Разговор с самим собой 2

- Ну?
- Что «ну»?
- Ну как ты?
- Да нормально. А вообще, вот эти постоянные, в аське, например, «привет, как дела», и отвечаешь одно и то же – надоедает. Хотя, если честно, очень приятно, что кто-то беспокоится за тебя. В большинстве случаев это, конечно, просто на автомате, стандартное: «Привет! Как дела?» - «Привет! Нормально!» - «Хорошо. Так вот, значит, тут такое дело…»
- Тоже общение, как никак.
- Брось, какое общение! Я не такой прожженный интернетчик. Люди, с которыми я общаюсь по сети и которых, некоторых, даже не видел, они как бесплотные призраки… по звучанию подходит фраза – психические эманации…
- Ты знаешь, что такое «эманация»?
- Нет… Да какая разница. Я столько раз уже убеждался, что люди в сети и в жизни производят разные впечатления. Да, это во многом зависит от самого человека, насколько он сам выкладывается и, простите, какой своей частью, но в целом такое общение никуда не годится.
- М-хм, однако, оно сгодилось, чтобы повлиять на тебя достаточно сильно. Твои локаторы на голове ловят любое слово, которые ты получаешь по тому белому кабелю.
- Тоже верно… Ох, о чем мы, о сети какой-то. В гробу я эту сеть видел.
- Жестко. Не нужно так.
- Ты прав. Не нужно. Сеть, вылезай из гроба!
- Ты сегодня что, опять не с той ноги встал?
- Вспомни, когда я вставал с той, и я не буду бросать в тебя камень!
- Эээ…
- Ладно, не надо. Удачные дни у всякого бывают. Мои, правда, давно были. Так давно… Короче, в те времена, когда я ползал на четвереньках.
- Да что ты, серьезно? А может, ты просто ничего не помнишь, только в этом все дело? Ведь тогда в доме было не спокойно. А ты на четвереньках ползал под колбой и пристальным вниманием врачей, которые по пять раз в день пихали в твое маленькое, несколько месяцев от роду, тело литры антибиотиков.
- Все равно. Взгляд на мир иной.
- Но приятного тоже мало.
- Не фонтан.
- Вот. А потом? В детский сад ты не ходил, дома сидел, где что тогда было?
- Ты знаешь. Риторический вопрос. Да и не так уж чтобы очень… Нормально было.
- Не исключаю такой возможности. Хорошо, ты ходил в детский сад по крайней мере один год. А верно, не плохое время было.
- Да.
- Интересно было.
- Да.
- Познание мира в самом разгаре.
- Да.
- А ты все за добавками, единственный в группе, кажется, бегал.
- Так есть больше нечего было!
- Не, неплохие были дни.
- Вот-вот.
- Хех, фантазер же ты был.
- Ага.
- Ты за весь год во время тихого часа один раз только заснул. И даже помнишь, что тебе снилось.
- Ну так.
- А ты многое помнишь?
- Нифига.
- Ыыы, как нехорошо. Должен бы все-все помнить. Беззаботный был какой ведь!
- Я наверняка помню уйму всего. Только это где-то на подсознанке. Под гипнозом выловить можно. Но я помню, что мне, как и другим детям, не нравилось ходить в детский сад. Я помню зиму, хрупкий лед, сырое утро, меня ведут, вот из мглы выступают контуры здания… А по соседству школа, в которой я позже буду учиться. Еще вспоминается запах кашы. Я, кстати, к каше хорошо относился. И сейчас всегда не против манки или овсянки. Меня часто мучили головные боли. Дикие головные боли. Я спускался вниз, в медчасть, женщина, что там сидела, давала мне таблетку, которая все равно не помогала, я ложился на кушетке, зажмуривался и ждал, когда пройдет. Но боль усиливалась и доходила до такой степени, что я блевал в раковину… После этого всегда становилось легче. Дома я ставил у кровати тазик, когда заболевала голова.
- Весело!
- Действительно. Зато не скучно.
- Отнюдь…
- Вот, еще я помню…
- Ох, чегой-то мы в воспоминания ударились? Впрочем, не такое вредное занятие. Давай-ка я тебе припомню что-нибудь. Ты был труслив, плаксив, совершенно не приспособлен к жизни, не заправлял рубашку в штаны (целиком) и не умел шнуровать шнурки, что тебе делали другие. Нелюбовь к шнуркам ты сохранил до сих пор, хотя неприязнь ограничивается лишь пыхтением в процессе их завязывания. Ты был груб, часто сам нарывался на ответную грубость. Уже тогда тебя невзлюбили, ты стал обращать на себя агрессию сверстников, и совсем не тем, что ты умный и такой-сякой от всех отличающийся, а потому просто, что ты всех называл дураками и дебилами.
- Я просто говорил, что думал.
- Напрасно… И, главное, проявлял непростительную слабость. Слабость тела, слабость духа, слабость воли. И самое твое выдающееся достижение – ты дурачился. Ты так дурачился, как никто не мог. И твое поведение тогда напоминало буйство душевнобольного. И за это ты тоже получал нелицеприятные ругательства в свой адрес.
- В ответ отправлял не менее нелицеприятные ругательства…
- За что позже был не раз бит!
- Да так уж и бит!? Да ты что?! Ничего не бит. Я сразу бежал к воспитательнице, хватал за юбку и вопил: «А меня обижа-а-а-ают!»
- Боже мой…
- О да…
- Ты меня поражаешь.
- Учись.
- Спасибо. Не стоит.
- Пожалуйста. Всегда к Вашим услугам.
- Не паясничай. Я серьезно разговариваю.
- Не надо. Я не хочу ничего вспоминать.
- Правильно, ты хочешь забиться в темный угол, чтобы никого не видеть и не слышать, и не шевелиться. Типичное поведение…
- Не произноси этого слова. Меня уже тошнит.
- Пускай стошнит. Обычно помогало.
- Вот гнида!
- Но-но!..
- Я тебе не лошадь.
- Правильно, ты тот, кто ты есть, со всеми своими потрохами.
- Ну и что?! Что ты хочешь?!
- Того же, чего и ты! Так что давай успокойся и продолжим в конструктивном ключе.
- Бесполезно. Все бесполезно.
- Дайте мне кто-нибудь дубину!
- И убей ею себя.
- Умничай давай…
- Чего мы добиваемся?
- Не знаю. Или знаю, но не могу говорить. Когда добьемся, тогда видно будет. Понимаешь, ты не можешь остановиться. Ты не можешь… нет, ты не хочешь проживать свою жизнь просто так, в неведении, непонимании и страхе. Ты мне прошлый раз вливал про бездны всякие и дующие из них восходящие потоки с температурой ниже температуры твоего тела. Это не остановить ничем. Ты пытался бросаться в развязность и наплевательство. Ты пытался с головой уходить в работу и какие-нибудь дела. Ты пытался проникнуться эзотерическими взглядами. Говоря коротко, ты пробовал варианты. Но всегда возвращался к одному и тому же. И в результате уже много лет топчешься на месте.
- Не так уж и много лет.
- В сравнении с общим количеством лет твоей жизни – много.
- …Мне неприятно говорить о том, о чем мы тут говорим. О себе, о своем характере, недостатках. Мерзко.
- Терпение. Наберись терпения. Притом в глобальном смысле. Терпение никогда не лишне.
- А почему я должен тебе верить?
- Ты не должен. Ты веришь, либо нет.
- Вот это да.
- И я о том же.
- Это все хорошо, но мне сейчас нужно набраться терпения до девяти часов вечера и нестись в универ.
- Хорошо. Тогда продолжим в другой раз. У меня есть некоторые мысли, которые нужно обсудить.
- Мысли? Мыли у него какие-то…
- Да, мысли о том, почему все так, откуда у тебя те или иные представления, и что за мечтания у тебя, в чем их суть, почему ты так меланхолично и безразлично смотришь вперед, считая себя не способным двигаться, ты даже не знаешь, куда нужно двигаться. И тому подобное.
- Круто.
- Все, давай катись.
- Куда катиться. А ты где будешь?
- Шутник…