Романтика

РОМАНТИКА

Тихо. Безветренно. И хлопьями валит снег. Фонари с трудом пробиваются через пелену застывшей небесной влаги. Тепло. Около нуля. Но Сергею почему-то было зябко. Он вспомнил Цоя: “… И кофе в известном кафе согреет меня…” Дойдя до знакомой двери, он с незначительным успехом отряхнулся и дернул резное кольцо ручки на себя. Громко играла музыка, было людно и ужасно накурено. Он любил этот бар. Здесь его все знали. И персонал. И завсегдатаи. Он прошел, пожав пяток рук. Был обычный набор выходного дня. Он крикнул бармену:
- Серёга, один кофе. Как всегда.
Тот кивнул. Тёзка знал толк в приготовлении этого божественного напитка. Можно было быть уверенным, что корицы и сахара будет в самый раз, а с коньячком он чуть-чуть переборщит. Как всегда. Его любимое место за стойкой было занято. И вообще, свободных мест не наблюдалось. Он разделся и прицелился к столику с табличкой: “Стол заказан”, - вопросительно взглянув на официанта - Виталика. Тот утвердительно мотнул головой, и Сергей расположился с чувством удовлетворения. Вскоре Виталик принес кофе.
- Виталь, еще кофе, пиццу и пиво.
Кофе, после того, как тетя Клава из “Голубятни” отошла от дел, был лучшим в городе. Пицца здесь была тоже на высоте, и с поделками из МакДональдса её было не сравнить. Сергей закурил сигарету и, прихлёбывая кофе, стал ждать заказа.
Бар был стилизован под ковбойский салун. Половинчатые распахивающиеся двери. Тяжелая мебель. Разные тележные колеса, сушеные тыквы, подковы и прочие прибамбасы на стенах. Вместо одной тумбы за стойкой стояло настоящее вращающееся седло. Персонал был в кожаных ковбойках с бахромой, в продаже имелась текила по семьдесят рублей за пятьдесят граммов. Только вместо тапёра был музыкальный центр, а посетители мало походили на бородатых покорителей Дикого Запада.
Сергей пил кофе, курил, и благостное тепло наполняло его тело и душу. Наконец-то ушёл в прошлое суматошный день, полный бесполезных хлопот и мелких разочарований. Принесли заказ, Сергей кивнул, подмигнул и сказал, как обычно:
- Мерси, Виталя.
Хорошо приготовленная пища вызывает аппетит уже одним только своим видом. Пицца была красива. А на вкус! Тягучий сыр, хрустящая ветчина, ароматные ломтики грибов… Сергей с семнадцати лет мотался по кафе-барам-ресторанам и знал толк в еде. Сказать “гурман” было бы слишком громко, но отличить классно приготовленное от хорошего, посредственного или плохого он мог. В других заведениях он пиццу есть не мог, вообще не любил фаст-фуд, но местные «ватрушки с мясом и сыром» ему нравились.
Покончив с пиццей, он хлебнул пива. Последнее время он пил мало, отдавая предпочтение слабоалкогольным напиткам и пиву. Когда-то он много пил. Потом закодировался. Потом «подобрал код» и впервые в жизни запил по-страшному. «Вышел» он чудом. Просто проснулся однажды (он до сих пор помнил день, когда это произошло – 19 февраля), посмотрел на свою морду в зеркало и сказал себе: «Хорош пить!». Сначала вообще ничего не пил. Потом потихоньку начал употреблять. Но напиваться перестал. Жутко боялся снова сорваться в клоаку алкоголизма. В принципе, чтобы сорваться ему надо было всего сто пятьдесят граммов крепкого. Поэтому он пил слабенькое и понемножку.
Пока Сергей тянул пиво, к нему подсел завсегдатай Венька. Они продолжили начатый когда-то спор. Венька был старше Сергея, но сохранил какую-то необъяснимую для его возраста бодрую наивность души, которая делала его неисправимым оптимистом. Трудно было найти вопрос, в котором бы их взгляды сходились, так как Сергей воспитал в себе здоровый пессимизм, замешанный на цинизме здравого смысла. Они заказали ещё пива, Венька оживленно жестикулировал, что-то доказывая. Сергей курил и, прищурясь, вяло отбивался от доводов Веньки. Потом тот взглянул на часы, скомкал фразу, допил пиво, буркнул:
- Ну, мне пора, - и, пожав руку, пошёл одеваться.
Обернувшись, Сергей обнаружил, что за стойкой освободилось место. Он перебрался туда. Рядом сидел завсегдатай Игорь в неизменном джемпере и при аккуратной бородке и симпатичная пышная блондинка. Сергей заказал кофе. Блондинка, мило улыбаясь, стрельнула у него сигаретку. Он уже встречал её раньше. Она была подружкой Иринки и иногда появлялась в этом баре. Он знал, что зовут её Лена, но усиленно делал вид, что видит в первый раз.
Раньше Сергей был романтиком. Он дарил цветы шлюхам, читал стихи идиоткам, шалея от любой благосклонности. И вполне закономерно не имел успеха у женщин. Сергей даже сам удивлялся, как он умудрился вырасти романтиком. Его юность прошла в районе новостроек. Съехавшиеся с разноудаленных деревень ради квартир жители, потеряв связь со своими корнями, ещё не пустили новых. На дворе была Перестройка. Крушение коммунистических идеалов. Разброд и шатание. Пустые магазины. Талоны на всё. Стеклоочиститель и клей “БФ”. Табачный кризис. Бомжи и кооператоры. Видеосалоны с порнушкой и боевиками… Учителя и родители растерялись, и дети воспитывали себя сами. Почти все мальчишки “ходили” в группировках, со звериной жестокостью делили асфальт, плевали через зубы, курили и пили всякую дрянь. В моде были пионерские галстуки, разрисованные черепами, “HMR”-ами и цепями. Девушки чаще всего теряли невинность по пьянке, а юноши становились мужчинами на безобразных “собачьих свадьбах”. Он тоже был группировщиком, состоял на учете в милиции, плевал через зубы и тэдэ и тэпэ, но оставался при этом романтиком. Виноваты были книги. Они были первыми и лучшими друзьями болезненного мальчика, большую часть детства проведшего в одиночестве. А ещё виновата была его первая любовь - девочка-подросток, к которой он даже ни разу не прикоснулся. Это была великая всепоглощающая страсть. Он мог часами стоять под осенним дождем, ожидая, когда она выглянет в окно. Это ради неё он начал выписывать в тетрадочку Пушкина, Лермонтова и Маяковского (не смейтесь, немногие знают, что автор “краснокожей паспортины” до своего увлечения революцией писал чудную лирику). Сергей даже не заметил, как сам стал писать стихи. Несчастная любовь долговечна. Под её очарованием он дожил до возраста, когда девственников среди его сверстников уже не осталось. Он комплексовал, писал ещё больше стихов и песен, а потом ему опять повезло. Его первая женщина была старше его на двадцать лет. Она была мудра, опытна, искусна и терпелива. Ликбез был недолгим, но эффективным. Однако, от романтизма Сергей не избавился. Он хотел жениться на своей спасительнице, но та со смехом прогнала его. С тех пор он был в двойственном положении - превосходно подготовленный технически, он с трудом завязывал знакомства, а потом с ещё большим трудом избавлялся от них. Так продолжалось очень долго. Только в последнее время он сильно изменился. Пополнел, утратив вид вечного мальчика. В волосах зародилась ранняя седина, почти не различимая, но все-таки заметная при внимательном взгляде. В движениях появилась степенность. Но сильнее всего он изменился внутренне. Лед романтики растаял под суровыми лучами правды жизни, оставив осадок цинизма. Он утвердился в мысли, что женщины - это не высший вид человека, а просто самки людей. Эта перемена произошла в нём как-то подспудно, без молний и раскатов грома. Просто однажды он заметил, что уже не он “снимает” женщин, а они его. Поначалу он очень обрадовался, но вскоре научился относиться к этому спокойно.
Вот и сегодня Лена проявляла к нему интерес. Он знал, что женщины в ухаживаниях гораздо менее настойчивы мужчин, но в то же время очень не любят, когда им подыгрывают. Успешная линия поведения пролегает по тонкой грани между нарочитым безразличием и усиленным вниманием. Это была игра сродни тушке или американскому покеру, и Сергею нравился непредсказуемый азарт таких состязаний. Даже проигрыши были ему приятны, так как он знал, что уступил в честной борьбе. Лена была уже довольно пьяна. С одной стороны это поднимало его шансы на успех, с другой - вносило в партию большой элемент неопределенности. Сергей знал, что на свете нет ничего ужаснее пьяной женщины. Лена пару раз пыталась соблазнить его на водку, но он выдержал удар. Он сидел, перемежая комплименты специально отработанным отсутствующим взглядом, когда глаза устремлены в точку сантиметров на пять выше и левее головы собеседника.
Лена была хороша. Блондинка с зелеными глазами. Сбрось она килограммов семь-восемь - была бы просто неотразима. Но, надо признать, что полнота нисколько не портила её. Наверное, все компенсировали глаза, чувственные губы и роскошная грудь. Она была вульгарна, но это не смущало Сергея. Его дела продвигались успешно. Они уже познакомились, поболтали о том, о сём. На вырванной из сигаретной пачки фольге, она написала ему свой телефон.
Но какой-то червячок сомнения грыз Сергея. Он усиленно пытался разобраться в себе, но мало что понимал. Лена была как на ладони - вот она, бери. Но он не мог протянуть руку. Что-то мешало ему. Он злился. Курил. Одну за другой. Лена тоже злилась. Она выдала во всеуслышанье пару абсолютно непристойных фраз, выпила пару рюмок и смотрела на Сергея с плохо скрываемым раздражением. Наконец, Сергей встал, вежливо попрощался с Леной, расплатился, оделся, хлопнул по подставленным рукам, произнес обычное:
- Да минуют вас всяческие беды, - и вышёл вон.
Снег уже прекратился. Пушистый ковер под ногами скрывал шаги. В ночном городе висела звонкая тишина. Он сел в пустую маршрутку и уставился в окно. Водитель ждал, когда его дилижанс наполнится. Сергей сидел и ругал себя. Надо же, испортил себе вечер. И не только себе. Сейчас он вернётся в пустой дом и будет слоняться по углам. Или смотреть ящик. И всё. Главное, он никак не мог внятно объяснить себе причину своего позорного бегства. Он нащупал в кармане бумажку с телефоном Лены, скомкал её и щелчком выстрелил в открытую дверь. Женщины не прощают слабости. Маршрутка наполнялась вяло. Это раздражало и без того злого Сергея. Наконец, он сказал:
- Шеф, сколько надо, чтобы мы поехали?
Тот назвал явно завышенную сумму. Они немного поторговались, Сергей отсчитал деньги, и лёд тронулся.
Путь был неблизкий. Устав себя ругать, Сергей попытался думать конструктивно и внезапно вспомнил совсем другую Лену. Леночка работала официанткой в захолустном баре. На такой работе трудно быть ангелом. Но она была исключением. Она относилась к тем, к кому грязь не прилипает. Во всем этом мерзком заведении она была единственным, что было достойно внимания. И Сергей увлекся ею. Он ухаживал в полном соответствии с канонами романтизма - стихи, пылкие взгляды, пышные комплименты. И она ответила ему взаимностью. У них было несколько встреч и прогулок. Все было так невинно, что даже щипало в глазах. Потом он сморозил какую-то глупость, и она прервала их совместный полет. С тех пор прошло два года. Он ни разу не встречал её и ничего не слышал о ней. В нём вдруг зажглось непреодолимое желание увидеть эту девочку.
На нужной остановке он вышел, обежал кучу ночных ларьков в поисках её любимого шоколада и через некоторое время уже открывал дверь знакомого заведения. На его счастье сегодня была её смена. Он поздоровался, но она даже не кивнула в ответ. Оставаться было глупо, но уйти было ещё глупей. Сергей потоптался, потом заказал пива и уселся в глубине зала. Когда Леночка принесла заказ, он снова попытался заговорить с ней, совершенно нелепо протягивая шоколадку, но девушка смерила его уничтожающим взглядом и молча ушла. Он сидел и пил пиво. Немного успокоившись, он осознал, что холодный прием Леночки, во-первых, абсолютно заслужен, а во-вторых, за ним кроются совершенно противоположные чувства. Через некоторое время он ощутил знакомый зуд творчества. Он давно уже ничего не писал, поэтому был крайне удивлен своим внезапно возникшим желанием. Минуты текли, пиво убывало, а салфетки покрывались косящими каракулями стихов. Время о времени он отрывался от писания и наблюдал за своей музой. За два года она похудела и помолодела. Стройная фигурка, милое личико и ловкие движения притягивали взгляды не только Сергея. Наконец, в очередной раз подняв взгляд, Сергей увидел, как какая-то перепившая обезьяна хлопает Леночку ниже талии. Леночка успела отвесить пощечину, потом за дело взялся Сергей. Завязалась драка. На помощь Сергею спешил всё видевший охранник…
Через некоторое время Сергей стоял на кухне бара, задрав голову. Леночка вытирала мокрым полотенцем кровь, сочившуюся из разбитого носа.
- Зачем тебе нужно было лезть. Я сама могу за себя постоять, - журила она.
Почувствовав, что он на коне, Сергей начал атаку:
- Это ерунда. Вот почему ты делаешь вид, что мы даже не знакомы? Я что для тебя - пустое место?
- Слушай, тебя не было два года. Потом ты появляешься. Что, все должны на тебя молиться? Тоже мне, явление Христа народу.
- Ну, ладно, извини. Это я так. Просто обидно до слез. Ну, рассказывай правду. Как дела? Как жила?
Они потрепались немного, потом Лену позвали. Сергей прошёл на свое место. Со стихами на сегодня было покончено. Он сгрёб исписанные салфетки в карман и заказал ещё пива.
Всё изменилось. Теперь Леночка бросала в его сторону взгляды. Когда у неё выдавалась свободная минутка, она подсаживалась к нему. Шоколадка была принята, свежеиспеченные стихи были прочитаны. В общем, всё было просто замечательно. Через некоторое время бар закрылся. Усталый охранник кое-как разогнал перепивших посетителей. Сергей сидел и ждал, пока Леночка соберётся. Потом они пошли домой. Возле её подъезда они долго стояли, обмениваясь ничего не значащими фразами и не решаясь расстаться. После отразившейся на лице борьбы чувств, она сказала:
- Может зайдешь? Чаю попьем.
Он с радостью согласился, и они поднялись в квартиру. У неё дома все спали. Они, стараясь не шуметь, разделись и прошли на кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Скоро закипел чайник, и пришла пора ароматного напитка с малиновым вареньем. Они коротенько рассказали друг другу о том, что произошло за два года, затем разговор уперся в стенку. Молчание затягивалось, а потом Сергей начал. Он говорил об одиночестве, о случайных встречах, не приносящих радости, о минутах, которые становятся годами. Он говорил, а она слушала. Потом она встала, подошла к нему и, потрепав его волосы, положила ему руку на плечо. Он обнял её за талию, усадил на колени и тихонько, так что слышен был стук сердец, стал читать ей стихи. Свои и чужие. Петь песни. Свои и чужие. Изрекать афоризмы. Свои и чужие. Она удобно устроилась, обняв его за шею и прикрыв глаза. Сергей знал, что ситуация двусмысленная и незавершённая, но в этой незавершённости была своя неповторимая прелесть. Осклизлая лужа цинизма в его душе покрылась ледком романтики. Он витал в облаках как воздушный змей, а Леночка держала его за ниточку. За окнами начинало светать, когда Сергей обнаружил, что девочка спит. После некоторого размышления он разбудил её. Она вздрогнула, с недоверием огляделась по сторонам и, соскользнув с его колен, пробормотала:
- Извини.
- Ничего-ничего. Слушай, похоже, что пора спать. Спасибо большое за вечер, я побегу.
Она ничего не ответила. Когда он собрался, она чмокнула его в щёчку и как-то по-особенному пожала руку. Уклонившись от его ответных объятий, она отошла на шаг назад и сказала:
- Спасибо. Все было очень хорошо. Не исчезай, пожалуйста. Ну, всё, счастливо.
Счастливо, - ответил он и, открыв дверь, вышел. Она стояла в проёме двери, провожая его взглядом, пока он не исчез.
У Сергея на душе всё пело. Он не стал ждать лифта, а спустился по лестнице, перепрыгивая ступеньки. На улице пощипывал рассветный морозец. Ветки деревьев и электрические провода были высеребрены бахромой инея. Сергей вдруг вспомнил свою старую-старую песню и запел во весь голос:
Вот и ночь прошла.
Зажигаются окна.
Книга прочитана, и ты
Стал втрое мудрей.
Пусть болит голова,
Жизнь превосходна.
Встань. Доброе утро.
Будь веселей…

Ульяновск - 2000