Страсть

(первая часть тристиха)

Метко, как выстрел уетого шишкой индейца,
Взгляд похотливого глазом юнца во прелестные перси красавицы впился;
Кровь, аки стухнувший суп, позабытый на печке хозяйкой, бурно взыграла;
Гнусно вспузырились вонью трусов провонявшие джинсы.

Рот, как помойная яма, дождём окроплённая в зное,
Жадно паскудной ухмылкой оскалил прогнившие зубы,
Коими между стоящими редко культями
Смрадно забились остатки ботвы и махорки.

Потные пальцы вокруг почерневших коростой ладоней
Скрючились алчно, в мечтах освиневших сжимая
Нежную грудь непорочной, неслыханной девы,
Что скромно села, потупивши очи, на лавку напротив.

Гнусный подонок, шакалу подобная подлая сволочь,
В миг вожделившись, стал знаки позорные делать:
Всё намекает ублюдок бесстыдного века,
На неприличное деве невинной в постели сношенье!

Кот, из помойки в окурках и перхоти вышед,
От изумленья сожрал непристойно пузатую жабу;
Так размножались в окрест, повергая ворон в исступленье,
Блуда миазмы и похоти дикой флюиды.

Мерзкая падаль, греховная куча и сгусток порока!
Прочь отведи свои грязные руки от девы прекрасной!
Ибо сей цвет, что подобен бутону невиданной розы,
Не осквернится от плоти в угрях и мозолях!

Тщетно! Уж близится тело разврата, к земле припадая,
К лавке напротив ползёт, языком собирая валежник;
След оставляя слюны, истекающей липко,
Где муравьи с ползунами, угаром сражённые, топли...

Вот уж нога, осенённая пухом небритости юной,
Рядом: и нервно дыханье паскудного сына;
Чувствует нос, раздуваясь, как жерло вулкана, ноздрями,
Девственный запах и капли любовного сока...

Вот уж колена к глазам негодяя почти прикоснулись,
Нежная выпуклость непревзойдённой работы да Винчи,
И – распахнулись врата наслажденья мерзавца...
Где же трусы её? Боже... Ещё одна... Шлюха.