узнал ее солоновато-сладкий быстро тающий во рту вкус.
-Тетя, а Вадик никуда не уехал?- засовывая в рот столовой ложкой массу черного бисера, спросил я.
-Дома, дома он. Краля какая -то к нему приехала.
Вадик - сосед с шестого этажа, и его друг Игорь - из дома напротив, каждое лето с которыми я находил много общего на летних каникулах. Думал, что и сейчас не останусь без внимания.

Дверь открыл Вадик. Выше меня на несколько сантиметров, с усами, коротко подстриженными черными волосами. Только большие распахнутые глаза с длинными как у Мальвины, ресницами напоминали Вадика-мальчика. Сейчас это был худощавый молодой мужчина.
-А-а-а, привет, - протянул он с сожалением, и как будто вчера мы с ним расстались, -проходи. А тебя не узнать, усатый стал.
-Да и ты вроде как не мальчик,- иронично заметил я.
Вот здесь надо остановиться на убранстве трехкомнатной квартиры, где жил Вадик. Сегодня мы про такую квартиру сказали бы: «евроремонт». А тогда квартира Вадика для меня казалась непозволительной роскошью, учитывая и то обстоятельство, что мой папа работал на руководящих административно-хозяйственных должностях.
В небольшом коридоре висели оленьи рога и выполненная из дуба прихожая, украшена искусной резьбой. В зале бросался в глаза встроенный в стену аквариум огромных размеров с неоновой подсветкой и плавающими в нем экзотическими декоративными рыбками. Дорогие обои розового цвета, цветной телевизор «Рубин» и чехословацкая стенка – предел мечтаний любой семьи. Ручной работы багет, а на полу, в тон обоев и штор, лежал персидский ковер, в ворсяной мягкости которого утопали ноги – все в этой комнате было изумительно подобрано со вкусом.
Мимолетно минуя «королевские» покои, Вадик провел меня в свою комнату. Его комната, одна на двоих - у него был младший брат, отличалась от остальных некоторой скромностью. Мебели в комнате практически не было: диван, небольшой шкаф, письменный стол, а на нем… на нем моя мечта – бобинный стерео-магнитофон «Комета» с раздельными большими колонками.
-Да а-а,- у меня аж дух захватило, - ну давай включай.
Вадик гордо вдавил клавишу «Кометы», бобины быстро закрутились, и из колонок выплеснулось жиденькое диско, кажется «Eruptions» или «Boney -M», от которого у меня чуть не остановилось дыхание, а затем появился нехороший приступ тошноты.
Мне стало обидно за такой классный магнитофон. Сгорбленный и подавленный, я молчал и всё больше мрачнел с каждыми звуком этой дребедени. Неужели надо быть таким отсталым от жизни и не слушать Queen, Led Zeppelin, Deep Purple или Rainbow, Pink Floyd или Scorpio. Ну, можно понять жесткий советский заслон проискам буржуазной культуры. Но и в странах соцлагеря играли неплохой рок. Возьмите социалистическую Венгрию, подарившую миру группу «Omega». В конце концов, немецкий «Пудис» или польские «Червоны гитары» сошли бы за милую душу. Наконец, если постараться, можно записи и нашей «Машины времени» найти.
М-да, эксплуатировать такой магнитофон каким-то диско, это было кощунство над суперсоветской техникой.
-Может быть, catch the rainbow у тебя есть?- сощурил я глаза.
-Да нет, я такое не слушаю.
-Да ты что? Как же можно не слушать такие гениальные вещи? Вот послушай как красиво - We catch the rainbow –мы поймаем радугу. А музыка… Не какое –то там безмозглое диско, а …-Вадик перебил меня:
-А-а-а…Не хочу.
-Ну, это другое дело, - сказал я, а про себя подумал, - в конце концов - это дело вкуса.
-Слушай, у моего отца есть «клёвые» записи Высоцкого, если хочешь…,-он не договорил.
-Меня зовут Саша,- мы как по команде повернулись на звук мягкого голоса. В открытых дверях стояла молодая девушка с русыми недлинными волосами, лет пятнадцати, с сформировавшейся фигуркой, не худощавой, а девичьей изящной и от того очень женственной, - небольшие бедра, стройные, еще не покрытые загаром ноги. На ней была только мужская рубашка в маленькую клеточку, еле закрывавшая трусики, бесстыдно забелевшие, когда она уперла свои руки в косяк двери.
 -А тебя как?- с грациозностью киплинговской Багиры, она двинулась к нам.
-Юра, - я галантно наклонил голову, и подумал: надо же, никаких комплексов, даже не покраснеет.
-Сашка, ты бы хоть оделась, - Вадик укоризненно посмотрел на нее.
-Ты откуда? - не обращая внимания на упреки Вадима, она смотрела на меня немигающими зелеными кошачьими глазами.
-Из Гомеля, - равнодушно и без интереса к ответному вниманию ответил я: ее вид совсем меня не обескуражил.
-А-а-а… Это в Белоруссии,- она обнаружила свои способности в географии, -а я из Винницы. Что слушаем? - и тут же с насмешкой выдавила, - ясно, вечерний диско-клуб открылся.
-Сашка, иди оденься, - Вадик начал умолять ее.
-Ладно, мальчики, ухожу,- она снисходительно сделала ударение на слове «мальчики», и с той же грациозностью удалилась.
-Кто это, твоя родственница? – начал допытываться я.
-Да нет,- несколько раздраженно Вадим начал излагать подробности, - просто мои родители знают ее родителей, ее родители попросили моих родителей взять ее на летние каникулы. Вот так Сашка здесь и оказалась.
-И что, вы вместе в одной комнате спите?
-Да ты что, сдурел? В зале она спит!
-М-м-м,- с задумчивым пониманием протянул я.
-В каком классе она учится?
-В восьмой перешла. Ладно, все, пошли подышим свежим воздухом во двор,- Вадик быстро начал уходить от темы разговора, как казалось мне, не совсем ему приятной.

В потемках двора, окруженного пятиэтажками, шестиэтажкой и четырнадцатиэтажной высоткой, куда потоки света ночных фонарей не проникали, мы вчетвером сидели на качелях – я вместе с Сашкой и напротив Игорь с Вадиком, и вели, как нам казалось, светскую беседу, - но, скорее всего, болтали ни о чем.
И когда Вадик завел разговор о футболе, что –то вроде, донецкий «Шахтер» или киевское «Динамо» – чемпион СССР, Сашка откровенно заскучала.
Мои руки, скрестившись, мирно покоились на коленях. А левая рука непринужденно, в такт качающихся качелей, без всякого умысла, касалась Сашкиного платья. Я и не придавал этому значения. Зато Сашка так не думала: я вдруг почувствовал сначала легкое прикосновение ее пальчиков, а затем пылкий захват моей руки. Не ожидая такого поворота событий, я вздрогнул от вдруг свалившегося на меня незаслуженного внимания.
 Сашка явно начинала операцию по оккупации моих частей тела. Она с такой силой сжала мою руку, словно говорила: «ты мой». Не поворачивая головы, и немного склонив ее в мою сторону, она прошептала:
-Завтра вечером, в десять, на двенадцатом этаже,- она незаметно кивнула на стоящую рядом высотку.
Вот это да! Скажу честно, я не ожидал от нее такой прыти. Отношения, по сути, еще не начались, и до их кульминации было далеко. Пять минут знакомства, не приглядываясь друг к другу, и на вершину новых страстей. Скорей, скорей наступай завтра!

Четырнадцатиэтажный дом имел проходные балконы, которые, как хотелось надеяться, гарантировали противопожарную безопасность жильцов, использующих сии общественные сооружения крайне редко.
На балконе, с которого открывался ночной вид двора, все также не смело освещенного, и где только вчера я переживал незапланированное результативное свидание, спиной стояла, облокотившись об перила, Саша. Она была одета в какое-то подобие джинсов-робы и легкий мохеровый джемпер небесного цвета, на острых плечах которого от ветра беспорядочно дурачились ее русые волосы.
-Привет! –очень скромно начал я.
-А, это ты,- бросила она так, как будто и не назначала мне встречу.
Я подошёл к ней так близко, что почувствовал, как моё предплечье начала щекотать мягкая шерсть мохера. Я ощутил запах моря и дорогих французских духов. Этот особенной запах с цветочным оттенком, вдруг показавшийся мне божественным, я сразу вспомнил. Когда-то папа подарил маме красивую голубенькую коробочку с надписью «Clima», и от любопытства я сунул свой нос в открытый флакон духов.
Она быстро, очень быстро начала рассказывать о себе, а я, потеряв рассудок, заколдованный ее близким присутствием и так показавшимся мне родным запахом, не соображая и не понимая, о чем она говорит, позволил себе принять ее горделиво-вызывающий тон.
Последняя ее фраза вернула мне мое осознание реального мира, в котором могут существовать только инстинкты:
-Вот такая я есть.
Я взял ее за руку и молча потянул в неизвестную глубину подъезда. Сашка с легкостью смирилась с положением покоренной жертвы.
Она спиной прислонилась к стене. И я, захлебываясь, начал целовать ее лицо и шею, а она, как искушенная в любви женщина, обняв своими нежными девичьими ладошками мое лицо, отвечала мне, - впивалась в меня губами, а потом всем телом, - прижималась…, нет, вдавливалась в меня, позволяя делать с собой все, что угодно. Моя рука скользнула вниз, а она, как опытная любовница прямо надвинулась на нее, вложив себя всю. Одежда и чуждый нашему мгновенному счастью встречи холодный, и от того неуютный мрак лестничной площадки, становились лишними. Я просунул руки под ласковый мохер свитера, и, затаив дыхание, медленно начал освобождать её от лифчика, не расстегивая, а просто поднимая его вверх. Ее маленькие девичьи груди неистово захватывали меня той прелестью, от которой стекленели глаза, а ее упругое молодое тело хотелось растворить в себе…
-Сашка, вас там ищут повсюду,- откуда ни возьмись и даже не останавливаясь, промчался мальчишка. Я и сообразить не успел – надо было бы ради приличия отпустить ее, но было поздно. Нас, как последних шпионов разоблачили.
- Надо идти, это брат Вадика, - она мягко освободилась от меня.
-Да,- растерянно ответил я и тут же добавил,- давай завтра встретимся, на косе на пляже, возле кафе. Я буду тебя ждать.
-Давай, - Саша легко и весело улыбнулась.

Полдня провалявшись на пляже, я ее так и не дождался. А вечером Игорь, подойдя ко мне, начал неприятный и непонятный мне разговор:
-Послушай. Ее привезли не для тебя.
Я удивленно заморгал глазами:
-Интересно получается. Оказывается ее привезли… да еще привезли и не для меня. Игорь, а ее что привезли в гарем?- почти глумясь над ним, но, по – моему, насмешки моей он не понял.
-Понимаешь, - с убеждением в своей правоте продолжал он, - ее привезли, чтобы она познакомилась с Вадимом, чтобы они начали встречаться, ну и в перспективе…
-Поженятся, - за него продолжил я, откровенно смеясь.
-Да. Может быть.
-А не рано ли?
-Слушай, хватит мне задавать вопросы. Я тебя предупредил.
- О чем? – я прикинулся дураком.
-О том! – резко отрезал Игорь.
-Послушай Игорь, а ты не допускаешь, что Сашке Вадик просто не нравится?
-Это не твое дело, - мои вопросы начали ставить его в тупик.
-Да, не мое. Ну и не твое. И не Вадика тоже. А дело это Сашкино… Понимаешь?
-В общем, оставь ее в покое,- моя философия была ему затруднительна для восприятия. Поэтому пришлось мне оставить его в покое.

Дня через два, вновь повстречавшись вчетвером, и перед тем как сесть на качели, Саша незаметно сунула мне какую-то бумажку и прошептала: напиши.
Дома я развернул клочок тетрадного листка, на котором было аккуратно по-детски выведено: УССР, г.Винница, улица…

 Сказка закончилась уже сидя в купе вагона, когда за окном показалась степь, такая чужая и непонятная, отдаляя меня все больше и больше от изумрудного берега ласкового бердянского моря и от Сашки, образ которой, как мираж, снова и снова, то появлялся над степью, то исчезал…


Июнь 2006 г.