Белое безмолвие

Самолет летел через ослепительно белые арктические льды. Этот полет проходил для Виктора в гордом одиночестве, его напарник, Виталий Гаврилов, сломал ногу, и ближайший месяц должен был пролежать в госпитале. Правила запрещали летать над Арктикой в одиночку, но на базе ученых случилось ЧП, взорвалась цистерна с дизельным топливом, и надо было срочно подвезти запасы горючего, иначе люди просто замерзли бы. Виктор был опытным пилотом, у него уже было девять тысяч летных часов, поэтому руководство аэродрома, не долго думая, решило нарушить одно из правил арктической авиации: не летать в одиночку. Ведь речь шла о жизни людей. На счастье погода ладилась. Светило солнце и только редкие тучи закрывали сапфировое небо. Заправившись топливом и загрузив цистерну с горючим в грузовой отсек, Виктор спокойно включил двигатели и пошел на взлет. Ориентировочно полетное время составляло пять-шесть часов. Набрав рабочую высоту, он включил автопилот и позволил себе немного расслабиться. Было непривычно тихо, лишь свет дробился на сотни крошечных радуг, отражаясь от поверхности алмазного льда. Первые два часа полета прошли спокойно, потом, неожиданно задымился и вышел из строя левый мотор. Виктор без суеты выключил подачу топлива, поломка была серьезная, но он долго летал на машинах этого типа и знал, что и на одном моторе можно долететь до базы и обратно. На аэродром он сообщать не стал, зная, что ему обязательно скажут возвращаться, но кроме него в ближайшие два дня лететь к ученым было просто некому и не на чем. Он благополучно долетел до базы и сел. Там работали в основном молодые ребята, так что с шутками и прибаутками они вместе вытащили цистерну с топливом. Виктор улыбался, он знал многих из этих ребят, не в первый раз летал к ним, поэтому, конечно, не обошлось без чарки «зелена вина». Посидев с ними не больше пяти минут, он поднялся и пошел к своей «птице». И тут обнаружил, что в бензопроводе левого крыла дыра еще до клапана перекрытия. Проверив вручную уровень топлива, Виктор обнаружил, что датчик в кабине неправильно показывает уровень керосина. А значит, могло и не хватить на обратную дорогу. Самолет не был предназначен для долгого нахождения вне ангара при такой низкой температуре. Оставить машину на снегу до прилета следующего транспорта значило погубить ее. Не то чтобы Виктор был привязан к самолету, но он уже второй год летал только на нем и не хотел терять надежного друга, который редко подводил его. Он решил лететь. В полете связался с диспетчером и рассказал ситуацию, его сразу же переключили на Андрея Ивановича, начальника аэродрома. Первое, что он сказал, было: «Дурак! Жизнь не нужна, дома жена ждет с дочкой! Черт с ней, с машиной, еще сделаем!» Виктор отвечал ему: «Полно вам, Андрей Иваныч, уже взлетел, сами знаете, что возвращаться поздно. Лучше подготовьте аварийную бригаду, а то может на планере придется садиться, кто его знает». «Добро. Бог тебе в помощь. Ждем. Жене твоей ничего не говорил, не думай, незачем ей волноваться лишний раз», - отвечал Андрей Иванович.
 Наступил вечер, небо быстро окрасилось в обсидиановый цвет. Опаловые точки звезд засияли на всем небосводе. Такое черное звездное небо можно видеть лишь на крайнем севере. Не первый раз летчик видел эту картину, но всегда, как в первый раз, совсем по-детски, как-то наивно восхищался ею. Погода портилась, температура упала на десять градусов, осторожные касания легкого ветра превращались в натиск взбесившегося урагана. В такой обстановке лететь с одним мотором становилось все тяжелее и тяжелее с каждой минутой. Самолет начало трясти. Виктор сжал штурвал так, что побелели костяшки пальцев. Он закусил губу. Почему-то вспомнилась маленькая дочка и жена, которая перед этим полетом дала ему кольцо с молитвой, что досталось ей в наследство от бабушки. Кольцо было очень маленькое, поэтому он продел через него веревочку и надел на шею. Вспомнив про кольцо, он сжал его одной рукой и начал молиться. До аэродрома оставалось не более пары минут лета, судя по навигационным сигналам, но видимость была нулевая, и он не мог точно выйти на полосу. Виктор решил посадить самолет в тундре, ведь аэродром был северной точкой, до которой дошли люди на материке, дальше он мог угодить в любой из часто расположенных поселков. Сказано, сделано, он повел машину на посадку. Приборы сходили с ума, показывая неверные цифры, меняя свои показания чуть ли не каждую секунду. Тогда он отключил их и продолжил снижение, надеясь на свои летные рефлексы. С диким гулом самолет несся вниз, рассекая молочно-белую шаль бушующего ветра. Вдруг он понял: «Все, земля близко, пора!» И, вытянув штурвал на себя, пошел на посадку. Его трясло в кресле, бросая из стороны в сторону, как тряпичную куклу, лишь ремни спасли его от многочисленных ударов. Он потерял сознание. Через какое-то время самолет остановился, стало тихо, остался лишь шум метели за бортом. Вой смешивался со странным звуком, похожим на мышиный писк, это острые частицы снега скреблись о металлическую обшивку, будто просили, чтобы их впустили внутрь. Очнувшись, Виктор стал проверять приборы. Обнаружилась страшное обстоятельство, радио вышло из строя. Пока не кончится буря, его не найдут. А она могла длиться и неделю и месяц, если сильно не повезет. Необходимо было идти через тундру к людям. Сверившись с компасом, он выяснил направление на аэродром. По его расчетам, надо было пройти около двадцати километров плюс-минус еще десять. Температура воздуха – минус шестьдесят. Надев на себя все, что смог найти на борту, он спустился по аварийному трапу. Израненное тело болело. Мороз сразу стал кусать лицо. Снег летел с такой силой, что царапал кожу. Он пошел вдаль от самолета, поначалу еще было видно машину, но всего лишь через пять минут ее силуэт растаял за снежными потоками.
Он шел уже больше четырех часов, признаков человека все не было видно. Силы его подходили к концу. Метель все крепчала. Он уже давно не чувствовал ни рук ни ног. Поначалу они болели, и он забеспокоился, боясь отморозить их. Но теперь ему было все равно, в его воспаленном сознании осталась лишь одна мысль: «Должен вернуться! Должен вернуться! Должен вернуться!» Ноги подкашивались, но он не падал. Начала наваливаться сонливость, но Виктор знал, поддаться ей – значит умереть. И упорно шел вперед.
Прошло еще два часа. Пилот уже вообще не чувствовал своего тела. Он равнодушно удивлялся, что оно шло как будто само. Вдруг ветер дунул особенно сильно, и он упал. Сразу стало легче и теплее. Ему начало казаться, что он согревается, глаза слиплись, вечный сон, медленно выпивая его жизнь, проникал в каждую клеточку тела. Тут, вдруг, он увидел, хотя глаза его были закрыты, человеческую фигуру. Она приближалась, и он понял, что это не человек. От фигуры исходил янтарный свет, она выглядела как девушка юного возраста. Дева подошла к нему и стала внимательно смотреть в лицо. Вдруг спросила тихим, но строгим голосом: «Ты хочешь жить? Или ты хочешь избавиться от этого пронзающего твое тело холода?» Ему уже хотелось только одного, тепла, что угодно, лишь бы исчез этот ненавистный холод. Он хотел ответить «да», но язык не слушался его, он онемел, как и все тело. Вдруг грудь стало жечь, он не понимал, почему так холодно, ведь холоднее чем сейчас, просто не может быть. Острая боль пронзила его сердце, молнией сверкнула в голове мысль: «Настя, любимая!» Тут он понял, что уже может шевелить языком. Медленно и сипло он произнес: «Жить!» Незнакомка нахмурилась: «Тогда вставай! И иди!» «Не могу», - тихо отвечал он: «Тела не чувствую». «Если не сможешь подняться, пойдешь со мной», - гневно сказал дева. Виктор не понимал, что происходит, но какая-то часть его твердила: «Встать – значит жить. Не сможешь встать – умрешь». Собрав все свои силы, он пытался встать… и не мог. Он начал плакать, слезинки вытекали из-под его сомкнутых век и застывали жемчужинами на щеках. Неожиданно он вспомнил молитву, выбитую на кольце: «Господи Иисусе Христе, сыне божий, помилуй мя грешнаго». Тут он понял, что сможет подняться. Ради тех, кто его любит, он сможет. Вспоминая жену и дочь, Виктор встал сначала на колени, а потом и полностью. Открыл глаза. Гостья все еще была рядом, но теперь улыбалась. Она махнула рукой, и буря вдруг исчезла, наступила фантастическая тишина, стало видно вокруг на многие километры. Он осмотрелся и увидел буквально в нескольких сотнях метров какие-то огни. Виктор обернулся поблагодарить таинственную незнакомку, но вокруг никого не было.
 Вдруг буря вернулась. В ее звуках чудился то жалостливый крик чудного зверя, то плач ребенка, то стук чьего-то огромного сердца, а иногда слышался вопрос странной девушки: «Ты хочешь жить?» А он все шел и шел.
Его положили в больницу. Врачи очень удивились, не считая ушибов от аварийной посадки, на его теле не было никаких следов обморожения. Настя с дочкой пришли навестить его на следующий день. Она долго смотрела на его избитое тело и плакала. Оба молчали. Потом она наклонилась и нежно поцеловала его в губы.