Дух этого места

Я бываю там редко. Редко именно потому, что мне нравится дух этого места.
Дух места, в котором живешь или часто бываешь, это всё равно что запах парфюма, которым пользуешься каждый день, - со временем он становится неотделим от запаха собственного тела, и ты его уже не замечаешь.
А потом она пустеет, склянка с любимыми духами, пульверизатор пшикает вхолостую, ты идешь в магазин и покупаешь новый запах для своего тела. Или получаешь его в подарок на день рождения. Тот, прошлый, запах начисто выветривается из твоих шарфиков и кофточек, да и сами шарфики-кофточки, сменяясь новыми, выветриваются из твоего гардероба и улетают в прошлое, как осенняя листва... Но проходит, допустим, год, или три года, или десять лет, ты идешь по улице, и вдруг что-то заставляет тебя ошеломленно застыть на месте. Запах твоих духов - тех, прошлых. Уже не твоих. Кто-то ими пользуется, они существуют и... пахнут. Но для тебя они уже не только пахнут. Кроме собственно запаха они источают еще и тонкий аромат прошлого. Дух времени и места. "Там и тогда", которое ты вдыхаешь здесь и сейчас. "Там и тогда" имеет множество путей для внезапного проникновения в настоящее, и один из них - рецепторы обоняния. Столкнувшись таким образом со своим прошлым, можно улыбнуться, взгрустнуть и пройти мимо, а можно, поддавшись приступу ностальгии, пойти в парфюмерный магазинчик и купить себе этот запах повторно. Но уже через пару дней всё, что у тебя останется, это и будет только запах. "Там и тогда" бесследно исчезнет из него. Прошлое тает на свету настоящего, это что-то вроде химии. С "там и тогда" лучше сталкиваться внезапно и случайно. Тогда оно оживает - на один миг.
Поэтому я и не стремлюсь в то место, которое мне так нравится. Но я люблю оказываться в нем по воле случая. Неспециально. Проездом. По делам. Или вот еще: показать подруге Воробьевы горы. Она из другого города, приехала в гости на пару дней, и мне с ней повезло: Воробьевых гор она еще не видела. Поехали, что ль, покажу, всё равно делать нечего.
Собственно Воробьевы горы меня не очень интересуют. Меня интересует моя общага в высотке МГУ, мой факультет и аллея от общаги до факультета. Но больше всего общага.
Во-первых, там длинные узкие коридоры с жутким освещением и темные лестницы с широкими подоконниками, на которых можно сидеть с ногами и курить, отхлебывая кофе из пластикового стаканчика. Лучше всего сидеть на лестнице между 17-ым и 18-ым этажом - открывается вид на Москву. На всегда ночную Москву, потому что днем я там не сидела. Кофе из пакетика, "три в одном". Сигареты "LM".Тело под шерстяным свитером бьет легкий озноб от сквозняка и напряженной работы мысли - быть, жить, впитывать в себя эту жизнь через темное окно, до отупения ощущая ее прекрасность. Сквозняк там был всегда теплый, как в метро, неизвестно откуда задувающий. Но если посидеть так часа полтора, начинали стучать зубы и синеть губы.
Во-вторых, там есть просторный холл с четырьмя памятниками. В холле всегда полумрак. Памятники сидячие, к ним можно забраться на колени и сфотографироваться. Они никогда не возражают. Возражают уборщицы и проходящие мимо преподы. Но не смотря на это, к концу дня возле памятников образуются целые батареи из пивных бутылок. Под сенью памятников целуются, переписывают конспекты, пишут стихи, едят бутерброды и даже спят, подтянув колени к подбородку.
В-третьих, шпиль МГУ, венчающий здание, - это не просто полый конус: в нем есть лифт, который соединяет между собой несколько полукруглых помещений, похожих на аудитории, а в этих аудиториях проходят какие-то странные заседания. Чтобы воспользоваться этим лифтом, нужно знать код. Код мы однажды подсмотрели, когда его набирал мужик с портфелем. Вслед за мужиком набрали код, вызвали лифт и поехали наобум на третий этаж шпиля. Приехали, лифт открылся, и мы оказались выставлены на всеобщее обозрение перед небольшим коллективом агентов Смитов. Все они были одинаковые, как в Матрице, или же показались нам таковыми от страха и волнения. Я помахала им рукой, медленно, как космонавт с орбиты, дверцы лифта закрылись и мы поехали назад.
В-четвертых, это здание строили зеки и пленные немцы, а посему у него "плохая энергетика". А сколько костей замуровано здесь, в этих стенах, а сколько самоубийств здесь совершилось за эти годы, а один мальчик сунул два карандаша себе в ноздри и с силой ударился головой об стол... и прочие, прочие байки из склепа.
В-пятых, я прожила там пять лет. У меня была крыса Мефистофель и собака Макс. Был парень, дуралей и оболтус. Была подруга, с которой мы пережили не одну сессию. Короче, было всё, по полной студенческой программе.
И вот теперь, оказывается, туда нельзя войти. Раньше было можно, а теперь нельзя. Ужесточение контроля в связи с терактами, пропускной режим, бдительный охранник на каждом входе...
Нас не пустили. Меня это просто... нет, не огорчило - меня это обескуражило. Я не знала, что еще сказать охраннику, как его попросить. История о том, что мы пришли к подруге-аспирантке, не прохляла. А говорить правду - мол, училась тут, хочу зайти, посмотреть, - это было бы как-то глупо. Это же не музей памяти, а действующий вуз.
Когда отошли от охранника, подруга спросила, чего это я так покраснела? Надо же, я еще и покраснела от расстройства, оказывается.
Теперь за дух этого места можно не беспокоиться: он законсервирован. Так он лучше сохранится. Для меня.