Котовасия

       Судя по выражению ваших лиц, вы твердо убеждены, что между домашними котами и теми бедолагами, что обитают на помойке, существует какая-то разница.
       Вы очень глубоко ошибаетесь. На дно вашей ошибки не спустится даже такой могучий батискаф как "Триест", в свое время успешно штурмовавший высоты Марианской впадины. Домашний кот ничем не отличается от своего вольнолюбивого, помойного сородича. Домашний кот остается таковым лишь до той поры, пока вы не выпустите его на улицу. Обретши свободу, он тут же залезет в ближайшую мусорную кучу, очутится на своей исторической родине и присоединится к гордому семейству помойных котов.
       Не верите? Вот вам за это пример из не моей личной жизни.
       Одна моя знакомая любимая девушка чрезвычайно разгоралась по поводу котов и кошечек невыносимо редких до удивления пород. И, соответственно, всегда стремилась заполучить в свои жадные до их корыстного размножения за деньги руки эдакую надпородистую кошарку – какую-нибудь там веслоногую или вислобрюхую британскую гончую по крысиному следу с ярко выраженной в облезлом хвосте персидской доминантой. И, желательно, чтобы представителей этой породы было в природе только один экземпляр – и тот, разумеется, у нее.
       И вот эта моя знакомая в поисках подобного гибрида шарахалась по всем известным ей и неизвестным никому выставкам, живодерням и лабораториям, оставшимся от производства химического оружия, которого у нас не было и нет. Ей до смерти хотелось найти в этих редкостных для посещения местах какую-нибудь удивительную кошечку – не дай бог кота! – и, в дальнейшем, заработать на ее перепроизводстве маме на старость и себе на новую шубу из скунса с пузырьком для вони.
       И, однажды, бог услышал ее смутные молитвы. Свершилось! Моя знакомая, не помню с чьей подачи, раскопала какую-то подпольную экспозицию, где интересующимся запредельными достижениями генетики и биогеоценоза за приличные деньги демонстрировались последние разработки в области мелкоклеточной инженерии и разведения клоакодышащих машин.
Один их представленных мутантов, именовавшийся шершавоязычной круглополосатой кошкой, чрезвычайно заинтересовал мою знакомую. Эту сентиментальную безработницу с двумя классами изостудии очень взволновал трогательный окрас химического заморыша – что-то вроде переваренного борща с легкими оттенками недомытой глины.
       Она долго и пристально заглядывала во все отверстия, какие смогла найти на густо заросшем колтунами теле убогого создания, дергала его за лысый как прут, чешуйчатый хвост, и дула в косые, разноразмерные глаза, пытаясь уловить хоть какую-то тревогу в тупом, безжизненном взгляде. И вообще, эта кошечка производила впечатление весьма индифферентного, даже можно сказать снулого животного: она вяло реагировала на поглаживания, звуковые сигналы автомобиля и броски об пол. Даже раскаленная спица, введенная ей в испытательных целях в скрюченное ухо, не произвела должного эффекта.
       – Видите? – захлебываясь от деланного восхищения, спрашивал консультант-продавец мою знакомую, – нервная система – как у расстрелянного разведчика! Хоть динамитом ее на куски рвите!..
       Но моя знакомая, как мы уже знаем, вовсе не хотела рвать эту кошечку на куски динамитом. Она жаждала славы.
       И – денег.
       Кошечка обошлась ей в мамину квартиру и папин гараж. Сокрушающихся по этому поводу родителей она успокаивала, как умела:
       – Дураки старые! Я ж такие бабки на ней сделаю!..
       Но старые дураки, уже давно похоронившие всех своих родственников, не желали бабок. Мама хотела прилечь на свой старенький диван, а папа – сходить в гараж за валенками. Оба плакали и горько сетовали на проклятое правительство:
       – Сволочи, что удумали... Галка, злыдня, отдай взад наше имущество!..
       Но моя знакомая ведала, что творила.
       Для начала она стала откармливать великоприбыльного микроцефала, так как кошечка была очень слаба и лишь с неимоверным трудом передвигалась по замкнутому кругу неопределенной формы на своих трех колченогих лапах.
       Она накупила всевозможных вискасов-пискасов и кормила угрюмое животное через клизму, которую, ввиду того, что рот несчастного существа был занят переизбытком зубов и огромным шершавым языком, пришлось применять по месту назначения.
       Через некоторое время круглополосатая кошечка немного поправилась – конечно – по сравнению с первыми часами жизни, и моя знакомая решила, что – пора!
       Она стала давать в газеты объявления и собирать высокопородистых котов для продолжения рода шершавоязычного уродца, который, к тому времени, уже мог самостоятельно слабо шевелить хвостом и немного выпускать единственный коготь на правой передней лапе.
       Первый приведенный кот не понравился моей знакомой. К тому же с ним, при виде круглополосатой невесты, приключилась истерика, и он расцарапал моей знакомой до крови ее выходные колготки.
       Второй кот долго ходил вокруг да около и внимательно обнюхивал сморщенный, горбатый комочек, видимо, пытаясь определить, в каком направлении необходимо производить работы. Но, судя по всему, обоняние его подвело, и этого кота, тоже несолоно хлебавшего, унесли в состоянии столбняка подальше от шершавоязычной Мессалины.
       Третий кот вообще принял неподвижную красавицу за чучело и пометил ее, вследствие чего все последующие женихи успешно переписывали эту территорию на свое имя.
После всего этого кошмара моя знакомая еще несколько раз предпринимала безуспешные попытки скрестить свою кошечку хоть с каким-нибудь мало-мальским земным животным, даже приводила для такого отчаянного случая барсука и семью выхухолей, но все оказалось тщетно – ни одно здравомыслящее существо в трезвом рассудке и твердой памяти не желало вступать в контакт с полуобморочным мутантом.
       И тогда моя знакомая наконец-то прозрела и решила оставить эту затею – то есть выбросить мамину квартиру и папин гараж на помойку, как перегоревшую люстру или обожравшийся тараканами пылесос.
       Она посадила пребывающее после встречи с выхухолями в каталептической коме животное в корзинку, приехала на городскую свалку и вытряхнула свою несостоявшуюся золотоносную жилу на кучу мусора.
       И тут, дорогой мой товарищ, и случилось оно. Чудо.
       Этот угрюмый и квелый заморыш, попав своим сплющенным носом в какой-то невыразительный отрубь, вдруг вышел из оцепенения, зашевелился и начал активно работать своими культями, с явным наслаждением валяясь в отбросах и, попутно, поглощая всяческие нечистоты. Вслед за этим милое создание впервые на глазах моей ошарашенной знакомой издало какой-то удивительно невнятный звук и зигзагами двинулось в сторону ближайшей соседки по мусору – грязной, облезшей кошке, которая на удивление быстро распознала в подошедшем эксперименте подземных генетиков весьма активного кота, чем, наверное, чрезвычайно огорчила мою знакомую. А, после демонстрации репродуктивных способностей своего прежде немощного тельца, вновьприбывший кот, скрипнув челюстью, сладко зевнул и завалился на боковую прямо в банку из-под балтийской кильки. И тут же, безо всякой валерьянки уснул, повторно огорошив мою знакомую.
       Вот, собственно говоря, и вся история.
       Что стало с тем котом дальше, я не знаю. Наверное, он и поныне пребывает на помойке – в своей вотчине и отчине. А моя знакомая, утеряв доверие к живым существам, решила делать деньги на недвижимости, тем более что после маминой квартиры и папиного гаража, опыт у нее уже был.
       Так давайте пожелаем ей в этом удачи!
       
       31 декабря 1997 года