Возмездие

 ВОЗМЕЗДИЕ

 ...И зачем я только поперся на этот самый "марафон"? Торчал
 бы лучше дома и крутил старый добрый "Грюндиг"! А теперь вот сижу
 на скамье подсудимых и жду, когда наш, "самый гуманный в мире",
 суд вынесет свой вердикт.
 Убийство! Я им тут битый час пытался втолковать, что они
 неправы. "Мужики, - говорю, - вы что, совсем обалдели? Панк-рока
 наслушались, что ли? Какое ж это убийство? Это ж самый что ни наесть
 справедливый акт возмездия!" Не усекли. "Ты, - отвечают, - нам тут
 лапшу и прочие макаронные изделия на уши не вешай. И вообще, -
 говорят, - совсем молодежь распустилась." Кайф, мол, от своего
 дурацкого рока словят, а потом порядочных людей пультом да по
 темечку. "Нехорошо это, - говорят, - негуманно".
 Врут они все! Я-то как раз с этим негодяем очень даже гуманно
 обошелся: чик - и готово, он даже квакнуть не успел. Негуманно...
 Да его за тот "кайф", который он нам устроил, за уши повесить мало
 было! Если б Баху, к примеру, такой орган нарисовали, как тот
 пульт, он бы горе-мастера этим органом так по башке бахнул, уж
 будьте уверены! Негуманно... Да если бы мы каждого бракодела и
 халтурщика по балде его же собственным изделием своевременно
 шандарахали, мы бы давно по качеству продукции Японию обскакали!
 Негуманно...
 Короче, как было дело? Сижу я дома, гоняю чайковского (чай,
 стало быть, пью) и слушаю "Перпл". Только "Дым над водой"
 дослушал, - звонит мне мой приятель, Славка Климов, басист "Ку-ку!",
 и приглашает в наш дом культуры на этот самый "марафон". Ну и пошел
 я, дурак... Славик, конечно, ни при чем, он парень что надо, он и
 сам не знал, что такая лажа получится.
 А лажа началась моментом. Сначала пришлось эдак с полчасика
 потолкаться у входа. Потом минут сорок "подождать" в зале... Наконец
 на сцену вылез представитель администрации ДК, такой толстый тип
 в очках, и заладил: "В условиях перестройки, демократизации,
 развития гласности... Учитывая интересы и пожелания молодежи... Мы
 идем навстречу..." И тут же, безо всякой паузы: "Только не
 вздумайте выключать свет, бездельники, а не то вызовем милицию и
 разгоним всех к чертовой бабушке!" За точность изложения не
 ручаюсь, но смысл примерно такой был.
 Свет никто вырубить не успел. Вырубился звук. Сам. Напрочь.
 Как только слинял тип в очках. Прошло часа полтора. Звука не было.
 Из разных концов зрительного зала стали доноситься призывы решить
 проблему мыльного дефицита в стране за счет звукооператора Васи
 Дронова, другого моего приятеля, хотя он тоже был ни при чем.
 Впрочем, ему, судя по всему, было уже все равно. Распластавшись на
 кресле возле наотрез отказывающегося работать пульта и держась рукой
 за левую половину груди, он только тихо стонал: "Разводной
 ключ... Кто-нибудь, принесите разводной ключ..." (Открыть
 злосчастный пульт с помощью Васиной отвертки оказалось делом
 совершенно безнадежным.)
 Наконец притаранили ключ и совместными усилиями четырех самых
 здоровых чуваков открыли этот "черный ящик". Вася как заглянул
 внутрь, так и свалился с копыт. Его бережно подняли и положили
 отходить на стулья в углу. Вася успел прошептать: "Кувалду... Несите
 кувалду..."
 Притащили валидол для Васи и кувалду для починки пульта.
 Сунули Васе в рот таблетку и чебурахнули кувалдой по пульту. Звук
 появился. Но не надолго. Только ведущий успел сказать:
 "Начинаем...", как звук снова пропал.
 Прошло еще часа два. Звука не было. Дымилась аппаратура.
 Воняло. Вася стонал в углу и периодически, тычя пальцем в сторону
 пульта, вопрошал: "Кто ЭТО родил? Автора! Найдите автора!"
 Группа добровольцев - группешников и зрителей - отправилась
 наверх, к администрации - узнать, кто сварганил пульт. Это
 оказалось дохлым номером. Толстый тип в очках сразу стал топать
 ногами и страшным голосом кричать: "Сломали! Японскую технику
 сломали!" (Это была наглая ложь. Японцы такое не то что сделать, -
 во сне увидеть не смогли бы!) Второй, тоже в очках, но, наоборот,
 тощий, как кошелек советского инженера, чернявый, с длинным
 горбатым носом, заверещал: "Я сейчас милицию позову! Мы вас за порчу
 государственного имущества под суд отдадим!"
 Тут внизу зафонило. Как оказалось, пришедшему в себя после
 четырех таблеток валидола Васе удалось-таки совладать с выдающимся
 достижением неизвестного "мастера". Назревавший конфликт с
 администрацией как-то сам собой заглох. Можно было начинать. Но
 было уже за полночь, и решили отложить все до завтра...
 На следующий день поначалу все было тип-топ. Если не считать
 мелочей. Каких? Ну, например, качества звука. Я всегда думал, что
 группа "Послеобеденный сон" играет рок-н-ролл, а не хэви-метал.
 Может, я ошибался? Хард-рок превратился в панк-рок, ну а
 хэви-метал... Такого я еще никогда не слышал. И, надеюсь, больше
 никогда не услышу...
 Кому бы такой звук пошел на пользу, так это мелюзге из
 "Нежного июня". Это уж точно. Впрочем, качество звука уже никого
 не колыхало. Главное, что звук был.
 ...Звук был. До тех пор, пока ребятам из "Ананаса" не
 понадобился ревербератор, и они стали уговаривать Васю включить эту
 адскую машину, встроенную в пульт. Лучше бы он этого не делал. Для
 начала Васю основательно дербулызнуло током. Вслед за этим из
 пульта повалили густые черные клубы дыма. Ну а потом вырубились и
 звук, и свет сразу.
 Минут через пять прибежал толстый. Его не было видно, но зато
 было очень хорошо слышно, как он ревет в темноте, словно севший на
 ежа медведь: "Свет! Немедленно включите свет!"
 Освещение вскоре починили. А вот со звуком был полный финиш.
 Толстый, отчаянно взмахивая руками, оправдывался перед Васей,
 трясшим у него перед носом обожженым пальцем: "Да не знаю я, кто
 этот проклятый агрегат сконструлил! Не знаю! Мне сказали, что
 японцы. Сам теперь вижу, что не они..."
 ...На третий день удалось выяснить, кто замочил пульт. Марфа
 Васильевна, ровесница Первой мировой войны, работающая в ДК бабулей
 на входе со времен Никиты-Чудотворца, по секрету сообщила, что это
 дело рук Петровича, "Левши" из местной радиоремонтной мастерской,
 пьянчужки, развратника и жмота. По ее словам, он это Чудо-Юдо лет
 двадцать назад сконтачил.
 Идти к Петровичу никто не хотел. Надо было покупать пузырь,
 но было уже почти восемь часов вечера, а в это время, сами
 понимаете... А без пузыря, сказала Марфа Васильевна, у Петровича
 делать нечего... Ну, меня черт и дернул за язык. Давайте, говорю,
 мужики, сгоняю, попробую этого самого Петровича без пузыря уломать.
 Сунул я под мышку роковой пульт (ох, и тяжел оказался, падла!) и
 двинул к Петровичу.
 Вхожу в мастерскую, гляжу, - сидит. Лет пятидесяти на вид,
 росту метр с кепкой, плюгавенький такой, плешивенький. Рожа
 красная, нос картошкой и еще более красный, чем рожа. В импортном
 кассетнике какого-то бедолаги ковыряется. Делает вид, что чинит.
 Так я ему и поверил! Я-то вижу, что он оттуда уже почти все
 дефицитные заморские детали выпаял и теперь на их место
 отечественные впихивает. Представляете, какой после такого "ремонта"
 звучок будет?
 Ковыряется, в общем, себе, делает вид, что меня не заметил.
 "Ах, ты, - думаю, - "мастер-умелец", ревер тебе в глотку!"
 - Добрый вечер, - говорю, - не вы ли, случайно, Александр
 Петрович Халтуренко будете?
 Оторвался нехотя Петрович от бедного магнитофона, оглядел меня
 с ног до головы своими маленькими бесцветными глазками, отхлебнул
 спиртяги из баночки, да огурчиком усугубил.
 - Ну я, - отвечает. - Чего надобно? Не видишь, занят я. Завтра
 приходи. А лучше где-нибудь через недельку. - И опять в кассетник
 уткнулся, ковыряется в нем, невозмутимый вид на себя напустить
 старается. Только я все равно заметил: он как свое изделие увидел, -
 аж затрясся весь, бракодел проклятый.
 - Не могу я, - говорю, - Александр Петрович, никак до завтра
 терпеть. Меня в ДК двести человек ждут. Будьте уж так добры,
 Александр Петрович, помогите...
 - Двести человек! - усмехнулся Петрович, нагло продолжая
 паять. - Меня, может, дома жена с тещей ждут не дождутся, ну и что?
 Подождут, не лопнут.
 "Ну, - думаю, - Петрович, старый хрен, "Роланд" тебе в
 задницу, и впрямь, что ли, без пузыря жить не можешь?"
 - Петрович, - говорю, - дорогой, не серчай, пузырь мы тебе
 купим. Два, нет, - три пузыря! Завтра же! Только помоги!
 - Ишь ты какой хитрый, - буркнул Петрович, вновь приложившись
 поочереди к банке и огурцу, - пузырь завтра, а помоги сегодня!
 Нет, парень, так дело не пойдет. Тащи пузырь, тогда и поговорим.
 Дома в холодильнике стоял пузырь, это я точно помнил. Предок
 купил его, собираясь пригласить на выходные гостей. Я знаю, что
 красть нехорошо, тем более у родителей, но что мне оставалось
 делать?
 В общем, сгонял я домой за пузырем, дав себе слово завтра же
 возместить его в натуральном выражении...
 Петрович повертел пузырь в руках, затем, кряхтя, поднялся и
 вышел в соседнее помещение. Вернулся он оттуда с граненым
 стаканом, медленно опустился на стул и принялся сосредоточенно
 соскребать с горлышка бутылки алюминиевую пробку.
 - Петрович! - взмолился я. - Я же принес тебе пузырь! Я не
 собираюсь его у тебя отбирать! Приложиться к нему ты всегда
 успеешь! Меня же люди ждут! Хоть их-то уважь!
 - Завтра, завтра, не сегодня, - так лентяи говорят... -
 отпарировал Петрович, наполняя стакан. - Хочэш? - имитируя
 грузинский акцент, спросил он, ткнув пальцем в стакан и с наглой
 ухмылкой поглядев на меня, и, не дожидаясь ответа, выдохнул: - Ну,
 как хочэш!
 ...После второго стакана Петрович заметно повеселел.
 - Ну, давай, тащи сюда свою игрушку, - снисходительно
 прохрюкал он, в третий раз наполняя стакан. - С-счас м-мы ее
 п-пачиним!
 Я поднял стоявшее в углу "гениальное творение" Петровича и
 воодрузил его на стол.
 Примерно с полминуты Петрович молча смотрел на пульт, потом
 на меня, потом снова на пульт. Затем, в очередной раз приложившись к
 стакану, этот ветеран стакановского движения, постукивая в такт
 пальцем по пульту, забубнил на мотив похоронного марша: "Ту-1О4 -
 самый лучший самолет..." Вновь поглядев на меня, а потом на пульт и
 освежившись из стакана, Петрович колоритно рыгнул и изрек:
 - Оставляй. Зайдешь через месячишко, - будет в лучшем виде.
 - Петрович! - не выдержав, заорал я. - Что ж ты, редиска,
 делаешь?! Я же принес пузырь! Ты обещал!
 - Это ты обещал три пузыря, - промычал Петрович, уничтожая
 остатки огурца, - а я обещал только поговорить. И потом, поздно
 уже. Жена с тещей, поди, заждались. Да и перебрал я маленько,
 проспаться надобно. Вот завтра после опохмелки зараз и
 приступлю...
 - Петрович, гад, я же тебе русским языком объяснил: меня две
 сотни человек ждут! Ты же сам этот агрегат забацал, неужто мозги
 ему вправить не можешь?! Хочешь, я тебе завтра еще два пузыря
 приволоку?!
 - Хоть четыре, - отрезал Петрович. - Не буду я сегодня эту
 хреновину чинить! Я ее двадцать лет назад, когда еще молодым и
 здоровым был, целый месяц собирал, а ты хочешь, чтобы теперь, когда
 я старый и больной, я ее тебе за полчаса починил?! Дудки! Сказал:
 приходи через месяц, - значит, через месяц.
 - Петрович, миленький, ну хоть завтра к вечеру почини, прошу
 тебя!
 - Я же сказал: через месяц. И никаких "завтра к вечеру"! И
 вообще, чего ты ко мне пристал? Мне домой пора. К жене. К теще.
 Понял?!
 Петрович демонстративно повернулся ко мне спиной, уткнулся в
 разобранный магнитофон и вновь загундосил про "самый лучший
 самолет". Лысая макушка Петровича, покрытая крупными каплями пота,
 вызывающе блестела в свете настольной лампы...
 Вот тогда-то я и схватил злополучный пульт обеими руками,
 поднял его как можно выше над головой Петровича, и изо всех сил
 шандарахнул его по кумполу...
 ...А еще мне вменяют в вину угон личного автотранспортного
 средства. Уж не думают ли они, что я должен был на себе тащить
 Петровича вместе с его детищем на кладбище? По-моему, гораздо проще
 было воспользоваться его же "Жигулями", которые стояли возле
 мастерской, что я и сделал. Какой, к пульту, угон? Я же потом
 поставил машину на место!
 Еще говорят, что я украл лопату из кладбищенской конторы.
 Опять врут: не украл, а взял на время, а потом вернул обратно. Что ж
 мне, могилу для Петровича руками надо было рыть, что ли?
 ...В общем, зарыл я Петровича на свободном участке, под
 липкой, а сверху вместо памятника пультец воздвиг. На крышке
 гвоздем нацарапал, как положено: "Здесь лежит А.П.Халтуренко -
 халтурщик, бракодел и пьяница". И, чуть пониже: "Кто с таким
 пультом к нам придет, от пульта и погибнет!"
 Две сотни человек, ожидавшие меня в ДК, единодушно одобрили и
 поддержали мою акцию как справедливую и гуманную. Даже толстый тип в
 очках.
 А наутро я пошел в родное отделение милиции и честно обо всем
 рассказал. Так ведь сначала даже и не поверили!
 ...Но чу, кажись, постановление суда объявляют...

 "...приговорить подсудимого Панкова Сергея Витальевича, 197О
 года рождения, к десяти годам исправительных работ в качестве
 ответственного за безотказную работу микшерного пульта,
 изготовленного потерпевшим Халтуренко А.П...."

 ..."Нет! Только не это!!!" - закричал Сергей и проснулся...
 Часы показывали пятнадцать минут одиннадцатого. Наступила суббота.
 По выходным выступления начинались в одиннадцать часов утра. Наспех
 позавтракав, Сергей натянул парадные джинсы и, тяжело вздохнув,
 направился в дом культуры. "Марафон" продолжался.
 Звука все не было...


 (C) 1989 Михаил А. Топориков
 www.theuniverse.ru