Великое желание жизни

 Великое желание жизни
 
 Ищу защиты и справедливости
 ( часть первая)
 

Спустя полгода по возращению из армии, в ночь на 10 июня 1986 года, когда мне было уже 21 год, в городе Орджоникидзеабаде (районный городок тогда ещё Таджикской ССР) случилась история, которая по сей день не даёт мне покоя. И по прошествии 20 лет не могу придти в себя, будто всё это случилось вчера.

Тогда меня сбила легковая автомашина. Автомобиль двигался на предельной скорости с погашенными огнями, а я тогда шёл по мосту через тамошнюю реку Кафирниган (значит, «неверная женщина»). Не чуял под ногами беды и попал в переплёт.

Скажем, «Жигули» запели мою левую ногу, подбросили вверх, и я влетел в салон авто, разбив головой лобовое стекло. Водитель резко затормозил. Машина, скользя и визжа шинами, остановилась. Меня вытащили и бросили на дороге. Когда автомобиль стал въезжать в гору – здесь высокий подъём, его остановил милицейский патруль, что бессонным дозором стоял у памятника «Героям великой отечественной войны».
 
- Это у тебя произошёл несчастный случай на дороге? – спросили они.

- Нет!.. – испугался водитель. – Это мой товарищ. Он вышел и убежал. А я ничего не видел... Темно...

- Тогда передай своему товарищу, что мы убедительно просим доставить пострадавшего в больницу.

Так я оказался в реанимации районной больницы нашего городка. В приёмном покое той ночью запомнили, что голова моя представляла собой какой-то огромный синюшный шар, лишённый человеческого лица. Можно сказать, это был страшный глобус смерти...
 
Тогда не верилось, что этот человек будет жить.

Не стану здесь описывать все свои больничные «приключения». Скажу лишь, что ещё в реанимации, когда удалось по радиотелефону разыскать моего отца, Виртуозного строителя и Мастера своего дела, Гениального каменщика и Талантливого штукатурщика (именно, с большой буквы), ему стали советовать подыскать место на кладбище. Мол, мы сделали всё возможное. Мы понимаем, каково терять молодого сына. Только медицина, увы, здесь бессильна...

Но к счастью, совет не пригодился. Мне приснился удивительный сон, о нём расскажу немного позже, и в ту ночь мне вернулась жизнь. Правда, физическая. Рассудок, разум в те дни был в некотором угнетении. Я практически ничем не отличался от дикого животного – по нраву и поступкам… Меня раскладывали на кровати, связывая руки и ноги медицинскими резиновыми жгутами. А кровать, с открытой стороны, огораживали досками. Словом, вольер для человеческого зверёныша...

Только силой я обладал неимоверной. Легко освобождался от пут, ломал доски и, содрогаясь от адского кашля, который выворачивал душу наизнанку, замертво валился в постель.

Дело в том, находясь в реанимации, я лежал на сквозняке. Если учесть, что был совершенно голым. В результате – жестокое воспаление лёгких, которое до сих пор ношу при себе, как памятку. Но вернёмся к тем дням. И вот, отдышавшись, начинал заниматься непотребством, что сегодня стыдно вспоминать – какие-то размытые, разрозненные отрывки событий вертятся сейчас в голове. Но тогда я собирал вокруг своей обнажённой персоны многочисленную разноликую публику. По преимуществу, это были местные девушки, таджички... Вероятно, людям из праздного любопытства нравится  смотреть на страдания больного человека. Всё равно, как в бесплатном зверинце...
 
Некоторые свидетели по сию пору с чувством ехидного превосходства вспоминают: « А вы знаете, Сметанкин делал то-то т то-то... » И им очень весело от воспоминаний. Мне же только и остаётся, что посочувствовать этим людям и простить их неразумение души.

Тогда отдельные врачи стали подговаривать отца подыскать место, но уже в Республиканской психической больнице, прозванной в народе «Кокташом», для несчастного сына. Мужайся, дядька, говорили они, твой сын – «стабильный клиент», но, слава богу, - жив! Но ты будешь навещать его, передачки таскать. Только ему всё едино: отец ты родной, или почтальон Печкин, или чёрт с рогами. Извини, устод - означает, мастер - медицина говорит своё последнее слово...

Но, к счастью, медицина и здесь ошиблась...

Вчера ещё я был сумасшедшим, со всеми вытекающими последствиями, а спустя почти два месяца после аварии, вдруг стал всем говорить: «Здравствуйте! Как вы себя чувствуете? Как ваши дела и дети?» Это было чудо, в которое никто не хотел верить. Меня, , по выработанной привычке, на всякий случай, обходили стороной, думая: играет. А, может, раньше играл?

Но врачи и здесь поторопились. И снова очередной прогноз не подтвердился. Они
нагадали мне всю жизнь провести на матраце. В лучшем случае, - на инвалидной коляске.

Ведь были ещё ушиб позвоночника, частичный паралич левой стороны и многое другое...

Тут уж я сам решил не сдаваться. И начались долгие мучительные дни работы, чтобы как можно быстрее поставить себя на ноги и не от кого не зависеть. Великое стремление жизни охватило всё моё физическое и психическое существо. Я заставлял руки, ноги и мозг трудиться, как это было в недавнем мае. В тот месяц я был молодым, симпатичным и горячим. Тогда были надежды и планы.

Постепенно всё возвращалось. Рассудительная речь. Трезвые мысли. Умение управлять собой и соблюдать свои действия. Ответственность за свои слова и поступки.

Я вспомнил, кто написал «Приключения Гулливера» и «Робинзона Крузо», «Муму» и
«Анну Каренину». Вспомнил таблицу умножения – на третий день. Правда, отдельные эпизоды. А потом день за днём – всё остальное. Словосочетания и целые предложения. Отдельные элементы периодической системы Менделеева. Ведь я заканчивал в тот год 2-ой курс геологического факультета Таджикского государственного университета имени В.И. Ленина. По диплому был бы «поисковиком-разведчиком полезных ископаемых». Не случилось – видно, не судьба. А ведь было время, что зачитывался Ефремовым, Обручевым, Уэллсом...

Учился самостоятельно подносить ко рту то стакан, то ложку, чтобы руки не болтало по разным сторонам. Бывало и так, что стакан и ложку непроизвольно со всей силой то бросал на пол, то швырял в стену. Учился ходить на горшок. И это, когда тебе шёл двадцать первый год. Вставал на костыли. Делал первые шаги. Заново вспоминал себя и боролся за своё место под солнцем. Я ещё живой и списывать себя в утиль не собираюсь!

Образно говоря, не хуже знаменитого барона, поднимал себя за шкирку и толкал вперёд: иди! И пусть шаги были не больше сантиметра, но то были мои шаги. Собственные, самостоятельные!

Те врачи, кто торопился давать советы и делать прогнозы, и здесь поняли, что ошиблись. В третий раз. Но здесь я прежде благодарю Бога. Потом – настоящих врачей, кто денно и нощно выполняли свой профессиональный долг, вкладывая в спасение человека своё мастерство, опыт и знания. Например, доктор Джоракуллов, хирург Рахимов. Благодарю отца. Благодарю любимую девушку, которую вскоре после выписки из больницы, следуя чувству ложного благородства, отверг от себя. «Зачем тебе калека? – сказал я и зло засмеялся: - Недочеловек!» И, уже после всего, благодарю неистребимое великое желание жизни.

И вот я снова в отцовском доме. В начале сентября. А мне казалось, что прошла целая жизнь. Только прошло, на самом деле, каких-то три месяца… Мой отец, уставший и счастливый от радости, сорвался… Он «сломался» и запил, как никогда не пил... Ничто не могло его остановить. Ах, папа, папа, папа… Отец ты мой горемычный!..

Мне бы тогдашнему нынешнее моё разумение. Мы бы, ты да я, никогда бы не расстались. Терпение моё возобладало бы над моими чувствами, эмоциями. Здесь меня оправдывает только одно – моё тогдашнее психическое здоровье. И если оправдывало, то - лишь на четверть. Тогда же оно только-только, робко и неуверенно, словно нынче вылупившийся цыплёнок, стало изучать окружающий мир и приспосабливаться к нему. И для этого требовалось время и ещё раз время. Годы и годы. Тишина и покой. Внимание и уважение. Но этого, прости, папа, тогда не было ни в доме твоём, холодном и потерянном, ни в твоём пьяном угаре.

Я держался до весны 1987-го год и надеялся, что всё образуется. Но надеждам моим не суждено было сбыться. Терпение моё вышло, и я оставил отцовский дом…

А в 2003–ем году он уехал в Россию – на заработки, в Астрахань. И по сей день от него ни весточки, ни привета. Ни записки, ни человека от него. Мол, сынка, я живой и здоровый. Ты за меня не волнуйся. С приветом, твой отец...

Тишина и неизвестность...

Господи, прости, если можешь. И сохрани, обереги моего несчастного отца.




 Андрей Сметанкин, г. Душанбе, Республика Таджикистан.