О пользе чтения

       Я, конечно, понимаю, что всё, что ни делается - то к лучшему. Но, по моему разумению, к гораздо лучшему то, что НЕ делается. Яркое подтверждение тому - всё со мной происходящее, ибо это уже не вписывается ни в какую жизнь и не проходит ни в какие двери. Просто в косяки не пролезает.
       Примерно год тому назад меня, весело шагавшего по мирному тротуару гражданина N, как ураганом снесло юным велосипедистом, которому определенно недавно родители купили его трехколесную квадригу, и я уверен, что именно для этой цели. Я, конечно, сперва хорошенько отлежался прямо на дорожке, а потом перелег отдохнуть в больницу, где между сеансами клизмотерапии и прочитал свою первую после букваря книгу. Не помню, как она называлась, но что-то в ней было про электрические поезда или про их несвоевременное прибытие на разные железнодорожные станции.
       Дальше - больше. Втянувшись в это дело, я понял, насколько это сильный наркотик, я имею в виду не клизму, а чтение. Несказанно радуясь, узнавая новые факты из истории человеческой мудрости и прочих фантастических небылиц, я запоем читал все, что ни попадалось моему жадному до букв и многоточий взору. А взору попадалось разное, и поэтому вскоре я пресытился литературой настолько, что начал читать периодику и даже стал замахиваться очками (я к тому времени, с непривычки, уже заработал себе близорукость) на немецких философов. Но этой, безусловно заманчивой перспективе, помешал оголтелый мотоциклист, подкарауливший меня посреди дороги, которую я, никому не мешая, переходил, уткнувшись носом в жизнерадостную полосу "Срочно в номер!" одной именитой газеты.
Пока заживали мои ноги, я отдыхал от чтения, пытаясь написать стих о моей любви к Литературе. Однако сосед по палате, прочитав окончательный вариант моего опуса, заметил мне, что слово "литература" пишется слитно, причем буквы Д там вообще нет. После этого я спустил свои вирши в утку и по секрету сказал медсестре, что мой сосед ночью курит кальян и приводит в палату совершенно не летних барышень. И хотя сосед был по пояс в гипсе, его примерно наказали перед строем и лишили занятий в тренажерном зале.
       Оправившись от переломов и избавившись от гематом на лице и ягодицах, я с утроенной силой взялся за инкунабулы нашего времени. Перелопатив вдоль и поперек философию, я собственноручно вывел Универсальную Истину, которая заключалась в том, что никаких Универсальных Истин, кроме данной, в мире не существует. Проповедуя ее людям и птицам, я как-то забрел на автодром, где меня успешно сбила гоночная машина.
       Пока я срастался и заживал, в мою голову стали приходить новые идеи и выдумки. Сначала я захотел отлить трояковыпуклую линзу, но, так и не определив сферу ее будущего применения, я отказался от этой затеи. Затем меня посетила мудрая мысль проверить справедливость идей, изложенных в первой прочитанной мною книге, в той, что о железнодорожном сообщении. Она была извлечена из закромов и подвергнута всестороннему и испытующему анализу, в результате которого я оказался стоящим, как фонарный столб, на железнодорожном полотне в ожидании прохождения курьерского паровоза.
       К сожалению, сведения, содержавшиеся в моем путеводителе по шпалам, оказались не совсем верными, и на меня коварно, со спины, как бандит, напала зеленая электричка.
       Нужно отдать врачам должное: они не махнули на меня рукой, хоть она и лежала от туловища дальше других частей моего тела, и не выкинули меня на помойку. Сообразуясь с клятвой Гиппократа и самоучителем по анатомии человека, они успешно сваяли меня заново, пусть и забыли дать мне при этом наркоз. А пока в моих швах растворялся кетгут, я обдумывал свою первую книгу: не ту, из-за которой я угодил на больничный стенд, но ту, которую я собирался написать сам.
       К несчастью, я не имел возможности писать самостоятельно, так как врачи нашли в траве не все мои пальцы, и мне помогала в этом бабушка-сиделка. Но, как выяснилось позже, бабушка оказалась списанным по амортизации участковым терапевтом, в результате чего никто, даже она сама, не смог прочесть того, что она там накарябала.
       В расстроенных чувствах я выписался из больницы и женился.
       Всю первую брачную ночь напролет я писал восторженные стихи и тут же читал их своей новоявленной супруге. После обструкции, устроенной мне по этому поводу новыми родственниками и краткосрочного пребывания в палате интенсивной терапии, я, прихватив с собой побольше бумаги и чернил, отправился в свадебное автомобильное путешествие вокруг Черного моря. В дороге я непрерывно делал заметки и развлекал молодую жену своими наблюдениями и философскими выводками. В порту города Петропетровска этой идилии пришел конец, так как меня в поисках свежих ощущений ненароком занесло на стапель, где в это время спускали на воду новый пароход...
       Трудно сказать, что помешало мне в очередной раз спокойно покинуть этот суетливый мир, где на каждом шагу тебя топчут велосипедом, сбивают трактором и давят дирижаблем. Наверное, причиной этому стала моя неуемная страсть к литературе или любовь к пиву. Но, так или иначе, медицина опять приговорила меня к жизни, хоть и в довольно усечённом варианте.
       Я вновь взялся всем, что осталось, за перо, собираясь осчастливить мир своими бессмертными творениями, но тут меня, как радикулит, навылет прострелила ужасная мысль. Я стал вспоминать, с чего начались мои пагубные для тела столкновения с жизнью в виде всевозможных транспортных средств передвижения. Долгое и мучительное дознание привело меня в итоге к поразительному выводу. Оказалось, что, не считая мальчугана на трехколесном танке, все напасти свалились на меня после моего увлечения чтением. Данная тенденция значительно усилилась в качественном отношении вслед за моими творческими потугами. Но самое ужасное то, что я уже не могу остановиться, как это делает в 19.25 на станции Хреново поезд № 25478 (опять книга первая моя!). Я чувствую, что зашел слишком далеко. И теперь - либо я закончу начатое, либо меня напополам перелетит самолет...
       Но, откровенно говоря, я сейчас об этом вообще не думаю. Во-первых, я теперь старательно избегаю всякого движимого и недвижимого транспорта. А во-вторых, я уже посчитал свой приблизительный гонорар за возможную книгу и начал прикидывать, какую машину мне удастся купить на эти деньжищи...
       А, может, купить сыну трехколесный велосипед?..

1997