Старая церковь...

СТАРАЯ ЦЕРКОВЬ.

Статья. Критика.


Не так давно пробегался по списку "новинок" в СИ.
Надо сказать, что я, обычно, не реагирую на вычурные названия и претенциозные
псевдонимы. Ну, просто так воспитан...
Название привлекло родным, знакомым. "Старая церковь, дорога разбита".
Фамилия автора, вроде, была русской.
Не так давно сам написал стихотворение на эту до боли знакомую тему.
Стихотворение называется "Покров". Позволю себе представить его вашему вниманию.



ПОКРОВ


Глушь, бездорожье, деревня Старинка,
Церковь, часовня, чистый родник...
Светлый Покров. За снежинкой, снежинка
Падает снег... Я душою приник

К стылой земле. Не могу оторваться...
Слезы из глаз, словно жгучие льдинки.
Дай же в любви мне сыновней признаться,
Родина, к каждой березке, осинке,

К озеру, к полю, к святому погосту,
К речке, к холодному серому небу,
К отчему дому, где жили не просто,
Где, блудный сын, я давно уже не был...

Дом... Заколочены окна крест-накрест...
Свет предвечерний льдисто струится.
И проступают, сквозь памяти напласт,
Временем стертые близкие лица...

Как же я мог, как же вынесло сердце -
Лет беспощадных боль и разлуку?!
И никуда от вины мне не деться
И не избыть эту вечную муку...

Отчий мой край. Тишина над землей...
Здесь осенен я был крестным знаменьем.
Будет ли прерван твой скорбный покой
Песнею колоколов возрожденья?!

Глушь, бездорожье, деревня пустая;
Светлый приход Покрова.
К Родине, как к роднику припадая,
Тщетно ищу искупленья слова...


***


Ну, и открываю я эту самиздатовскую "новинку"...


"СТАРАЯ ЦЕРКОВЬ, ДОРОГА РАЗБИТА"

Старая церковь, дорога разбита...
Семь куполов в небесах парят.
Свинья доедает бурду из корыта,
Кидая на нищего изредка взгляд.

Дождик прошёл, разлилась нега,
Грязь осветила небесная высь.
Куры в купель головой с разбега,
На робу старца тысячи брызг.

Улыбка беззубая манит покоем
Старую суку. Вытекший глаз
Снова прорезался, молит воем,
Немного в собачьей кириллице фраз.

Старая церковь, дорога разбита...
Семь куполов в небесах парят.
Нищий с паперти тащит корыто,
Пряча от встречных счастливый взгляд.


Не знаю как вы, а я ощутил ПОТРЯСЕНИЕ, сравнимое с плевком в душу...
Что это - недомыслие, духовная ущербность или сознательный пасквиль на русскую
жизнь, на родную землю, на Россию?
Подобным лубочным способом богоборцы двадцатых-тридцатых годов изображали
русскую действительность, русский народ...Они же, с дьявольским упоением рушили
монастыри и храмы, искореняли православие, уничтожали его служителей... А что
такое народ без веры? Это народ без исторической памяти. Это пьянство,
наркомания, преступность, вырождение... На территории нашего района до революции
в деревнях действовало порядка двадцати православных церквей. В настоящее время
- ни одной... Есть, правда, в районном центре действующая церковь, находящаяся в
жилом доме. Есть церковь за городом. Есть незавершенный храм в городе,
превратившийся, к стыду нашему, в бесконечный долгострой. А в селах и деревнях -
ни одной действующей церкви... Но вернемся к "новинке".
Фамилия автора, вроде была русской. Но не русским был взгляд на мою страну,
мой многострадальный народ, на долю которого за последнее столетие свалилось
безмерное количество горя и бед... Люди с подобным взглядом называют мою страну
"этой" страной...
Автор оказался новичком в СИ. На странице было выставлено лишь несколько
стихотворений. Мне показалось, что все они написаны с холодным отчужденным
взглядом...
Что было делать? Ну что ж, еще один не любящий Россию, её народ человек. Таких
немало в мире, немало и в СИ. Ну, пишут на русском языке, по факту рождения в
России. Но ни её боли, ни её духовных ценностей не приемлют. Стремятся
отгородиться, уехать в сытые страны, посмеяться над русской простоватостью.
Приходится принимать это как данность. Хоть и с горечью.
Но, может быть, я ошибаюсь, может быть, это просто незрелое желание
выделиться, заявить о себе, удивить эпатажем?!
И я решил оставить свой комментарий. И вот что из этого получилось.

Я написал:
"Без Божества. Без вдохновенья...

Рекомендую почитать статью с аналогичным названием
в сдвоенной книжке "Молодой гвардии", номера 11-12 за 2003 год.
Без любви, без душевного трепета, с холодным настроем -
"самовыразиться" любым способом, по-моему, не стоит браться за перо.
Такая, с позволения сказать, "поэзия" - цинична и деструктивна.
Прочитал все выставленные Вами стихотворения.
Везде - холодность, безучастный взгляд стороннего наблюдателя...
Умение рифмовать - это еще не поэзия".

Виктор Майсов.
................................................

Резко. Да, резко. Видел ли я, что мой комментарий был первым у нового автора
СИ? Да, видел. Но в тот момент, момент жгучей боли, вызванной этим рифмованным
пасквилем, иначе я написать не мог...

На следующий день я заглянул на станицу подвергнутого мною критике автора, и
увидел, что появился новый комментарий.
Открыл "комментарии" к стиху, надеясь увидеть реакцию автора на мой отклик,
но, к своему удивлению, увидел, что некий неизвестный мне оппонент, обозначу его
аббревиатурой "БГ", вступил со мной в агрессивную полемику.
Он писал:
"Позвольте не согласиться, Виктор Владимирович! Я думаю, что как раз пафосная
поэзия цинична и деструктивна... Вернее - всем словам своё время и своя
патетика.
Если быть откровенным, то я вчера прочитал раздел комментируемого автора и
часть Вашего.
"Старая церковь..." оставила настроение, "картинки" и стойкий "дух" правды...

А вот Вы ничего не оставили, к сожалению... Лозунги.
Извините, если я ошибся.
Новичок, спасибо! Рад буду понимать Вас и дальше. Успехов!"

Ну, понятно (говорю себе), в очередной раз разворошил осиное гнездо... Верно
бает боевая подруга, - ты всегда найдешь приключения на свою старую неугомонную
голову...
Да и удар был, как говорится, неожиданным. И явно в незащищенное место...
Все мы люди творческие ранимы и самолюбивы... Но, может быть мой оппонент
прав, судя свежим взглядом со своей колокольни и вынося мне безжалостный
приговор?
Только вот с колокольни ли? Может, из подворотни или, что еще хуже, из
крысиного подполья?!

Визит к внезапному оппоненту был предрешен.
Раздел назывался "Дурачества" или что-то в этом роде.
В разделе присутствовали сборники стихов, стихи, рассказы, миниатюры. Автор
сообщал, что ему за сорок, живет в провинции.
Не буду в этих записках оценивать уровень поэтического мастерства Б.Г. "Дьявол
ведь тоже чертовски мастеровит!" (В.Хатюшин).
Названия произведений тоже как-то характеризуют автора.
Среди обычных названий попадались и вычурные, и откровенно вызывающие,
эпатирующие.
Вот такие, например (кавычек в названиях сознательно не ставлю. МВВ):
алкоголичка, философия поллитры, душипопа, муза и шиза, воплисопель, придурок,
приключения фекального пакета, подляна, осенний суецид.
Не обошлось, конечно, и без "программного" стиха с "ярким" названием:
"Я - г... ".

Приходится приводить этот "шедевр", хоть и не в моих правилах создавать
рекламу подобного рода "авторам"...


Ненавидеть? или любить?
На Лукавого, Бога ль пялиться?
Не пытайтесь себя казнить! -
Все мы будем в Геенне жариться.

***

Не нужна мне цивилизация!
Я - говно, жизнь - канализация.
И теку в трубе - портить море.
Жить в дерьме - умирать не горе.
Но лучше так, чем придумать Меру -
НЕ ВЕДАТЬ БОГА - НЕ ИСПОГАНИТЬ ВЕРУ!

Пусть Христос на кресте распят -
Отмеряет нам Эру разума,
Но уж кажется - время вспять,
В механизме слёз, миром мазаном.

***

Я не дурачок, не от Далая Ламы -
Злых камней я собрал, паскудда,
И бросаю их в золотые храмы,
Но пляшет Кришна, и смеётся Будда...

***

Ненавидеть? или любить?
На Лукавого, Бога ль пялиться?
Не пытаюсь себя казнить -
Все равно мне в Геенне жариться...


Комментарии к стиху были сплошь восторженные. Ну, как же! Ведь "откровения"
следовали за "откровениями"... Как не поддержать "гения" фекального творчества?!


Пришлось и мне оставить свой отклик.
Я написал:
"Комментарии, как говорится, излишни.
Спасибо, что откровенно. Что пожелать цинику? Быть на уровне своих
"откровений".
МВВ.
Вот, оказывается, откуда был взгляд! Взгляд духовного люмпена из
зловонного канализационного подполья...
Через некоторое время, я ответил "БГ" и на странице автора "Старой церкви":
Дорогой "БГ"! Прочитал Ваш шедевр под ярким названием "Я г....." Ну что ж,
честно, откровенно, вызывает уважение. Никакого пафоса, чистейшей воды
"андеграунд". Так держать!
Вам не понравилось мое творчество, это закономерно. Я очень был бы удивлен
обратному.
Тем не менее, намерения у меня были самые благородные. Никак не унизить
комментируемого автора, а лишь донести до него иной взгляд на мир. Ему и
разбираться, что ему ближе "пафосность", всегда сопутствовавшая классическим
традициям русской поэзии ("И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я
лирой пробуждал, что в наш жестокий век восславил я Свободу и милость к падшим
призывал..." (А.С. Пушкин), или кишащее нечистью подполье, Ваш любимый
"андеграунд"...

С дружеским приветом.

МВВ.

Дальнейшая переписка происходила почти в режиме реального времени, что
называется - офф лайн:

"БГ": "В.В.,(да простит нас хозяин раздела), я не говорил, что мне не
понравились ваши Стихи. Извините лишь, что осмелился сравнить впечатления...
А Вы заметили, что Ваш комментарий оказался самым первым для автора? И сразу
разгромным... Поверьте, Уважаемый, на СИ есть множество гораздо более достойных
осуждения с Вашей позиции. Коли уже судить горазды...
Если человек видит, слышит, пишет не так, как Вы считаете правильным, то
стоит ли сразу его браковать? Кесарю-кесарево? Ох, не хотел бы я оказаться вашим
учеником, чтобы однажды недоуменно морщить белый носик от запаха смерда... так
Вами воспетого.
P.S. Пусть уже "андеграунд" будет на бумаге, но не в жизни. Ибо обратное еще
более печально.
С уважением, БГ".

"Я":
БГ, что Вы, право, завелись.
Почитайте лучше рекомендованную статью. Может и вам она окажется не
бесполезной. А в ученики Вас никто и не звал. Вы сами, как чертик из табакерки
выскочили, и - ну браниться...
Ведь, Вы фактически еще ничего толкового и не написали, а туда же -
расставлять оценки.
Я считаю, что лучше сразу получить хорошую трепку, нежели видеть на своей
странице, в ответ на свое незрелое или бездарное "творчество", ничего не стоящие
сюсюканья и подбадривания.
Не каждый, кто появляется в СИ - уже сложившийся автор. Дезориентировать
новичка дружескими похлопываниями по плечу, это - Ваш удел. Я же сюсюкать не
привык. Если вижу, что плохо, незрело - так и говорю. Охаивания же огульного,
которое Вы позволяете себе, не допускаю.
Если б все было так безнадежно, не отсылал бы нового автора СИ к выше
упомянутой статье. Новичок - мужчина, он мудро держит паузу. Если я был резок,
надеюсь, он простит меня. Так что поостыньте, дорогой БГ, пусть Ваш драчливый
раж найдет отражение в творчестве, а не в бессмысленной перепалке.
Надеюсь, Вы не относитесь к тому типу людей, которые хотят последнее слово
обязательно оставить за собой?
На сем дискуссию хотелось бы завершить, а Новичку и Вам, БГ, - пожелать не
ложных, а истинных творческих удач.

Всего наилучшего. С уважением.
МВВ.

"БГ" мудро промолчал...

Сегодня заглянул на страничку "БГ".
Шедевр "Я г..." переименован в "Я симулякр". Уже кое что...

Ну, и в конце этих моих записок, в связи с трудностью обнаружения указанного
выше мною источника (журнала "Молодая гвардия", ном. 11-12 за 2003 год), позволю
себе процитировать, с небольшими купюрами, вступление из помещенной в этом
сборнике статьи Валерия Хатюшина "Без божества", надеюсь, автор не будет на меня
в претензии.

"В чем высший смысл творческой деятельности человека? Может, в отражении
своего взгляда на окружающую жизнь, на те или иные предметы и явления бытия? Или
в выражении своих чувственных ощущений по отношению к другим людям, к природе и
событиям действительности? Или, может, в совершенствовании своего эстетического
мироощущения? Все это, само собой, является необходимым условием и первой
задачей любого творчества. Но только лишь условием и первой задачей.
Лев Толстой, размышляя о цели искусства, говорил о том, что цель эта будет
достигнута тогда, когда читатель, зритель, слушатель начнет сопереживать вместе
с художником. Да, конечно, в этом заключается сложнейшая задача искусства.
Сложнейшая, но не главная и конечная. Вернее сказать, в этом состоит только
половина задачи любого творчества.
Все признают: талант, а тем более гениальность - это Божий дар. Слово -
"высший подарок Бога человеку" (Н.В.Гоголь). И потому, хочу подчеркнуть, именно
поэтому искусство, если оно искусство, а не баловство, не игра, принципиально
должно быть подчинено высшим религиозным началам. В деятельности художника, в
конце концов, должен быть виден переход от эстетического мировоззрения к
религиозному. Если этого не происходит, то можно сказать, что художник не
состоялся.
Выше Бога нет ничего, и хотя бы только по этой причине религиозное чувство в
человеке и в конечном счете в художнике выше и важнее чувства эстетического. К
осознанию этого в конце жизни пришел Пушкин "Веленью Божию, о муза, будь
послушна...").
Тут, правда, нужно обязательно оговориться: проблема эта крайне сложна и для
любого художника таит в себе массу опасностей и соблазнов. Как уловить, как
почувствовать ту тончайшую грань в органическом слиянии эстетического и
религиозного чувства, за которой творчество как таковое уступает место
морализаторству и назидательности? (упрек себе! МВВ). Об этой грани всегда
помнил Достоевский. С этого пути в последнее десятилетие своей жизни сошел Лев
Толстой, ударившись в ересь. Эта проблема стала причиной глубочайшего
творческого кризиса у Гоголя, который и сгорел между двух огней -
художественности и морали. Вся жизнь Гоголя - это мучительная борьба между чисто
литературными и духовными устремлениями.
И все же. Знать и помнить о главной задаче искусства обязан каждый художник. В
искусстве для человека, говорит Гоголь в повести "Портрет", заключен "намек о
божественном, небесном рае". Искусство в понимании Гоголя, как и все прекрасное
в этом мире, - есть отражение небесной гармонии, отблеск небесной красоты. И в
то же время "нельзя служить и самому искусству, - как ни прекрасно это служение,
- не уразумев его цели высшей и не определив себе, зачем дано нам искусство..."
- писал он в статье "В чем же, наконец, существо русской поэзии и в чем ее
особенность".
Но вот духовный отец Гоголя протоирей Матфей Константиновский в беседах с
писателем нередко говорил о "злоупотреблении дарованием". Это относилось даже и
к Пушкину, у которого, по словам о. Матфея, "Много хорошего, но много и
греховного". По свидетельству современников, отец Матфей потребовал от Гоголя
отречения от литературы и даже от Пушкина, дабы не соблазнять людей ложными
путями к Истине под видом псевдохудожественности, так как истинная
художественность исходит только из глубоко верующего сердца.
На основании сказанного выше и переводя разговор о литературе и, в частности,
о поэзии на уровень заданных здесь приоритетов, необходимо сразу сказать, что и
высшая цель поэзии - не эффектная строчка, не звучная фраза, не красивая или,
наоборот, шокирующая метафора, главное в поэзии, как и в любом жанре творчества,
- дух Истины, исходящий из созданного произведения, основанный на осознании
художником правдивости, высшей подлинности того смысла слов, который он, автор,
содержит в своем сердце и стремится донести до сознания других людей. То есть,
проще говоря, истинный талант никогда не опускается до ложных смыслов и лживых
фантазий, до любой, какой бы она ни была красивой и эффектной, но неправды.
Можно сказать проще: когда в сердце поэта живет Бог, тогда и не может быть
неправды в его творчестве, тогда и не станет он плутать в дебрях никчемной
ереси, какой бы "поэтически" впечатляющей она ни казалась. Но если Бога в сердце
нет или почти нет (и значит нет ощущения Истины и стремлении к Ней), то все, что
этот автор делает в стихах, - претенциозные словесные игры в расчете на такие же
слабоверующие души и поверхностных, духовно не образованных "критиков".
Необразованных - в том смысле, что не имеющих в себе Образа Божьего...".


***

Мой мир духовный аскетичен и суров,
Без изыска, без фальши и надрыва.
Он, как утёс под натиском ветров,
Стоит у кромки бурного залива.

Из откровений и прозрений то ценю,
Что не противится свободе духа,
Что не скупает совесть на корню,
Не режет ложью зрения и слуха.

К земле родной припав, как к алтарю,
Живу её - печалями, мечтами...
Сквозь мрак и смерть - рассветную зарю

Я вижу над весенними полями.
Страдание твоё, о Русь, боготворю
И крест твой чту - над русскими церквями.


Вот такие лозунги...

28.02.2005.


Рецензии
Мне кажется, что здесь лучшим комментарием будет цитата из книги В.Солоухина "Последняя ступень".

==================

"Вспоминаю маленький инцидент на даче у Георгия Леонидзе в Кахетии. Проходила декада русской литературы в Грузии. Ну, ездили, выступали, восторгались, как говорится, с трудящимися. Но тоже и грузинские писатели по своей неписанной традиции то один, то другой приглашали к себе в гости, если не всю делегацию, то часть ее по собственному выбору. Значит, другая часть в это время приглашена другим грузинским гостеприимцем. Так вот оказались мы, человек десять, на даче у Георгия Леонидзе. Неторопливы и велеречивы грузинские застолья. На много часов. Успеют сидящие за столом и спеть песню, и повспоминать, и почитать стихи. Настроение сложилось такое, что начали вдруг то один, то другой прославленные, известные во всяком случае, поэты читать чужие стихи. Есть ведь у каждого любимые, и прочитать его под настроение все равно что спеть хорошую песню. Были там Тихонов и Прокофьев, Доризо и Сергей Васильев, Долматовский и Боков, Смеляков и Дудин... В основном верно, но в деталях предположительно. По крайней мере, таким мне представляется сегодня состав того леонидзевского застолья. Но совсем точно, что Сергей Васильев, когда дошел до него ряд читать чужие стихи, удивил меня и заставил высказаться. До этого звучали Гумилев и Анненский, Цветаева и Блок. Кто-то прочитал "Мать" Николая Дементьева, кто-то "Зодчие" Дмитрия Кедрина, кто-то "Прасковью" Исаковского. Так шло, пока Сергей Васильев не встал, и не оперся руками о край стола, и не выдвинул вперед подбородка, словно тут не дружеская пирушка, а московское писательское собрание.

-- Да, дорогие друзья, да, да и да. Как только мы начинаем читать любимые стихи, сразу идут Гумилев и Блок. Хорошо, что зазвучали тут милые наши, можно сказать, современники: и Коля Дементьев, и Боря Корнилов, и Паша Васильев. Я вам прочитаю сейчас одно прекрасное, воистину хрестоматийное стихотворение поэта, имя которого никогда, к сожалению, не возникает уже много лет в наших поэтических разговорах. Что-то вроде дурного тона. А между тем -- напрасно. Я и сейчас, идя наперекор установившей традиции, назову это имя -- Демьян Бедный.

Тут действительно шумок прошелся по застолью, так неожиданно оказалось это для всех, хотя и непонятно было, то ли это одобрительный шумок, то ли от удивления.

-- Да, да и да! И чтобы показать вам, какой это был все-таки превосходный поэт, я прочитаю сейчас одно его стихотворение. Это маленький шедевр, забытый, к сожалению. А забывать такие стихи нам не следовало бы.

И Сергей Васильев, еще больше выставив вперед свою тяжелую нижнюю челюсть и еще тверже опершись о край стола большими волосатыми руками, внятно донося каждое слово, проникаясь каждым словом до глубин своей собственной души, прочитал нам стихотворение, которое перед этим назвал шедевром.

НИКТО НЕ ЗНАЛ...

Был день, как день, простой, обычный,
Одетый в серенькую мглу.
Гремел сурово голос зычный
Городового на углу.

Гордяся блеском камилавки,
Служил в соборе протопоп,
И у дверей питейной лавки
Шумел с рассвета пьяный скоп.

На рынке лаялись торговки,
Жужжа, как мухи на меду,
Мещанки, зарясь на обновки,
Метались в ситцевом ряду.

На дверь присутственного места
Глядел мужик в немой тоске, --
Пред ним обрывок "манифеста"
Желтел на выцветшей доске.

На каланче кружил пожарный,
Как зверь, прикованный к кольцу,
И солдатня под мат угарный
Маршировала на плацу.

К реке вилась обозов лента.
Шли бурлаки в мучной пыли.
Куда-то рваного студента
Чины конвойные вели.

Какой-то выпивший фабричный
Кричал, кого-то разнося:
"Прощай, студентик горемычный!"
...............................
Никто не знал, Россия вся
Не знала, крест неся привычный,
Что в этот день такой обычный
В России... Ленин родился!

Закончив чтение, Сергей Васильев обвел застолье победоносным, прямо-таки торжествующим взглядом. Тихонов подтвердительно, по-патриаршьи закивал головой: "Да, так, забываем". Боков и Доризо просветлели, словно омылись в родниковой воде, Долматовский озарился, раскуривая трубку и как бы собираясь высказать что-то еще более одобрительное. Прокофьев потянулся чокаться к декламатору, а сам толкал Доризо, сидящего по соседству: "Кольк, Кольк, а?" И вот-вот расплачется, прослезится от умиления. "Кольк, Кольк, вот как надо писать-то".

Не знаю уж, как получилось, то ли я насупился угрюмо над своим бокалом, не поднимая глаз, то ли какие особые ледяные эманации, флюиды излучались от меня на все застолье, но только все как-то вдруг замолчали и уставились на меня выжидающе, вопросительно, словно предчувствуя, что я сейчас могу встать и высказаться. Леонидзе как чуткий тамада тотчас и дал мне слово, постучав дополнительно ножом по бутылке, хотя дополнительно призывать к вниманию уже и не требовалось.

(продолжение ниже)

Игорь Панин   26.12.2007 12:22     Заявить о нарушении
(продолжение)

А говорить пришлось разбросано, возможно, от того же волнения, только в другую сторону, и чтобы получилось в конце концов в духе тоста. Других, кроме тостов, речей здесь не могло быть.
Неужели же они ждали, что я сейчас провозглашу здравицу за бедного и забытого Демьяна или, на худой конец, за Сергея Васильева. Или уж не ждали ли они, что я провозглашу тост за героя стихотворения, родившегося в тот день. Или за всю Россию, которую он -- предполагается этими людьми -- вывел из тьмы, осветил и спас. Но я уж встал, и стакан, как я успел заметить, отнюдь не дрожал в моей руке.

-- Толстой был срыватель всех и всяческих масок. И верно, срывал. Но, увлекшись этим процессом, не заметив как, он начал в конце концов срывать одежды со своей собственной матери, стремясь обнажать и показывать всему свету ее наиболее язвенные места. Для родного сына занятие не очень-то благородное и похвальное. Но то был хоть гений, тот хоть перед этим нарисовал нам образ великой и просвещенной, красивой и одухотворенной России. Вдохновенный портрет ее вырос перед нами из ее военного подвига и составлен из отдельных прекрасных образов: Андрея Волконского, Наташи Ростовой, Пьера Безухова, Пети Ростова, Левина и Кити, Вронского и Анны Карениной, Оленина, Марьянки, Брошки, Кутузова, Тушина, Багратиона, Денисова...

Что мы услышали здесь, извергнутое в свое время, если не ошибаюсь, в 1927 году, грязными и словоблудными устами Демьяна Бедного, который по сравнению со Львом Толстым не заслуживает, конечно, другого названия, кроме жалкой шавки?

Ропот недоумения и смущения прокатился по застолью. Но, как видна, соскучились они в своем сиропе по острому, и никто не оборвал, не пресек, давая возможность высказаться.

-- Я сознательно груб. Но мои эпитеты (перефразируя известное место у Белинского) слишком слабы и нежны, чтобы выразить состояние, в которое привело меня слушание этого стихотворения. В каждом из нас, как в организме, много всего и разного. Во мне кило шестьсот мозга, но есть и иные (в животе) вещества. Вопрос, на что смотреть.

Что такое Россия в 1870 году? Творит Достоевский, звучат новые симфонии и новые оперы Чайковского. В расцвете сил тот же Толстой. В деревне звучат хороводы. Ссылаюсь на Некрасова и на его строки: "Будут песни к нему хороводные на заре из села долетать, будут нивы ему хлебородные (хлебородные, заметьте!) безгреховные сны навевать". Менделеев уже открыл свою периодическую таблицу, Тимирязев вот-вот начнет читать свои блестящие лекции. В Москве возводится грандиозное, ослепительно бело сооружение -- памятник московскому пожару и Бородину и вообще памятник победы над Наполеоном. В России от края до края бурлят ежегодно 18 тысяч ярмарок. Через восемь лет Россия, жертвуя своей кровью, освободит свою ближайшую родственницу -- Болгарию -- от турецкого ига... Сами понимаете, я не ходячая энциклопедия и не готовился к этому выступлению. Но я думаю, если поднять газеты того времени, мы найдем там много такого, что можно было бы прочитать с гордостью за Россию, за ее общественную жизнь, за ее дела.

И что же он выбрал из всей российской действительности того времени, чтобы показать свету? Повторяю в коротком пересказе. Серенькая мгла. А почему, собственно, в апреле серенькая мгла? Скорее, это был день весенний, напоенный синевой и солнцем, грачи прилетели. Городовой на углу и поп в соборе. У дверей питейной лавки шумит пьяный скоп. На рынке лаются торговки. Не просто ведь торгуют в изобилии сметаной и маслом, а обязательно лаются. Мещанки мечутся в ситцевом ряду. А чего бы им там метаться, если ситцев огромный выбор, всем хватит и все ситцы дешевые? А они мечутся там, словно в теперешнем ГУМе. На каланче пожарный, прикованный, как зверь, к кольцу... Ну, знаете... Не хватает уже ни слов, ни злости. При чем тут пожарный, который обязан нести свою службу, свое дежурство? Солдатня марширует под угарный мат. Не просто солдаты, а солдатня. Не думаю, к тому же, чтобы русские офицеры так-таки все и матерились угарным матом. Между прочим, те самые офицеры, которые через несколько лет проявят на Шипке и под Плевной чудеса героизма...

Как же надо было ненавидеть Россию, свою родную мать, чтобы собрать в одно стихотворение все наиболее грязное и мерзкое, да и не просто собрать, а клеветнически преувеличить и даже выдумать и преподнести нам эту вонючую жижу, чтобы мы ее нюхали. Вот вы, хозяин стола, -- грузин. Возможно ли, чтобы грузинский поэт написал бы нечто столь же омерзительное о прошлом своей страны? Только мы, самоеды и предатели, мало того, что способны написать такое, способны еще и восхищаться этой гадостью сорок лет спустя после ее написания! Меня уже понесло, и надо было сворачивать на тост.

-- Есть табу. Есть запретные вещи. Нельзя взрослому мужчине подглядывать, как раздевается мать. Вот он раздвинул занавеску и в щелочку подглядел: "Гы-гы, сиськи висят!" И снова щелочку закрыл, и ничего словно бы не случилось. Нет, случилось! Он переступил запретную грань. В душе своей. Из человека он превратился в хама. А я нарисую и еще более трагическую ситуацию. Представим себе, что разбойники под угрозой оружия и смерти заставили взрослого мужчину изнасиловать собственную мать. Их было несколько сыновей. Один, хоть наставлены пистолеты и приставлены ножи к горлу, бросился на разбойников и тотчас погиб. Что ж, были у России и такие сыновья! Другой покорился и совершил насилие. Третий хоть сам и не насильник, но смотрел, как насильничает его брат, и не пошевелился, потому что у горла нож -- нож. И вот они оба остались живы. Но жалка их участь и страшна их жизнь. И что же теперь с них спрашивать? Они теперь могут все. После насилия над собственной матерью что для них осталось святого? Что для них насилие над чужой женщиной? Или вообще над другим человеком? Жечь, убивать, мучить, предавать, доносить -- все пожалуйста! А уж глумиться на словах -- про это и говорить нечего.

Вы можете не поддержать меня в этом тосте, но я хочу выпить за настоящие сыновний чувства, за настоящее сыновнее мужество, которое в крайнем случае предпочитает смерть покорности и позору. Я рад провозгласить этот тост на древней грузинской земле, которую всегда отличало рыцарство, мужество, доблесть. Я рад произнести этот тост в доме замечательного грузина, нашего хлебосольного хозяина. Ваша!"

Игорь Панин   26.12.2007 12:23   Заявить о нарушении
"Наши дети, наши внуки не будут в состоянии даже представить себе ту
Россию, в которой мы когда-то жили, которую мы не ценили, не
понимали - всю эту мощь, сложность, богатство, счастье...

И. А. БУНИН. "Окаянные дни".

Спасибо, Игорь...

С уважением,
Виктор.

Виктор Майсов   26.12.2007 17:13   Заявить о нарушении