Таллинн - продолжение

Одним из самых волшебных волшебств для меня на всю жизнь стало
 море. Мне необходимо видеть его, хотя бы издалека, раз в три-четыре месяца, иначе начинаю тосковать и хиреть. Деньги, которые тратятся на дорогих психоаналитиков, вполне можно потратить на поездку к морю, и уж лучшей терапии для больных на всю голову сложно представить.

Со дня приезда в Таллинн рвалась к морю. Я бывала на разных морях, но зимнее не видела ни разу. И вот, наконец, мы к нему отправились. Подруга сидела в такси на переднем сиденье и болтала с таксистом. Я же убаюкивалась их неспешной и познавательной беседой - на заднем. Привычно захолонуло в момент, когда машина выехала из города на взморье. Песчаный белый пляж тянулся на километры.
Вы видели зимнее море? Оно стальное и маслянисто-тяжёлое. Оно грозное и пугающее. Оно величественное и прекрасное. Оно – МОРЕ!

Недалеко от таллиннского порта, прямо на пляже, возвышался памятник «Русалке» - трогательная фигура ангела, посылающего благословение в то место, где в 1893-ем году затонул вместе со всем экипажем русский броненосец «Русалка». Это зрелище – летящий ангел посреди пустынного пляжа, где нет никаких звуков, кроме завываний ветра и уханий волн – незабываемо. В ушах ещё долго потом звучал шум прибоя и почему-то музыка Шостаковича к «Гамлету».

Любопытную вещь я открыла для себя в Таллинне. В прошлые времена считалось, да и сейчас ещё бытует мнение, что к русским в Прибалтике относятся плохо. Как мы определяем, что человек к нам относится плохо? По его мимике, по отсутствию желания разговаривать с нами, а уж если заговорит, то сквозь зубы. По тому, что он не раскрывается перед нами, а значит, не доверяет. По тому, что он нам не улыбается. Мы обращаемся к нему, а он, игнорируя нас, проходит мимо. Всё это есть у эстонцев, но не по отношению к русским, а по отношению вообще ко всем, в том числе, и к самим себе. Просто они такие. Они более закрыты, чем мы. Им труднее улыбаться без причины, да и с причиной тоже. И проходят они мимо, не отвечая на вопросы, вовсе не из-за того, что невоспитанны, а из-за того, что находятся в жёстких рамках исторически сложившихся традиций, а потому более закомплексованны, чем мы. Им трудно разговаривать с незнакомым человеком. Не удивлюсь, если им трудно разговаривать и со знакомым. Моя подруга рассказала мне знаменательную историю. Родилась она и выросла в Эстонии. В школе у неё было две подруги, как мы говорим – не разлей вода. Все десять лет они дружили, но никогда не поверяли свои девичьи секреты друг другу. Каждая из них встречалась с мальчиками, у каждой были свои проблемы и переживания, но им даже в голову не приходило поделиться всем этим с кем-либо. Когда же моя подруга приехала в Москву и поступила в Университет, она была искренне потрясена тем, что малознакомые между собой девушки легко рассказывали друг другу о самых интимных моментах своей бурной студенческой жизни. Услышав это, я рассмеялась, так как в южной стране, где я прожила много лет, тех самых русских, которых любой эстонец считает излишне открытыми, болтливыми и не в меру откровенными, южане считают холодными, закрытыми и суровыми. Всё познаётся в сравнении.

После поездки к морю мы заехали домой, чтоб отдышаться. Затем, отправились в Вышгород, где меня поразили две вещи, не считая каждого здания, каждого булыжника мостовой.

В Вышгороде, аккурат напротив собора Александра Невского, стоит довольно крепенький и современный, так называемый экологически чистый туалет. Но интересен не столько архитектурный диссонанс - собор и туалет, сколько волна недовольства, прокатившаяся по всей Эстонии, по поводу того, во сколько обошёлся этот «праздник чистоты и порядка» государству. А обошёлся он, ни много ни мало, в миллион эстонских крон. И дело даже не в отмывании денег, а в том, что целый месяц местная пресса муссировала наиважнейшую тему – постройку туалета. Насколько же должна быть счастлива и благополучна страна, если животрепещущей темой для газетной шумихи становится тема общественного туалета?..

Вообще, тема туалета в столицах некоторых государств, как это не странно, была актуальна и в прошлые века. В Минске, например, одним из немногих зданий, уцелевших после оккупации, является общественный туалет в центре города. Построен он был в девятнадцатом веке известным архитектором. Туалет имеет свою уникальную историю. Влюблённый архитектор посватался к знаменитой в те времена красавице-аристократке, но предложение руки и сердца было отклонено её родителями. Тогда разгневанный архитектор спроектировал общественный туалет – уменьшенную точную копию родового замка чванливых родителей. Давно нету ни архитектора, ни красавицы, ни её родителей, ни даже замка, а туалет стоит и стоять будет! Как символ разбитой любви и изощрённой мести.

Вторым местом, поразившим моё воображение, была башня с милым названием – Девичья. Дело в том, что в этой средневековой башне, как в тюрьме, содержались девицы лёгкого поведения. И внешне она напоминала те самые башни, где томились прекрасные принцессы, которых в обязательном порядке освобождали прекрасные рыцари. Мне стало жалко и проституток, и принцесс – так неуютно выглядела башня. И чего только не выдумают мужчины, чтобы наглухо запереть красоту?..

Вечером мы собрались кутить и «развратничать». Ещё из Москвы, по телефону, я просила мою подругу найти ночной клуб, где мы смогли бы посмотреть мужской стриптиз. Я, конечно, не феминистка, но всё же приятно осознавать, что перед тобой традиционно для таких мест раздеваются не женщины, а мужчины. А ты снисходительно подбрасываешь им несколько бумажек для того, чтоб они станцевали только для тебя или для твоей подруги. Но подобный тип «разврата» в Таллинне нам не удался, так как мужского стриптиза там пока ещё нет. Женский стриптиз, по известным причинам, нас не интересовал, и мы двинули в Старый Город, чтобы окунуться в его ночную жизнь. И уж это нам, несомненно, удалось. Ночной субботний Таллинн – это удивительное зрелище! По его улицам бродят толпы нетрезвых финнов, один из которых пьяно завалился на разглядывающую витрину и ничего не подозревающую меня, буркнул что-то и исчез, как ёжик, в тумане.

Подруга предложила мне подняться на крышу здания универмага, откуда, из маленького кафе, открывался прекрасный вид на ночной Таллинн. На выходе из универмага она задержалась в каком-то отделе, я же вышла на улицу. Спустя несколько минут появилась, улыбаясь, и подруга. «Ты не слышала в магазине объявление по громкой связи?» - обратилась она ко мне, забыв, наверное, что я не говорю даже «мама» по-эстонски. - «А объявляли, между прочим, что двое симпатичных мужчин ищут двух симпатичных дам на сегодняшний вечер, и если таковые найдутся, то был обнародован их мобильный номер». Я представила такое же объявление по громкой связи где-нибудь в московском универмаге субботним вечером и почти гомерически рассмеялась.

Мы двинулись по улице Виру и углубились в один из переулков, в конце которого весело и зазывно сверкали разноцветные огни. Нас обогнали несколько подростков, приехавших сюда, скорей всего, именно из того самого района Таллинна, на стенах домов которого написано «***вая жизнь». Видок у них был ещё тот – косые чёлки, низкие неандертальские лбы. Стало интересно, что же они ищут в этом игрушечном чистеньком переулке? Буквально через несколько шагов мы поняли причину. Зазывные огни действительно зазывали - в стриптиз-клуб. Мы благоразумно развернулись на сто восемьдесят градусов и вернулись на центральную улицу.

Неподалёку находился явно рассчитанный на туристов национальный эстонский ресторан, но я и была туристкой. Мы нырнули в полумрак ресторана, дизайн которого был копией убранства средневекового трактира. На выступавшем из стены внутреннем балкончике второго этажа сидели две девушки, держа в руках что-то похожее на лютни. Мы сели за огромный некрашеный дубовый стол и позвали официантку. Освещения в ресторане почти не было, везде горели свечи. Жутковатое, признаюсь, впечатление осталось у меня от средневековья! А уж когда заиграли на своих лютнях очаровательные, возможно, девушки (их почти не было видно в полутьме зала), у меня окончательно пропал аппетит. Музыка была настолько заунывна и тосклива, что захотелось скорее съесть то, что принесут, и немедленно удалиться. Но мы всё-таки мужественно решили продолжать растворяться в средневековье и остались. Очень молоденькая официантка упорно не понимала мой русский. «Вот оно! Началось!» - подумала я о печально знаменитом плохом отношении к русским в Эстонии. Я всё повторяла и повторяла свой заказ, а она всё отвечала и отвечала мне что-то по-эстонски до тех пор, пока моя подруга не начала переводить. Я вмешалась и теперь уже не на русском, а на испанском повторила свой заказ, предполагая, что испанский она вряд ли понимает. И, вдруг, произошла метаморфоза! Девушка на ломанном русском стала объяснять мне, что по-русски она не говорит. Мне стало стыдно… Проклятое имперское самомнение! Почему я считаю, что здесь, в Эстонии, все обязательно должны говорить на моём языке? Меня осенило! Я вспомнила рассказы всех русских, возвращавшихся из Прибалтики, которые жаловались на плохое к ним отношение, на то, что им не объясняли, как куда-то дойти, не хотели с ними разговаривать. А просто не могли! Не знали, как объяснить по-русски! «Боже, какие же мы все самонадеянные индюки», - расстроилась я. К тому же я вспомнила и рассказ моей подруги об одном эстонце, который ехал из Москвы в Таллинн в одном купе с русским коллегой с какого-то симпозиума. По возвращении домой он жаловался друзьям на то, как же утомил его русский своими бесконечными разговорами за жизнь. Ему, эстонцу, так хотелось привычно помолчать, но приходилось быть вежливым. Подруга, смеясь, объяснила мне свою версию эстонской молчаливости. «Вы, русские, издревле жили общинами и привыкли много разговаривать. Мы жили хуторами, расположенными, иногда, в километрах, а то и в десятках километров друг от друга, потому и привыкли неделями, месяцами молчать. Нам трудно разговаривать, нам тяжело общаться даже друг с другом. Потому в Эстонии такой большой процент самоубийств».

Под заунывные звуки лютней мы быстро поели и ждали счёт, когда увидели небольшую сценку. За соседним огромным столом сидела большая компания финнов. Они получили счёт раньше нас и собирались вставать из-за стола, когда началось какое-то непонятное действо – стена ресторана начала опускаться, с улицы подуло холодным ветром. Мы ничего не могли понять, пока не увидели, что один человек из соседней компании находился, оказывается, в инвалидном кресле. Выходящая на улицу стена ресторана специально была сделана опускающейся с расчётом на возможных посетителей-инвалидов, и это в маленькой Эстонии! У нас же, в нашей огромной Империи, представить что-то подобное - немыслимо.… Да, этот средневековый ресторан я запомню надолго.

Мы брели по ярко освещённой Виру и спорили о том, в какое бы питейное заведение нам зайти. Мне понравилось одно, но моя подруга недовольно хмыкнула. Заведение действительно выглядело не очень презентабельно, а проще говоря, смахивало на столовку. Всех, кто в нём находился, было видно с улицы, так как стены пивной (а это была именно пивная) были стеклянными. Меня же привлекало в ней то, что в этот субботний вечер, когда все приличные места в Старом Городе были забиты до отказа, в данном «аквариуме» нашли себе приют всего «три с половиной калеки». Давно уже прошли те времена, когда мне нравились гром музыки и ощущение того, что ты являешься сельдью в бочке.

«Тихое место» оказалось одним из самых любопытных мест ночного города. Любопытных и… экстравагантных. Три сценки, которые мы наблюдали в течение двух проведённых там часов, развеселили нас и примирили мою подругу с «затрапезностью» заведения.

Слева за столиком расположилась небольшая компания пожилых финнов. Компания, как компания, если бы среди них не находилась пара – две немолодые женщины, которые трогательно держались за руки, протянув их друг другу над столом. Периодически поглаживая руки, они смотрели, молча, глаза в глаза. И было во всём этом что-то шекспировское, что-то из сцены прощания Ромео и Джульетты. «О времена, о нравы!»

Справа за небольшим столом сидело двое эстонцев. Один был похож на седоватого режиссёра какого-нибудь провинциального театрика, второй же – на толстого, страдающего одышкой администратора того же храма Мельпомены. Через некоторое время в заведение стремительно вошла женщина средних лет. Назвать её «ночной бабочкой» язык не поворачивался. Не смотря на слишком броскую внешность, она была удивительно стильна. Стряхнув капли дождя с блестящего чёрного жакета, она присела за соседний столик. Одна. Но долго за ним не пробыла. Спустя пол часа, пока мы наблюдали за душещипательной сценой между двумя финнками, столик справа был частично укомплектован. Прекрасная незнакомка уже сидела с «режиссёром», который мял под столом её руку. Ещё через пол часа они вышли из пивной вместе. Не знаю, куда они дели впоследствии «администратора», но в ночных планах этой пары сомневаться не приходилось. Запоздало, мы сообразили, что те самые «двое симпатичных мужчин» из объявления и являлись, наверное, «режиссёром» и «администратором». Ну что ж, по крайне мере, один из них нашёл в субботнем ночном Таллинне то, что искал в универмаге по громкой связи.

Пока мы наблюдали жизнь справа и слева, в пивную ввалилась «весёлая компания» молодых англичан. Чуть позже моя подруга вспомнила, что эстонские газеты писали о событии в жизни столицы – в город приехала группа англичан для проведения так называемого «мальчишника» - холостяцкой пирушки перед свадьбой. Мы всё больше и больше склонялись к тому, что да, наверное, это именно они. Среди них не было ни одной женщины. А уж когда непонятно откуда появился переодетый в короткий белый халатик мускулистый юноша, косящий под медсестру из «Убить Билла», а «весёлые» англичане молчаливо заулыбались ещё "веселее", мы окончательно уверились – это они. Всё время, которое прошло в прощании с холостой жизнью, они провели практически в гробовом молчании. Пили пиво и сдержанно улыбались друг другу. Оживление произошло только при оплате общего счёта. «Весёлая пирушка» закончилась массовыми фотографированиями с «медсестрой» на память о бурно проведённом вечере.
После их ухода мы рассмеялись, представив себе, как кто-нибудь из них лет через тридцать будет показывать с гордостью и ностальгией эти фотографии своим не менее весёлым внукам. Я всегда восхищалась консерватизмом англичан. Положена холостяцкая пирушка перед свадьбой – значит, положена!

Из пивной мы вышли в приподнятом настроении. В первом часу ночи зашли ещё в кафе-кондитерскую, где съели по парочке восхитительных пирожных и счастливые и довольные направились к дому, где нас ждал камин и долгие беседы за жизнь. Моё пребывание в Таллинне подходило к концу.

Уже на перроне, перед посадкой в поезд, я бросила монетки – делаю всегда это там, куда хочется вернуться. И я вернусь.


Рецензии
На это произведение написано 20 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.