Приключения Феди Козюкина на родной планете

Андрей Берлогов

a_berlogov@mail.ru
https://www.facebook.com/FediaKoziukin/
https://www.facebook.com/A.Berlogov


"ПРИКЛЮЧЕНИЯ ФЕДИ КОЗЮКИНА НА РОДНОЙ ПЛАНЕТЕ".

Это вторая книга из серии "Приключения Феди Козюкина".

Оглавление

Пролог (за два дня до начала событий).
Глава 1. Понедельник, тринадцатое.
Глава 2. Лёху тоже уменьшили.
Глава 3. Экстренная операция.
Глава 4. Дорога домой.
Глава 5. Спасение космолёта.
Глава 6. Переживания Пушкина.
Глава 7. Как правильно болеть.
Глава 8. В гостях у Фифы, или как починить космический корабль.
Глава 9. Повар-хирург попал в беду.
Глава 10. Хороших шуток не бывает.
Глава 11. Гром среди ясного неба.
Глава 12. Подземный туннель.
Глава 13. Человек с пятном.
Глава 14. Спектакль.
Глава 15. Как избавить чебуреков от тоски.
Глава 16. Посещение школы.
Глава 17. Исчезновение вареников.
Глава 18. Поход в зоопарк.
Глава 19. Побег.
Эпилог.
Ещё один эпилог.

Пролог
(за два дня до начала событий)

– Эх, тоска!.. Тоска! Тоска! Тоска!..
Так думал Федя Козюкин, сидя за письменным столом у себя в комнате и глядя ничего не видящим взором в окно.
Странно. Мы читали книгу о приключениях Феди Козюкина на Ленивой планете и прекрасно помним, что Федя – волевой, выдержанный мальчик, спортсмен, космический путешественник, который не так давно спас инопланетную цивилизацию от… Ну, не будем сейчас рассказывать, от кого он её спас. Об этом и так всем известно.
Так вот, пристало ли подобному герою предаваться тоске и унынию? Возможно ли такое?
Выходит, возможно…
Эту необъяснимую тоску Федя впервые ощутил пару недель назад. Жизнь словно потеряла краски, запахи и вкус. Федя перестал не только радоваться, но даже огорчаться. Раньше, получив пятёрку или посмотрев интересный фильм, он бы наверняка обрадовался. Получив тройку или проиграв турнир по каратэ – огорчился бы. Сейчас ему стало всё равно. Жизненные события теперь происходили как будто не с ним, а с посторонним человеком, на которого Феде наплевать. В сердце поселились уныние и безразличие.
На днях Федя рассказал о своей беде лучшему другу Лёхе. Тот, даже не дослушав до конца, заявил:
– Синдром афганца.
Весомо так заявил, авторитетно, без тени сомнения. Федя сразу поверил: да, это синдром афганца.
– А что это? – спросил он.
– Депрессия, – пояснил Лёха. Но не обычная, такая, которая бывает, например, если схватишь семь двоек подряд, а особенная. Появляется такая депрессия после возвращения солдата с войны домой, в мирную жизнь. Через какое-то время он чувствует, что ему не хватает опасностей, риска, адреналина. Обычная жизнь его не устраивает. Скучно. Многие наши солдаты, вернувшиеся с войны в Афганистане, чувствовали себя именно так. А в США это называется «синдром вьетнамца» – в честь войны во Вьетнаме.
– А причём тут я? – удивился Федя.
– Ты вернулся из опасного космического путешествия. У тебя там была целая куча приключений. Ты спасал инопланетную цивилизацию, командовал армией. Вот и заскучал.
– И что мне теперь делать? Умирать с тоски?
– Не знаю, не знаю, – задумался Лёха. – Это тяжёлая болезнь. Многие не выдерживают, начинают пить. Некоторые сходят с ума... даже… – Лёха не договорил – что «даже». – Ладно, не будем о грустном, – прервал он сам себя.
В общем Лёха не смог толком посоветовать, как бороться с синдромом. А ведь он – признанный знаток всего чего ни попадя. Он круглый отличник. Федя, кстати, с этого учебного года тоже стал отличником. Но не круглым – перебивается с четвёрки на пятёрку. А вот Лёха – круглый. Но при этом, заметьте, не ботаник. За это его в классе заслуженно уважают. Лёхина голова – склад самых разных знаний. Его можно спросить о чём угодно и всегда получить ответ – скорей всего, правильный.
Кстати, Лёха – единственный, кому Федя поведал о своём путешествии. Показал ему ленивки, которые совершенно случайно нащупал в кармане брюк аж через месяц после возвращения с Ленивой. Они не увеличились вместе с Федей и были размером примерно с песчинку.
Однако в данном случае единственное, что смог посоветовать Лёха – заняться каким-нибудь экстремальным видом спорта – чтобы отвлечься. Например, скейтбордом, которым увлекался сам.
Федя заниматься скейтбордом не хотел. Хватит с него каратэ, бросать которое он не собирался.
В общем, проблема была известна, а как с ней бороться – нет. И от этого Федя чувствовал себя ещё хуже…
Федя часто вспоминал путешествие на Ленивую планету. Наверное, в глубине души он и сам понимал, в чём причина его тоски. С момента возвращения из космоса прошло полгода, но почему-то именно в последние пару недель он особенно сильно грустил по друзьям, оставшимся за тысячи километров от него. Он ругал себя за то, что не оставил себе космолёт и дезинтегратор. И в то же время его томило смутное предчувствие. Иногда казалось, что он сходит с ума. Несколько раз Федя ощущал на себе чей-то взгляд. А недавно ночью боковым зрением видел какое-то движение в коридоре – словно мышь метнулась за ящик для обуви.
«Уж не Генконсул ли?» – подумал Федя, но тут же отмёл эту мысль. Не рискнёт этот вредный ленивый вареник оставаться в его квартире.
А временами Феде казалось, что его космическое приключение было всего лишь сном. Очень уж неправдоподобно всё выглядело. И никаких вещественных доказательств, кроме Ордена и ленивок, которые невозможно толком разглядеть даже под здоровенной лупой.
Иногда Федя ходил в чебуречную. Конечно, чебуреки он там не ел (с тех пор он их вообще не ест). Стоя у входной двери, закрывал глаза и тотчас словно оказывался на лесной поляне среди испытанных друзей.
Запахи очень активизируют память. Бывает, почувствуешь знакомый запах и тут же в памяти всплывёт что-нибудь такое из глубокого детства, о чём уже не вспоминал сто лет. Буквально в прошлую пятницу после школы Федя минут десять стоял в чебуречной, с блаженной улыбкой наслаждаясь ожившими воспоминаниями. К нему подошёл знакомый шестиклассник, и, отвесив нехилый щелбан по макушке, весело спросил: «Ты чё, чувак, с психушки сбежал?».
Федя с сожалением вернулся из ярких воспоминаний в тусклую действительность, что-то буркнул в ответ и выскочил на улицу. Вдохнув полной грудью не слишком свежий воздух Земли, он подумал, что если так будет продолжаться, он действительно может попасть в психушку.


Глава 1
Понедельник, тринадцатое

Понедельник, 13 мая, как и положено такому дню, не задался с самого утра.
Перед уходом в школу Федя получил нагоняй от мамы за то, что не доел сырники. Получил абсолютно заслуженно. Любой школьник прекрасно знает, как следует вести себя в таких случаях. Достаточно сказать: «Мамочка, сегодня сырники – просто объеденье. Но я что-то наелся. Оставлю один на вечер. После школы обязательно доем». И всё. Вопрос решён. И доедать ничего не нужно. На обед и на ужин приготовлена совсем другая еда. Да и сырники действительно были хороши – с кучей изюма, со сгущёнкой, которая тяжёлой струёй стекала с высоко поднятой над тарелкой ложки… Нет-нет, стоп! Не будем сейчас останавливаться на сырниках со сгущёнкой. Все, кто их любит, и так прекрасно знают, как это вкусно. А тех, кто не любит (таких тоже немало), мы здесь всё равно не переубедим… Вернёмся к нашему герою, который поленился сказать маме приятные слова. Просто встал из-за стола и ушёл одеваться. А ведь мама проснулась раньше всех, старалась-готовила, пока любимый сыночек нежился в постели. Конечно, обиделась и накричала. Её можно понять.
В школе тоже неприятности. Очередная стычка с Герой-второгодником.
В классе Гера появился в этом учебном году. Из предыдущей школы его, похоже, выгнали. Этого никто точно не знает, так как Гера в своём классе почти не общается, а на переменах крутится среди старшеклассников. Его брат, ученик седьмого-В класса, тоже пришёл в эту школу в сентябре. Такой же туповатый. Скорей всего, такой же второгодник. Но точно не известно.
Гера крупный, толстый и наглый. На уроках часто сидит в наушниках – слушает музыку на последней парте слева от Феди и Лёхи. Учителя его не трогают. Они даже рады, что Гера сидит тихо, поскольку в противном случае он начинает шуметь, отпускать реплики – в общем, мешает вести урок. И почему-то ему всё сходит с рук. Почему-то Гера точно знает, что его не выгонят из этой школы, и позволяет себе даже хамить учительнице.
В один из первых дней сентября Гера нарочно столкнулся с Федей в дверях так, что тот отлетел в сторону. Федя, понятное дело, не испугался и, в свою очередь, пихнул толстого новичка. Гера в драку не полез, а только процедил сквозь зубы: «Что, крутой? Ну-ну»…
В этот же день на большой перемене к Феде во дворе подошёл брат Геры с двумя одноклассниками и предупредил, что за Геру уши оторвёт. Феде ничего не оставалось, как только принять сказанное к сведению.
После этого явных конфликтов с Герой не было. Этот парень открыто не задирался, но постоянно действовал на нервы: то скажет при всех какую-нибудь колкость, то на перемене пройдёт мимо парты так, что на пол слетит учебник и тетрадь. Вроде не нарочно, даже извинится. Но извинится так, что сразу ясно – издевается. А все вокруг смеются. За такое не полезешь в драку. Из-за чего тут драться? – мелочь, шутка – всем весело. Но настроение испорчено. А дешёвый авторитет Геры при этом возрастает. Особенно среди девчонок… Федя и Лёха давно хотели проучить Геру, но пока не придумали как…
Вот и сегодня, когда Федя отвечал на уроке русского языка, Гера мешал ему – паясничал, перебивал, вызывая смешки одноклассников. Почему-то многие принимали Герину наглость за смелость и считали, что этим нужно восхищаться…

***

Дальнейшие события лишь подтвердили сомнительную репутацию 13-го числа.
Ещё не успев войти в квартиру после школы, Федя услышал истошный лай Пушкина. Что-то перевернулось в сердце мальчика. Так радостно, удивлённо и в то же время требовательно пёс мог лаять только на чебуреков. Неужели?..
Не разуваясь, Федя вбежал в гостиную. Пушкин даже не обернулся. Ни на секунду не переставая лаять, он высоко подскакивал и бросался передними лапами на балконную дверь. Прямо с ума сходил.
Федя, не раздумывая, открыл балкон… И зря. Лучше бы сначала подумал.
Первое, что он увидел – летающая тарелка в дальнем углу балкона. Почти такая же, как те, на которых чебуреки улетали из Ленивого Королевства к себе на Родину, только более новой модели. На её борту красовалась надпись «Смелый-2». Внутри, за открытой дверью, похоже, было пусто.
Пока Федя, сам не свой от радости, осматривался на балконе, Пушкин проскользнул у него между ног и метнулся к космолёту.
Слишком поздно вспомнил Федя, какую страшную опасность для чебуреков представляет собой его домашний питомец. Поэтому, когда он с криком: «Фу! Стоять! Назад!» схватил Пушкина за шерсть на загривке, тот уже умудрился просунуть нос в щель между летающей тарелкой и стенкой балкона.
Федя оттащил визжащего и брыкающегося Пушкина от космолёта. Но не успел он поставить пса на лапы, как тут же полетел лицом вниз прямо навстречу твёрдым кафельным плиткам.
Всё вокруг замелькало, и Федя ненадолго потерял ориентацию. Лёгкая тошнота, подкатившая к горлу, что-то напомнила. Именно такое неприятное чувство было в тот момент, когда его впервые уменьшил Генконсул с помощью дезинтегратора.
– Этого ещё не хватало! – с досадой подумал Федя. И оказался прав. Он действительно уменьшился до размеров чебурека!.. Но руку, сжимающую собачью шерсть, Федя не разжал и теперь свисал, болтая ногами, с Пушкиновой спины…
Федя почти сразу пришёл в себя. Подтянувшись на руках, он перекинул ногу через широкую мускулистую спину и оказался у Пушкина на загривке.
Когда-то Федя видел по телевизору родео. Американские ковбои в кожаных штанах и широкополых шляпах пытаются как можно дольше продержатся на специально обученных и доведенных до бешенства быках. Ковбой держится за седло одной рукой, а другую отводит в сторону и вверх – для равновесия. Огромный, чуть ли не с тонну, рогатый бычище с необычайной лёгкостью, словно танцуя, подбрасывает то передние, то задние копыта, пытаясь стряхнуть с себя наездника. Обычно хватает не более восьми секунд до того момента, как ковбой оказывается лежащим на арене.
Но Пушкин скорей всего родео по телевизору не смотрел и повёл себя совсем не похоже на быка. Он просто замотал сначала головой, а потом и всем туловищем – так, как обычно собаки отряхиваются после купания. Федя, который на мгновение вообразил себя американским ковбоем, не продержался и пары секунд. Он рухнул на твёрдый каменный пол, но тут же вскочил и снова заорал Пушкину: «Фу! Стоять! Сидеть!».
– Что это ещё за «фу»? Что ты орёшь? И вообще, ты кто такой? – услышал Федя в ответ.
Кто это говорит? Пушкин?!
Сейчас не было времени для того, чтобы найти и поднять отлетевшие в сторону очки. Поэтому Федя не сразу поверил в то, что нечётко увидели его глаза: рот Пушкина двигался вместе с произносимыми словами. Совсем чуть-чуть – не так явно, как рот говорящего человека.
Федя потёр ушибленную о кафель голову. Это что – галлюцинации? Из-за сотрясения мозга?
– Я Федя, твой хозяин. Ты что, не узнаёшь меня? – на всякий случай ответил он Пушкину. И добавил твёрдо: – Посиди, Пушкин. Ничего здесь не трогай. Пожалуйста!
Пушкин замер на секунду. Потом наклонил голову, обнюхал Федю и недовольно произнёс:
– Но там такая вкуснятина! Ты разве сам не чувствуешь запах?
– Всё равно не трогай. За это я дам тебе три больших чебурека.
– Точно дашь? Не забудешь? – недоверчиво протянул пёс. И тут же, отскочив назад, с размаху уселся на хвост. – Ты что, понимаешь меня, Федя? Ты понимаешь, что я говорю?
Федя воспользовался моментом и поднял с пола очки. Нацепив их на нос, пригляделся к Пушкину… На галлюцинацию тот не был похож. Такой, как всегда. Только его глаза, и без того огромные, как две чёрные консервированные оливки, ещё больше расширились и удивлённо смотрели на мальчика.
– Я слышу то, что ты говоришь, Пушкин. И прекрасно понимаю. А ты меня понимаешь? – нарочито медленно и внятно, произнёс Федя.
Пушкин вскочил на все четыре лапы, радостно пролаял три раза и облизал Федю с ног до головы. Теперь это было нетрудно сделать, так как хозяин был размером с чебурека.
– Я так рад, Федя! Я так рад! Я научился говорить! Наконец-то ты меня понимаешь! Почему ты раньше меня не понимал?! Не хотел, да? А теперь захотел? Мы теперь можем разговаривать? – захлёбываясь, тараторил Пушкин, пока Федя вытирал облизанное лицо и очки. Но Федя остановил пса, который только что обрёл дар человеческой речи:
– Пушечкин, милый, я тоже ужасно рад. Мы обязательно обо всем поболтаем. Только потом. Сейчас мне нужно найти моих друзей. Они ведь прибыли издалека – с чужой планеты.
– Да что их искать? Вон они, – обиженно произнёс Пушкин, указав лапкой туда, откуда его только что с таким трудом оттащил Федя.

***

Подбежав к летающей тарелке, Федя услышал голоса:
– Мы здесь, Федя! Скорей! Помоги нам!
В тёмном пространстве, образованном выступом летающей тарелки и стенкой балкона, лежали Чебурий и Тряпочкин. Они были связаны по рукам и ногам и сверху накрыты белой сетью, похожей на рыболовную. Федя узнал друзей по голосам, так как лиц под сеткой видно не было.
– Зачем вы меня уменьшили? – спросил Федя, стягивая сетку. – Из-за этого вас чуть не слопал Пушкин.
– Это не мы, Федя, – произнёс Чебурий. – Это вареники. Они напали на нас и отобрали дезинтегратор.
Тут в разговор вступил Тряпочкин.
– Федя. Пушкин прокусил мне плечо. Я его боюсь. Пусть он отойдёт подальше. – Голос Тряпочкина срывался. Чувствовалось, что он теряет силы. – Попроси, чтобы он лучше нашёл и съел вареников. Их пятеро или шестеро.
Стоявший чуть позади Пушкин всё слышал. Он понимал, что провинился. Поэтому сразу бросился на поиски вареников. Активно работая носом, он обнюхал балкон и гостиную и уже через минуту бодро доложил: «Никого нет!». И уселся рядом, высунув в сторону язык и тяжело дыша, всем своим видом показывая готовность выполнить любое новое поручение.
Наверное, сбежали сразу, как только уменьшили Федю, – предположил Чебурий.
Феде с трудом удалось стащить сеть, опутавшую чебуреков. Тряпочкин был очень плох. Из прокушенного плеча хлестала кровь. Вернее, это была не кровь, а что-то вроде бульона. Вместе с Чебурием Федя усадил Тряпочкина повыше, чтобы ослабить бульонотечение, и с укоризной взглянул на Пушкина. Пёс виновато потупился. Но стоило хозяину отвернуться, как он, не удержался и жадно облизнулся, бросив исподлобья нетерпеливый взгляд на инопланетян, издающих такие аппетитные запахи.


Глава 2
Лёху тоже уменьшили

Ситуация была чрезвычайная. Тряпочкин нуждался в срочной медицинской помощи, но добраться до поликлиники или травматологического пункта было невозможно.
Что делать? Нужна помощь.
Федя сразу сообразил, что лучше всего позвонить Лёхе. Лёха – единственный, кто знает о чебуреках и варениках. Он придёт и отнесёт Тряпочкина в больницу… Федя ещё не задался вопросом, в какой такой больнице смогут помочь раненому чебуреку-инопланетянину с бульоном вместо крови, у которого на чужой планете нет ни прописки, ни медицинской карточки. Сейчас он понимал только одно: нужно срочно попасть в больницу.
Федя наизусть помнил номер Лёхиного домашнего телефона. Нужно срочно звонить… Звонить… Легко сказать – звонить. А как? Где телефонный аппарат? Если трубка радиотелефона на месте – на полке шкафа, её оттуда не достать…
К счастью, трубки на месте не оказалось – это Федя увидел сразу. Скорей всего она лежит там, где обычно – на широкой спинке кресла рядом с пультом от телевизора.
Чтобы увидеть спинку кресла, Феде пришлось отбежать подальше – на противоположный конец комнаты. Да, трубка была там.
Федя позвал Пушкина и попросил его лечь. Пушкин хоть и не сразу понял, зачем это нужно, лёг на живот, позволив Феде забраться к себе на спину. Затем он осторожно подошёл к креслу. Федя не без труда перебрался с Пушкиновой спины на кресло и приступил к набору номера.
Телефонная трубка была размером с нынешнего Федю, поэтому нажимать на кнопки приходилось всей ладонью. Первая попытка набора не увенчалась успехом. Но со второго раза всё получилось, и в трубке послышались длинные гудки… Только бы Лёха был дома!..
Когда из трубки донеслось громкое и уверенное Лёхино «Алё!», Федя вдруг растерялся. Он не знал, с чего начать, в глубине души опасаясь, что Лёха не примет его слова всерьёз.
– Лёха, Лёха! – запищал он как можно громче. – Это я, Федя. Только не бросай трубку!
– Что за шутки?! Кто это? – возмутился Лёха.
– Да я это, говорю же – Федя! Меня уменьшили ленивые вареники. Они опять объявились! И чебуреки прилетели – Чебурий и Тряпочкин – я тебе о них рассказывал. Тряпочкин ранен. Его нужно срочно в больницу. Приходи скорей!
Федя говорил сбивчиво, но теперь Лёха должен был понять, что это действительно он. Ведь о полёте на Ленивую планету никто, кроме них двоих, не знал.
– Так это не шутка? – раздался голос Лёхи после некоторой паузы. Он всё ещё сомневался.
– Приходи срочно. Сам всё увидишь, – подтвердил Федя. – Вопрос жизни и смерти.
Федя нажал кнопку сброса звонка. Он был уверен, что Лёха придёт. Он всегда считал Лёху настоящим другом.

***

Не прошло и десяти минут, как раздался звонок, а вслед за ним и громкий голос Лёхи:
– Ну, где ты там? Что случилось?
Хорошо, что Федя по возвращении из школы не успел закрыть входную дверь на замок. Иначе Лёха не смог бы попасть в квартиру.
Федя бросился в коридор навстречу другу.
Лёха шёл быстрым, энергичным шагом, не переставая повторять: «Ты где, Федя?». Увидев Лёху, Федя вдруг испугался, что тот не заметит его и раздавит. «Было бы очень обидно погибнуть под каблуком друга», – сообразил Федя и прижался к стене. Он уже хотел закричать и замахать руками, как вдруг произошло ужасное: Лёха сдулся…
Да-да! Сдулся! Феде раньше не приходилось видеть со стороны, как человек уменьшается до размеров чебурека. Теперь увидел… Именно так это и выглядело – сдулся, словно огромная надувная игрушка. Жуткое зрелище.
Лёху уменьшили впервые в жизни. От неожиданности он потерял равновесие и упал на живот. Когда через мгновение он пришёл в себя и поднял голову, первое, что предстало перед его взором, были маленький Федя и огромный Пушкин.
Лёха резко отполз назад, в изумлении уставившись перед собой.
– Так это правда? – срывающимся голосом спросил он.
– Что правда? – воскликнул ещё более удивлённый Федя. – Ты что, не верил мне всё это время?
Несмотря на непривычную ситуацию, Лёха быстро сообразил, что допустил оплошность и обидел друга.
– Ну что ты, я верил! Конечно, верил! – поспешил он исправить положение.
Но Федя уже не слушал его. Он резко повернулся к своему гигантскому домашнему питомцу.
– Пушкин, – воскликнул он в гневе, – ты же сказал, что всё обыскал и обнюхал! Почему же ты не нашёл ленивых вареников?!
– А как они пахнут?
– Как обычные ленивые вареники. Варёным творогом… Если только одеколоном не пользуются.
– Это то, что ты иногда по утрам кушаешь? Что мама готовит из творога?
– Ну да! Что же ещё?
– Фу! Я это искать не буду. Зачем мне такая гадость!
Федя даже рот открыл от возмущения.
– Ты что, Пушкин?! Тряпочкин умирает! Мы в огромной беде. А ты думаешь только о еде!
– У нас беда, пропала еда, – зачем-то сказал Пушкин и со всех ног бросился обнюхивать окрестности по второму разу. Он сообразил, что снова провинился, и очень старался – пыхтел, как паровоз.
Не прошло и минуты, как он вернулся, обежав не только балкон, но и гостиную, и даже коридор, и бодро, по-военному доложил:
– Их теперь точно нет. Вот здесь они недавно стояли, – он указал под журнальный столик. Там спокойно могла укрыться хоть сотня ленивых вареников.
– А дальше я проследить не могу, – продолжал Пушкин, – они там что-то вредное насыпали, – и пёс, словно в подтверждение своих слов, заливисто чихнул, обрызгав Федю с ног до головы.
Лёха уже успел прийти в себя. Подбежав туда, куда указал Пушкин, он тоном опытного эксперта-криминалиста подтвердил:
– Да, это карри. Так всегда делают воры и грабители, чтобы сбить ищеек со следа. С этими варениками нужно держать ухо востро.
Федя с досадой взглянул на Пушкина.
– Ну, что же ты, дружок! – обтираясь после Пушкинового чиха, попенял он, – из-за тебя мы остались без помощи.
Пушкин снова виновато потупился.
– Я же не знал, как они пахнут, – пытался оправдаться он, – и потом, эти твои друзья – от них такой запах – я просто ничего не соображаю.

***

На балконе Федя представил друга чебурекам:
– Знакомьтесь, это Лёха – Алексей, значит.
– Очень приятно, Лёха-Алексей, – ответил Чебурий.
Тряпочкин вместо приветствия что-то еле слышно простонал.
После этого краткого знакомства начался общий мозговой штурм с целью выработать план спасения Тряпочкина.
Федя словно ожил. Глаза его горели. Мысли носились из одного угла мозга в другой. При этом не сталкивались, хотя их там появилось великое множество. Нужные решения молниеносно приходили к нему, будто сами собой. Вот она, настоящая жизнь! Опять искать выход из безвыходной ситуации, опять спасать друга из беды. Ух!!!
В целях безопасности обсуждение проводили на балконе – здесь точно не было вареников.
Во-первых, решили больше никому не звонить. Неизвестно, где сейчас находятся вареники. Возможно, спрятались неподалёку, готовые уменьшить любого, кто придёт на помощь.
Во-вторых, ни в какую больницу идти не следует. Федя вспомнил про свою любимую чебуречную. Там много лет работает отличный повар – дядя Гиви. Очень опытный. И Федю хорошо знает. Он точно сможет подобрать нужный состав теста и сделать трансплантацию.
Больше всего времени занял самый сложный вопрос – как добраться до чебуречной, и как дотащить туда слабеющего на глазах Тряпочкина. Но и этот вопрос удалось решить совместными усилиями.
Кстати, Пушкин в мозговом штурме не участвовал. Какой ему смысл участвовать в мозговом штурме, если в присутствии чебуреков он ничего не соображает. Ему было поручено охранять.


Глава 3
Экстренная операция

Подготовка к походу в чебуречную заняла минут двадцать. Идти по улице чебуреки и уменьшенные Федя с Лёхой, естественно, не могли. К сожалению, у нас на улицах не замечают только бездомных собак и кошек. А вот на мальчиков высотой не более пятнадцати сантиметров, прогуливающихся вместе с живыми чебуреками, наверняка обратили бы внимание. Поэтому все единодушно решили, что передвигаться по городу можно только верхом на Пушкине. Точнее, не верхом, а низОм, так как ехать на Пушкине нужно было незаметно.
Первым делом на Пушкина набросили сеть, которой ранее были опутаны Чебурий и Тряпочкин. Спасибо вареникам! Их сеть весьма пригодилась. Под животом сеть стянули и связали кусками верёвки, которую без труда нашли на балконе.
Мы помним, что Пушкин относится к довольно редкой в наших краях породе – Вест Хайленд Уайт терьер. Короткое название этой породы – Вестик. Как правило все Вестики носят особую прическу. Спину им выстригают почти наголо. А живот не трогают – оставляют как есть. В результате у Вестиков образовывается длинная юбка из мягкой, пушистой шерсти. В этой юбке и решили спрятаться все четверо друзей – словно в кустах, растущих сверху вниз.
Для Тряпочкина соорудили подобие гамака из кусочка бинта. А чтобы бульон не вытекал из раны, её временно залепили жвачкой. Все остальные пролезли между сетью и Пушкиновым пушистым животом. Последним разместился Федя. Перед этим он внимательно осмотрел Пушкина со всех сторон и расправил его шерсть так, чтобы она хорошо прятала путешественников. Затем Федя вскарабкался на собачью спину и с помощью густой белой шевелюры прикрыл сеть. Хорошо, что со времени последней стрижки прошло уже больше двух месяцев. Сетку теперь можно было заметить только если очень внимательно присмотреться.
Пушкин, хоть и отнёсся к приготовлениям настороженно, но терпел и не спорил. Он был так рад, что научился говорить по-человечески, что всё остальное казалось ему не важным. Правда, разговаривал он пока мало – боялся, что Федя снова перестанет его понимать.

***

Ветер шумел в мохнатых ушах Пушкина, заглушая команды, доносившиеся из-под живота.
Чтобы поменьше попадаться на глаза прохожим, бежать старались по дворам и маленьким улочкам.
– На углу поворачивай направо! – кричал Федя, и Пушкин мчался направо.
– Теперь беги прямо до второго поворота! – и Пушкин ещё быстрее нёсся вперед.
– Ну что ты по луже топаешь? – возмущался Федя, вытирая воду с лица.
– Ты велел бежать прямо, – простодушно отвечал пёс.
Нужно сказать, что Пушкин не имел привычки обходить лужи. Он на них просто не обращал внимания.
Как видим, пассажирам приходилось несладко. Скачки под животом у собаки – это вам не езда на комфортабельном автомобиле. Сетка больно врезается в бока, пыль слепит глаза. Один раз Лёха сильно ушибся, когда Пушкин запрыгивал на бордюр. Лёха так прокомментировал эту неприятность: «Клиренс у Пушкина маловат, чтобы по бордюрам скакать». А Федя попросил Пушкина преодолевать препятствия осторожно, чтобы никого не покалечить…
К чебуречной подошли с чёрного хода. Пушкин спрятался за мусорным баком, чтобы все смогли выбраться из-под сетки и спуститься на землю. Тряпочкин был очень плох. Он так ослабел, что не мог самостоятельно держаться на ногах. Лёха и Чебурий поддерживали его с двух сторон. Было понятно, что если дядя Гиви не сможет помочь, то до больницы Тряпочкин уже не дотянет. Надежда была только на повара. Лишь бы он был на месте!
Ждать пришлось не долго. Какой-то работник вышел с мусорным ведром на улицу, и наши герои проскользнули в дверь, прячась за Пушкиным.

***

На кухне все пятеро сразу укрылись под большим рабочим столом. Повар дядя Гиви, одетый в белый халат и фартук, работал один. Его помощник только что вышел на улицу выбросить мусор и заодно отдохнуть. Это благодаря ему друзья смогли войти в чебуречную.
Убедившись, что на кухне больше никого нет, Федя и Лёха вышли из-под стола, закричали и принялись размахивать руками. Нетрудно вообразить себе реакцию повара. Взглянув в сторону кричавших, дядя Гиви сначала отвернулся – не поверил увиденному. Но тут же посмотрел снова. Глаза его расширились от удивления, нижняя челюсть отвисла. С полминуты он стоял без движения, не в силах понять, что это за странные существа.
Федя и Лёха продолжали кричать, и главный повар, наконец, стал разбирать их слова:
– Дядя Гиви, дядя Гиви! Помогите нам! Мы в беде!
Дядя Гиви с опаской присел на корточки.
– Вы кто? – нерешительно спросил он.
– Дядя Гиви, мы обычные мальчики, я часто бываю в вашей чебуречной, – скороговоркой объяснил Федя, – нас уменьшили инопланетяне. И наш друг в большой беде, он ранен. Только вы можете его спасти. Помогите нам! Пожалуйста!
Как бы странно ни выглядели маленькие человечки, но они нуждались в срочной помощи. От этого дядя Гиви сразу стал решительным и сосредоточенным.
– Где же этот ваш друг, и чем я могу ему помочь?
– Вот он, – указал Федя под стол.
Первым повар заметил Пушкина, который жадно водил носом во все стороны и, похоже, мог сойти с ума от запахов, наполнявших чебуречную.
– Это ваш друг? – уточнил повар. – Готов поспорить, что ему нужен чебурек. Это его от любой беды спасет.
– Нет, это не он, – возразил Федя. – Тряпочкин, Чебурий, хватит прятаться, выходите.
Оба инопланетянина, испуганно озираясь, вышли из-за широкой Пушкиновой спины.
– Да это же… Это же… Это… – заикаясь пробормотал дядя Гиви, восхищенно рассматривая чебуреков.
Как профессионал он сразу узнал, кто это такие. Но всё ещё не мог поверить своим глазам. Живые чебуреки – это гораздо более удивительное зрелище, чем мальчики-лилипутики.
– Это чебуреки!? – наконец смог выговорить повар и стал на четвереньки, чтобы лучше разглядеть инопланетян.
И тут дядя Гиви заметил, в каком плачевном состоянии находится Тряпочкин. Больше объяснять ничего не пришлось. Дядя Гиви осторожно взял Тряпочкина в руки и бегло осмотрел рану. Потом встал и решительно направился в маленькое подсобное помещение, в котором хранились мешки с мукой и другие материалы, необходимые для производства чебуреков. Дядя Гиви не хотел, чтобы кто-то мешал ему во время операции.

***

Белые кафельные стены, яркая лампа, блестящий металлический рабочий стол – всё это напоминало операционную в больнице. А повар в белом халате и шапочке был похож на доктора.
Обмякший Тряпочкин сидел на белоснежном полотенце, расстеленном на столе. Остальные поддерживали раненого. Рядом уже лежали инструменты – пара ножей, вилка, ложка, что-то ещё.
У Тряпочкина не было сил для того, чтобы бояться предстоящей операции. За него боялся Чебурий. И за себя тоже боялся. Операционная, расположенная в доме, где едят чебуреков – это было слишком для мягкого Чебурия. Он в любой момент готов был свалиться в обморок.
Пару минут дядя Гиви молча изучал рану. В подсобке висела нервная тишина…
Первым её нарушил Пушкин.
– Федя, – тихо и жалобно простонал он, – ты же обещал. Забыл, да?
– Что обещал? Что забыл? – переспросил Федя, подбежав к краю стола и свесившись вниз.
– Как что? Три чебурека!!!
Федя возмутился такой бестактности.
– Ты что, Пушкин!? Друг умирает, а ты со своими чебуреками!
– А я разве не твой друг? Разве я не умираю без трёх чебуреков? – простонал Пушкин.
– Чего он скулит? – вмешался дядя Гиви. Его отвлек этот странный разговор, из которого он понимал только половину. – Чебурек хочет? Так я и понял. Этого друга я сразу раскусил – в какой он беде.
Дядя Гиви принёс из кухни и, предварительно подстелив салфетку, положил перед Пушкиным целых два только что приготовленных ароматных чебурека. Пушкин был счастлив. Больше он никому не мешал и никого не отвлекал. Вот только Чебурий, слыша смачное чавканье четвероногого землянина, время от времени хватался за сердце и тяжело вздыхал.

***

Дядя Гиви долго не решался начать.
– Что же Вы медлите? – нетерпеливо спросил Федя.
– Я не знаю рецепт теста, из которого состоит тело твоего друга. Без этого невозможно подобрать материал для трансплантации. Если применить не то тесто, может не прижиться.
Такого поворота событий никто не ожидал.
– Что же делать? – одновременно воскликнули Федя и Лёха.
– В лабораторию нужно отнести – на химический анализ.
– Да вы что, дядя Гиви! Какая лаборатория?! Тряпочкин почти без сознания! Неужели ничего нельзя сделать?
Все, кроме Тряпочкина, в отчаянии смотрели на повара. Тряпочкин уже никуда не смотрел. Голова его бессильно склонилась на бок, глаза были полузакрыты. Он потерял сознание.
Дядя Гиви морщился и нервно тёр ладонью лицо и шею. Видно было, что он что-то придумал, но не решается предложить.
Наконец он решился.
– Есть способ… Только не знаю, удобно ли, – нерешительно произнёс он.
– Говорите скорей! – воскликнули все разом.
– Мне надо отрезать от Тряпочкина кусочек и попробовать на вкус. По вкусу я разберу состав теста… Надеюсь, что разберу.
Федя и Лёха с таким вниманием и нетерпением глядели на повара, что даже не заметили, как Чебурий с глухим ударом упал в обморок – слова повара сразили его наповал.
Федя молчал в растерянности. А вот Лёха нашёл, что сказать.
– Акт каннибализма во имя спасения – здесь нет ничего страшного. В нашем случае цель вполне оправдывает средства, – спокойно и, как всегда, значительно произнёс он.
Дядя Гиви с уважением взглянул на Лёху. Не слишком понятные слова крошечного мальчика успокоили его, и он приступил к операции.


***

Стоило дяде Гиви несколько секунд пожевать кусочек живой ткани, отрезанной у раненого от гребешка, как его густые седые брови поползли вверх от удивления, а рот расплылся в довольной улыбке.
– Да это же обычное тесто! И рецепт прекрасный! Это как раз то, что мы сейчас месим – наш рецепт.
– Значит, всё будет в порядке? – обрадовались ребята.
– Конечно. Мне даже не придётся замешивать новое тесто, – ответил довольный повар.
Дядя Гиви принёс из кухни большой ком теста и один свежеприготовленный чебурек. Первым делом он прорезал отверстие в готовом чебуреке для того, чтобы сцедить мясной бульон в столовую ложку, а затем залить его Тряпочкину прямо через рану. Оставшийся чебурек был передан Пушкину, который воспринял новый подарок как должное – ведь Федя обещал ему три чебурека.
Завершив переливание крови (то есть мясного бульона), повар старательно раскатал свежее тесто на столе и слепил чебурек, очень похожий по форме и размеру на Тряпочкина. От плеча двойника аккуратно отрезал кусок для трансплантации и, приставив его к прокушенному Пушкиным месту, осторожно разгладил пальцем. Трансплантат сидел как влитой. Вот, что значит настоящий профессионал.
Впрочем, это было ещё не всё. Сырое тесто не может заменить ткань чебурека. Тесто необходимо пожарить в масле. Но как? Не опустишь же Тряпочкина целиком во фритюр с кипящим маслом! И не положишь на раскалённую сковородку!.. Повар нашёл способ проще и безопасней. Он набрал кипящего масла из фритюра в чашку и этим маслом аккуратно поливал трансплантат, доведя его таким образом до полной кулинарной готовности. В результате трансплантат прирос так, что даже шва не было видно. От раны не осталось и следа.
Операция была завершена, но дядя Гиви на этом не остановился. Необходимо было реставрировать пробный кусочек ткани, отрезанный от гребешка в области затылка – тот, который дядя Гиви вынужден был съесть. Это не заняло много времени. Со второй операцией повар справился за пару минут. Дяде Гиви так понравилось работать хирургом, он так вошёл во вкус, что не просто восстановил ткань, как было, но и придал гребешку форму изысканной завитушки.
Нужно сказать, что позже идея дяди Гиви привела в восторг не только Тряпочкина, но и многих чебуреков и вареников на Ленивой планете. Именно с этого там пошла мода на пластические операции… Но об этом мы узнаем как-нибудь потом…

***

Тряпочкин и Чебурий одновременно пришли в себя – один после операции, другой после глубокого обморока. Оба несказанно обрадовались тому, что операция удачно завершена. Они даже обменялись нескольким словами с дядей Гиви, который в их глазах был теперь не поваром-злодеем, как раньше, а добрым врачом-хирургом.
Тем временем Федя и Лёха отошли в сторону и вкратце обсудили ситуацию. Мальчики считали, что следует как можно скорее покинуть чебуречную и вернуться домой. Дядя Гиви – очень хороший и порядочный. Это не вызывает сомнений. Но никогда точно не знаешь, как поведёт себя человек, впервые в жизни столкнувшийся с инопланетными существами. Может быть, он захочет вызвать корреспондентов или показать инопланетян знакомым… Рисковать нельзя. Мальчики решили незаметно улизнуть при первой же возможности, тем более что Тряпочкину уже стало значительно лучше – он даже смог встать и подвигать вверх-вниз вылеченной рукой.






Глава 4
Дорога домой

Завершив операцию, дядя Гиви забеспокоился о том, как идут дела на кухне, где остался его единственный помощник. Справляется ли он с большим наплывом посетителей чебуречной – обычным для этого времени дня?
Пообещав вернуться через несколько минут, дядя Гиви вышел из подсобки.
Медлить было нельзя.
– Чебурий, Тряпочкин, уходим! – приглушенным голосом позвал Федя и с разбегу прыгнул на мешок с мукой, лежавший на поддоне рядом со столом.
– Как, уходим? – удивился Чебурий, а попрощаться?
– Так нужно, – успокоил его Лёха, – мы потом обязательно попрощаемся, а сейчас лучше побыстрее исчезнуть.
Оба чебурека, с одной стороны, считали, что невежливо покидать повара-хирурга, не поблагодарив и не попрощавшись. С другой стороны, были не прочь оказаться подальше от чебуречной. Поэтому тут же последовали примеру Феди. После них и Лёха спрыгнул со стола на мешок и по нему соскользнул на пол.
– Пушкин, нам пора! – позвали все вместе пса, который как раз только что дожевал второй чебурек.
Вид у Пушкина был вполне удовлетворённый. Ел он уже не так быстро и жадно, как несколько минут назад, но на зов друзей всё равно не обратил внимания.
– Пушкин, мы спешим, пошли! – зашипел Федя.
– Куда пошли! Ещё один остался, – невозмутимо возразил пёс, продолжая лежать и обнюхивать последний чебурек. Он никак не мог решить, с какой стороны лучше отгрызть первый кусок.
Время шло, в любой момент мог вернуться повар.
– Пушечкин, миленький, забирай чебурек с собой и пойдём, – взмолился Федя.
– Ну, если так, то ладно, – согласился Пушкин и встал на лапы.
Пушкина внимательно осмотрели. Сетка сбилась назад. Теперь уже не могло быть и речи о том, чтобы все четверо ехали на Пушкине. Времени поправлять сетку не оставалось, поэтому к Пушкину подвесили только ослабевшего Тряпочкина. Остальные решили двигаться своим ходом.

***

Пушкин носом приоткрыл дверь подсобки – ровно на столько, чтобы протиснуться самому и пронести недоеденный чебурек, торчащий изо рта.
От двери все метнулись под ближайший рабочий стол. Огляделись. В кухне было три двери: в подсобку, на улицу и ещё одна – слегка приоткрытая – в неизвестном направлении. Перед дверью, которая вела на улицу, помощник повара подметал пол. Этот путь был закрыт. Не стоило пытаться проскользнуть мимо веника. Оставалось воспользоваться третьей дверью, которая вела в неизвестность.
Не вылезая из-под стола, все вместе добежали до этой двери, тихонько выскользнули из кухни… и оказались собственно в чебуречной – в зале, где посетители за столами с удовольствием кушали чебуреки.
И снова всем пятерым пришлось спрятаться под столом. Только теперь их с четырёх сторон окружали четыре пары огромных ног. Это зрелище наводило ужас на Чебурия, который, как обычно, был готов упасть в обморок.
Тесный зал был полон посетителей. Гомон и суета вполне позволяли незаметно добраться до входной двери, перебегая от одного стола до другого. Только бежать лучше по более длинному пути – вдоль задней стены, чтобы не пересечься с очередью, тянущейся от двери к окошку выдачи чебуреков.
– Готовы? – спросил Федя, даже не приглушая голос – в этом шуме их точно никто не услышит.
– Готовы, – ответили все, кроме Пушкина, во рту которого до сих пор торчал недоеденный чебурек.
– Пошли! – скомандовал Федя, и друзья бросились к соседнему столу.
Пушкин ловко вилял между ногами посетителей, но не слишком спешил, давая возможность остальным бежать рядом и прикрывая их своим телом.
Под вторым столом собрались и дальше двинулись опять по команде.
Так миновали ещё два стола и оказались, наконец, под последним – почти рядом со спасительной дверью на улицу.
Пока всё складывалось хорошо. Никто не обращал внимания на беглецов. Только однажды Лёха не смог увернуться от ноги посетителя, который стоял, высматривая пустой столик, а потом вдруг быстро пошёл к свободному месту. Нога двинулась в тот самый момент, когда Лёха пробегал мимо. И Лёха принял единственно верное решение – подскочил как можно выше и сверху лёг на огромный, размером с автомобиль, ботинок. Когда нога сделала один шаг, Лёха соскочил с ботинка и помчался дальше. Даже если посетитель что-то почувствовал, он не мог посмотреть вниз. В руках его был поднос.
Кажущаяся лёгкость, с которой беглецы миновали почти весь зал чебуречной, ослабила их внимание. Под последним столом они даже не перевели дух и не соизволили осмотреться. Федя только махнул рукой, и все бросились к двери. И никто из них не обратил внимания на то, что под столом в этот раз было не четыре пары ног, а только три с половиной. А одна недостающая нога неловко торчала в сторону от стола. Никто из них не заметил, что полная женщина в ярко-оранжевой жилетке дорожного рабочего уже зацепилась за торчащую в сторону ногу, и что поднос этой женщины вместе со всем его содержимым уже летит вниз. В тот самый момент, когда беглецы выскочили из-под стола, поднос, тарелка с двумя чебуреками и стакан с компотом были уже на полпути к кафельному полу.
Аааааа! – в ужасе заорали Федя и Лёха, и их крик слился с воплем рассерженной тётеньки.
Мальчики вместе с Пушкиным опрометью бросились к двери. А Чебурий замешкался. Когда тарелка и стакан с ужасным грохотом рухнули прямо перед ним, разлетевшись на десятки мелких осколков, он даже закричать от страха не смог. Медленно пятясь, Чебурий снова оказался под столом. Один. В предобморочном состоянии. А рядом с ним лежал пышущий жаром чебурек из разбившейся тарелки…

***

Чебурий был ни жив ни мёртв. Неимоверным усилием воли он удержал сознание и заставил себя не упасть в обморок. Но сообразить, что делать дальше, и на что-то решиться он был не в силах. Так и стоял в растерянности.
Вдруг прямо перед Чебурием появилось красное человеческое лицо. Это посетитель, нога которого стала причиной переполоха, заглянул под стол в поисках упавшего чебурека.
– Здравствуйте, – неожиданно для себя вежливо поприветствовал Чебурий.
Посетитель ойкнул и в ужасе отлетел назад. Лёжа на опрокинутом стуле с задранными вверх ногами и указывая пальцем под стол, он сбивчиво объяснил обступившим его людям:
– Там… там… он в штанах… он там в штанах… И поздоровался. Вежливый такой!
– Кто там в штанах?! – не поняли окружающие.
– Чебурек! Живой чебурек!.. Он мне «Здрасьте» сказал.
Больше всего виновника беспорядка поразило то, что живой чебурек – вежливый. Не укусил за нос, а учтиво поздоровался.
– А что же ты испугался? – спросили его все, – чебурека никогда не видел?
– Непривычно как-то…
Дальнейший разговор Чебурий не услышал. Федя и Лёха, вернувшиеся на помощь другу, подхватили его под руки и выволокли на улицу.

***

Даже очутившись за пределами чебуречной, Чебурий не мог успокоиться.
– Нет-нет, сначала уйдём подальше, – взмолился он в ответ на предложение перевести дух за кучей строительных материалов рядом с чебуречной.
Пришлось отойти метров на сто. Там присели на молодую пушистую травку, укрывшись от прохожих в тени кустарника. Тряпочкин выбрался из сетки, предоставив Пушкину возможность лечь и отдать должное третьему чебуреку.
– Симпатичная чебуречная, правда? – не к месту произнёс Федя.
– Да, более жуткого места в жизни не видел, – согласился Тряпочкин.
Даже тот факт, что его здесь спасли, не мог изменить мнение Тряпочкина о чебуречной.
Потом все внимательно осмотрели прооперированное плечо. Тряпочкин не только свободно шевелил рукой, но и поднял лежавшую рядом длинную палку. Чувствовал он себя прекрасно и уверял, что дальше может идти самостоятельно – без собачьей помощи.
Тем временем Пушкин завершал трапезу. Только что к нему подошёл довольно крупный бездомный пёс и начал о чём-то тихо торопливо говорить. Это был уже второй пёс, привлечённый запахом свежего чебурека. Первую дворнягу, просунувшую нос сквозь кусты, Пушкин отогнал коротким грозным рыком.
Пушкин и дворовый пёс с полминуты шептались так, что их беседа не была слышна, но неожиданно Пушкин заговорил громче, явно разозлившись.
– Слышь, ты! – сердито проговорил он, – посмотри на мой хвост. Ты видишь на нём дурацкое колечко (Пушкин явно намекал на завёрнутый колечком хвост, имеющийся у многих дворняг)? Не видишь? Вот и отвали. Не тебе меня учить.
– А кому тебя учить? – врастяжку ответил дворовый низким рокочущим баритоном. – Живёшь в каменной клетке, жизни настоящей не видишь. Послушай, что тебе бывалый пёс говорит.
Пушкин встал на все четыре лапы и грозно наклонил голову вниз.
– Сам-то ты где живёшь? В моём туалете живёшь. Тоже мне – бывалый. Забирай остатки и уходи.
Пёс не стал больше спорить. Одним махом проглотив последний кусок чебурека, потрусил вниз по улице.
Федя с восхищением глядел на Пушкина. Он не ожидал от своего пушистого домашнего питомца такой смелости и решительности.
– Ну, ты даёшь, Пушкин! Круто ты с ним! – воскликнул он.
– А что? – ответил Пушкин. – Я против дворовых ничего не имею. Каждый из нас может когда-нибудь оказаться на улице… Но и мне не надо всякие глупости предлагать.
– Подожди, Пушкин, ты о чём? – возмутился Федя. – Как ты можешь попасть на улицу?! Что ты такое говоришь? Ты живёшь в крепкой, дружной семье. Тебя все любят.
– Половина дворников раньше жила в дружной семье, – возразил Пушкин. – И где сейчас эта семья? Всё в жизни бывает.
Федя не стал дальше спорить. В словах его любимца была правда – горькая правда.
– А что он хотел от тебя? – поинтересовался Тряпочкин, внимательно следивший за разговором.
Пушкин на секунду задумался, а затем ответил делано равнодушно:
– Тебе лучше этого не знать, – и, отвернувшись, принялся чесать ухо задней лапой.
Тряпочкин открыл было рот, чтобы всё-таки расспросить о содержании беседы с дворнягой, но его перебил Лёха.
– Пушкин, а ты почему чешешь лицо ногой? – задал он первый попавшийся вопрос только для того, чтобы сменить тему. – Ты ведь культурный пёс – говорящий. Должен вести себя прилично.
– У меня лапки неудобные, – простодушно ответил Пушкин. – Вот и чешусь задними.

***

На обратном пути Пушкин умудрился сцепиться ещё с одним псом. Похоже, только что съеденные два с половиной свежайших чебурека придали ему боевого духа.
На этот раз оппонентом Пушкина выступил не дворовый пёс, а домашний – пушистый голубовато-серый Хаски. Он справлял дела в кустах как раз в тот момент, когда мимо, скрываясь от людских глаз, пробегали наши герои.
Никто не понял, что именно послужило началу спора. Но все услышали громкое восклицание Пушкина:
– А, это ты, дрессированный!
– Да, дрессированный. Я знаю более тридцати команд, – гордо ответил Хаски.
– Команду «к ноге» знаешь? Это же надо! – съязвил Пушкин и громко скомандовал:
– К ноге!
Пёс дёрнулся, но, сообразив, что сейчас не время исполнять команду, остановился.
– Вот дуралей, – продолжал Пушкин. – Я тебя научу новым командам. Слушай и запоминай: к лапке, к хвосту, к шкафу. А твоя любимая команда, наверное, «Фу!»? Чтобы ты какашки на улице не подбирал (впрочем, я и сам это дело уважаю… Впрочем, я-то себя сдерживаю… Впрочем, не всегда…).
– Что ты там бормочешь? – спросил Федя, раздосадованный задержкой.
– А то и бормочу, что дрессированный – не значит умный. Я тебе это сто раз говорил, – ответил Пушкин и снова повернулся к дрессированному: – Ты, небось, и в выставках участвуешь?
– Конечно, – оживился тот, – у меня две медали за экстерьер.
– Вкусные?
– Кто?
– Медали.
– С виду ты, Пушкин, обычный домашний пёс, – снисходительно заявил Хаски. – А послушаешь твои глупые вопросы – дворник дворником.
– А ведь правда, – согласился Пушкин, – я только с виду домашний, а в душе – дворник. И на выставку меня никогда не затащишь. Представляю: повернись левым боком, повернись правым, подними хвост, задери лапку. А вот тут, под мышкой, у вас не причёсано. Садись – два. Тьфу! Умрёшь со стыда!
Удовлетворённый беседой, Пушкин побежал дальше.
– Между прочим, я знаю эту собаку, – сообщил Лёха, задыхаясь от быстрой ходьбы рядом с Пушкиным. – Это бывший акробат из цирка – король воздуха.
– Ну, и что? Пушкин у нас тоже король воздуха, – гордо заявил Федя.
– Да? Тоже акробат? – с уважением взглянул на Пушкина Чебурий.
– Нет, не в этом дело, – сообщил Федя, отвернувшись от Пушкина, чтобы тот не слышал. – Просто он очень часто портит воздух.


Глава 5
Спасение космолёта

Других приключений по дороге домой не было. Самым трудным оказалось открыть двери в подъезд и в квартиру. А для того чтобы подняться по лестнице на седьмой этаж, пришлось снова оседлать Пушкина. Пёс ворчал, но не спорил. Понимал, что без его помощи преодолеть высокие ступеньки почти невозможно. А воспользоваться лифтом они не могли – кнопки расположены слишком высоко…
Квартира встретила друзей тревожной тишиной. Часто говорят: «Мой дом – моя крепость». Но сейчас эта крепость таила в себе опасность. Где-то могли прятаться ленивые вареники во главе с коварным Генконсулом. Поэтому первым делом попросили Пушкина тщательно обыскать квартиру.
После трёх съеденных чебуреков Пушкин был сыт и доволен жизнью. Его уже не отвлекал запах Чебурия и Тряпочкина, и он решил изо всех сил постараться и так внимательно всё обнюхать, чтобы уж точно ни один вареник не остался незамеченным. Однако приступить к поискам пёс не успел. Его чуткий слух уловил подозрительное гудение, доносившееся со стороны балкона.
– Бежим на балкон! – прокричал Пушкин. – Там что-то не так!
Друзья бросились к балкону и общими усилиями отворили дверь.
Зрелище, которое открылось их глазам, заставило всех похолодеть от ужаса. Летающая тарелка, на которой прибыли Чебурий и Тряпочкин, взлетала. Она уже на несколько сантиметров приподнялась над полом и теперь совершала неловкие маневры, двигаясь по ломаной траектории. Несомненно космолётом завладели вареники. Они не были знакомы с этой моделью, поэтому сначала совершали пробный полет, не решаясь сразу направить космолёт в единственный открытый оконный проём, ширина которого не намного превышает размеры летающей тарелки.
– Пушкин, прыгай на космолёт! Повали его на пол! – завопил Федя.
– Ты что, Федя?! – испуганно возразил Пушкин. – Послушай, как оно гудит! Это страшнее пылесоса!
В это время летающая тарелка начала набирать высоту, осторожно приближаясь к открытому проёму. Похоже, ленивые вареники через иллюминатор увидели Федю и его товарищей.
– Прыгай, Пушечкин, пожалуйста! – взмолился Федя, не представляя, как повлиять на своего любимца. Он прекрасно знал, что, не смотря на бесшабашную смелость в отношениях с незнакомыми собаками, Пушкин до смерти боится всего, что гудит или стреляет.
Ещё секунда, и всё будет потеряно. Двое мальчиков навсегда останутся крошечными лилипутиками, а двое чебуреков лишатся возможности вернуться домой…
И вдруг Федю озарило. Откуда-то из подсознания выплыли те единственные слова, которые смогли заставить Пушкина совершить невозможное.
– Пушкин, если ты не остановишь космолёт, ты больше никогда не сможешь со мной разговаривать! – твёрдо произнёс Федя.
– Правда? – проскулил пёс, тоскливо взглянув на Федю. И тут же ринулся вперёд, отбросив страх и сомнения.
В два прыжка он оказался под взлетающим космолётом. Третий прыжок подбросил Пушкина на фантастическую высоту – выше уровня балконных перил. Передним лапами он изо всех сил ударил по летающей тарелке, перевернув её в воздухе вверх дном.
Тарелка полетела в сторону и вниз, стукнулась об стенку и с грохотом рухнула на пол. Пушкин едва успел отскочить от неё. Через секунду раздались два громких хлопка, внутри космолёта что-то прерывисто заурчало, и двигатель заглох. На балконе воцарилась тишина…

***

Вареников было шестеро. Они по одному выбирались из перевёрнутой летающей тарелки и становились вдоль стены, виновато потупившись и почему-то с поднятыми руками. Последним появился Генконсул. Он совсем не изменился. Увидев его, Федя, неожиданно для себя, обрадовался. Вид этого важного вареника живо напомнил ему события полугодовой давности, когда он впервые в жизни увидел настоящую летающую тарелку и отправился в космос.
– Здравствуйте, господин Генеральный консул, – радостно поприветствовал Федя. – Знакомьтесь, это мои друзья: Чебурий, Тряпочкин, Алексей и Пушкин.
– Ну, этого я, пожалуй, знаю, – буркнул Генконсул, мотнув головой в сторону Пушкина. – И этого умника видел пару раз, – добавил он, взглянув иcподлобья на Лёху.
– А зачем вы подняли руки, – спросил Федя, – вы же не военнопленные.
– Нет, не пленные? – переспросил Генконсул. – Так мы пойдём, пожалуй? Очень рад был встрече. Чрезвычайно рад. До свиданья, Феденька.
Вареники повернулись к выходу, собираясь уйти, но на их пути уже стоял Пушкин с выразительным оскалом на морде.
– Они уходят? – уточнил он.
Федя оторопел от наглости Генконсула и даже не сразу нашёл, что ответить.
– Куда же вы пойдёте? – наконец спросил он. – Вы вообще где живете?
– Ой, Феденька, какая у нас жизнь? Всё на перекладных, живём где придётся. Дипломатическая служба, знаешь ли, не сахар.
– Ну, тогда оставайтесь здесь. Поживите пока с нами. А потом отправляйтесь домой – на Ленивую.
Мысль отправить ленивых вареников на родину только сейчас пришла в голову Феде, и он вопросительно взглянул на Чебурия.
– Вы сможете забрать их с собой?
Конечно, перспектива лететь на одном космолёте с варениками не слишком понравилась Чебурию, но он понял, что это необходимо.
– Да, отвезём, конечно.
– Что ты, Феденька, нам нельзя улетать, – возмущённо возразил Генконсул. – Мы же здесь на государственной службе.
– А мы вас депортируем, – вступил в разговор Лёха. – Депортируем за деятельность, не совместимую с дипломатическим статусом.
Лёха был в своём репертуаре. Сказал не слишком ясно, но убедительно. Генконсул понял, что с этим не поспоришь и попытался применить другой аргумент.
– Да мы и не против улететь. Мы бы уже давно улетели, но здоровье не позволяет. Перегрузок не выдержим.
– Вы же только что собирались улететь, – возмутился Федя.
– Что ты, Феденька! Куда улететь? Мы только покататься хотели. А в космос – ни-ни. Там эта проклятая невесомость. Меня от неё ужасно тошнит.
– Глупости! – перебил Генконсула Чебурий. – Взлетим не спеша – без перегрузок. Сейчас в космос летают и малые дети, и старики. Никаких проблем.
– Кстати, а где этот ваш дезинтегратор? – взволнованно спросил Лёха.
– Здесь он! Нашёл, – раздался ответ Тряпочкина, который как раз вылезал из перевёрнутой летающей тарелки…
– Ну, вот и отлично! – успокоенно выдохнул Лёха.
– Не так уж всё и отлично, – ответил Тряпочкин, и в его голосе послышалась тревога. – Космолёт повреждён. Похоже, двигатель и что-то с системой управления. Нужно разбираться…

***

Федин папа, талантливый инженер, очень любит беспорядок.
Вы спросите: как такое может быть? Инженер, да ещё и талантливый, и вдруг – беспорядок.
В таком случае нужно уточнить. Он любит рабочий беспорядок. Не простой, а именно рабочий.
Вот как папа объясняет суть этого понятия.
– Представьте себе книжку, которая лежит под кроватью, – говорит он. – Это порядок? Конечно, нет. Это беспорядок! А если книжка лежит в ванной под стиральной машиной – это порядок? Нет, опять беспорядок. А если она стоит на своём законном месте – в книжном шкафу, это что? Ну, это, конечно, порядок.
Теперь предположим, что я лёг вечером в кровать и захотел почитать книжку. Да-да. Я пришёл с работы, переделал дома кучу дел, помог сыну с уроками, погулял с собакой и, наконец-то, усталый, добрался до кровати. Сейчас почитаю, расслаблюсь и усну до утра. Ничто так не помогает уснуть, как увлекательная книжка… Я опускаю руку вниз, нащупываю книжку под кроватью и уже через секунду погружаюсь в чтение… Прекрасное окончание трудового дня! И вот он – отличный образец рабочего или, другими словами, полезного беспорядка.
А что, если книжки нет под кроватью? Я протягиваю руку вниз. Щуп-щуп – щупаю. Нет книжки! Где же она? В книжном шкафу? Ну, конечно! У меня ведь в квартире порядок! Мне что, теперь вставать?! Идти искать нужную книжку среди десятков других?! Но я уже лежу. Мне лень вставать! Я не нуждаюсь в таком порядке!
А может быть, она в ванной под стиральной машиной? Опять вставать? Это обычный беспорядок, но он ничем не лучше, чем порядок…
– Или вот на кухне, – продолжает объяснять папа. – Сел я за стол и собираюсь пить чай. Руку протянул – чашка. Другую протянул – ложка. Всё на столе – в рабочем беспорядке. А если бы был порядок, всё стояло бы в буфете. Руку протянул – до буфета не достаёт. Опять вставать? Лень, не хочется. Так и останешься без чая.
Рабочий беспорядок – это когда посмотришь – с виду куча кучей. А захочешь найти нужную вещь – вот она, пожалуйста, торчит из кучи именно там, куда ты протянул руку.
Порядок отравляет жизнь, а рабочий беспорядок делает её комфортной и приятной. Поэтому рабочий беспорядок на порядок лучше, чем порядок (Эту фразу папа часто повторяет. Он её называет каламбуром).
– Твой рабочий беспорядок – это для ленивых, – всегда говорит мама.
– А что плохого в лени? – возражает папа. – Лень – двигатель прогресса. Если бы люди не ленились, они бы до сих пор ходили пешком по городу и по лестницам и не придумали бы ни автомобиль, ни лифт. Я уж не говорю о пылесосе, электромясорубке и пульте для телевизора…
Кстати, Федя после возвращения с Ленивой планеты крайне отрицательно относится к любым проявлениям лени. Но папину теорию рабочего беспорядка он в глубине души поддерживает.
Читатель может вполне резонно спросить: зачем здесь приведены философские рассуждения Фединого папы?
А вот зачем.
На балконе в Фединой квартире много рабочего беспорядка и мало порядка. Как только мама требует убрать оттуда всё лишнее, папа грозился завтра же отвезти старые вещи и мелкую мебель на дачу. И мама сдаётся – не хочет дачу захламлять. Именно поэтому на балконе можно спрятать не только малогабаритный чебурекинский космический корабль, но, пожалуй, даже станцию «Мир» вместе с пристыкованным к ней американским шаттлом. И ещё там можно найти много полезного, в том числе старые слесарные инструменты.
Нашлась и старая микроволновая печка, в которую было решено поселить ленивых вареников, и даже старый набор игрушечной мебели, очень удобно поместившийся внутри печки.
А Чебурий с Тряпочкиным решили пожить в летающей тарелке. Там есть всё необходимое для жизни. Правда, пока не ясно, сколько времени займёт ремонт космолёта, и как долго придётся пробыть на Земле.

***

Как только Тряпочкин увеличил ребят с помощью дезинтегратора, Лёха засобирался домой. Шёл уже седьмой час вечера. Ему нужно было успеть на курсы английского. Решили, что завтра Лёха пойдёт в школу, а Федя постарается «заболеть» и в школу не пойти.
Федя тоже долго на балконе не задержался. Перевернув космолёт с головы на ноги, он установил его в дальнем углу балкона. При этом снова с удивлением и теплотой взглянул на название летающей тарелки. Чебурий, заметив Федин взгляд, пояснил:
– Это мы нарочно для тебя написали «Смелый-2» – перед самым отлётом. Иннокентий придумал. Феде, говорит, будет приятно.
Феде действительно было очень приятно, но следовало поспешить. Он вежливо попросил всех вареников собраться в микроволновой печке, закрыл дверцу и перевязал новоявленную квартиру веревкой так, чтобы вареники не смогли без посторонней помощи выбраться наружу.
Пообещав заглядывать на балкон вечером при каждом возможном случае, Федя удалился. С минуты на минуту должна была вернуться с работы мама.


Глава 6
Переживания Пушкина

За весь вечер Феде лишь раз удалось незаметно от родителей на несколько минут выскочить на балкон. Он принёс всем гостям еды и питья и немножко поболтал с чебуреками.
Первым делом Федя задал вопрос, который волновал его больше всего: как получилось, что Пушкин научился разговаривать. Не связано ли это каким-то образом с прилётом чебуреков?
Оказалось, всему виной дезинтегратор. Этот прибор используется учёными Чебурекии для того, чтобы телепатически общаться с животными. А уменьшение размеров – побочный эффект действия прибора.
Конечно, для общения людей, чебуреков и ленивых вареников между собой дезинтегратор не нужен. Эти три вида разумных существ находятся на одном уровне развития и могут общаться с помощью речи. Животные, в том числе собаки, расположены на более низкой ступеньке эволюции. Общение с ними возможно только путём применения дезинтегратора.
– Выходит, Пушкин не научился говорить по-человечески? – переспросил Федя.
– К сожалению, нет, – ответил Чебурий. – Тебе кажется, что он разговаривает. На самом деле ты понимаешь его телепатически.
– А вы с Тряпочкиным? Как вы его понимаете?
– Мы тоже находимся под действием дезинтегратора. Но наш прибор настроен таким образом, что всех уменьшает до размеров взрослого чебурека. Поэтому действие дезинтегратора на нас с Тряпочкиным внешне никак не сказывается.
– А как же вареники понимают Пушкина? – заинтересовался Федя.
– А они его и не понимают вовсе. Он их, наверное, понимает – так же, как и тебя в обычное время. А они его – нет.

***

Пушкин, грустный и молчаливый, весь вечер пролежал в своём любимом убежище в гостиной – между диваном и стенкой. Чтобы его развлечь, Федя сам напросился на регулярную вечернюю прогулку.
– Пушечкин! Гулять идём? – позвал он, потрепав пса за ухом.
– Неохота, – угрюмо буркнул Пушкин.
– Почему неохота? – переспросил Федя и осёкся. – Ой, а я тебя понимаю, – удивлённо добавил он.
После разъяснений, полученных от чебуреков, Федя был уверен, что может разговаривать со своим любимцем только будучи уменьшенным с помощью дезинтегратора.
Услышав слова хозяина, пёс в одно мгновение выскочил из убежища и, радостно виляя хвостом, закружился вокруг Феди.
– Так значит, ты меня понимаешь? Понимаешь? – тараторил он. – А я говорю маме Юле: «Здравствуй, мама Юля, я очень рад тебя видеть. Хорошо, что ты пришла с работы. Что принесла вкусненького?». А она ничего не отвечает, только погладила меня, как обычно, и всё. Ничего не поняла. А мне так много нужно сказать маме Юле. Про то, как я её люблю. Она же не знает.
– Зря ты переживаешь, – прервал Пушкина Федя. – Мама прекрасно понимает тебя. Твои глаза и хвост всё говорят не хуже слов.
Федя почесал Пушкина, чтобы успокоить.
– А разве люди понимают хвост? – удивился Пушкин.
– Конечно.
– Не надо меня чесать, – тихо произнёс Пушкин. – Мне стыдно. Меня все чешут, а я лежу, как дурачок, которому больше ничего не нужно.
– Глупости говоришь, – возразил Федя. – Я тоже люблю, когда мама чешет мне спинку. И часто сам прошу её.
– Правда?
– Конечно, правда. А маме нравится тебя чесать. Люди успокаиваются, когда гладят собак. Это для них полезно.
– Да? Тогда буду терпеть, – согласился пёс.

***

Во время прогулки Пушкин болтал не переставая.
– Федя, а зачем ты в меня вчера бросил подушку? – спросил он первым делом.
– Во-первых, это было не вчера, а давно.
– Но это уже было?
– Да.
– Значит, вчера.
– Ну, хорошо, пусть это было вчера. Мы с тобой играли в подушечных воинов.
– Я тоже играл? – удивлённо взглянул Пушкин на Федю.
– Конечно.
– Почему же я об этом не знал?
– Странно. Сам не понимаю.
Сделав несколько шагов, Пушкин продолжал:
– Федя, а зачем ты меня вчера носком по носу ударил?
– Я просто пошутил. Да и не вчера это было, а позавчера.
– Ну, пусть позавчера, хотя я не понимаю, что это такое… А что значит, пошутил?
– Пошутил – это значит сделал шутку. Или сказал шутку. Как тебе объяснить?
– Объясни, только не сложно. Чтобы я понял. Что это за шутка такая, которую можно сделать или сказать?
– Ну, шутка – это что-то такое весёлое, смешное. Скажешь её или сделаешь – и всем весело.
– Весело? – всё с тем же недоверием уточнил Пушкин. – Значит, мне вчера было весело?
– Я хотел, чтобы было весело, – подтвердил Федя. – Прости меня, Пушечкин, я больше так не буду.
Пушкин ничего не ответил и на минуту задумался. А Федя понял, что его любимец, пользуясь случаем, решил высказать всё, что раньше наболело. И новая претензия не заставила себя ждать.
– Федя! – воскликнул Пушкин и даже остановился в нетерпении, – а почему вы все называете меня не поймёшь как – всё время разными именами. То Пушок, то Пушечкин, то Пушишкин, то вообще какой-то Пушатор? У меня ужасно красивое имя! Ни у кого такого нет. У нас во дворе гуляют три Джонни, две Джесси, четыре Шани. Я уж не говорю о Джульках. Их вообще не сосчитать. А Пушкин – я один. Вот и зовите меня по имени.
– А ты знаешь, что Пушкин – это знаменитый поэт? – ушёл от ответа Федя. – Он сочинял стихи и сказки.
– Да? Если он такой знаменитый, то почему его назвали собачьим именем?
– Это не собачье имя, а человеческое.
– Опять пошутил? Ха-ха.
– Нет, правда, это не шутка.
Пёс с недоверием посмотрел Феде в глаза и продолжил допрос:
– А зачем ты меня вчера назвал Пушкин-Вонючий Хрюшкин?
– Это любя. Люди всегда так. Когда любят кого-то, то называют вроде бы грубо. А на самом деле это наоборот – не грубо, а ласково.
– Не понимаю, – задумчиво протянул Пушкин.
– Ну, вообще-то это было не так уж грубо. Видишь ли, людям очень нравятся поросята. А Хрюшкин – это поросячье имя. Собак люди тоже любят. Даже кошек (при этих словах Пушкин зарычал совсем не по-человечески). А поросят просто обожают. Их любимые герои – Три Поросенка, Хрюша и Пятачок. Можешь быть уверен: если тебя назвали поросячьим именем, значит тебя очень-очень-очень любят!
– А тебя родители любят?
– Конечно.
– А как называют?
– Папа называет Злодеем. Так и говорит: «Ну, ты Злодей!». А мама – Горем луковым. Иногда Чучелом. Но я точно знаю, что они меня любят.
– А зачем ты меня назвал «Морда волосатая»?
Этот вопрос поставил Федю в тупик. Он даже вспотел, пытаясь найти подходящий ответ.
– Ты же пушистый. Это хорошо, за это тебя очень ценят. Ещё ты умный – как человек. А люди не бывают пушистые – только волосатые. Но у тебя не лицо, а морда – так принято говорить. Значит, ты очень умный и пушистый – получается «Морда волосатая».
Пушкин снова с недоверием посмотрел на Федю – уж очень путанное получилось объяснение – но спорить не стал.
– Меня твой папа тоже Злодеем называет.
– Ну вот, разве тебе обидно?
– Как раз Злодеем не обидно. Я, конечно, никакой не злодей, но все-таки очень грозный. Это верно. Это все знают, – в словах Пушкина, наконец-то, послышались довольные нотки.
Феде сделалось стыдно, что он доставляет своему домашнему питомцу столько неприятностей.
– Прости меня, Пушкин, за всё, – виновато проговорил он. – Я правда никогда не хотел тебя обидеть. Я тебя очень-очень люблю. А если что-то такое и было, то только по недоразумению.
– Да ладно, Федя, чего там. Я вовсе не обижаюсь. Как я могу обижаться? У меня всё есть: и дом, и семья, и покушать. Мне хорошо живётся.
Федя с облегчением выдохнул – решил, что обиды закончились. Но не тут-то было.
– А зачем этот твой Лёха пристает ко мне, когда приходит в гости? – вдруг сменил тему Пушкин. – Всегда так непонятно говорит: сидеть!, лежать!.. Когда лежать, где лежать, зачем лежать? Я пока в первый раз понял, что ему надо, измучился. Мог бы просто попросить: Пушкин, ляг, пожалуйста на коврик и полежи немного.
– И ты бы всё понял?
– А что тут непонятного?
– И лёг бы?
– Не знаю. Зачем я должен ложиться, если мне, например, не хочется?
– А он бы тебе в награду дал косточку. Это называется дрессировка.
– Это ту, которую он за спиной всё время прячет? Он думает, я не знаю? Глупо. Мне мама Юля и так косточки даёт – без всякой дрессировки. Я её за это больше всех люблю.
– Зачем же ты выполняешь его команды?
– Чтобы отстал. Привяжется: сидеть, лежать, дай лапу. Умник нашёлся! Правильно его вареник сегодня обозвал. Какую лапу? Кому её дать? Зачем?!
– Значит, дрессировка вообще не нужна?
– Нет, не нужна. Ты мне просто говори, что делать. Только чтобы это было нужное дело. Ворону поймать или муху. Прогнать соседского пса. Проучить кота. Могу мяч принести. Я всё сделаю... А сидеть или лежать мне не нужно – я и так целый день сижу и лежу.
– Зачем же тогда дрессируют собак? – не сдавался Федя. – Многим собакам нравится дрессировка.
– Ну, не знаю, Федя, – задумчиво протянул Пушкин. – Наверное, я не такой, как другие. У меня слабо развит командный дух.

***

Вот и прошёл этот длинный, трудный, но такой счастливый день – первый день пребывания Чебурия и Тряпочкина на Земле… Так подумал Федя, растянувшись в кровати и сладко потягиваясь… Но он ошибся. День ещё не закончился. Через минуту рядом с кроватью уже сидел Пушкин и жалобно скулил по-собачьи – без всяких слов. Такое изредка бывает, когда у Пушкина болит живот.
Пришлось Феде одеваться и выводить любимца на внеплановую прогулку.
– Что, понос? – уточнил Федя на улице.
– Да, Федя. Понос. Живот крутит – сил нет.
– Не будешь в следующий раз так объедаться. Говорил тебе: не ешь сразу три чебурека.
Но Пушкин не согласился с хозяином.
– Знаешь, Федя, я не умею так всё хорошо объяснять, как ты. Но я тебе скажу, как умею, чтобы ты знал. А что я тебе скажу, вот, слушай: понос приходит и уходит, а кушать хочется всегда.
Федя даже рот открыл от изумления:
– Ну, Пушкин! Настоящий Пушкин! – в голос воскликнул он…
Нужно сказать, что в эту ночь Пушкина пришлось выводить на улицу и во второй раз. Но эта тяжёлая участь выпала на папину долю. Федя спал как убитый и не слышал жалобных стонов страдающего от диареи пёсика…




Глава 7
Как правильно болеть

На следующее утро Федя сказался больным. Помог ему в этом Тряпочкин. Он сидел под Фединой кроватью, и когда мама принесла термометр, незаметно подержал его у себя подмышкой. Мы помним, что нормальная температура у здорового чебурека – 55 градусов по Цельсию. Поэтому термометр нагрелся быстро.
«Болезнь» получилась лёгкая и не опасная – как раз такая, чтобы не пойти в школу, но, при этом, не слишком волновать родителей. Температура – 37,5 градусов, сопли, и немножко болит горло. Наверное, «простудился», когда вчера поздно вечером выводил Пушкина на улицу.
– Май – коварный месяц, – рассудительно сказала мама. – Днём кажется, что уже лето, а по ночам ещё холодно. Вот и прохватило. Нужно было теплей одеться.
Мама пообещала вызвать врача, когда откроется поликлиника, и родители ушли на работу…
Нет смысла объяснять, что Феде было неловко и стыдно обманывать родителей, да ещё и вызывать без причины участкового врача. Но придумать другой способ остаться дома ему не удалось. А посвятить родителей в тайну существования инопланетной цивилизации он не мог. Федя пока не был уверен в том, что землянам следует знать о Ленивой планете. Люди – опасные существа. Ради богатства и развлечений они готовы истреблять реки, леса, животных, даже целые народы. Что станет с маленькой Ленивой планетой и её обитателями, если туда понаедут военные, охотники, геологи или просто туристы и искатели приключений? Страшно представить! Нет, Федя не был готов взять на себя такую ответственность…
Как только родители ушли, прибежал довольный Пушкин. Живот уже не болел, и ему не терпелось продолжить вчерашнюю беседу. Но друзей ждало глубокое разочарование. Федя слышал только негромкий лай, рычание, поскуливание, но ни одного человеческого слова. Федя перестал понимать Пушкина, и обиженный пёсик, тяжело вздыхая, удалился под Федину кровать.
Федя тут же бросился на балкон, чтобы узнать у чебуреков, почему вчера вечером он ещё мог общаться с Пушкиным, а сегодня уже нет.
– Да, – подтвердил Чебурий, – такое случается. Телепатия может сохраняться ещё какое-то время после того, как тебя увеличили, и действие дезинтегратора прекратилось. Но это возможно только при условии, что между вами существует тесная эмоциональная связь.
– Как это? – спросил Федя.
– Это значит, что ты и твоя собака думаете друг о друге, переживаете друг за друга.
– Ясно, – сказал Федя и успокоился – понял, что у него ещё будет возможность поболтать с любимым пёсиком.

***

К визиту участкового терапевта пришлось подготовиться. Федя сделал всё так, как ему вчера объяснил Лёха. Сначала порезал крупную луковицу на мелкие кусочки. От этого глаза стали слезиться, и закапало из носа. Затем подержал во рту и проглотил щепотку молотого перца, в результате чего горло покраснело, а течь из носа стало ещё интенсивней.
Измерять температуру в присутствии врача оказалось сложнее, чем утром. Но и тут нашёлся выход из положения. Федя надел просторный махровый халат, в кармане которого незаметно устроился Тряпочкин... В общем, всё прошло как нельзя лучше. Врач выписала рецепты и даже позвонила маме на работу, чтобы продиктовать ей список лекарств.
После ухода врача Федя сразу же позвал Пушкина на балкон и попросил Чебурия уменьшить себя. Ему хотелось, наконец, спокойно пообщаться с чебуреками. А ещё посидеть в кабине космолёта и успокоить Пушкина, который, кажется, потерял надежду снова научиться говорить по-человечески.





***

– Так что же вас всё-таки заставило прилететь на Землю именно сейчас? – спросил Федя после того, как все сообщили друг другу, что соскучились, что ужасно рады снова увидеться – в общем сказали всё то, что обычно говорят люди и чебуреки после долгой разлуки.
– Даже не знаю, как тебе объяснить, – нерешительно проговорил Чебурий, и Федя заметил, что лица его друзей помрачнели, а взгляды потухли.
– Ты понимаешь, – продолжил Тряпочкин, – мы вернулись в Чебурекию – к родным и близким. И должны, конечно, радоваться… У нас ведь всё хорошо… И мы, конечно, рады… Мы счастливы… – Тряпочкин говорил с длинными паузами и никак не мог произнести главного.
– Да-да, мы очень рады, что вернулись, – снова вступил в разговор Чебурий. – Но как-то всё не так. Сами не понимаем, в чём дело…
Казалось бы, понять что-либо из этих сбивчивых слов невозможно. Но Феде, при виде двух грустных, поникших чебуреков, вдруг всё стало ясно.
– Тоска? – спросил он уверенным тоном. – Жизнь не мила? Ничего не хочется?
– Да, Феденька, именно так! – воскликнул удивлённый Чебурий. – А ты откуда знаешь?
– Зна-а-аю, – протянул Федя и с досадой махнул рукой. – Это синдром афганца.
– Что, и у тебя тоже? – недоверчиво спросил Тряпочкин.
– И у меня, – тяжело вздохнул Федя.
– Да-а-а, дела, – заключил Чебурий, и все трое ещё какое-то время продолжали сидеть, не зная, что сказать...
– Послушайте! – вдруг оживился Федя. – А ведь я со вчерашнего дня ни разу не вспоминал про свою тоску.
– И мы тоже, – хором подтвердили чебуреки.
– Выходит, что не такая уж страшная болезнь – этот синдром афганца! От неё можно вылечиться.
– Выходит, что так, – согласились чебуреки.
Все сразу повеселели и решили посоветоваться с Лёхой. А Федя пообещал обсудить проблему с папой – конечно, не раскрывать ему тайну, а описать ситуацию в общем…
– Мы для того и прилетели, чтобы ты нам помог, – сказал посветлевший Чебурий. – И даже дезинтегратор специально для тебя прихватили – новенький, на солнечной батарейке. Вдруг ты захочешь с нами полететь. Вот было бы здорово!

***

Удобно развалившись в капитанском кресле, Федя беседовал с Чебурием. Тряпочкин находился здесь же, в космолёте, но в разговоре участия не принимал. Он разбирался с повреждениями летающей тарелки, возникшими в результате героического нападения Пушкина. Уже было ясно, что поломок две. Во-первых, погнута стенка рабочей камеры двигателя. Устранить её не трудно. Нужно только время – полдня работы. Вторая поломка сложнее – повреждена система автоматической регулировки высоты при взлёте и посадке. Это система – новая, экспериментальная. Поэтому установлена в выносном блоке, а не спрятана в панелях управления, как другие системы. Вареники стартовали в авральном порядке и не пристегнулись. При падении космолёта кто-то из них схватился за выносной блок, тот отломался, упал и… В общем, степень повреждения ещё не ясна.
Пока Тряпочкин возился с повреждённым блоком, Чебурий рассказывал о том, как чебуреки прилетели в родную Чебурекию, сколько было удивления и радости, когда они встретились с родными, со старыми друзьями и знакомыми. Поведал он и о том, как устроились и чем сейчас занимаются Иннокентий и Виннету, Хрюша и Виннипух, Рембо и Терминатор и многие другие чебуреки, которых так хорошо помнил Федя.
А потом разговор сам собой вернулся к тоскливому синдрому афганца.
– Мы сначала были необычайно счастливы, – говорил Чебурий, – устроились кто на работу, кто учиться. Ходили в гости, встречались с друзьями. По-настоящему радовались всему новому… А потом постепенно, незаметно началась обыденная жизнь. В Чебурекии все живут хорошо. У всех есть дом, еда, работа. Все привыкли к такому существованию. А мы – нет. Странно, но не хватает опасностей, борьбы… Скучная обыденность – сытая и устроенная, но в то же время серая и пустая. Прямо хоть к вареникам возвращайся.
– Да-да, – подтвердил Федя, – понимаю. Синдром афганца.
– Не знаю, что это за афганец такой, – рассудительно заметил Чебурий, – но это точно нехороший синдром…


Глава 8
В гостях у Фифы,
или как починить космический корабль

– Нашёл! – послышался радостный возглас Тряпочкина – такой громкий, что даже Пушкин от неожиданности вскочил на ноги. Всё это время он лежал перед входом в космолёт и с интересом слушал разговор Феди с Чебурием.
Тряпочкин показал кристалл размером не более четырёх миллиметров. От удара кристалл потрескался и уже не мог выполнять свои функции в лазерно-оптическом стабилизаторе курса. Из-за этого и вся система автоматической регулировки высоты не работала.
– Вот, Федя, нужно такой же найти, и всё будет в порядке, – сказал довольный Тряпочкин.
Но Федя не разделял радости друга. Легко сказать – найти. А где? Они что, на улице валяются? Или в магазине слесарных инструментов продаются?
Все вместе вышли из космолёта, чтобы лучше разглядеть кристалл. На самом деле в нём ничего особенного не было. Кристалл как кристалл. Но только нужен кристалл не простой, а такого же размера и с такой же огранкой – вот в чём трудность.
Первое, что пришло в голову Феде, это ювелирные украшения. Именно в них чаще всего используются кристаллы разных размеров и форм. Это могут быть и бриллианты, и рубины, и изумруды… Вот именно! Бриллианты и рубины. Слишком дорогое удовольствие. Не пойдёшь ведь сейчас в ювелирный магазин выбирать бриллиант подходящего размера… Впрочем, для начала можно порыться в маминых запасах. Это, конечно, не ювелирный магазин, но попробовать можно.
Мамины украшения лежат в ящике трюмо среди множества пузырьков, баночек и коробочек с косметикой, разнообразных кисточек и... да чего там только нет! Если попытаться всё перечислить, то у Феди, пожалуй и слов подходящих не хватит. Федя любил иногда рассматривать мамины сокровища, нюхать духи, раскрывать коробочки с разноцветным пахучим содержимым. Мама не возражала, только просила, чтобы всё оставалось на своих местах. И чтобы пудра не рассыпалась.
Федя даже не стал увеличиваться. Пушкин помог всем троим забраться на стул рядом с трюмо. Со стула удалось без труда открыть ящик и забраться внутрь.
Однако поиски завершились очень быстро. Нашлись несколько пар сережек, три браслета, четыре или пять цепочек с кулонами. Но ничего хоть отдалённо напоминающего искомый кристалл не было…
Притихшие друзья вернулись на балкон к космолёту. Федя был расстроен. Он просто не представлял, где искать кристалл, без которого его друзья не смогут вернуться на родную планету.

***

– Федя, ты чего такой невесёлый? – с сочувствием спросил Пушкин. – Заболел? Ты же сказал, что болеешь понарошку.
– Нет, Пушкин, дело не в болезни, – нехотя ответил Федя. – Не знаю, где найти кристалл – вот и расстроился.
– Это такую маленькую штучку, которая в руке у Тряпочкина?
– Ну да – её.
– Почему ты меня не попросил? Я могу это найти.
– Как ты найдёшь – по запаху? – с досадой переспросил Федя. – Кристаллы не пахнут. Это тебе не сосиски.
– Нет, не по запаху, – возразил пёс. – Ты думаешь, у меня только нос есть? Вот и ошибаешься. У меня ещё и глаза есть. И уши, кстати, тоже есть. Вот, посмотри, – и Пушкин выразительно пошевелил ушами.
– Ну, ладно, Пушкин, прости, чего ты обиделся? Ты что, видел такой кристалл? Где?
– Видел. На Фифе. Их на ней много и все разные. На солнце так блестят, что глаза слепят.
– Что за Фифа такая? – удивился Федя.
– Собачка маленькая. Под нами живёт.
Странно, Федя хорошо знал всех собак, живущих не только в родном подъезде, но даже в соседних дворах. Но о Фифе никогда не слышал.
– Ты ничего не путаешь, Пушкин? – спросил он. – Она живёт в квартире внизу под нами?
– Нет. Прямо под нами живёт Кабачок Барбекю.
– Какой ещё кабачок? – рассмеялся Федя. – Кабанчик, а не кабачок.
– Что такое кабанчик? – не понял Пушкин.
– Ну, это маленький кабан. А кабан – это дикая свинья. Получается, что это дикий поросёнок.
– Никакой он не дикий, – возразил Пушкин. – Обычный домашний тапок.
Теперь уже Федя не понял слов Пушкина:
– Что значит «домашний тапок»?
– Ты разве не знаешь? – удивился Пушкин. – Так дворовые собаки называют домашних. А мы дворовых зовём «дворниками».
В Федином подъезде действительно живёт небольшой бурый кабанчик по имени Барбекю. Его выводят гулять на ошейнике, как обычную домашнюю собаку. Весёлый такой – играется не хуже щенка. И в мяч, и палку приносит. При этом уморительно хрюкает…
Но вернёмся к разговору Феди с его пушистым другом.
Пушкин рассказал, что на два этажа ниже их квартиры живёт собачка Фифа – Йоркширский терьер. Гулять её не выводят, и все дела она делает дома, как кошки. Пушкин видел её на улице всего один раз – на руках у хозяйки. Вернее даже, не на руках, а в сумке. На шее у Фифы был надет шикарный красный ошейник, покрытый множеством кристаллов разных размеров, похожих на тот, что показал Тряпочкин…
В душе у Феди затеплилась надежда. Конечно, гарантии нет, но и эту возможность нужно использовать. Вот только как встретиться с Фифой и заполучить ошейник? Ждать её на улице? Бесполезно – она не гуляет. Пойти в гости к хозяйке и попросить ошейник? Федя представил себе эту встречу:
– Здравствуйте, я Федя с седьмого этажа.
– Здравствуй, Федя, проходи, пожалуйста. Что привело тебя ко мне в гости?
– Мне нужен ошейник вашей собачки.
– Зачем???
– …………….. . – Здесь воображаемый разговор прерывался и никак не желал двигаться в нужном направлении.
Нет, – решил Федя, – мы пойдём другим путём, – и изложил только что родившийся план друзьям-чебурекам.

***

Как договорились ещё вчера, Лёха пришёл к Феде прямо из школы. После короткого совещания приступили к реализации Фединого плана. Всё необходимое для этого уже было найдено на балконе и подготовлено. Правда, сначала Лёхе пришлось сбегать на улицу и проверить окна в квартире Фифы на пятом этаже. К счастью, окно в комнате под Фединой спальней было открыто – не целиком, а только верхний край. Но это не беда. С этим можно справиться…
Высунувшись из окна, Лёха потихоньку стравливал вниз альпинистскую верёвку – самую тонкую, какую удалось отыскать на балконе. Один её конец накрепко примотан к ножке Фединой кровати. Ко второму привязана матерчатая хозяйственная сумка – хоть и старая, но весьма прочная. В сумке, как наверняка уже догадался читатель, помещаются Федя с обоими чебуреками и Пушкин. Причём пёс уменьшен с помощью дезинтегратора до размеров чебурека. В противном случае он не пролезет в узкую оконную щель. В специально проделанные дырочки-глазки они хорошо видят всё вокруг. А с Лёхой общаются при помощи более тонкой сигнальной верёвки, которая протянута вдоль основной – альпинистской. Дернут сигнальную верёвку один раз – тяни вверх, дёрнут два раза – опускай вниз, три раза – стоп.
Спуск от седьмого этажа до пятого занял не более минуты и не вызвал трудностей. Сложнее оказалось перебраться внутрь квартиры. Эта задача была выполнена следующим образом. С помощью длинного крюка, заранее изготовленного из стальных проволочных плечиков для одежды, подтянули сумку к верхней части открытого окна. Федя, Чебурий и Тряпочкин, предварительно застраховавшись короткими кусками верёвки, выбрались из сумки на окно и сбросили внутрь квартиры длинный конец дополнительной веревки, привязанной к основной в месте крепления сумки. По ней, как по канату, все трое спустились на пол в квартире Фифы. Затем с помощью этой же дополнительной верёвки общими усилиями затащили сумку с Пушкиным внутрь окна и просигнализировали Лёхе продолжить спуск. Через полминуты слегка обалдевший от болтанки Пушкин уже выбирался из хозяйственной сумки, а Федя и чебуреки растирали натруженные кисти рук. Затащить с помощью каната сумку с Пушкиным внутрь квартиры оказалось самой сложной частью плана…
Кстати, пока наши герои осматриваются в чужой квартире, мы должны заметить следующее. Всё, что проделали Федя и его друзья, чрезвычайно опасно. Повторять такое можно только в самых крайних случаях, например, если вы спасаете от гибели человечество или помогаете попавшим в беду друзьям-инопланетянам.

***

Фифа сидела в большой гостиной и скучала. Поначалу она услышала тихие шаги. Затем в дверях появились незнакомые пришельцы. Все они были маленькие и совсем не страшные. Вскочив на лапки, Фифа радостно завиляла хвостиком. Но тут же взяла себя в руки и отвернулась. Она воспитанная собачка и не может себе позволить махать хвостиком незнакомцам, тем более что они серые и ничем не примечательные, в то время как на шее у Фифы повязан пышный розовый бант, а игривая чёлочка прихвачена миленьким бантиком поменьше – тоже розовым, но более светлого оттенка. И всё это по последнему слову моды.
– Здравствуйте, Фифа, – поприветствовал Федя собачку от лица всех непрошенных гостей.
Фифа краем глаза взглянула на Федю, но ничего не ответила.
– Извините, пожалуйста, что мы через окно, без приглашения, – продолжил Федя, – но по-другому мы не можем. С нами инопланетяне.
– Эти, что ли? – Фифа обернулась и небрежно кивнула в сторону чебуреков. – Видела таких однажды. К моей Нелли приятель приходил, с собой троих таких принёс. Ну и запах был! Нелли его сразу выгнала вместе с инопланетянами. Надо же! Додумался!
– Какой у вас красивый бант! – воскликнул Федя, надеясь, что Чебурий и Тряпочкин не поняли слов Фифы и не обиделись.
– Этот бантик из моей летней коллекции. Я собираю бантики.
– Зачем? – удивлённо спросил Федя.
– Для удовольствия. И потом, это сейчас модно. Когда мы с Нелли и подружками сидим в клубе, все спрашивают, откуда у меня такой шикарный бант. А Нелли отвечает: это из весенне-летней коллекции. Моя девочка, – говорит она, – хоть и маленькая, но такая модница! И тут все наши подружки начинают восхищаться моим бантом. А Нелли рассказывает, какие дивные банты есть в моей осенней коллекции. И в зимней. А наши подружки рассказывают про свои бантики, платья и кофточки. А Нелли всегда говорит: «У моей Фифочки шубка самая что ни на есть натуральная. Ни грамма синтетики. Поэтому и не жаркая». Я всегда в шубке хожу. И у подружек тоже есть шубки. А потом Нелли рассказывает, как мы с ней в прошлый раз ходили в салон красоты и делали пёрышки. А наши подружки по очереди рассказывают, как они тоже ходили в салон красоты и тоже делали пёрышки, а потом в солярий, или в новый бутик. И так мы можем болтать без остановки сутками… Но это невозможно. Мы же не можем сутками сидеть в одном и том же клубе и в одном и том же бантике или платьице. Вы же понимаете, нужно переодеться, поменять причёску…
– А один мой приятель коллекционирует марки, – перебил собачку Федя. Он не был настроен долго слушать про салоны красоты или полноты, а Фифа тараторила без умолку и, похоже, умолкать не собиралась. – Только у него все марки – в одной коллекции, – добавил Федя, – и зимние, и летние.
– А я коллекционирую косточки, – добавил от себя Пушкин, не давая Фифе снова открыть рот.
– И где же ваша коллекция? – Фифа, наконец, соизволила заметить Пушкина, хотя до сих пор при разговоре смотрела только на Федю.
– Где-где? В животе, – грубовато ответил Пушкин. – Я их сразу в живот коллекционирую.
– И что за удовольствие от такой коллекции! – презрительно заметила Фифа.
– Очень даже большое удовольствие. Поверь мне, крошка, – очень большое, – не смотря на то, что Пушкин сейчас был ниже Фифы ростом, слова его прозвучали веско и убедительно.
– А меня это вообще не волнует. Я и Нелли не имеем дела с собаками.
Федя и Пушкин удивлённо переглянулись. Похоже, Фифа была не совсем в здравом рассудке.
– Почему? – вежливо осведомился Федя.
– От них ужасно пахнет. Да ещё, говорят, блохи.
Федя и Пушкин снова переглянулись. Кажется, они начали понимать, в чём дело.
Пушкин подошёл к большому зеркалу. Оно было вделано в дверь шкафа и простиралось от пола до самого потолка.
– Ты не могла бы подойти сюда на минутку? – позвал он Фифу.
– Зачем?
– Тут кто-то есть. Посмотри, кто бы это мог быть.
Фифа нехотя подошла и взглянула в зеркало.
– Это собаки. Ты разве сам не видишь? А что, собственно, они здесь делают?
– Одна из них – это я. А вторая кто? – не отставал Пушкин.
– Меня это не касается. Я уже говорила, что с собаками не вожусь.
– Постой, ты что, не знаешь, что такое зеркало?
– Не знаю и знать не хочу. У меня и без того забот полон рот.
Пушкин не стал уточнять, какие у Фифы заботы.
– Смотри, – попросил он, – я поднимаю заднюю лапку.
– Не смей этого делать в моём доме! – взвизгнула Фифа.
– Да нет, что ты, я ничего не собираюсь делать. Просто так поднимаю. И вон тот пёс в зеркале тоже поднимает.
– Такой же хулиган и невежа!
– Хулиган – так хулиган, – продолжал терпеливо объяснять Пушкин. – Но он всё делает в точности как я. Это не пёс, а всего лишь моё отражение. На самом деле там никого нет.
– Да? – не сдавалась Фифа. – А может, это ты его отражение?
– Нет. Понюхай меня. Я пахну.
– Да уж, пахнешь.
– А отражение не пахнет. Попробуй, понюхай его.
Фифа, наконец-то, заинтересовалась словами Пушкина и ткнулась носом в зеркало.
– А ты куда лезешь! – злобно ощерилась она и отпрянула назад. Потом удивлённо взглянула на Пушкина, который в это время тщетно пытался покрутить пальцем у виска, как это иногда делает Федя.
– Эх, лапки неудобные, – бормотал он.
– Постой, – нерешительно произнесла Фифа, – ты хочешь сказать, что эта маленькая собачка в моём бантике – это я? Я такая же? Я что, собака?
– А ты не знала? Тебе не говорили?
– Нет, – жалобно заскулила Фифа. – Меня всегда Фифочкой называют, или Мурочкой, или «моей девочкой».
– Тоже мне, собачье имя, – возмутился Пушкин, – Мурочка.
– Я не переживу этого! Я умру со стыда! – продолжала жалобно завывать Фифа. – Если Нелли узнает, что я собака, она не будет со мной водиться, не будет брать с собой в клуб и в салон красоты.
– Она ещё глупее, чем показалась сначала, – шепнул Пушкин Феде, – а вслух добавил:
– Твоя Нелли цацкается с тобой и носит на руках как раз потому, что ты собачка. Ты когда-нибудь видела, чтобы люди друг друга на руках таскали?
– Нет, не видела.
– И я не видел. А ты, Федя, видел? – Пушкин и Фифа повернулись в сторону единственного присутствующего здесь человека.
– Не видел, – подтвердил Федя. – Говорят, такое бывает, но очень редко – один-два раза в жизни. Потом им надоедает. Или поясница начинает болеть. Люди ведь очень тяжёлые.
– А ты? – сквозь рыдания и вздохи уточнила Фифа.
– Я исключение, – ответил Федя, – временное.
– А ты разве не видела, что у тебя лапки пушистые? – из любопытства поинтересовался Пушкин.
– Видела. Но это же красиво.
– Вот именно, красиво. Что же ты плачешь?
– А зачем же она меня «моей девочкой» называла?
– Ну, и что? Меня тоже то Пушкиным-Хрюшкиным называют, то Мордой Волосатой, хотя у меня самое красивое в мире имя. А Федю – то Чучелом зовут, то Злодеем. Так кто мы теперь? Людям вообще верить на слово нельзя. Они говорят одно, а думают совсем другое. Правда, Федя?
– Правда, правда, – вынужден был опять согласиться Федя.
– А вы ко мне в гости пришли? – вдруг поинтересовалась Фифа.
– Да, – подтвердил Федя. – И не просто в гости, а по очень важному делу.
– По делу? Ко мне? – удивилась Фифа. – Может, вам лучше подождать Нелли?
– Нет-нет, мы не можем ждать, – возразил Федя. – Дело чрезвычайно срочное и важное. Сломался космический корабль, на котором прилетели эти двое отважных инопланетян: Чебурий и Тряпочкин.
– Вы хотите, чтобы я его починила? – ещё больше удивилась Фифа.
– Мы хотим, чтобы вы помогли нам его починить, – вмешался Тряпочкин. – Дело в том, что в результате крушения сломался лазерно-оптический стабилизатор курса космолёта, из-за чего система автоматической регулировки высоты при взлёте и посадке не может функционировать. Для того чтобы восстановить работоспособность системы, необходима сущая мелочь, – и Тряпочкин показал Фифе повреждённый кристалл из космолёта.
По мере того как Тряпочкин произносил это длинное объяснение, глаза Фифы мутнели, и всем показалось, что она сейчас уснёт. Однако при виде кристалла собачка оживилась:
– У меня много таких. Это Кристаллы Сваровски.
– Сворованные? – не понял Тряпочкин.
– Нет, они мои. Хотите, покажу?
Фифа отвела гостей в свой укромный уголок. Там, рядом с её широкой мягкой лежанкой находилась огромная коробка от обуви, полная всякой всячины. Чего там только ни было: и разноцветные банты, и наборы резиночек для чёлки, множество шейных подвесочек и шейных платочков, несколько ошейников. Все сразу заметили тот, о котором говорил Пушкин. Он действительно был усыпан огромным количеством кристаллов.
Пока Фифа проводила презентацию своих сокровищ, с упоением рассказывая о каждом из них, Тряпочкин измерял с помощью электронного штангенциркуля кристаллы в ошейнике. Минут через пять, когда все гости уже изнывали от скуки, слушая болтовню Фифы, Тряпочкин поднял вверх ошейник и шёпотом, чтобы не помешать Фифе, проговорил:
– Есть! Есть нужный кристалл!!!
Шёпот у Тряпочкина получился очень громким. Все сразу уставились на довольного чебурека, который от радости принялся танцевать Чебурачу…
Затем Тряпочкин попросил у Фифы разрешения заменить кристалл в ошейнике. Фифа была чрезвычайно рада гостям и особенно вниманию, с которым они отнеслись к её сокровищам. Поэтому с удовольствием согласилась, тем более что ошейник с инопланетным кристаллом – это супергламурно, как выразилась сама Фифа.

***

Когда в руках у Тряпочкина откуда ни возьмись появился небольшой набор слесарных инструментов, Федя не удивился. Нет ничего странного в том, что инструменты нашлись у чебурека, который несколько минут назад извлёк из кармана штанов портативный электронный штангенциркуль…
Через несколько минут нужный кристалл был у Тряпочкина, а Фифа получила супергламурный космический ошейник. Стали прощаться. Фифа пригласила гостей заглянуть к ней как-нибудь ещё. А Пушкин посоветовал Фифе чаще выбираться во двор, пообещав ей крутую тусовку и интересные знакомства. Затем друзья забрались в сумку и просигналили Лёхе начинать подъём…
Даже оказавшись дома, Пушкин никак не мог успокоиться – всё передразнивал Фифу.
– Я не вожусь с собаками. Говорят, у них блохи, – произносил он не своим голосом. – А из какой коллекции ваш бантик? А из какой коллекции ваш хвостик?
Тут пёс обернулся на свой хвост и ответил сам себе:
– Мой хвостик – из овощной коллекции. Морковка – она и есть морковка.
В этот момент Пушкин словно увидел себя со стороны – и сразу помрачнел.
– Федя, – угрюмо позвал он, – увеличивай меня скорей обратно! И больше никогда не делай маленьким. Я себя ужасно чувствую. Эта мелочь, Фифа, в два раза больше меня.


Глава 9
Повар-хирург попал в беду

Вечером Федя решил посоветоваться с папой о проблеме чебуреков. Он верил, что сможет получить нужный совет. Федин Папа – кандидат наук и очень силён в глобальных вопросах мироздания. Мама, конечно, тоже умная, но по-другому. Она знает, где сколько калорий, как правильно постричь Пушкина, даже домашнее по математике может сделать. Но вот есть ли жизнь на Марсе, как спасти мир от глобального потепления или как избавить от тоски инопланетян – это к папе. Только к нему…
Федя изложил ситуацию чисто теоретически. Мол, есть в какой-то стране или на какой-то планете люди, которые живут хорошо, но скучно. Что делать?
Папа ответил, что нужно придумать какие-нибудь трудности, конкуренцию. Предложил развивать спорт. Обязательно должны быть разные клубы, болельщики, всякие дурацкие кричалки…
 – Что-то сегодня много разговоров про инопланетян, – с удивлением отметил папа и принёс из прихожей свежий выпуск районной газеты.
В газетной заметке очень путано рассказывалось о двух лилипутиках и двух живых, говорящих чебуреках. Лилипутики утверждали, что чебуреки – инопланетяне. А сопровождал их чрезвычайно умный пёс. Он понимал всё, что говорят лилипутики и чебуреки-инопланетяне. При этом всё время порывался слопать инопланетян. Похоже, сам он – вполне земной пёс. Шеф-повар популярной местной чебуречной (имя его не раскрывалось в интересах следствия) рассказал, что дал псу три настоящих чебурека, которые тот уплёл за обе щёки, ввергнув тем самым инопланетян в неописуемый ужас.
Шеф-повар сообщил, что один из пришельцев был тяжело ранен в межпланетной схватке, и он, шеф-повар, вынужден был провести сложнейшую хирургическую операцию, которая увенчалась полным успехом. Инопланетянин был спасён от неминуемой смерти.
Оказалось, что кроме шеф-повара инопланетян и лилипутиков видели некоторые посетители чебуречной. Один из них даже разговаривал с живым чебуреком. В заметке было приведено интервью с этим посетителем.
– Расскажите о вашей встрече с инопланетянином, – попросил репортёр.
– Я сидел за столом и обедал с друзьями, – сообщил посетитель. – Вдруг кто-то потрогал меня за правую ногу… Нет, за левую… Точно, за левую. Я нагнулся и заглянул под стол. Там, скрестив руки на груди, спокойно стоял чебурек – с виду самый обычный, но элегантно одетый в костюм с галстуком. Он мне учтиво сказал: «Здравствуй, уважаемый землянин». А я ему отвечаю: «Здравствуй, пришелец из космоса! Приветствую тебя от имени жителей планеты Земля, особенно от имени жителей Ботанической улицы и от себя лично».
Дальше посетитель утверждал, что инопланетянин, по-видимому, аннигилировался (то есть исчез без следа), поскольку когда под стол заглянули другие посетители чебуречной, там валялся всего лишь один самый обычный чебурек.
Ещё в газете был напечатан фоторобот собаки, сопровождавшей инопланетян. Фоторобот удивительно походил на Пушкина.
А в конце заметки прозвучало весьма неприятное известие. В районном отделении милиции решили, что у посетителей чебуречной возникли галлюцинации из-за несвежих чебуреков. А может, и того хуже, в чебуреки было добавлено сильнодействующее галлюциногенное средство. Поэтому все готовые чебуреки были конфискованы, а шеф-повар задержан до выяснения всех обстоятельств…
Закончив читать вслух газетную статью, папа позвал Пушкина и долго сравнивал его с фотороботом.
– Вылитый Пушкин, – заключил папа и, уложив пса на спину у себя на коленях, стал его допрашивать:
– Ну-ка, рассказывай, как всё было. Ты где познакомился с инопланетянами? – допытывался он. – Знаю я тебя, обжору. После двух минут прогулки от этих инопланетян не осталось бы ни рожек, ни ножек. Это ты их аннигилировал? Признавайся, морда волосатая, зачем съел инопланетян? Ай-я-я-я-я-я-яй! Может быть, за последние миллиард лет это была единственная возможность наладить контакт с другой цивилизацией! А ты эту возможность проглотил! Прожевал! А потом… – Тут папа замолчал на секунду. – Постой, дружок-пирожок. А кто это всю ночь на улицу бегал да ещё и на ковёр наложил жидкую кучу? С чего бы это? Та-а-ак. Всё сходится! Это был ты! Ты действительно их съел! Мама! – громко позвал папа. – Куда ты дела вчерашний Пушкинов понос? Его нужно найти!
– Сейчас всё брошу и пойду искать поносы на помойках, – заглянула в комнату рассерженная мама. – Хватит мучить животное! Иди лучше посуду помой.
– Ты не понимаешь! – презрительно заявил папа. – Это не простой понос. Это ценнейший научный материал! Переваренная инопланетная цивилизация! Цивилизация, которую эта морда умудрилась проглотить. Её нужно отдать в секретную лабораторию… Не морду, а переваренную цивилизацию. Но сначала её нужно найти…
Папа вроде бы уже собирался отпустить Пушкина, но тут новая мысль пришла ему в голову.
– А что если это была не дружественная цивилизация? Вдруг они хотели завоевать нашу планету? А ты нас всех спас. Да ты герой!
Папа растопырил в стороны Пушкиновы уши – для более импозантного вида – и необычайно торжественным голосом заявил:
– От имени всех жителей планеты Земля приношу вам, товарищ Пушкин, великую благодарность. Тебе полагается медаль. Шоколадная… Хотя зачем тебе шоколадная? Медаль будет костяная. С хрящиком. Как ты любишь. Ты заслужил её. Только не ешь всю сразу. Мне надоело чистить после тебя ковёр.
Папа, наконец, поставил Пушкина на пол, но тут же схватил снова.
– Погоди, – произнёс он задумчиво, – костяная медаль – как-то нехорошо звучит. Совсем как Баба Яга - костяная нога. Лучше сказать: косточковая медаль… Нет, тоже плохо. Косточковая – как будто из вишневых косточек… Может быть так: медаль из кости… Теперь похоже на Костю из 3-Б класса…
Папа уже был готов углубиться в разработку темы о медалях, но, увидев грустный Пушкинов взгляд, отпустил пса. Он не уточнил, кто и когда даст Пушкину медаль, а тот не стал требовать разъяснений. Быстренько убежал в Федину комнату от греха подальше.
Довольный папа откинулся на спинку кресла. Поболтать с бессловесным Пушкиным было для него лучшей психологической разрядкой в конце трудового дня… Если бы папа знал, как он был близок к истине, то остался бы доволен в несколько раз больше…
После разговора с папой Федя сразу позвонил Лёхе и пересказал ему содержание газетной статьи. Выходило так, что из-за них с чебуреками дядю Гиви арестовали. Повару, конечно, никто не поверит, поэтому из милиции он уже не выйдет. А если и выйдет, то только прямиком в сумасшедший дом. Обсудив эту ужасную ситуацию, друзья решили завтра же утром отправиться на спасение дяди Гиви…


Глава 10
Хороших шуток не бывает

– Федя, с кем ты там разговариваешь? – спросила мама, заглядывая в комнату к сыну, когда тот уже готовился ко сну.
– Ни с кем, мамочка. Английский вслух зубрю, – не раздумывая, ответил Федя.
– Хватит учиться, – сказала мама. – Тебе нужно отдыхать и выздоравливать, набираться сил.
На самом деле Федя за целый день ни разу не взял в руки учебники. И сейчас он уже второй вечер подряд вёл трудный разговор с любимым пёсиком, жизнь которого, как оказалось, не такая уж лёгкая и безоблачная.
– Ты знаешь, Федя, – жаловался Пушкин, – у меня не только лапки неудобные, но и рот. Я ничего не могу сказать, как люди. Я знаю, что нужно говорить, но стоит мне открыть рот, как оттуда раздаётся только собачий язык. Очень обидно. Меня здесь не понимают.
Пушкин тяжело вздохнул – с чуть слышным поскуливанием – так, как умеют вздыхать только собаки.
– Правда, иногда я говорю, – оживился пёс. – И у меня очень хорошо получается. Я говорю, говорю, говорю и так радуюсь! А потом вдруг всё исчезает. Никого рядом нет, и я лежу один. Как будто ничего и не было. Очень обидно!
– Это, наверное, у тебя во сне, – предположил Федя.
– Как это?
– Тебе это привиделось во сне, показалось.
– Ты хочешь сказать, что этого не было?
– Ну да, не было.
Пушкин отвернулся. Федя подумал, что тот плачет, но собаки не умеют плакать, только скулят иногда.
– Зря ты переживаешь, – постарался успокоить пёсика Федя. – Я часто по глазам вижу, что ты хочешь что-то сказать.
– Но не понимаешь меня?
– Понимаю. Очень часто понимаю, – твёрдо ответил Федя. – Почти всегда понимаю.
– Я не хочу так жить, – грустно прошептал Пушкин. – Мне нужно научиться разговаривать.
– А ты научи меня понимать собачий язык, – предложил Федя. – Как, например, по-собачьи будет Стул? Или Кровать?
Пушкин задумался.
– У собак нет отдельных слов, – наконец ответил он. – Мы гавкаем сразу по несколько человеческих слов.
– То есть собаки гавкают фразами? – уточнил Федя.
– Да, – подтвердил Пушкин. – И ещё важно, как я эту фразу произнесу. Вот я говорю: «Бавр!». Это значит: «Лучше не подходи! Это моя косточка». А если скажу вот так: «Бавр», – Пушкин произнёс то же самое, но чуть по-другому – не так резко, – то это будет означать: «Да, вот здесь погладь подольше».
– А какие ещё бывают фразы? – поинтересовался Федя.
– Например, «Гах».
– Что это значит?
– Смотря как произнести. Например, это может означать: «Да, вот здесь погладь подольше» или «Лучше не подходи! Это моя косточка».
– У тебя что, все слова означают одно и тоже? – удивился Федя.
– Главное – как произнести.
– А когда бежишь за вороной, что ты говоришь?
– Ничего не говорю. Просто лаю.
– Как это?
– Лаю, и всё. Это как твой папа. Когда он берёт меня на руки, то всегда что-то говорит, говорит. Но это не имеет значения. Я его никогда и не слушаю.
Пушкин запрыгнул к Феде на кровать и продолжил.
– Федя. А зачем мама Юля везде развесила портреты собак?
Это был совсем неожиданный вопрос. Неужели Пушкин обижается на свои фотопортреты, которые действительно висят по всей квартире?
– Это же твои фотографии, Пушкин, – ответил Федя и потрепал пса за ухо. – Мама тебя очень-очень любит – вот и вешает их везде – чтобы всегда на тебя смотреть.
– Пусть смотрит на меня сколько хочет, – предложил пёс. – Я же всегда дома. А их всех она тоже любит? Да? Но она ошибается в них. Я точно знаю. Они дом не охраняют. И её не защитят. Неужели она не понимает?
– Зато они мясо не едят, – пошутил Федя.
– Вон оно что, – грустно протянул Пушкин.
– Да нет, пошутил я, – поспешил исправиться Федя. – Просто она смотрит на фотографии и радуется. И ещё больше тебя любит.
– Глупо… – заключил Пушкин и неожиданно попросил:
– Слушай, Федя, протяни мне руку.
Федя протянул, и Пушкин довольно чувствительно укусил его за пальцы.
– Ой! Ты что? – отдёрнул руку Федя.
– Пошутил.
– Не смешно!
– Да, Федя, шутки часто бывают несмешными. Я лично ещё ни одной смешной шутки не слышал.
– Бывают, конечно, неудачные шутки – не очень хорошие, – попробовал оправдаться Федя.
– То есть они хорошие всё-таки? Но только не очень? – уточнил Пушкин.
– Ну, нет, не хорошие.
– Значит, всё-таки плохие? – продолжал допытываться пёс.
– Да! Да! Плохие! – в сердцах воскликнул Федя, в очередной раз убедившись, что спорить с Пушкиным бесполезно.
Но пёс и на этом не успокоился. Похоже, он решил до конца прояснить вопрос о шутках.
– Шутка – это когда весело? – задал он очередной каверзный вопрос.
– Да.
– А плохая шутка – когда не весело?
– Да.
– Не понимаю. Какая же это шутка, если не весело. Наверное, это и не шутка вовсе?
– Нет, шутка, – не сдавался Федя. – Только весело не всем, а кому-то одному – тому, кто пошутил. А другим не весело.
– Теперь мне всё ясно, – сердито произнёс Пушкин. – Хороших шуток вообще не бывает. По крайней мере мне они ещё ни разу не попадались…


Глава 11
Гром среди ясного неба

– Пушкин, сидеть! Дай лапу!
Это первые слова, которые обычно произносит Лёха, приходя в гости к Феде.
– А-а-а, дрессировщик, – лениво ответил Пушкин в этот раз и повернулся к Лёхе хвостом. – Потренируйся сначала на плюшевом мишке. Потом за собак принимайся.
После ухода родителей на работу Федя уже успел уменьшиться и изложить Пушкину план спасения дяди Гиви, поэтому сейчас понял ответ Пушкина.
Мы помним, что Федя всё ещё находится на больничном и до вечера может свободно распоряжаться своим временем. А вот Лёхе придётся прогулять один или два урока. Ничего не поделаешь. Они обязаны вызволить ни в чём не повинного человека из заключения.
Сначала Федя и Лёха хотели пройти к отделению милиции и вместе с друзьями-инопланетянами показаться в уменьшенном виде на глаза милиционерам. Милиционеры увидят их и поймут, что это не галлюцинации. Или, по крайней мере, если это и массовые галлюцинации, то они не вызваны поеданием чебуреков в чебуречной дяди Гиви. Милиционеры ведь не ели эти чебуреки. Значит, дядя Гиви не виноват. Его отпустят.
Потом друзья решили, что идти в милицию слишком рискованно. Их там вполне смогут поймать. Но на самом деле совсем не обязательно показываться на глаза именно милиционерам. Достаточно, чтобы лилипутиков и инопланетян увидели любые горожане, не посещавшие чебуречную.
В конце концов решили поступить следующим образом. Недалеко от Фединого дома есть переулок, который постоянно ремонтируют. Прохожие там попадаются редко, особенно в рабочее время. Зато там проходят два автобусных маршрута. Если пассажиры автобусов увидят в окно лилипутиков с живыми чебуреками, об этом уже через час будет знать весь город. Нужно всего лишь несколько минут постоять на тротуаре в уменьшенном виде. Всё мероприятие не займёт и получаса, и Лёха спокойно успеет к третьему уроку…

***

Из дома вышли вчетвером: Федя, Лёха, Пушкин и Чебурий, разместившийся в уже знакомой нам сумке-подъёмнике. Тряпочкин в последний момент передумал идти – решил остаться, чтобы поскорей завершить ремонт и испытания системы регулировки высоты.
До нужного переулка дошли за несколько минут. Федя вытащил Чебурия из сумки и аккуратно держал в руках, пока все вместе осматривались, решая где лучше предстать перед автобусными пассажирами.
С этого момента всё пошло не по плану. Случилась маленькая задержка, которая повлекла за собой серьёзные последствия…
А началось с того, что мимо друзей с истошным воплем промчался крупный серый кот, за которым волочился длинный поводок. Кот взлетел на дерево, но залез совсем не высоко. Зацепившийся за куст поводок не давал ему забраться выше. Через мгновение подбежал огромный ротвейлер. Опершись передними лапами на ствол, он почти достал кота огромными клыками. Ротвейлер надсадно лаял, из его рта брызгала пена. А взъерошенный от страха кот уже понял, что выше подняться не сможет. Вцепившись когтями в кору, он всем телом прижался к дереву и, не переставая, жалобно пищал.
Развязка могла наступить в любой момент. Стоило ротвейлеру отойти на пару шагов и подпрыгнуть с разбега, он достал бы кота и лапами, и зубами. Но одурманенный злобой пёс до этого ещё не додумался…
Федя хорошо знал ротвейлера. Он всегда гулял без поводка, наводя страх на четвероногую братию. Его хозяйка хотела, чтобы ротвейлер соответствовал своему назначению – быть бойцовым псом. Она никогда не мешала ему нападать на других собак. Более того, многие собачники считали, что она поощряет своего злобного питомца. На хозяйку жаловались. Но у нашей милиции много куда более серьёзных дел. Им не до собачьих разборок…
Чебурий в ужасе смотрел на разыгравшуюся перед ними трагедию.
– Федя, нужно что-то делать! – в отчаянии крикнул он.
И Федя, и Лёха понимали, что нужно помочь коту, но не знали как. Разъярённый ротвейлер – слишком опасный противник. К тому же Федя с трудом удерживал на поводке Пушкина. Тот лаял и безрассудно рвался в бой с ротвейлером, которого ненавидел, как и все собаки в округе.
В это время откуда ни возьмись появился рыжий лохматый пёс на коротких лапках – ростом чуть пониже Пушкина. Он вперевалочку налетел на ротвейлера и цапнул его за бок. Затем отскочил и, рыча, стал в боевую стойку.
 Поступок был сколь неожиданный, столь и глупый. Только сумасшедший мог так поступить. Ротвейлер поначалу даже растерялся, не зная, продолжать ли ему охоту на кота или заняться нахальным незнакомцем. Но уже через секунду он повернулся к рыжему и приготовился к прыжку.
Не смотря на ужас, который вызывает ощеренная пасть разъярённого ротвейлера у любого – будь то собака или человек, рыжий дворник не дрогнул. Только зарычал ещё громче, а его свалявшаяся в дреды шерсть ещё больше встопорщилась. При этом выглядел он жалким и беззащитным…
– Федя, Федя! – снова закричал Чебурий, и голос его начал слабеть. Он готов был упасть в обморок.
– Что делать, Чебурий, что? – воскликнул в сердцах Федя и тут же сам ответил на свой вопрос:
– Доставай дезинтегратор! Быстрее!
Чебурий словно очнулся, передумав падать в обморок. Быстро вынул из кармана мощное инопланетное оружие и, почти не целясь, нажал на кнопку.
Через мгновение перед носом у рыжего шлёпнулся визжащий пёсик размером с чихуахуа. Действие дезинтегратора настигло ротвейлера в полёте – во время смертельного прыжка. Смертельным он должен быть стать не для самого ротвейлера, а для его предполагаемой жертвы.
Оглядевшись, ротвейлер притих и в страхе вжался в землю. Все вздохнули с облегчением. Кот и рыжий пёс были спасены.
– Что будем с ним делать? – спросил Федя.
– Так оставлять нельзя, – решительно высказался Лёха, – вокруг чебуреков и без того уже куча слухов и небылиц. Будет ещё больше. Пусть Пушкин поговорит с ним.
– Пушкин, ты можешь поговорить с этим злодеем? – спросил Федя.
– Да, отпусти меня скорей. Я ему сейчас всё объясню!
– Нет, Пушкин, не трогай его, а только поговори.
– Да ладно, Федя, не волнуйся, не трону.
Нужно сказать, что Вестики, не смотря на небольшие размеры, считают себя крупными собаками. Таково свойство их породы. Поэтому при необходимости они готовы броситься в бой с крупной собакой – с овчаркой, с бульдогом – с любой. Но сражаться с малышами им не интересно. Сейчас можно было не беспокоиться – на уменьшенного ротвейлера Пушкин не нападёт…
По просьбе Феди Пушкин сказал, что если ротвейлер ещё хоть раз на кого-нибудь нападёт или даже громко гавкнет, то на всю жизнь превратится в малыша и большим уже никогда не будет.
– Ты всё понял?! – грозно спросил Пушкин в заключение.
– Понял, – дрожащим голоском пропищал крошечный ротвейлер. – Я больше никогда-никогда!..
Чебурий нажал на кнопку увеличения, и ротвейлер принял свои прежние размеры. Понуро опустив голову, он потрусил вон – искать хозяйку. После этого случая он даже голос ни на кого ни разу не повышал. Говорят, только однажды чуть не набросился на хозяйку, когда та стеганула его поводком, пытаясь натравить на бездомного щенка. Но сдержался. Вдруг его и за хозяйку тоже уменьшат…
– Пушкин, ты можешь объяснить, что с ним? Почему он такой злой? – спросил разволновавшийся Чебурий.
– А ты видел его хвост? – вопросом на вопрос ответил Пушкин.
– Нет, не видел. По-моему, у него нет хвоста.
– Точно, нет, – подтвердил Федя. – У него хвост купирован.
– Это что значит? – не понял Пушкин.
– Это значит, что хвост отрезали в детстве, – пояснил Федя.
– Не отрезали, – возразил Пушкин. – Его выковыряли. С корнем. Там впадинка на месте хвоста. Ему махать нечем. Такой пёс не может быть добрым, даже если захочет. Он в этом не виноват…
После этих слов Пушкин побежал за рыжим, который, пользуясь неразберихой, ушёл не попрощавшись. Через пару минут Пушкин вернулся.
– Это новенький, – сообщил он Феде. – Недавно здесь появился. А почему без дома остался, не признаётся. Я ему говорю: «Ты чего, как ненормальный, из-за кота чуть не погиб? Жить надоело?». А он мне: «Надоело, не надоело – какая разница? Моя жизнь и так кончилась. А с котом, – говорит, – мы в семье жили дружно. Коты, говорит, – они нормальные, если их не доставать. Их даже можно лаять научить». Жалко его, – добавил Пушкин, – пропадёт.
– Как это его можно научить лаять? – удивился Федя, – серьёзно, что ли?
– Говорят, можно, – ответил Пушкин. – Лаять – это то же самое, что мяукать, только резко. Коты мяукают лениво, врастяжку, будто зевают. А нужно энергично мяукнуть. Вот, как я: гав! С напряжением. Сейчас попробуем, – решительно заявил Пушкин и подошёл к коту, который всё ещё висел на стволе дерева, не понимая, миновала опасность или нет.
– Слезай уже, тут все свои, – крикнул Пушкин коту.
Пока Пушкин о чём-то беседовал с котом, Федя, Лёха и Чебурий осмотрелись и договорились о дальнейших действиях. Через пару минут к ним подошёл и Пушкин. Он уже распрощался с котом, и тот медленно удалялся вдоль по переулку. С той стороны, куда он ушёл, раздавался отрывистый лай – негромкий, писклявый, но вполне собачий…

***

Когда вдали показался рейсовый автобус, друзья, словно индейцы из засады, выскочили из-за ближайших кустов и подбежали к проезжей части улицы. Причём Чебурий красовался верхом на коне. Понятно, что в роли коня выступал Пушкин. После ночного дождика было довольно грязно, и Чебурий боялся испачкать и промочить ботинки. А у Пушкина было на редкость хорошее настроение. Он только что преподал урок злому ротвейлеру, затем выучил кота лаять по-собачьи и теперь был готов к другим полезным и добрым делам. Именно поэтому он не возражал против того, чтобы какое-то время послужить ездовой собакой. В любой другой день мог бы и не согласиться.
Нет необходимости подробно описывать реакцию пассажиров автобуса на появление лилипутиков и собаки с осанистым чебуреком-всадником, одна рука которого лежала на собачьем ошейнике, а другая элегантно свисала вдоль туловища. Если сказать коротко, то это выглядело так: все прилипли к окнам автобуса, вытаращив глаза и разинув рты.
На улице было безлюдно, и наши герои не стали прятаться в кусты в ожидании следующего автобуса. Мальчики дурачились, гоняясь за Пушкиным и пытаясь запрыгнуть ему на спину.
– Пушкин, сидеть! – кричал Федя.
– Сам сидеть! – отвечал Пушкин, ловко увёртываясь от набегавшего Феди.
– Пушкин, лежать! – командовал Лёха.
– Сам ложись в лужу, умник, – восклицал пёс, отскакивая от Лёхи в сторону.
Чебурий с трудом удерживался верхом, но это не мешало ему вместе со всеми радоваться чудесному солнечному деньку на чужой планете…
Всё было прекрасно, и ничто не предвещало беды. Но, как это часто бывает, гром грянул среди ясного неба.
Точнее, это был не гром, а петарды – целая серия взрывов, раскаты которых неслись из-за ближайшего дома не менее двух минут.
Пушкин без единого звука рванул наутёк, будто на него вылили кастрюлю с кипятком. Невозможно было понять, как на нем держался Чебурий. Издалека было видно, что чебурек всем телом крепко прижался к собачьей спине.
Через несколько секунд Пушкин исчез за домами. А с ним исчез и Чебурий, в кармане которого лежал дезинтегратор. Два лилипутика, только что беззаботно резвившиеся, теперь стояли, растерянные, посреди безлюдной улицы.
– Ну, вот, добегались, – мрачно заметил Федя.
В это время мимо проехал очередной автобус. Мальчики помахали пассажирам и, отбежав подальше от проезжей части, спрятались в кустах…
То, что Пушкин больше всего на свете боится петард, было известно всегда. Он не одинок в этом страхе. Для многих собак праздничные дни, особенно Новогодние каникулы, наполнены непрекращающимся кошмаром. Собаки по полдня сидят, забившись под кровати и не желая выходить на улицу. Если такая собака оказывается там, где взрывают петарды или запускают фейерверк, она теряет голову и готова бежать без оглядки куда угодно, ничего не соображая. Удержать её в этом случае может только крепкий поводок.
С Пушкиным уже был подобный несчастный случай. В один из новогодних дней он убежал, когда совсем недалеко от него запустили ракету. Нашли Пушкина только на следующий день вечером, после того как все окрестные столбы были обклеены объявлениями о пропавшей собаке. Оказалось, что Пушкин всё время просидел на самой верхней лестничной клетке девятиэтажного дома в соседнем дворе. Жители кормили и поили потерявшегося пса, и, увидев объявление, сразу позвонили.
С тех пор по вечерам и по праздникам Пушкин гулял только на поводке, а на его ошейнике всегда висела капсула с номером телефона.
Почему в этот будний день утром кому-то взбрело в голову запускать фейерверк, можно было только гадать. И сейчас это уже было неважно. Что случилось, то случилось. Теперь главное – как можно скорее найти Пушкина и Чебурия… Вот только как их найти – большой вопрос.
Укрывшись за кустами, друзья провели оперативное совещание.
Очень хорошо, решили они, что рядом с Пушкиным находится Чебурий, имеющий большой жизненный опыт и не раз попадавший в сложные и опасные ситуации. Он, конечно, тоже напуган, ведь это его первый визит на Землю. И за два дня пребывания на чужой планете он уже натерпелся ой-ой-ой сколько страху. Но всё-таки, когда Пушкин остановится, Чебурий сможет его успокоить и сказать, что делать дальше. А что скажет Чебурий Пушкину? Идти домой? Вряд ли. В квартиру они не попадут. Да и Федя с Лёхой тоже не попадут. Им даже в подъезд нелегко будет зайти… Скорей всего Чебурий посоветует вернуться туда, где он расстался с мальчиками. Это значит, что Феде и Лёхе не следует никуда уходить. Нужно оставаться на месте и ждать. Это самое простое и разумное решение.


Глава 12
Подземный туннель

Легко сказать – оставаться на месте и ждать. Сколько ждать? Полчаса? Час? А если они не вернутся? А если они пошли домой и ждут у подъезда? А если они попали в беду и нуждаются в срочной помощи?..
Время тянулось томительно. Ребята сидели в кустах на упавшей берёзовой ветке и не находили себе места от вынужденного безделья и переживаний за пропавших друзей.
Мимо шли редкие прохожие, иногда пробегали бездомные собаки. Однако ни к кому обратиться за помощью друзья не могли. Это было бы слишком рискованно.
Но когда вдали показался Федин знакомый пёс Сэндик, Федя не раздумывая вскочил на ноги и бросился к нему навстречу.
Сэндик принадлежал к очень подвижной и дружелюбной породе – Джек-Рассел-терьер. Он всегда гулял без поводка и часто далеко убегал от своей пожилой хозяйки. Сэндика знали все собаки в округе. Он со всеми дружил и был постоянным заводилой весёлых игр, догонялок и шумной собачьей возни.
– Сэндик, иди сюда! – закричал Федя.
Сэндик не заставил себя долго звать. Мигом примчался и шумно обнюхал Федю, а вслед за ним и только что подоспевшего Лёху.
– Одного я вроде знаю, запах знакомый, – вслух рассуждал Сэндик. – Второй не из наших мест… Странные детишки – совсем мелкие. Поосторожней с ними. А то проблем не оберёшься.
– Сэндик, я Федя – хозяин Пушкина. Ты ведь Пушкина знаешь? – спросил Федя.
– Пушкин? Беленький такой? Хвост морковкой? Знаю, – подтвердил Сэндик и тут же добавил восторженно:
– Так это тот самый Пушкин, который проучил злобного ротвейлера!? Это он! Настоящий герой! О нём сегодня все говорят.
«Ничего себе! – подумал Федя. – Вроде бы никого рядом не было, а все уже знают. Как быстро распространяются слухи в собачьей среде!».
Тут, наконец, до Сэндика дошло, что он разговаривает с крошечными мальчиками на одном языке.
– А ты что, по-собачьи научился говорить? – воскликнул он. – Ты меня понимаешь?
– Да, Сэндик, понимаю, – подтвердил Федя, – только сейчас это не важно. Пушкин пропал. Нам нужно его поскорее найти.
Федя коротко рассказал Сэндику обстоятельства пропажи своего питомца.
– Да-а-а, это плохо, – задумчиво произнёс Сэндик. – Напуганные собаки могут далеко убежать. Ничего не соображают. Я-то этих взрывов никогда не боялся, а многие боятся. Знаю таких.
– Сэндик, помоги найти Пушкина, – взмолился Федя.
– Я бы с удовольствием помог. Это не сложно. Надо взять след и бежать по следу. Всё просто. Только как я возьму след? Я же не помню, как Пушкин пахнет. У меня знаете, сколько друзей? Всех не упомнишь. Да и убегать мне далеко нельзя. Вон, хозяйка уже зовёт – волнуется. А чего волноваться? Куда я денусь? Я же взрывов не боюсь.
– Постой, Сэндик, погоди, – остановил Лёха словоохотливого пса, – ты говоришь, что след может взять тот, кто помнит Пушкинов запах?
– Конечно, это любой сможет.
– Ты к чему клонишь? – спросил Федя.
– Погоди, сейчас поймёшь, – ответил Лёха и обратился к Сэндику:
– А ты не знаешь рыжего пса? Он раньше был домашним, а теперь оказался на улице. Недавно здесь появился. Шерсть у него спутанная и грязная.
– Видел его пару раз, – ответил Сэндик. – Неплохой парень, только замкнутый. Переживает.
– А как бы его найти?
– Ну, я поспрашиваю у народа. Если найду, то что передать?
– Если найдёшь, – снова включился в разговор Федя, – передай, чтобы сюда скорей бежал. Скажи: туда, где проучили ротвейлера. Кстати, – добавил Федя, – это на самом деле он его проучил.
– Не Пушкин, значит, а этот рыжий? – переспросил Сэндик.
– Да, рыжий. И кота тоже он спас.
– Ну, кота спас – это не так важно, – рассудительно проговорил Сэндик, – Хотя… чего там. Нормальный пёс кота на дерево, конечно, загонит. А трогать не станет. Мы же не живодёры… Ладно, – заключил Сэндик, – я побежал, а вы ждите. Найдём вашего героя.

***

Сэндик не подвёл. Не прошло и пятнадцати минут, как вдали показался рыжий. Ребята дружно замахали руками, и пёс ускорил шаг.
Долго объяснять рыжему ситуацию не пришлось. Со слов какой-то собаки (это был точно не Сэндик), он уже знал о пропаже.
Втроём они прошли к тому месту, откуда сбежал напуганный Пушкин. Покрутившись там несколько секунд, рыжий крикнул:
– Ждите меня здесь. След хороший – я скоро, – и умчался в ту сторону, где полчаса назад скрылись Пушкин и Чебурий…
На этот раз ждать пришлось совсем недолго. Минут через пять рыжий вернулся и сообщил, что следы обрываются у открытого канализационного люка.
Рыжий сам предложил мальчикам подвезти их к колодцу, чтобы они могли поскорее начать поиски…
Спрыгнув с грязной собачьей спины, ребята горячо поблагодарили пса за помощь.
– Пока, рыжий. Может, ещё увидимся, – сказал на прощанье Лёха.
– Может, и увидимся, – ответил пёс и не спеша побрёл восвояси. Пройдя несколько шагов, обернулся и крикнул:
– А меня и в семье Рыжим звали.
Федя сразу пошёл к колодцу, а Лёха ещё стоял, провожая взглядом Рыжего. Кажется, у него на глазах появились слёзы. Но точно это неизвестно. Никто его в тот момент не видел…

***

С виду это был не совсем обычный канализационный колодец. Феде всегда казалось, что колодцы сложены из бетонных колец. Этот был построен из кирпича и имел расширяющуюся книзу конусообразную форму. К тому же он был повреждён. Примерно половина кирпичной кладки провалилась вниз, из-за чего грунт образовывал яму глубиной около метра. Чугунная крышка люка лежала рядом на траве, а из колодца торчала лестница, сваренная из железного прута.
Федя и Лёха осмотрелись. Место здесь было пустынное. Ещё осенью две соседние пятиэтажки выселили под снос, но рушить дома так пока никто и не начал. Провал был аккуратно ограждён несколькими предупредительными щитами с надписью «Водоканал», на которые была натянута красно-белая лента. Людей такое ограждение, конечно, остановит, но до смерти напуганный пёсик, точно не обратил на него внимания…
Ребята осторожно подошли к краю колодца и заглянули внутрь. От огромной высоты, открывшейся им, у обоих закружилась голова. Чтобы случайно не свалиться в пропасть, пришлось лечь на живот. Свесив головы, друзья, наконец, смогли рассмотреть строение колодца. Впрочем, увидеть почти ничего не удалось. Кирпичная кладка уходила под землю на глубину не более метра. А дальше – огромная пещера, стен которой отсюда видно не было. Только глубоко внизу поблёскивала бегущая вода.
– Похоже, это подземная река, – предположил Лёха.
– Не волнуйся, это не опасно, – ответил он на испуганный взгляд Феди. – Эти реки не глубокие. У меня есть знакомый диггер. Он часто ходит в такие. Их много проложено под Москвой.
– Чебурий! Пушкин! Вы здесь?! – прокричал Федя.
Мальчики прислушались. В ответ – только чуть слышное журчание, перекрываемое свистом ветра-сквозняка.
– Придётся лезть, – решительно произнёс Федя и направился к одной из стоек железной лестницы.
– Да, другого выхода нет, – согласился Лёха и, направившись ко второй стойке, добавил:
– Только не смотри вниз.
Снизу веяло сыростью и гнилью. А ещё казалось, что из темноты сейчас с шумом выскочит кружащаяся стая летучих мышей. Но ребята не поддались страху. Крепко обхватив гладкие стойки лестницы руками и ногами, они заскользили вниз. Когда мальчики почти одновременно достигли перекладины, их брюки и рубашки по всей высоте были вымазаны ржавчиной. Но и это обстоятельство не остановило ребят. Сейчас некогда было думать о чистоте одежды.
Отдохнув несколько секунд, продолжили спуск. По мере движения руки уставали, тем не менее, спускаться становилось легче – сказывался навык, который ребята получали с каждым дециметром, оставшимся наверху. Они даже не стали отдыхать на второй и третьей перекладинах и остановились только на четвёртой. К этому времени мальчики уже миновали кирпичный колодец и оказались внутри прямоугольного бетонного тоннеля шириной около двух метров и высотой не менее трёх. Теперь, когда глаза почти полностью привыкли к темноте, Федя понял, как был прав его друг, посоветовав не смотреть вниз. Мы помним, что рост уменьшенных дезинтегратором мальчиков не превышает пятнадцати сантиметров. Это значит, что, сидя на перекладине лестницы под самым потолком трехметрового туннеля, они ощущали примерно то же, что чувствует обычный человек, свесивший ноги из окна десятого этажа. Едва взглянув вниз, Федя тут же отвёл глаза и втрое сильнее ухватился за стойку лестницы. Путь вниз показался ему бесконечным. Он вдруг подумал, что не сможет доползти до дна туннеля – руки не выдержат напряжения, и он обязательно сорвётся. А вернуться на поверхность земли уже невозможно – слишком высоко.
– Лёха, ты как? – спросил Федя в надежде услышать от друга слова ободрения.
– Нормально! Доползём! – ответил Лёха, стараясь придать голосу твёрдости. – Ты лучше пока подумай, что мы скажем дома по поводу грязной одежды. Вот, где настоящая проблема.
Эти слова помогли Феде отвлечься от мыслей о страшном спуске.
– Да ладно, придумаем что-нибудь, – ответил он и, всем телом прижавшись к стойке, продолжил скольжение.
На самой нижней перекладине ребята остановились. Спускаться ниже не имело смысла, так как лестница стояла в воде. Мутный поток целиком покрывал пол туннеля. Отсюда казалось, что река совсем неглубокая, и течение слабое. Вот только мелкой река была для обычного человека, а не для уменьшенного.
Отверстие колодца освещало лишь небольшой круг внутри туннеля. Вниз по течению поток уходил в кромешную тьму. Взглянув в противоположную сторону, ребята удивились. В нескольких метрах от них был тупик. Глухая вертикальная стена замыкала тоннель. Было совсем не понятно, откуда берётся вода. Неужели из подземного источника? Или из какой-то невидимой трубы?
Ни Пушкина, ни Чебурия видно не было.
– Что будем делать? – задал Федя неизбежный вопрос. – Они упали с такой высоты! Могли расшибиться. Значит, течение уже унесло их далеко отсюда. Поплывём за ними? В темноте?
– Погоди плыть. Давай покричим сначала, – предложил Лёха. – Может, зацепились за что-нибудь и сидят в воде? Давай хором.
– Чебурий, Пушкин!!! – во весь голос закричали ребята и внимательно прислушались.
В ответ только журчание воды.
– Пушкин! Чебурий! Где вы?! – снова что есть мочи заорали Федя и Лёха.
И снова тишина, вместе с которой ребят охватило отчаяние. Они оказались в безвыходной ситуации. Ни вылезти обратно на землю, ни плыть вдоль туннеля невозможно. И главное – это то, что Пушкин с Чебурием, наверное, погибли в мутном потоке подземной реки.
– Нужно плыть! – решительно заявил Федя. – Может, мы ещё успеем их спасти.
– Это плохая идея, – возразил Лёха. – И их не спасём, и сами утонем. Там же ничего не видно. Куда плыть?
– Ну, и что?! Всё равно река куда-нибудь вынесет. Я хорошо плаваю.
– Погоди! – резко перебил Лёха. – Помолчи секунду!
– Некогда ждать! – заупрямился Федя. – Их ещё можно найти и спасти. Я должен плыть. А ты постарайся выбраться…
– Да тихо ты!!! – снова прервал Федю Лёха. – Молчи и слушай! – и он выразительно прислонил палец к губам.
Федя притих. В наступившей тишине раздавался едва слышный голос:
– Фе-е-едя! Фе-е-едя!
– Это Чебурий!!! – вне себя от радости воскликнул Федя. И удивлённо добавил:
– Звук идёт со стороны тупика. Почему же тогда никого не видно?!
– Чебурий, ты где? Ты цел? Пушкин с тобой? – закричали мальчики.
– Я здесь, за поворотом, – послышалось в ответ. – И Пушкин со мной. Только он очень напуган – ничего не соображает.
Вот, в чём дело! Оказывается, туннель поворачивает, и этот поворот ребята в темноте приняли за тупик.
В течение нескольких минут мальчики расспрашивали Чебурия. Было очень плохо слышно. Приходилось часто переспрашивать. Но в конце концов выяснилось следующее.
Чебурий и Пушкин сидят недалеко за поворотом на маленьком мягком островке, посреди которого растут кусты. Вокруг – со всех сторон – вода. Всё это Чебурий изучил в темноте ощупью. Пушкин после падения в воду в ужасе промчался вверх по руслу реки, врезался в кусты и затих. С тех пор сидит, прижавшись к веткам, и дрожит. Судя по тому, что Пушкин смог бежать по воде, здесь не глубоко.
Первым делом Федя попросил Чебурия применить дезинтегратор, но из-за поворота луч на мальчиков не подействовал, что ужасно огорчило ребят.
В общем, ситуация зашла в тупик. Конечно, и Федя, и Лёха были страшно рады, что друзья нашлись. Но как теперь выбраться из подземной реки?! Пока не ясно. Мальчики не смогут против течения доплыть до поворота туннеля, чтобы попасть в зону действия дезинтегратора. Чебурий не может плыть по воде, потому что для чебуреков холодная вода смерти подобна. Единственная надежда – на Пушкина. Но он абсолютно невменяем, и вывести его из этого состояния пока не смогли ни просьбы, ни обещания дать полкило докторской колбасы, ни угрозы, что он больше никогда не сможет разговаривать с Федей…
Сидя на нижней перекладине железной лестницы, Федя и Лёха перебрали все возможные пути спасения, для которого нужно всего лишь оказаться в зоне действия дезинтегратора.
Путь первый: Чебурий доплывает несколько метров до поворота туннеля. К сожалению, этот путь нереализуемый. Плыть самостоятельно чебурек не способен. Сделать плот из кустов – тоже не получится. Без пилы или хотя бы ножа не отрезать ветки кустов – они слишком прочные.
Путь второй: кто-нибудь из мальчиков доплывёт до поворота… Опять невозможно. Плыть нужно против течения, а оно слишком сильное.
Ребята уже собирались совсем раскиснуть, как вдруг услышали очередной слабый зов охрипшего Чебурия:
– Федя, Алексей, я тут в куче мусора лодку нашёл!
– Какую лодку? – не поняли ребята. – Где? Плыви скорей сюда!
– Это не совсем лодка. Пластиковая бутылка! Только я сам не поплыву. Могу запустить к вам дезинтегратор. По течению. Поймаете?
Мысль была интересная и смелая. Но опасная. Удастся ли поймать бутылку, когда она будет проплывать мимо? А как потом достать изнутри дезинтегратор? Ведь это придётся делать наплаву…
– Идея отличная, но с бутылкой, наверное, не получится, – заключил Лёха после короткого обсуждения. – Нужно найти другую «лодку».
– Чебурий! – закричал Лёха. – Поищи какой-нибудь другой плавучий предмет! Только не бутылку. Из бутылки нам дезинтегратор не достать!
Молчание длилось несколько минут. Ребята терпеливо ждали – понимали, что искать новую «лодку» приходится в полной темноте…
– Есть! – наконец, раздался слабый, но довольный голос чебурека. – Что-то очень лёгкое и плавает хорошо. Запускать?
– Подожди! Мы скажем! – ответил Федя.
Ребята быстро договорились о дальнейших действиях, и Федя крикнул: «Давай, Чебурий! Запускай!» – а сам встал на перекладину во весь рост, приготовившись к прыжку.
«Лодка» появилась спустя примерно минуту. Это был прямоугольный обрезок пенопласта размером с обычный брусок мыла. Покачиваясь на волнах, он медленно, но уверенно приближался. Федя замер, не сводя глаз со спасительного куска подземного мусора и выбирая подходящий момент для прыжка в воду.
– Ну, что, пора? – спросил он, когда пенопласт, двигающийся у самой стены туннеля, почти поравнялся с лестницей.
– Пошёл! – скомандовал в ответ Лёха.
Федя прыгнул солдатиком, но перед самой поверхностью подогнул ноги, чтобы не уйти глубоко под воду и не удариться о незнакомое дно. Оказавшись в холодном бурлящем потоке, он изо всех сил заработал руками и ногами. Ему предстояло проплыть половину ширины туннеля, чтобы пересечься с траекторией движения пенопласта.
Когда Федя прекратил движение поперёк туннеля и поднял голову, он уже был на одной линии с «лодкой», но чуть ниже по течению. Оставалось продержаться на одном месте совсем немного, чтобы дать пенопласту догнать себя. Грести против течения было тяжело, особенно в кроссовках, которые Федя нарочно не снял перед прыжком, боясь поранить ноги в случае, если река окажется слишком мелкой. Теперь, опустив ноги вниз, и чуть поднырнув под воду, он нащупал дно. Федя сильно оттолкнулся и подпрыгнул. На секунду оказавшись высоко над поверхностью, он помахал Лёхе рукой. Пусть знает, что у него всё в порядке…
Когда Федя снова поднял голову из воды, он увидел, что пенопласт до сих пор не приблизился к нему. Федя дрожал от холода и начал терять силы. Он ещё держался на поверхности, но уже не мог бороться с течением, и оно понесло его в темноту…
Федя не успел разглядеть, что кусок пенопласта зацепился за кирпич, который едва торчал над поверхностью воды. Лёхе кирпич тоже виден не был. Но он заметил, что Федю понесло течение, а пенопласт стоит на месте. Расстояние между ним и пловцом стало расти.
Не раздумывая, Лёха бросился в воду. Плавал он хуже Феди, но его задача было проще. Сейчас кусок пенопласта был метра на полтора ниже лестницы по течению, поэтому не нужно было бороться с потоком.
Через несколько секунд Лёха был уже у цели. Левой рукой он облокотился на пенопласт, а правой вытащил дезинтегратор, воткнутый в мягкую поверхность. В это время пенопласт соскользнул с кирпича и его понесло по течению.
– Федя, ты где?! – закричал Лёха. – Дезинтегратор у меня! Ты готов?
– Готов! – послышалось из темноты.
Крепко опершись на пенопласт, Лёха поднял дезинтегратор повыше и нажал на «+».
Через мгновение он увидел огромную тень, которая поднялась из воды, и туннель огласился громоподобным басом:
– Лёха, ты где? Я тебя не вижу.
– Стой на месте, не шевелись! – заорал Лёха и через секунду схватился за штанину друга.
Федя аккуратно вынул Лёху из воды.
– Спасибо, Лёха! – искренне поблагодарил он. – Я уж думал, унесёт меня неизвестно куда.
– Пожалуйста. Только не ори так, – весело ответил Лёха. – Тащи меня скорей на свет. Я тоже хочу быть большим.
Теоретически Лёха мог бы и сам увеличиться – без чужой помощи. Что здесь такого сложного? Навёл на себя дезинтегратор и нажал на кнопку. Но на самом деле была одна проблема. При увеличении дезинтегратор не менял своих размеров. А так как он был всего несколько миллиметров в длину, его легко было уронить. Так что, не стоило экспериментировать – по крайней мере, находясь в тёмном, затопленном по щиколотку туннеле.

***

Осторожно ступая по воде, Федя и Лёха приблизились к островку, на котором сидели Чебурий с Пушкиным. Лёха взял на руки Чебурия, а Федя прижал к себе дрожащего пёсика. Вместе они направились к лестнице и уже через несколько минут оказались на поверхности земли.
По дороге домой ребята как могли успокаивали Пушкина.
– Я и сам понимаю, что это ненормально – так бояться петард, – оправдывался Пушкин. – Бегу и думаю: куда я так разогнался, зачем? Я ведь могу потеряться. Но ноги сами несут. Ничего не могу с ними поделать.
– Это в тебе инстинкт говорит – память предков, – объяснял Лёха. – Это не ты боишься, а твои далёкие прапрадедушки и прапрабабушки.
– Они что, далеко живут? – не понял Пушкин.
– Да нет, они вообще уже тысячи лет не существуют. Они очень-очень давно жили.
– А что, тогда тоже были петарды, и они их боялись?
– Они тогда всего боялись. Дикие были.
– Но я же не боюсь всего, – возразил Пушкин. – Я только взрывов боюсь.
– У тебя осталась от них боязнь самых громких явлений. Она лучше всего в твоих генах уложилась.
– А нельзя её оттуда убрать – из этих генов? – поинтересовался пёс.
– Пока ещё этого не научились делать. Но скоро научатся, – обнадёжил Лёха.
– Ладно, я подожду, – заключил Пушкин.
Нужно сказать, что после этого случая Пушкин стал меньше бояться взрывов. Если ему и случалось услышать звук разорвавшейся петарды, он мысленно начинал успокаивать своих прадедушек и прабабушек, а о собственном страхе просто забывал… Ну, почти забывал…

Глава 13
Человек с пятном

Наконец, четверо друзей – усталые, но счастливые – ввалились в Федину квартиру. Все умирали от голода, мечтая лишь о том, как поскорее покушать, помыться и отдохнуть…
Но сразу расслабиться не удалось. Перед входной дверью друзей встретил взволнованный Тряпочкин. Он размахивал руками и прислонял палец к губам, показывая, что нужно вести себя тихо.
– Что случилось? – спросил Федя, когда все прошли в гостиную и расположились на полу.
– Плохие новости! – начал Тряпочкин. – Приходил какой-то человек. Он связан с варениками. Сначала пытался открыть космолёт. Потом разговаривал с Генконсулом.
– Погоди, Тряпочкин, – перебил Лёха. – Откуда он взялся? Как попал в квартиру?
– Не знаю. Я сидел в космолёте – разбирался с поломкой. И ничего не видел. Только слышал. Система внешнего прослушивания была включена, чтобы я знал, когда вы вернётесь. Кстати, – оживился Тряпочкин, – а где вы пропадали? Я совсем распереживался. Думал – случилось что.
– Потом расскажем. Сначала ты, – попросил Федя.
И Тряпочкин рассказал следующее.
Примерно через полчаса после того, как все ушли, летающую тарелку сильно тряхнуло. Это пришелец ворочал космолёт – пытался его открыть. Тряпочкин изо всех сил вцепился в ручки капитанского кресла и не выдал своего присутствия. Через некоторое время раздались голоса. Разговаривали пришелец и Генконсул. Говорили тихо, тем не менее Тряпочкин понял главное: пришельцу нужны космолёт и дезинтегратор. Ремонт не завершён, поэтому он подождёт и придёт послезавтра. Генконсул уверил его, что всё будет готово через два дня.
– И ты совсем не видел этого человека? – спросил Лёха. – Хотя бы как он одет?
– Видел только половину лица, когда он пытался заглянуть внутрь. У него над правым глазом огромное родимое пятно – тёмно-красное, толстое, с пупырышками – полглаза закрывает. Очень страшное. Я когда это увидел, чуть не закричал. Хорошо, что снаружи через иллюминатор ничего не видно. Иначе он бы меня заметил.
– Мы-то, дураки, всё говорили при варениках! – возмущённо сказал Федя. – Вот они и знают, когда ремонт закончится.
– Ничего не дураки, – возразил Чебурий. – Они знали, что мы все сегодня утром ушли, и говорили в открытую. Хорошо, что Тряпочкин в последний момент решил остаться и всё услышал.
– Теперь неважно – дураки или нет, – рассудительно произнёс Лёха. – Теперь нужно решить, что делать дальше. Для Чебурия и Тряпочкина оставаться на Земле, а тем более на балконе, слишком опасно.
Все надолго задумались. В комнате повисла гнетущая тишина. Чебурий, заложив руки за спину, вышагивал взад-вперёд. Лёха от напряжения забылся и стал прочищать пальцем нос, в который за день набилось изрядное количество пыли.
– Что ты делаешь? – удивлённо спросил его Тряпочкин.
– Мозг массажирую, – не моргнув ответил находчивый Лёха. – Прямой массаж – чтобы лучше думать…

***

– Придумал, – прервал Лёха длительное молчание.
– Значит, помогло, – сделал вывод Тряпочкин. – Рассказывай.
– Хорошо, слушайте. Вы завтра же утром должны улететь домой, – решительно заявил Лёха.
Все недовольно загалдели.
– Как, завтра улететь?! – возмутился Чебурий. – Мы ещё ничего не обсудили. И город не посмотрели.
– Ты что, Лёха! – присоединился к Чебурию Федя. – Я их так быстро не отпущу. Пусть хотя бы недельку погостят.
– Успокойтесь, успокойтесь, – примирительно проговорил Лёха. – Вы улетите понарошку. Мы сделаем вид, что космолёт отправился на Ленивую, а сами спрячем его до момента настоящего отлёта. Я даже знаю, куда мы его спрячем.
И Лёха подробно изложил друзьям свой план. А затем позвонил знакомому диггеру и договорился с ним о встрече, чтобы обсудить один важный вопрос. Встречу назначили на Пушкинской площади рядом с памятником великому поэту. Услышав эту часть телефонного разговора, Чебурий и Тряпочкин многозначительно переглянулись и с уважением поглядели на своего нового друга Пушкина.
– Пустяки, – сказал на это пёс и скромно отвернулся.

***

В соответствии с Лёхиным планом космолёт был перенесён в Федину комнату и спрятан в одёжном шкафу. Чебурий и Тряпочкин переехали вместе с ним. Вареникам объяснили, что переезд временный – до утра. В квартире легче завершить ремонт рабочей камеры двигателя.
Вареники c радостью восприняли новость о том, что космолёт уже завтра будет готов к полётам. И вообще они были довольны, что Федя с друзьями вернулся домой. Ведь им пришлось сидеть взаперти с самого утра.
– Наконец-то вы пришли, – загомонили они, когда открылась дверь микроволновой печки. – Теперь можно выйти – косточки поразмять.
– У вас же нет косточек, – усмехнулся Федя.
– Так говорится, Феденька, – серьёзно пояснил Генконсул. – На самом деле мы состоим из мышечно-мозговой массы. Но размяться всё равно иногда надо. Хотя, конечно, лучше поваляться, чем поразмяться. Феденька, – добавил Генконсул, – мы умираем с голоду.
– Сейчас принесу блинов со сметаной, – успокоил Федя.
– И сгущёночки! Сгущёночки! – хором попросили вареники.
Мама уже второй день удивлялась, что Федя, с тех пор как заболел, стал очень много кушать. Особенно полюбил блины и оладьи со сметаной. Впрочем, мама не возражала. Мамы всегда радуются, когда дети хорошо едят.
Пушкин не участвовал в переносе космолёта. У него было другое важное поручение. Пёс внимательно обнюхал балкон и сделал заключение о том, что пришелец попал на балкон и покинул его не через квартиру, а через открытую створку застекления.
Что-то часто в этом доме люди стали пользоваться окнами вместо дверей, подумал Федя, до сих пор переживая, что ему, словно вору-домушнику, пришлось залезть в квартиру Фифы.

***

– Лёха уже дома. Всем передаёт привет по мылу. А Пушкину ещё и виртуальную косточку.
Федя огласил это известие, сидя в своей комнате за письменным столом и просматривая электронную почту.
Тряпочкин и Чебурий, не смотря на усталость, занимались ремонтом летающей тарелки. Рихтовка рабочей камеры двигателя – дело шумное, поэтому завершить его нужно было до прихода родителей с работы. А все остальные неполадки уже были устранены.
Пушкин неподвижно лежал под кроватью. Он столько натерпелся за этот день, что не было сил даже разговаривать с Федей. К тому же побаливал бок, которым он ударился при падении в подземную речку. Конечно, Пушкину повезло, что он шлёпнулся в воду правым боком почти плашмя. Это обстоятельство помогло ему избежать серьёзной травмы, а также уберегло от повреждений Чебурия. Но бок всё-таки ныл.
Тем не менее, услышав про косточку, пёсик оживился.
– Давай её скорей, – раздался его усталый голос.
– Кого? – не понял Федя.
– Косточку.
– Так её нет.
– Как нет? Ты её уже сгрыз? Мою косточку? – Пушкин так удивился, что даже выполз из-под кровати.
– Я не грызу костей, – возразил Федя.
– Ну, и зря. Хотя, конечно, молодец. Так где же косточка?
– Я же сказал, что она виртуальная.
– Вертится? Ты её не можешь поймать?
– Да её вообще нет. Она как бы есть, но на самом деле её нет. Это значит, что она виртуальная.
Такой поворот дела совсем запутал Пушкина.
– А зачем умник прислал мне такую косточку? – спросил он.
– Наверное, чтобы сделать тебе приятное.
– Думаешь, у него получилось?
– Не знаю, – честно ответил Федя, – а ты?
– Я думаю, нет. По крайней мере я ничего приятного не почувствовал… Странно. Хотел сделать приятное, но не смог. Почему?
– Наверное, у него лапки неудобные, – рассердился Федя.
– А я думаю, у него голова неудобная, – вконец обиделся Пушкин и ушёл на кухню.
Федя выключил компьютер и встал из-за стола.
– Ну, вот, – в сердцах произнёс он, – опять обидел Пушкина. – Как у меня это всё время получается?
– Это потому, что ты с ним шутишь, – заметил Чебурий. – А Пушкин шуток не понимает… Может, и понимает, но не любит.
Через пару минут раздался голос Пушкина:
– Федя, иди сюда, в ванную! Тут для тебя сюрприз.
Федя, обрадованный тем, что можно помириться с Пушкиным, выскочил из комнаты. За ним последовали и чебуреки.
– Где? – спросил Федя, входя в ванную.
– На мыле.
– Но тут ничего нет.
– Есть, только он виртуальный. Поищи. Может, найдёшь.
С этими словами Пушкин вышел из ванной и удалился в неизвестном направлении.
Федя взглянул на Чебурия и пожал плечами.
– А ты говоришь, шуток не понимает, – шёпотом проговорил он.
Почему-то Федю не обрадовала новость о том, что Пушкин научился шутить…


Глава 14
Спектакль

Утром в четверг Феде пришлось сбегать в поликлинику, чтобы выписаться с больничного. Справку ему закрыли и разрешили завтра идти в школу.
 По возвращении домой Федя, в сопровождении Пушкина и чебуреков, вытащил летающую тарелку обратно на балкон. По такому случаю вареников выпустили погулять. Все они выражали бурную радость в связи с завершением ремонта.
– Ну, Феденька, давай прощаться, – сказал вдруг Чебурий.
– Что? – с удивлением спросил Федя. – В каком смысле – прощаться?
– Мы улетаем немедленно, – подтвердил Чебурий.
– Как, улетаете? Почему? Вы ведь ещё нигде не были, ничего не видели! – Федя повернулся к Тряпочкину. – Объясни хоть ты, в чём дело.
– А что тут объяснять? – грубоватым тоном заявил Тряпочкин. – Мы уже три дня провели на этой планете, и каждый день подвергались смертельной опасности.
Федя был в полной растерянности.
– Ну, и что же, что опасность, – пробормотал он. – Всё хорошо закончилось. Здесь вам ничего не угрожает. Здесь вы можете чувствовать себя как дома.
– Ага, как дома! – продолжил наступление Тряпочкин. – Сыты по горло твоим гостеприимством! А особенно твоим волосатым другом, – чебурек кивнул на Пушкина. – Более наглого и хамского существа на двух планетах встречать не приходилось.
Пушкин с недоумением переводил взгляд с Феди на чебуреков. А, услышав последние слова, сердито зарычал.
Федя тоже разозлился.
– Ах, так?! – в сердцах воскликнул он. – Ну, и улетайте себе на здоровье! Только вот этих не забудьте забрать с собой. – Федя указал на ленивых вареников, которые стояли, сбившись в кучку, и с ужасом наблюдали за разыгравшейся драмой.
– Спа-а-а-сибо! – протянул Тряпочкин. – Я из-за них чуть жизни не лишился, а ты хочешь нам их в попутчики подсунуть! У-дру-жил! Нет уж! Это твои соседи – сам с ними и живи тут. Корми сгущёночкой, купай в сметане. Можешь им парилку устроить. У тебя на кухне сковородок много.
– Друзья, что же вы ссоритесь! – вмешался Генконсул. Он вдруг понял, что и космолёт, и дезинтегратор с минуты на минуту превратятся в недостижимую мечту. – Побудьте вместе ещё хотя бы один денёк. Поболтайте, вспомните чудесные приключения на Ленивой планете. И никуда не уходите отсюда. Здесь на балконе уважаемым Чебурию и Тряпочкину ничего не угрожает. Какая может быть опасность дома?!
– Сами торчите на балконе, – не согласился Чебурий. – А мы полетим.
– Ну, давайте хотя бы присядем на дорожку, чайку попьём, – не сдавался хитрый Генконсул. – Федя, сооруди, пожалуйста, чайку. Мы посидим часок, попрощаемся.
Тут Генконсул, словно что-то вспомнив, попросил:
– Феденька, принеси мне, пожалуйста, телефонную трубку. Пока ты будешь готовить чай, я бабушке позвоню.
– У вас на Земле живёт бабушка? – изумился хитрости Генконсула Федя.
– Да-да, Феденька, старенькая, – не моргнув, соврал тот.
– Ну, мы полетели, прощай, Федя, – решительно заявил Чебурий и двинулся в сторону космолёта. – А вы тут звоните бабушкам, дедушкам – кому угодно.
С этим словами оба чебурека скрылись внутри космолёта, и дверь за ними затворилась.
Не прошло и минуты, как заработал двигатель, и космолёт плавно вылетел в оконный проём…
– Нехорошо получилось, – проговорил расстроенный Федя и вежливо пригласил ленивых вареников пройти в микроволновую печку. Затем добавил:
– Сейчас телефонную трубку принесу – позвоните бабушке.
– Не надо, Федя. Позвоню в другой раз, – ответил Генконсул, и Феде показалось, что он вздохнул с облегчением…

***

Читатель уже наверняка догадался, что ссора и прощание Феди с чебуреками были не настоящими. В соответствии с Лёхиным планом этот спектакль разыграли с одной целью – убедить ленивых вареников в том, что космолёт покинул пределы Земли. Если так, то вареникам и их сообщнику уже не за чем охотиться. В Фединой квартире не осталось ни летающей тарелки, ни дезинтегратора.
На самом деле летающая тарелка не улетела в космос. Она направилась к открытому канализационному люку – тому самому, куда провалился Пушкин. После вчерашних приключений друзья были уверены, что тёмное, скрытое от людских глаз бетонное русло подземной реки – это как раз то место, где может быть надёжно спрятан космический корабль. Для того, чтобы убедиться в этом, Лёха и встречался вчера с диггером. Он узнал, что давным-давно в Москве было несколько десятков небольших речек. По мере застройки города их прятали в подземные трубы, так как весной и во время сильных дождей реки разливались и затапливали улицы и дома. Лёха примерно указал диггеру место расположения люка и описал бетонный туннель. По полученным сведениям диггер определил, что это, скорей всего, река Копытовка. Она протекает под несколькими улицами, в том числе под Проспектом Мира, и впадает в речку Яузу.


***

Лёха ждал возле люка. Придя заранее, он уже успел убедиться в том, что ремонтные работы не ведутся, а лестница находится на своём месте. Лёхе пришлось прогулять ещё один учебный день. Ничего не поделаешь – друзьям нужна его помощь. А учёбу он наверстает – в этом нет сомнений.
Стараясь быть незаметными, прячась за деревьями и над крышами домов, Чебурий и Тряпочкин подлетели к люку. Лёха знаком показал им, что всё в порядке, и летающая тарелка осторожно влетела в подземный туннель, точнее, в коллектор, как называл его диггер.
Вскоре подошёл Федя. Друзья переобулись в заранее подготовленные резиновые сапоги и полезли по лестнице вниз. Через минуту они уже были рядом с летающей тарелкой, приземлившейся на том самом островке, где вчера ожидали помощи Чебурий с Пушкиным. Рядом с тарелкой стоял, осматриваясь, Тряпочкин.
– Ну и запах здесь, – приговаривал он, недовольно морщась.

***

В свете фонариков, которые принесли ребята, коллектор представлял собой жуткое зрелище. Неровные бетонные стены были покрыты корнями деревьев, пробившимися сквозь щели между плитами и разросшимися, как разрастаются вьющиеся растения по стенам загородных домов. А с потолка свисали сталактиты, делая туннель похожим на горную пещеру.
То, что Чебурий вчера в темноте принял за кусты, оказалось огромным пучком корней, протянувшимся от потолка до самого пола. За многие годы вода намыла вокруг корней ил, песок, мусор, из чего со временем образовался островок суши посреди потока мутной воды.
Теперь, когда ребята увеличились, река уже не представлялась им такой бурной и опасной. На самом деле это был спокойный ручеёк глубиной по щиколотку. Впрочем, и этот ручеёк был небезопасным. Мутная вода вполне могла скрывать под собой и ямы, и острые предметы. Так что идти приходилось осторожно, ощупывая дно перед каждым шагом.
Сейчас друзьям предстояло найти подходящее место для того, чтобы спрятать летающую тарелку. Федя и Лёха пешком прошли метров по пятьдесят вверх и вниз по течению Копытовки. В нескольких метрах от островка они увидели две толстые железные балки, протянувшиеся рядом от одной стены до другой под самым потолком туннеля. На первый взгляд это было неплохое убежище для космолёта.
Часть туннеля, идущая вниз по течению от люка, была несколько шире и выше. Здесь также было много корней деревьев. Щели между бетонными плитами были покрыты толстыми наростами желтоватого известняка. Когда неяркий свет фонариков выхватывал очередной нарост из темноты, отбрасывая причудливую тень, ребятам казалось, что это стоит человек, прижавшись к стене и замышляя недоброе. Может быть, это как раз тот таинственный человек с родимым пятном, который охотится за летающей тарелкой.
Федя и Лёха прекрасно знали, что темнота пугает даже тогда, когда уверен, что ничего страшного в ней нет. Это такой же древний животный страх, как страх Пушкина перед взрывами. Победить его в себе необычайно трудно – почти невозможно. Поэтому, когда ребята нашли второе подходящее укрытие для космолёта, они поспешили назад. Вторым возможным укрытием оказался приток к реке Копытовке – круглая бетонная труба диаметром около полутора метров, впадающая в туннель на высоте около метра. Впрочем, по дороге к островку ребята отмели этот вариант. Сейчас приток был сухой. Но никто не гарантирует, что если пойдёт дождик, по нему не устремятся в туннель сточные воды. Ведь подземные реки являются частью дренажной системы, то есть служат для удаления воды, попадающей в городскую ливневую канализацию.
Вернувшись к чебурекам, ребята доложили о результатах исследований. Чебурий и Тряпочкин согласились с тем, что лучше спрятать космолёт под потолком. За три оставшихся дня, которые они планировали провести на Земле, никто не сможет случайно найти здесь летающую тарелку. А судя по тому, что ремонтные работы не ведутся, люк останется открытым по крайней мере до окончания выходных.
Чебурий уменьшил мальчиков, и все четверо забрались в космолёт. Лёха был в неописуемом восторге. Он уже третий день мечтал полетать на летающей тарелке, но до сих пор это никак не удавалось. Сейчас тарелка уже была отремонтирована, но все считали, что летать над городом опасно. Решили оставить прогулочный полёт на последний день пребывания чебуреков на Земле – на воскресенье. Но какая разница, где летать. Даже просто оказаться внутри настоящего космического корабля – это уже так здорово! А если ещё и совершить пробный полёт – пусть даже в подземном туннеле – о таком мечтал бы, наверное, любой третьеклассник…
Тряпочкин уверенно поднял космолёт с островка и медленно повёл его вверх по течению. Фары летающей тарелки оказались гораздо мощней обычных фонариков. В их свете было видно, как далеко уходит вдаль туннель, плавно изгибаясь влево. Увидев железные балки, Тряпочкин поднял космолёт под самый потолок и аккуратно приблизил его к месту посадки. Совершая манёвры, он сбил корпусом пару сталактитов, но это было не опасно. Сталактиты оказались хрупкими и отламывались при первом же прикосновении.
Тряпочкин удачно посадил космолёт, оперев его на обе железные балки, и заглушил двигатель. Яркие фары потухли. Свет из открытой двери космолёта едва освещал поверхность одной из балок рядом с тарелкой. Впрочем, этого было достаточно для выхода наружу. Чтобы не упасть во время увеличения, Федя лёг поперек балки на живот. Чебурий нажал на кнопку дезинтегратора, и Федя вырос. При этом верхняя часть его туловища оказалась на соседней балке, а ноги свесились вниз. Дальше уже было не сложно повиснуть на руках и спрыгнуть с небольшой высоты. Теперь Федя смог включить фонарик, который хоть и работал в уменьшенном виде, но давал слишком мало света. Следующим увеличили Лёху. Свесившись с балки, он аккуратно передал Феде обоих чебуреков, после чего спустился сам.
Снизу друзья взглянули на космолёт. Он был почти не виден под потолком. Заметить его можно было только если нарочно осветить балки ярким фонарём.
Убедившись, что космолёт спрятан надёжно, друзья выбрались из колодца…


Глава 15
Как избавить чебуреков от тоски

Наконец-то появилось время для того, чтобы спокойно обсудить проблемы чебуреков. Чебурий и Тряпочкин прилетели на Землю не просто погостить. Им важно было посоветоваться о том, как сделать жизнь более интересной и насыщенной, как уйти от скуки и обыденности.
Федя принёс из кухни в комнату всяких вкусностей, разлил по напёрсткам апельсинового сока. Напёрстки ещё вчера притащил Лёха. Без них чебурекам было очень неудобно.
Чебурий уменьшил мальчиков с помощью дезинтегратора, и все удобно разместились на ковре в Фединой комнате.
– Так что же нам делать с вашей тоской и депрессией? – спросил Лёха, когда друзья вдоволь наболтались о событиях четырёх прошедших дней.
– Вот именно, что делать? – повторил вопрос Федя. – И ты, и мой папа предложили развивать спорт, устраивать соревнования.
– Скулоломание, что ли? – удивился Чебурий. – Какая глупость! Пускай ленивые вареники зевают – кто шире. Я на это смотреть не буду. И сам зевать не хочу.
– Нет, конечно, не скулоломание, – возразил Федя. – Есть много других видов спорта – серьёзных и трудных. Я, например, занимаюсь каратэ.
– Да, ты рассказывал, – перебил Федю Тряпочкин. – Дерёшься ногами. И ты хочешь, чтобы мы с Чебурием тоже ногами друг друга лупили? Мы же с ним друзья. Зачем это нам?
– Не обязательно заниматься боевыми видами спорта, – возразил Федя. – Лёха, например, занимается скейтбордом.
– Это что такое? – спросили чебуреки.
– Это такая доска на колёсиках. Он на ней ездит. Может подпрыгивать или всякие фигуры выписывать.
– Ну, не знаю, – с сомнением произнёс Чебурий. – Если мне надо куда-то ехать, я поеду на чебуробусе. Сяду спокойно в кресло и долечу куда надо. И подпрыгивать не буду. Зачем мне на какой-то доске скакать? Это, наверное, рискованно. Можно упасть.
– В том-то и дело, что опасно и трудно, – подтвердил Лёха. – Я сто раз падал и расшибал коленки.
– Так ты хочешь, чтобы мы с Тряпочкиным покалечились? Ничего не понимаю. Или нам нужно драться, или мы должны разбиться на доске с колёсиками. Тогда уж лучше зевать.
– Ну, хорошо, а если посмотреть на игровые виды спорта: футбол, волейбол, – не сдавался Лёха. Он чувствовал, что чебуреки чего-то недопонимают, но не знал, как донести до них суть спорта.
– Футбол – это мы знаем, – сообщил Тряпочкин. – Иннокентий очень загорелся этой идеей после возвращения с Земли. Мяч изготовил, народ собрал. Побегали они часок, а потом надоело. Что за удовольствие – стучать ногами по круглому предмету?! Это, конечно, лучше, чем дубасить ногами друг друга, но всё равно не понятно. Зачем это нужно?
Федя и Лёха призадумались.
– Дело не в том, чтобы просто бегать и бить по мячу. Тут главное – желание победить. Команды должны стремиться к победе. А ещё у каждой команды должны быть болельщики – это те, кто хочет, чтобы выиграла именно их команда. Они ходят на матчи, кричат, свистят…
– Вот-вот, – перебил Федю Лёха, – а потом они ещё и дерутся.
– Что, и болельщики тоже дерутся? – горько усмехнулся Чебурий.
– Да, – вынужден был согласиться Федя, – дерутся…
– По-моему, мы зря пытаемся привить чебурекам любовь к спорту, – решительно заявил Лёха. – Они очень мирные и дружелюбные. У них нет тяги к соперничеству. Нужно найти серьёзное дело, поставить перед чебуреками сложную задачу.
– Согласен, – поддержал Федя. – И вообще, зря мы заговорили о спорте. Я вот тренируюсь, в турнирах участвую, а всё равно тоскливо. Нужно придумать настоящее дело.
– Я тоже согласен, – поддержал Чебурий. – Придумай нам такое дело.
– А тут и думать нечего! – бодро заявил Лёха. – Дело у вас есть, и за него стоит взяться как можно скорее.
Все устремили на Лёху нетерпеливые взоры.
– Скажи, Чебурий, – продолжил Лёха, – чебуреки давно были в Ленивом Королевстве?
– С тех пор как улетели оттуда, не были, – ответил Чебурек, не понимая, куда клонит Лёха.
– Вообще ни один чебурек не был?
– Нет. А что нам там делать?
– Как это, что! – возмутился Лёха. – А если вареники опять задумают какую-нибудь гадость?! Работать они не любят, а кушать и париться в банях, наоборот, очень даже обожают. Как они там живут? Может, стараются изобрести свой дезинтегратор? А может, к войне готовятся?! У них ведь и оружие есть.
Все с уважением поглядели на Лёху.
– Молодец, Лёха-Алексей, – протянул Чебурий. – Это действительно серьёзный вопрос. Как мы сами не додумались?
– Да, вопрос серьёзный, – подтвердил Тряпочкин. – И что нам теперь делать? Напасть на них?
– Нет. Зачем нападать? Вам нужно направить в Ленивое Королевство делегацию, установить с ними дипломатические отношения.
– И чем это нам поможет?
– А тем, что чебуреки должны основать в Ленивом Королевстве своё посольство. Это значит, что несколько чебуреков или даже несколько десятков чебуреков будут постоянно находиться в Ленивом Королевстве. Они смогут наблюдать, что там происходит, не затевается ли что-то недоброе.
– Они что, всегда должны жить в этом посольстве, – не понял Тряпочкин.
– Не совсем так, – пояснил Лёха. – Посольство должно существовать постоянно, а чебуреки там работают по очереди. Поработал какое-то время и уехал. На замену приезжают другие.
– Главное – наладить добрые отношения с ленивыми варениками, – добавил Федя. – Может быть, даже чебуреки чем-то помогут вареникам. Не работать за них, конечно, а показать, объяснить…
– Не обязательно сразу организовывать посольство, – снова включился в разговор Лёха. – Можно послать делегацию, через какое-то время – другую. Можно и вареников пригласить в Чебурекию. Пусть увидят, что можно хорошо жить, работая самостоятельно, а не используя чужой труд. Главное – наладить постоянное общение.
– Ну, что ж, это прекрасное дело. Очень нужное. Мы этим обязательно займёмся, – сделал вывод Чебурий. – Тряпочкин, ты всё понял, что нужно делать?
– Конечно, понял, – ни секунды не сомневаясь, ответил Тряпочкин.
– Только учтите, это дело опасное, предостерёг Федя. – Никто не знает, что ещё могут придумать ленивые вареники. Они хоть и мелкие, но коварные.
– Да, коварные. И дело это наверняка опасное, – подтвердил Тряпочкин. Голос его оживился, а глаза заблестели.
Друзья были страшно рады, что смогли решить проблему чебуреков. Теперь стало понятно, что Чебурий и Тряпочкин не зря прилетели на Землю…

***

Вечерний выпуск районной газеты принёс радостную новость об освобождении дяди Гиви.
В статье на первой странице, которую папа вслух зачитал в присутствии всей семьи, красочно описывалось то, что вчера утром увидели пассажиры двух рейсовых автобусов. Автор статьи уже не был абсолютно уверен, что всё увиденное явилось результатом галлюцинаций. Он допускал, что это может быть чья-то искусная проделка. Работники милиции также сообразили, что если причиной всему и являются галлюцинации, то их вызвали не чебуреки дяди Гиви. Не могли же в двух автобусах случайно собраться пассажиры, в недавнем прошлом посетившие одну и ту же чебуречную. Таких совпадений не бывает. Поэтому шеф-повар чебуречной был сегодня же отпущен домой, а конфискованные чебуреки возвращены. Правда, не все. Оказалось, что полтора десятка чебуреков ночью то ли аннигилировались, то ли были использованы для научных экспериментов. Так или иначе вчера вечером в отделении милиции их уже не было. Впрочем, шеф-повар не обиделся и не стал заявлять куда следует. Со вчерашнего дня посещаемость чебуречной так выросла, что ему грех было жаловаться.
Общее внимание также привлекла заметка о необычном коте. Мало того, что этот кот ежедневно гуляет на поводке, что само по себе уже странно. Так вчера во время прогулки он ещё и несколько раз лаял на проходящих мимо собак. Одна из них, это был огромный бурбуль по имени Персик, так рванулась с испуга, что повалила хозяина и метров двадцать тащила его за собой на поводке по тротуару. Теперь хозяин Персика намеревается через суд требовать у хозяйки кота возмещения за порванный спортивный костюм и понесённый моральный ущерб – свой и своего восьмидесятикилограммового питомца.
– Что-то много ненормальных появилось в наших краях в последнее время, – задумчиво произнёс папа, закончив читать вслух заметку. – Посетители чебуречной, шеф-повар, милиционеры, пассажиры автобусов, кот-полиглот… Не может это быть случайным совпадением. Что-то здесь нечисто…
– Опять же этот собачий фоторобот не даёт мне покоя, – добавил папа и попросил Федю:
– Ну-ка, пригласи сюда нашего пушистого друга.
Федя привёл Пушкина, и папа опять тщательно сравнил его с фотороботом из позавчерашней газеты.
– Ну, точно, это он, злодейский пёс, – заключил папа. – Точно, без него тут не обошлось. И ведь всё ему сходит с рук! Хочет – на кровать залезает с грязными ногами, хочет – крутит своей шубой – пылит на всю квартиру.
Словно в подтверждение папиных слов Пушкин размашистыми круговыми движениями встряхнул шерсть по направлению от головы к хвосту.
– А вот если я так сделаю, что будет? – задал риторический вопрос папа,
Он не поленился достать из шкафа в прихожей зимнюю куртку и начал её трясти.
– Ты что, с ума сошёл? – ожидаемо среагировала мама.
– Вот-вот, так я и думал, – сделал вывод папа и повесил куртку на место, – а этому другу всё сходит с рук.
Папа был удовлетворён проведенным семейным экспериментом. А вот докопаться до причины странных событий последних трёх дней ему так и не удалось – не хватило информации.

***

Так как Федя уже «выздоровел», ему разрешили вывести Пушкина на вечернюю прогулку. Пока Федя одевался, мама вытащила заспанного пёсика из его любимого убежища, надела на него ошейник и усадила в прихожей. Пушкин любил гулять утром, днём – с Федей, когда тот приходил из школы, и, конечно, всей семьёй по выходным. А по вечерам он гулять не любил. Даже летом, хотя летние вечера в Москве светлые и совсем не страшные.
Когда Федя вышел в прихожую, он услышал недовольное ворчание Пушкина:
– Опять лапки морозить. Сколько можно?! Утром гуляй, днём гуляй, вечером гуляй. Только разоспишься, а они тянут на мороз. Будто назло. А потом ещё спрашивают: что же ты, Пушечкин, не писаешь? Что же ты, Пушечкин, не какаешь? Да сколько же можно? Я вам не мешок с какашками. Дали бы лучше Пушечкину поспать. Мне ночью на дежурство. Я вам не Пусечка-Мусечка, а сторожевой пёс. Раз мне охотиться не дают, буду стеречь…
– Что ты всё ноешь, Пушкин? – возмущённо спросил Федя, когда они вышли на улицу. – Тебя кормят, поят, моют, гуляют. Тебе делать ничего не надо: ни еду варить, ни посуду мыть, ни шубу гладить. Чего тебе не живётся? И какой такой мороз в мае? Лето на дворе!
– По привычке Федя, по привычке, – проворчал в ответ пёс.
– И что у тебя ночью за дежурство?
– Как что? Дом охраняю. Вас всех тоже.
– От кого охраняешь?
– Не знаю. Охраняю и всё. Я же пёс.
– Поэтому ты всю ночь чешешься, цокаешь когтями по полу и всех будишь? Ты что, ночью не можешь спокойно спать?
– Чешусь, чтобы не заснуть. И хожу, чтобы не заснуть. Иначе засну.
– Ну, и спи. Не нужно никого охранять.
– А зачем же меня купили?
– Я тебе уже объяснял. Людям нравится гладить собак, играть с ними, ухаживать.
– Вместо игрушки, значит? – голос Пушкина дрожал.
– Нет. Вместо маленького ребёнка, который никогда не станет большим. Это мечта всех родителей.
Федя понял, что снова обидел своего любимца, и быстро добавил:
– И стеречь дом нужно. Это твоя главная задача. Но только не ночью. Ночью и так в доме полно народа. Стереги днём.
– Правда? – обрадовался Пушкин. – Хорошо. Я согласен… Хотя днём так славно спится, – мечтательно добавил он…
Следует сказать, что после этого разговора Пушкин перестал ночами бродить по квартире, мешая всем спать. Мама и папа какое-то время удивлялись и радовались, а потом привыкли, как обычно люди привыкают к хорошему, и перестали обращать на это внимание.


Глава 16
Посещение школы

В пятницу утром Лёха, по дороге в школу, заскочил за Федей. Лёха сложил к себе в рюкзак большую часть Фединых тетрадей и учебников, а в Федином рюкзаке разместились Чебурий и Тряпочкин. Они давно просились на экскурсию в школу. И сегодня их желание должно было сбыться. Для их удобства в рюкзаке даже были проделаны два смотровых отверстия.
Пока Федя перекладывал учебники, Лёха о чём-то шушукался с Тряпочкиным. Федя не обратил на это внимания. Пятничное утро – не то время, когда обращаешь внимание на всякие мелочи.
Во время уроков Чебурий и Тряпочкин тихо сидели в рюкзаке. Как они потом рассказали, им было необычайно интересно слушать объяснения учителей, а ещё интересней – ответы учеников.
На переменах Федя не оставлял рюкзак в классе, а выносил с собой. Это, конечно, не слишком удобно, но в целях безопасности необходимо. Да и когда ещё чебуреки смогут увидеть настоящий футбольный матч – такой же, какой они уже смотрели по телевизору, только с пластмассовой крышечкой от бутылки вместо мяча и дверями вместо ворот. Одни ворота – дверь в учительскую, другие – в девчачий туалет.
А на математике – она была четвёртым уроком – произошло событие, о котором ещё долго потом вспоминали не только Федя и Лёха, но и весь класс.
Дело было так. Посередине урока второгодник Гера попросился выйти. Он часто так делает, если ему зачем-то нужно покинуть класс. Учителя обычно не могут отказать в такой просьбе. А в случае с Герой они ещё и радовались, что его какое-то время не будет в классе.
– Ольга Валентиновна, можно выйти? – подняв руку и, как обычно, не дожидаясь реакции учительницы, спросил Гера. При этом он хоть и привстал, но из-за парты не вышел.
В этот момент за Герой на краешке стула откуда ни возьмись появился Тряпочкин. В руках он держал небольшой прозрачный пакетик. Быстрым движением Тряпочкин опрокинул пакетик, выплеснув его тёмное содержимое на Герин стул. Затем чебурек обхватил руками и ногами ножку стула и ловко соскользнул по ней на пол. Через мгновение он уже был в рюкзаке.
За те несколько секунд, пока Тряпочкин совершал свои непонятные действия, Федя от ужаса успел облиться холодным потом. Как только чебурек оказался в рюкзаке, Федя огляделся. К счастью, никто, кроме него, ничего не видел. Ведь и Гера, и Федя с Лёхой сидят на соседних партах в последнем ряду.
– А ты не можешь подождать до конца урока? Тебе срочно? – уточнила Ольга Валентиновна. Не могла же она сразу отпустить Геру просто так.
– Да, мне очень срочно, не могу терпеть, – нагло ответил Гера, чувствуя свою безнаказанность, и начал выбираться из-за парты.
Второгодник был слишком крупным и упитанным, поэтому для того, чтобы выбраться в проход, ему пришлось снова сесть на стул.
Когда Гера вышел в проход, сзади на его штанах красовалось жирное пятно темно-коричневого цвета, от которого разило, как из… лучше не стоит говорить, как от него разило. Это почувствовали все, и даже рафинированная, как выражался Лёха, отличница и знаток светского этикета Маша Кузнецова не сдержалась и зажала нос рукой в тот момент, когда Гера проходил мимо неё.
Впечатление усиливалось ещё и тем, что Гера был в светлых брюках. В последнюю неделю ему, видите ли, надоело ходить в синей форме, и он перешёл на летнюю одежду. И это ему сошло с рук, хотя любого другого в такой ситуации просто не пустили бы на урок.
Гера двигался к выходу не спеша. Его спина излучала наглую уверенность в себе и презрение к лохам-одноклассникам, которые не могут, как он, покинуть душный класс посреди урока. Эта неспешная Герина походка позволила всему классу разглядеть его сзади. Когда Гера уже открыл дверь, со штанов сорвалась и смачно шлёпнулась на пол крупная густая капля. В этот момент Гера обернулся и с ухмылочкой помахал всем рукой. Класс взорвался… Да, это был настоящий взрыв хохота, раскаты которого раздавались ещё очень долго.
– Ему срочно!
– Поздно уже спешить! Опоздал!
– Не стерпел!
– Бумажку взял? – раздавалось из разных концов класса.
Ольга Валентиновна сначала покраснела и открыла было рот, чтобы призвать класс к порядку, но сообразила, что это бесполезно. Сначала она некоторое время сдерживалась, отвернувшись к доске, но потом тоже расхохоталась вместе со всеми…
Общий хохот стих также дружно, как и начался. В тишине продолжали раздаваться только тоненькие хихиканья Тряпочкина, потом этот голосок вскрикнул: «Ой!», – и тоже замолк.
Все удивлённо обернулись к Феде. И ему ничего не оставалось, как только пискляво хохотнуть. Тут по классу прокатилась вторая волна смеха, правда, уже не такая продолжительная, как первая…
Этот случай положил конец липовому авторитету второгодника Геры. Теперь его появление в классе вызывало только улыбки. Он и сам всё понял и больше ни разу не хамил, не задирался и на уроках сидел смирно. А в следующем учебном году он в классе не появился.

***

Федя с трудом дождался конца урока и на перемене сразу приступил с вопросами к Лёхе. Он вспомнил утренние шушуканья своего друга с Тряпочкиным и понял, что представление не обошлось без его участия.
– Да, – подтвердил Лёха, – я ещё позавчера всё придумал и договорился с Тряпочкиным. А тебе не сообщили – хотели сюрприз устроить.
– Сюрприз удался! – подтвердил довольный Федя. – Только скажи, пожалуйста, где ты взял это… ну… это что, настоящее?
– Да ладно, Федя? За кого ты нас с Тряпочкиным принимаешь? Обычная баклажанная икра.
– А запах? Разве икра так пахнет? Что, я баклажанную икру не ел?
– Это тухлое яйцо, – пояснил Лёха. – Совсем немножко добавили – для реалистичности.
Лёха рассказал, как получают тухлые яйца. Нужно проделать небольшое отверстие в обычном яйце и положить его в тёплое место. Можно на солнышко. Через сутки продукт готов.
– А откуда ты знал, что Гера именно сейчас собирается выйти? – спросил под конец Федя.
– Я ему ещё на переменке записку положил – вроде как от брата – чтобы он в середине урока вышел. Старался писать коряво. Как видишь, сработало.

***

После школы все собрались в Фединой комнате. Как и вчера, Федя принёс для всех еды и сока. За эти дни мальчики полюбили проводить время в уменьшенном виде. Когда твой рост не превышает пятнадцати сантиметров, ты смотришь на мир другими глазами. Поэтому Чебурий снова уменьшил Федю и Лёху. Чебурекам не терпелось поделиться впечатлениями о школе.
– А что это за палочки мы видели у старшеклассниц возле школы, – начал разговор Чебурий. – От них ещё так противно пахло! Девочки засовывали палочки в рот, а потом у них изо рта шёл дым. Мы с Тряпочкиным, как увидели такое, страшно испугались – думали, что девочки загорелись изнутри. Что это такое?
– Это сигареты, – ответил Федя. – Там внутри засушенная трава – табак называется. Она не горит, а тлеет и дымит. Люди этот дым вдыхают, потом выдыхают. Я однажды попробовал. Противная штука.
– Зачем же они этим дышат? – удивился Чебурий. – И почему дымят с таким важным видом?
– Это мода такая – курить сигареты, – вступил в разговор Лёха. – Некоторые считают, что это красиво. Глупо, конечно. Что тут красивого? Всунул сигарету в рот, высунул, подымил. Всунул – высунул – подымил.
– А важничают потому, что смогли преодолеть себя, – добавил Федя. – Гордятся тем, что могут дышать такой гадостью и не морщиться.
– Давайте купим много леденцов на палочке и дадим этим девчонкам, – предложил Тряпочкин. – Это будет выглядеть так же, как и сигареты, только без дыма. Зато вкусно, а не противно. Пусть они с таким же важным видом всовывают в рот конфеты.
Все согласились с Тряпочкиным, что сосать леденцы должно быть гораздо приятней и красивей, чем дымить сигаретами…
– Вот ещё, что мне странно и непонятно, – сменил тему Чебурий. – Вы сегодня в школе проходили басню про лису и ворону.
– Что тут странного? – перебил Федя. – Обычная басня. Крылов сочинил. У него много басен.
– Странно то, Федя, – продолжил Чебурий, – что я эту басню слышал в детстве. Мне её родители читали. Как получилось, что на двух далёких планетах придуманы одинаковые басни?
– Слушаю я тебя, Чебурий, и удивляюсь, – весело проговорил Лёха. – Неужели ты больше ничего странного на Земле не обнаружил?
– Ну, конечно, на Земле много интересного, – задумчиво произнёс Чебурий. – А что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду то, что все жители Ленивой планеты говорят, как и мы, на русском языке.
– А на каком языке мы должны разговаривать? – не понял Чебурий. – На собачьем, что ли?
– Не знаю на каком, – ответил Лёха. – Люди на Земле разговаривают на человеческих языках. Человеческих языков очень много – сотни, если не тысячи. Наш язык – русский. Есть английский, японский, немецкий, много-много других. Все они разные… Но как получилось, что чебуреки и ленивые вареники на Ленивой планете говорят на человеческом языке? И почему на русском, а не на китайском, например?
Оказалось, что ни Чебурий, ни Тряпочкин никогда не слышали о том, что на Земле существует много языков. Они считали, что все земляне говорят одинаково. Вернее, они об этом вообще никогда не задумывались. Первым землянином, которого они встретили, был Федя, говорящий абсолютно понятно. Чебурекам не пришло в голову, что если бы вместо Феди прилетел, скажем, японец, то объясниться с ним было бы невозможно.
– Когда я прилетел на Ленивую, тоже удивился, что все говорят по-русски, – сообщил Федя. – А потом привык и уже об этом не думал. Некогда было думать.
– Тут думай-не думай – всё равно ничего не придумаешь, – заключил Лёха. – Вот если бы мы смогли полететь на Ленивую и провести там исследования, то, возможно, докопались бы до правды. А пока говорить не о чем.
Идея слетать на Ленивую уже давно будоражила умы Феди и Лёхи. Посовещавшись с Чебурием и Тряпочкиным, они решили обязательно организовать такое путешествие во время летних каникул. Нужно только хорошенько обдумать план и назначить точное время отлёта.
Беседа друзей то и дело прерывалась громким стуком. Это Пушкин работал над здоровенной костью из супа, доставшейся ему ещё вчера. Время от времени кость выскальзывала из лап и грохала по полу.
– Пушкин, – обратился к сосредоточенному пёсику Лёха, – что ты костью так гремишь? Тебе давно пора научиться пользоваться ножом и вилкой.
– Я бы научился, – не переставая жевать, ответил пёс, – да только у меня лапки неудобные.
Все, кроме Пушкина, дружно рассмеялись.
– А-а-а, это шутка, – рассеянно протянул Пушкин, но, кажется, на этот раз не обиделся. Только отошёл от компании подальше и улёгся задом ко всем…


Глава 17
Исчезновение вареников

– Слушайте! – воскликнул вдруг Федя. – Мы совсем заболтались и даже не проведали вареников. А ведь человек с пятном должен сегодня прийти за космолётом.
Все притихли и испуганно поёжились. Они совсем забыли о загадочном непрошенном госте.
– Увеличивай нас скорее, Чебурий! – попросил Федя. – Мы не можем идти к вареникам в уменьшенном виде. Они должны думать, что дезинтегратора уже нет на Земле.
Впрочем, увеличиться мальчикам нужно было в любом случае. Иначе они не смогли бы открыть балконную дверь, которую Федя утром предусмотрительно закрыл на защёлку.
Как только ребята вышли на балкон, они поняли: что-то стряслось. Вещи были разбросаны по балкону в совсем не рабочем беспорядке. Но главное – дверца микроволновой печки была открыта. Не стоило даже заглядывать внутрь, чтобы понять: вареников там нет.
– Лёха! Смотри за дверью. Вдруг они где-то здесь, – с этими словами Федя бросился в комнату за Пушкиным.
Пушкин не заставил себя долго упрашивать. Спрятав кость под кровать, он быстро, но внимательно обнюхал балкон.
– Они все выбрались через окно, – доложил пёс, спустя пару минут, и указал на открытую створку балконного остекления. – Следы человека здесь повсюду. Но кончаются они у окна. А следы вареников есть только у печки. Очень слабые. Я их плохо чувствую.
– Значит, человек взял ленивых вареников с собой, – сделал вывод Федя. – Наверное, посадил в сумку и унёс.
– Странно, – сказал Лёха. – Как ему удаётся второй раз незаметно залезать в квартиру? Неужели его никто не видел с улицы?
– Пушкин, ты уверен, что вареников нет на балконе? – на всякий случай уточнил Федя.
– Нету. Я всё-всё обнюхал.
Услышав, что вареники исчезли, и поняв, что прятаться больше не нужно, чебуреки тоже вышли на балкон. Они с восхищением смотрели на Пушкина, не в первый раз удивляясь, как ему удаётся по запаху получать столько информации, скрытой от людей и чебуреков.
– Как ты так здорово всё чуешь носом? – спросил Тряпочкин Пушкина.
– Очень просто, – ответил пёс. – Нужно поворачивать голову во все стороны, шевелить носом и побольше вдыхать. Тогда все запахи попадают в нос.
– Это диффузия, – авторитетно проговорил Лёха, который не мог не вмешаться в научный разговор. – От любого человека или, скажем, от собаки постоянно отваливаются мельчайшие частички. Они оставляют след, который может сохраняться довольно долго, если нет сильного ветра и дождя. Благодаря диффузии, эти частички по воздуху достигают твоего, Пушкин, носа, и ты их чувствуешь.
– Ты, конечно, учёный, ходишь в 3-й класс, но сейчас ты говоришь глупость, – возразил Пушкин. – Нет у меня в носу никакой дифузы. И никакие частички от тебя не отваливаются. И от меня тоже. Если бы так было, от нас бы уже давно ничего не осталось. Ведь запах есть всегда. Может, ты его не чувствуешь, а я чувствую. Поверь мне. Просто у каждого есть запах, и мы его чувствуем.
– Запах – это и есть частички того, кто пахнет, – настаивал Лёха. – Только у собак нос гораздо лучше их улавливает, чем у человека.
– А от котлеты, по-твоему, тоже отваливаются кусочки и летят ко мне в нос? – задал хитрый вопрос Пушкин. – Что-то я их не видел. А не то обязательно съел бы.
– Конечно, отваливаются. Только они очень маленькие.
– Я бы и очень маленькие съел. С удовольствием.
– Совсем-совсем маленькие – размером с одну клетку, – постарался объяснить Лёха.
– Клетки разные бывают, – сказал Пушкин, и Федя удивился, что его любимый пёс знает про клеточное строение живых организмов. А Пушкин продолжил:
– Только ни одна клетка не может быть меньше котлеты – даже если это клетка для маленькой птички.
– Да нет, Пушкин, – вступил в разговор Федя. – Эти кусочки такие малюсенькие, что их не видно. Они влетают в твой нос и раздражает нервные окончания. Поэтому ты хочешь съесть котлету.
– Меня многое раздражает, Федя, – снова не согласился пёс. – Например, когда ты лупишь меня носком по носу. Но я же не хочу тебя съесть. И носок тоже не хочу. А вот котлеты меня никогда не раздражают. Так что, не морочь мне голову. А лучше попроси маму приготовить ленивых вареников, чтобы я их хорошенько понюхал и запомнил запах. И тогда я буду всегда проверять, не появились ли они снова у нас дома. Запах у них не очень-то. Я его уже плохо помню.
– Молодец, Пушкин, это ты очень правильно придумал, – похвалил Федя.

***

Возвращаясь домой с обычной дневной прогулки с Пушкиным, Федя встретил у подъезда толпу жильцов. Все возбужденно гомонили, что-то обсуждая.
– Федя, – позвала домовая активистка Лидия Ивановна, – ты сегодня был дома? У вас ничего не пропало?
Она сообщила, что уже два дня некоторые жители дома видели рабочего, который проводил высотные работы по ремонту дома, свисая с крыши на длинных канатах. Сегодня около полудня были обнаружены брошенные канаты, а рабочего и след простыл. Оказалось, что никаких высотных работ никто не заказывал. Наряд милиции, который незамедлительно приехал по вызову, осмотрел место происшествия и изъял канаты в качестве улики. Милиционеры вполне резонно предположили, что в доме работал вор-домушник, и всем жильцам было предложено проверить квартиры на предмет пропажи ценностей.
«Ну, вот, теперь понятно, как он к нам забирался», – подумал Федя, направляясь к подъезду…
А вечером он попросил маму приготовить ленивые вареники. Мама удивилась, ведь в последнее время Федя это блюдо не жаловал, но приготовила. Феде пришлось всё съесть. Чего только ни сделаешь для того, чтобы обеспечить безопасность – свою и своих близких…

***

В этот день Федя долго не мог заснуть. Чебурий и Тряпочкин, которые уже третий раз ночевали в одежном шкафу, успели вдоволь наиграться в Федины игрушки и теперь мирно спали. А Федя всё ворочался. Было по-летнему светло, из открытого окна доносились крики гуляющей молодёжи. К тому же Пушкин шумно возился и клацал зубами, пытаясь поймать муху. Всё это абсолютно не способствовало быстрому засыпанию.
– Пушкин, зачем ты бегаешь за мухами? – спросил недовольный Федя.
– Чтобы поймать, зачем же ещё, – не раздумывая, ответил пёс.
– А зачем поймать?
– Не понимаю, Федя. Ты опять шутишь? Что же мне, смотреть, как она мимо летит? И сидеть спокойно?
– Наверное, нет.
– Вот и не спрашивай глупости.
– Ну, а всё-таки, – допытывался Федя. – Может, ты голодный?
– По-твоему, если я бегаю за мячом, то я его съесть хочу?
– Вряд ли.
– А муха – тот же мяч, только меньше и летает сама. Никто её не бросает. Никого просить не надо. А то просишь-просишь, бросят два раза – и довольны – поиграли с Пушечкиным.
– Опять ты недоволен. Разве мало мы с тобой на улице играем? А в Ботаническом саду?
– На улице играем, – согласился пёс. – А хочется и дома поиграть.
– Вечно ты, Пушкин, ворчишь, всё тебе нравится. Если так будет продолжаться, я тебя буду называть «Пушкин - Пёс Печального Образа».
– Нет, так не надо, – возразил пёсик.
– А как?
– Не скажу.
– Стесняешься? Да ладно тебе, скажи.
– Нет.
– Ну, пожалуйста.
– Хорошо. Называй меня «Пушкин - Гроза Ворон».
– Договорились, Пушкин - Гроза Ворон, а теперь давай спать. Что-то я не могу заснуть.
– Может, ты неправильно лежишь? – предположил Пушкин.
– А как правильно лежать? – заинтересовался Федя.
– Лучше всего засыпать на животе. Нужно хорошенько вытянуть задние лапы, хвост уложить между ними, а голову – чуть вбок – на правую лапу. Так спина растягивается и отдыхает. И подушечки лап проветриваются и тоже отдыхают.
– А передние подушечки?
– Больше всего достается задним лапам – они у меня ведущие. Им важнее отдыхать, – пояснил Пушкин. – Но на животе долго не поспишь. Долго спать лучше клубочком или на боку.
– Я тоже люблю на боку, – сообщил Федя. – Одна нога вытянута, а другая согнута.
– У меня так не получается, чтобы одна согнута, – сонным голосом перебил Пушкин. – У меня все лапки прямые… И ещё чтобы заснуть, нужно хорошенько зев…зев…ааау, – сладко зевнул Пушкин и продолжил заплетающимся языком:
– Нужно зевнуть… И ещё хорошо на спине спать…только не на полу… а на кровати или на диване… – Пушкина уже почти не было слышно. – На спине хорошо под утро… Или… – больше Федя ничего не услышал – громко засопев, пёсик уснул…
А Федя ещё долго лежал и вспоминал сегодняшний разговор с Лёхой. Днём они советовались, не попросить ли чебуреков оставить им дезинтегратор. Очень уж заманчиво казалось – иметь в своём распоряжении такую удивительную штучку.
Но, поразмыслив, ребята отказались от этой затеи. Они уже знали, как вполне мирное изобретение чебурекинских учёных было использовано варениками в качестве оружия для того, чтобы много лет держать чебуреков в рабстве. Можно только предполагать, что случится, если дезинтегратор попадёт в руки недобрых людей. А ведь за ним уже идёт охота. Ленивые вареники, человек с пятном… В общем, правильно они с Лёхой решили: оставлять дезинтегратор на Земле не следует – ни в коем случае.


Глава 18
Поход в зоопарк

На субботнее утро друзья запланировали поход в зоопарк.
В Москве, конечно, есть и другие, не менее интересные, достопримечательности. Это и Третьяковская галерея, и Политехнический музей, и Красная площадь… много чего можно посмотреть в столице. Но из разговора с чебуреками выяснилась одна любопытная деталь. Оказывается, на Ленивой планете очень мало животных. Там водятся только коровы, козы и овцы. Причём, коровы летают, а козы и овцы – нет. Интересно ещё и то, что в Чебурекии эти животные гораздо крупнее, чем в Ленивом Королевстве. А кроме перечисленных копытных, на Ленивой планете живут только рыбы, лягушки и птицы. И ещё мыши, но их как правило, никто не видит.
– Дезинтегратор как раз для того и придумали, чтобы разговаривать с этими животными, – пояснил Чебурий. – Мы их стрижем, берём у них молоко. Иногда приходится им объяснять, что это для них полезно и совсем не страшно. Они не должны бояться.
– А больше вы никак не используете этих животных? – спросил Лёха. – Только молоко и шерсть?
– Нет, – ответил удивлённый Чебурий. – А как их ещё можно использовать?
Лёха тогда ушёл от ответа. А потом, в разговоре с Федей, высказал удивление по поводу полученных сведений.
– Странная всё-таки эта планета, – сказал он. – Вареники и чебуреки почему-то говорят на русском языке. Животные – такие же, как на Земле, только других размеров. И их совсем мало. И никаких зелёных человечков, никаких страшных инопланетных монстров. Это какая-то не настоящая планета – искусственная. Если бы ты, Федя, не летал туда и не видел её своими глазами, я бы никогда не поверил, что такая планета может существовать.
– Ну, что такого странного? – пытался возражать Федя. – На Земле тоже на разных материках существуют одинаковые люди и животные. И говорят на похожих языках.
– Материки – это другое дело. Миллионы лет назад они были расположены совсем по-другому. Их соединяют вода и воздух… А тут разные планеты. Что-то мы не слышали о древних космических перелётах.
– Да, – согласился Федя, – загадочная планета… А может, мы просто не знаем о древних перелётах? Может, они были...
В общем, чебурекам больше всего захотелось посетить зоопарк. Поэтому Федя сказал родителям, что погуляет с Пушкиным, а потом зайдёт в гости к Лёхе. Опять неправда… но опять безвыходное положение. В зоопарк Федю одного не отпустили бы...

***

Дорога в зоопарк произвела на чебуреков сильное впечатление, особенно длиннющий эскалатор и толпы народа в метро. Из рюкзака то и дело раздавались возгласы: «Ого!», «Ничего себе!», «Вот это да!». Впрочем, в шумной московской подземке их никто, кроме Феди, не слышал.
Когда ребята вошли на территорию Московского зоопарка, весеннее солнышко уже пригревало вовсю. Была прекрасная погода – такая, какая бывает только в мае – тёплая, но не жаркая. И настроение тоже было светлое – под стать погоде. Поэтому в течение всей экскурсии Федя с Лёхой дурачились и хихикали, находя смешное во всех животных, которые попадались им на пути.
Чебуреки ничего смешного в животных не видели. Им, напротив, большинство зверей казались страшными и чрезвычайно опасными. Федя носил рюкзак на правом плече так, чтобы чебурекам было видно то же, что и ему. Через смотровые оконца они подолгу разглядывали мохнатых мишек, высоченных жирафов, толстых бегемотов, зубастых тигров.
– Не спеши, Федя, – просил возле каждого вольера Тряпочкин, – ещё немножко посмотрим.
– Только отойди чуть подальше, – на всякий случай добавлял Чебурий.
Единственные, над кем дружно смеялись все – и мальчики, и чебуреки – были орангутанги. Им только что задали корм. Двое самых крупных представителей обезьяньей породы умудрились ухватить сразу по десять морковок. По одной они держали в каждой руке, и по одной было зажато между всеми пальцами ног. Так и ходили по вольеру на пяточках, при этом из каждой ступни торчал веер из четырёх морковок.
А маленькие, но чрезвычайно балованные детишки-орангутанги по очереди бросали капустные листы в дедушку, который тщетно пытался заснуть в гамаке. Дедушка, похоже, был очень старый – с огромной бородой до пояса. Правда, борода была не настоящая. Её заменяла огромная складка кожи, свисавшая с шеи и закрывавшая собой весь дедушкин живот.
– Федя, Лёха-Алексей, почему людей посадили в клетку? – с лукавой усмешкой спросил Чебурий. – Потому что они безобразничают?
– Это не люди, а обезьяны, – сообщил Федя. – И они не безобразничают, а дурачатся.
– Как вы с Лёхой? Почему же вас не сажают в клетку?
– Мы дурачимся совсем чуть-чуть – только по выходным, – объяснил Федя. – А они – всегда.
– Я же тебе говорил, что это не люди, – раздался из рюкзака весёлый голос Тряпочкина.
– Да знаю я, – ответил Чебурий. – Но очень уж похожи.

***

На Пушкина зоопарк не произвёл большого впечатления. Сначала он по привычке пытался лаять на всех крупных животных. Но быстро понял, что это бесполезно. Зверей было слишком много, и они не обращали на пёсика никакого внимания.
Единственное, что действительно заинтересовало Пушкина – это огромная обглоданная кость в клетке у льва. Пёс долго смотрел на неё, как зачарованный, и его с трудом удалось уговорить продолжить экскурсию.

***

Когда ребята проголодались, они купили в киоске сладкой ваты. Небольшую порцию Федя засунул к себе в рюкзак.
– Ты что, мальчик! – воскликнула старушка по соседству. – Тетрадки липкие будут – нахватаешь двоек.
– Ничего, они в обложках, – успокоил бабусю Федя, поскорее отходя в сторонку.
И правильно сделал, что отошёл, потому что как раз в это время из рюкзака послышался восхищенный голос Чебурия:
– Ммммм! Вкуснятина!
– А мне нос залепило! – пожаловался Тряпочкин и через секунду добавил:
– Ням-ням, вкусно!

***

На подходе к вольерам со слонами Лёху вдруг потянуло пофилософствовать. Такое с ним часто случалось. Выберет какую-нибудь сложную научную проблему и давай её обмозговывать со всех сторон.
– Вот интересно, – начал он задумчиво. – На Земле только люди – разумные существа. Хомо Сапиенс. Есть ещё нескольких ленивых вареников, но они не в счет. Они инопланетяне.
– Ещё Чебурий и Тряпочкин, – перебил Лёху Федя.
– Они тоже приезжие.
– Ну, ладно, и что дальше? – спросил Федя.
– А вот что. Люди умеют делать всякие нужные вещи: дома, поезда, самолёты. А если бы не люди были разумными, а какие-нибудь звери, например, слоны. Что тогда?
– Ничего, – ответил Федя. – Нормально было бы. Были бы Слоны Сапиенс. Только у слонов лапки неудобные. Как они будут держать щипцы и отвёртку, чтобы собрать самолёт?
– А у слонов разве лапки? – заинтересовался Лёха. – По-моему, у них копыта.
– Нет, не копыта, – возразил Федя. – Но и не лапки. Наверное, ноги.
– Точно не руки, – согласился Лёха. – Зря я про слонов придумал. С ними вообще ничего не понятно. Где у них ноги, где у них руки?
– Понятно одно. Если бы они были разумными, то вилку держали бы хоботом.
– А ты знаешь, что хобот у слонов – это нос, сросшийся с верхней губой. Значит вилку они держали бы носом… А нож всё-таки пришлось бы держать копытом.
– Мальчики, вы это о ком спорите? – спросил из рюкзака Чебурий.
– О слонах, – ответил Лёха. – Вот мы сейчас пойдём и спросим у слона: ноги у него или копыта.

***

– О-о-о-о!!! – раздался дружный возглас из рюкзака, когда чебуреки, наконец, увидели слонов.
Ребята приблизились к вольеру с краю – подальше от основной толпы зрителей, которая собралась вблизи группы из трёх слонов – слонихи и двух слонят. Четвёртый – самый крупный – обитатель вольера стоял вдалеке и не привлекал внимания публики.
– Чебурий, попроси, пожалуйста, Пушкина позвать вон того слона, – тихонько проговорил Лёха. – Пусть слон подойдёт к нам поближе. Мы с ним попробуем поговорить.
Следует напомнить читателю, что ни Федя, ни Лёха не были под действием дезинтегратора со вчерашнего дня, поэтому не могли разговаривать ни со зверями в зоопарке, ни с Пушкиным. Любое общение с животными сейчас было возможно только посредством переводчиков – чебуреков. Но если бы чебуреки попытались заговорить со слоном из рюкзака, их бы сразу услышали посетители. А на лай Пушкина никто не обратит внимания. Нет ничего странного в том, что собака брешет на слона. Об этом ещё дедушка Крылов в своё время писал.
Пушкин не сразу понял, чего от него хотят, но затем негромко гавкнул два раза.
Слон удивлённо поднял голову и сделал два шага в сторону наших героев. При этом было заметно, что он прихрамывает. Остановившись, слон негромко протрубил.
– Он говорит, что у него болит нога, – перевёл Тряпочкин и попросил Пушкина спросить у слона, что с ногой.
В течение следующей минуты лай Пушкина чередовался с трубными звуками слоновьего голоса. Эта перекличка выглядела довольно необычно. Ею даже заинтересовались некоторые посетители зоопарка.
– Смотри, мама, – закричала одна маленькая девочка, – собачка со слоном разговаривает.
– Ну, что ты, доченька, – возразила мама, – собачки не умеют говорить на слоновьем языке.
Ребята не стали спорить с мамой девочки, тем более что в это время из рюкзака донёсся взволнованный голос Чебурия:
– Всё ясно! – воскликнул он. – Слона покусали крысы. Они живут под досками, на которых лежит сено. Ночью крысы вылезли и погрызли у спящего слона ноги.
– Федя, – включился в разговор Тряпочкин, – а что это за крысы такие? Почему их держат в одной клетке со слонами, если они такие кусачие?
– Это очень вредные животные, – пояснил Федя. – Их в клетку никто не сажал. Сами туда залезли. Они куда угодно залезут.
То, что сообщил слон, неприятно поразило всех. Слон страдает от боли, и никто об этом не знает. Это ужасно!
– Нужно срочно сообщить служащим зоопарка, – решительно проговорил Лёха. – Вон, уборщица работает в клетке. Ей и скажем.
В закрытой части вольера действительно шла уборка. Федя и Лёха стали размахивать руками, пытаясь привлечь к себе внимание. Когда работница заметила адресованные ей знаки, они замахали ещё активней, жестами прося женщину подойти. Уборщица кивнула и скрылась в глубине клетки. А через пару минут подошла к нашим героям сзади.
– Что случилось, мальчики? Что вы так разволновались? – спросила она доброжелательно.
– У вас слон хромает, у него задняя левая нога болит, – ответил за всех Лёха.
– А вы откуда знаете?
– Видели. Он ходить не может.
– Я и сама заметила, что с ним что-то не так сегодня. С утра сердитый. Я даже через вольер к вам не пошла. Побоялась. Больные слоны очень опасны. Но вы не волнуйтесь. Ветеринара уже вызвали.
Женщина с симпатией посмотрела на ребят.
– А вы молодцы, что заметили. Другие не обратили бы внимания. Спасибо вам.
Женщина ласково потрепала Лёху по голове.
– Ладно, пойду я. Там знаете, сколько уборки – ой-ё-ёй! – сказала она и развернулась, чтобы уйти.
Федя и Лёха переглянулись. Они ведь ещё не сообщили главного!
– Подождите! – чуть ли не закричал Федя. – Вы же ничего не знаете. Его крысы покусали!
Уборщица обернулась. Теперь она была удивлена по-настоящему.
– Ну, а это вам откуда известно? Слон сказал? – усмехнулась она.
Ребята замялись. Действительно, что ответить? Откуда они узнали про крыс?
– Так часто бывает, – нашёлся Лёха. – Крысы прячутся под сеном, а ночью вылезают и кусаются. У вас там сено на досках лежит?
Брови работницы поползли вверх. Недоверие в её взгляде снова сменилось удивлением.
– Да, сено лежит на деревянных поддонах. А вы что, на экскурсию к нам ходили? Видели?
– Не важно, – твёрдо произнёс Лёха. – Знаем, и всё. Вы проверьте.
– Ну, хорошо, я проверю, – согласилась женщина и заспешила прочь.
– Только обязательно проверьте! – крикнул ей вслед Федя. – Мы здесь подождём.
Долго ждать не пришлось. Буквально через пару минут из глубины вольера раздался пронзительный женский визг:
– Ой! Ой! Крысы!
Сразу же вслед за этим из рюкзака донёсся испуганный голос Чебурия:
– Что за крысы такие ужасные! Эта добрая женщина работает в клетке с огромным слоном, а крыс боится. Давайте уже пойдём отсюда.
– И правда, пошли, – поддержал Федя. – Крыс обнаружили. Больше здесь делать нечего.
– Пошли, – согласился Лёха. – Найдём где-нибудь клетку с крысами – покажем Чебурию.
– Да не надо! – послышался голос из рюкзака. – Мне и не интересно вовсе…
 
***

Ребята были счастливы, что смогли принести пользу слону. Но и про свой научный вопрос они не забыли.
– Чебурий, а как слон назвал свою больную ногу: нога или копыто? – спросил Лёха.
Чебурий не ответил. Было слышно, что чебуреки о чём-то шепчутся в рюкзаке.
– Тряпочкин, куда ещё пойдём? Может, в террариум? – предложил Федя. – Крокодилов посмотрим?
– Что? – рассеянно переспросил Тряпочкин. В его голосе отчётливо слышалось волнение.
– Я спрашиваю: крокодилов будем смотреть? – повторил Федя.
– Ну, не знаю. Как хочешь. Мне всё равно, – срывающимся голосом произнёс Тряпочкин.
И Федя, и Лёха были крайне удивлены сменой настроения молодого чебурека. Для жизнерадостного Тряпочкина такое состояние было совсем не свойственно.
– Чебурий, ты не знаешь, что случилось с Тряпочкиным? – настойчиво спросил Федя. – Почему он такой нервный?
– Знаю, – ответил Чебурий. – Он увидел Кривого и теперь переживает.
Ребята сразу поняли, о ком идёт речь. Кривым они между собой называли таинственного человека с пятном.
– Да не он это! – громко прошептал Тряпочкин. – Говорю же – показалось.
– А если он? – настаивал Чебурий.
– Как он здесь оказался? Следит за нами, что ли?
Услышанное подействовало на ребят как холодный душ. В одну секунду от прекрасного весеннего настроения не осталось и следа. Тем более что и погода к этому времени заметно ухудшилась. Набежали тучки, повеяло прохладным ветерком.
– Успокойся, Тряпочкин, – попросил Федя. – Сейчас всё выясним. Давно ты его видел?
– Когда пошли от слоновьего вольера.
– А сейчас ты его видишь?
– Сейчас – нет. Если это был он, то он сзади нас. Мне туда не видно.
– Тогда мы сделаем вот что, – предложил Федя. – Сейчас я медленно повернусь, а ты внимательно смотри.
Федя сделал вид, будто что-то увлечённо рассказывает Лёхе. При этом он поворачивался, указывая рукой в разные стороны. Даже без подсказки Тряпочкина он увидел сзади метрах в двадцати мужчину среднего роста с перекошенным лицом. Один глаз его был обезображен огромным толстым пятном. Одет мужчина был в чёрные брюки и светлую рубашку.
Стараясь вести себя естественно, ребята двинулись дальше по аллее.
– Это он? – незаметно спросил Федя.
– Да, – ответил Тряпочкин.
– Ты уверен?
– Нет. Я же его тогда почти не видел.
Ребята остановились у вольера с бизонами, чтобы посоветоваться и решить, что делать дальше.
Они видели, что подозрительный человек шёл за ними от самых слонов. Сейчас он остановился неподалёку и внимательно разглядывал антилопу. Можно ли из этого сделать однозначный вывод, что это тот самый сообщник ленивых вареников, который два раза забирался на Федин балкон? Пожалуй, нельзя. Возможна и случайность. Мало ли в Москве людей с пятном? Может быть, он и не следит, а просто идёт по тому же маршруту, что и ребята. Может быть, зря волновались друзья? Как понять, тот это человек или нет?
– Есть способ убедиться! – вдруг произнёс Федя, прикрывая рот рукой. – Пусть его понюхает Пушкин. Он два раза обнюхивал балкон и должен помнить запах.
Все согласились, что это действительно единственный и притом очень надежный способ распознать человека. После того как Чебурий тихонько разъяснил задачу Пушкину, мальчики, словно забыв посмотреть какого-то зверя, направились назад. Они обратили внимание, что человек с пятном занервничал. Он быстро отвернулся и пошёл прочь, но тут же передумал и остановился, делая вид, что лишь изменил позицию для того, чтобы лучше видеть прекрасных стройных парнокопытных.
Проходя мимо Кривого, Пушкин приподнял верхнюю губу, обнажив клыки, и зло зарычал. Ребята отошли подальше и остановились перед вольером с очень крупным осликом, который сразу подошёл к забору и потянулся к мальчикам мордой.
– Ну, что сказал Пушкин? – нетерпеливо спросил Лёха.
– Это он! Несомненно он! – упавшим голосом ответил Чебурий.

***

Надежды на случайность были разбиты в пух и прах. Стало ясно, что спектакль с отлётом летающей тарелки на Ленивую планету провалился. Человек с пятном наверняка уже понял, что чебуреки находятся в рюкзаке. Если он следил за друзьями даже совсем недолго, то видел, а, возможно, и слышал, как Федя и Лёха разговаривают с рюкзаком. А уж случай со слоном должен был окончательно разоблачить мальчиков.
– Что будем делать? – спросил Федя.
Он прекрасно понимал, что первым делом нужно уйти от слежки. Задавая вопрос, он имел в виду не это. Федя хотел узнать мнение друзей о том, что делать потом – после того, как они убегут от Кривого.
– Мне кажется, нужно сразу идти к космолёту и отправлять Чебурия с Тряпочкиным на Родину, – высказал мнение Лёха. – «Смелый-2» к полёту готов, а здесь стало слишком опасно. Этот с кривым глазом от нас не отстанет, пока не получит космолёт и дезинтегратор.
– Пожалуй, Лёха-Алексей прав, другого выхода нет, – задумчиво произнёс Чебурий. Чувствовалось, что эти слова даются ему с трудом. Уж очень не хотелось улетать от друзей так быстро. Помолчав немного, Чебурий решительно и довольно громко заключил:
– Да, пора домой. Улетаем сегодня!
Всё ещё стоявший рядом ослик взглянул на Федин рюкзак и прокричал: «И-а!».
– Что, и ты домой хочешь? – отозвался Чебурий. – Нет, уважаемый, тебя мы сегодня с собой не возьмём. В другой раз…


Глава 19
Побег

Мы помним, что Феде однажды уже приходилось «отрываться от хвоста». Это было на Ленивой планете. Тогда Феде помог общественный транспорт.
И теперь, быстро шагая по направлению к выходу из зоопарка, Федя изложил Лёхе план, в основе которого лежала поездка на метро.
Неожиданный уход мальчиков не должен был вызвать подозрений у их преследователя. Погода явно испортилась, с серого неба срывались редкие, но очень крупные капли – предвестники настоящей майской грозы. Не удивительно, что ребята, как и многие посетители зоопарка, поспешили домой.
Назревающий ливень мог стать неприятным сюрпризом, о чём Лёха шепотом сообщил Феде. Лёхин знакомый диггер рассказывал, что в дождь вода в подземном коллекторе способна подняться очень высоко. А это может затруднить отлёт, если он вообще будет возможен. Особенно неприятно было то, что Лёха ещё вчера внимательно изучил все имеющиеся прогнозы погоды на ближайшие три дня. Все они единодушно предсказывали: в Москве тепло, солнечно, сухо и никакого дождя…

***

На подходе к метро ребята побежали, стараясь поскорее укрыться от усиливающегося дождя, а заодно и от человека с пятном. По эскалатору также спустились бегом. В ожидании поезда Федя из-за колонны непрерывно наблюдал за выходом с эскалатора, но преследователь так и не появился. Перед тем как войти в поезд, ребята ещё раз внимательно осмотрели всех пассажиров на платформе. И опять не увидели Кривого.
Неужели отстал? Неужели опасность миновала? Вряд ли – решили ребята. Он прекрасно знает, где они живут, и на какой станции им выходить. Может ещё и догнать, если поедет на следующем поезде.
Единственное, что успокаивало мальчиков, это то, что преследователь скорей всего не знал, где они спрятали космолёт. Иначе он не стал бы устраивать слежку, а организовал бы засаду в подземном коллекторе. Поэтому сейчас Федя и Лёха видели два варианта развития событий. Если они успеют незамеченными добраться до люка, нужно сразу отправлять летающую тарелку в космос. Если же Кривой догонит их, то идти в коллектор ни в коем случае нельзя – они выдадут место, где спрятан космолёт. Лучше поскорее идти домой и уже потом решать, когда и как незаметно добраться до летающей тарелки.




***

К тому времени как беглецы вышли из метро, погода разбушевалась не на шутку. Дождь лил как из ведра, гром прокатывался по небу, словно тысячи петард, взорванные поочередно. Пушкин решительно отказался бежать к люку. Почти распластавшись по земле, он с силой мощного трактора тянул поводок в сторону дома. Пришлось Феде взять напуганного пёсика на руки. А Лёха понёс рюкзак.
Чебурий и Тряпочкин время от времени взвизгивали. Это происходило тогда, когда очередной порыв ветра забрасывал в смотровые дырки капли дождя. Мы помним, что холодная вода крайне неприятна и опасна для чебуреков. В конце концов Чебурий попросил Лёху нести рюкзак окошками к телу. Пусть чебурекам и не будет ничего видно, зато их перестанут жалить ледяные брызги.
До люка добежали минут за семь. Быстрый бег не помог ребятам остаться сухими. Когда они остановились на расстоянии шагов в пятьдесят от люка, чтобы проверить наличие слежки, на них сухого места не было.
Стена дождя и струйки воды, набегающие на глаза, не давали возможности внимательно осмотреть окрестности. Улицы вокруг опустели. В поле зрения ребят не было ни одного человека. Решив, что им всё-таки удалось уйти от погони, ребята бросились к люку.
Первым полез в коллектор Лёха. Когда он спустился до половины лестницы, к люку подошёл и Федя. Держа в левой руке дрожащего Пушкина, он с большим трудом изловчился начать спуск по скользким железным перекладинам. Перед тем как окончательно погрузиться под землю, Федя ещё раз осмотрелся. В этот момент из-за угла одной из пятиэтажек вышел человек. Разглядеть его было почти невозможно. Видно было лишь то, что он одет в чёрные брюки и светлую рубашку.
Федя резко присел, чтобы скрыться под землёй. Подождав пару секунд, осторожно выглянул наружу. Человек со всех ног бежал в сторону люка…
– Лёха, он там, наверху! – крикнул Федя, буквально слетев вниз по лестнице и оказавшись в бурном потоке воды глубиной больше, чем по колено. – Давай уберём лестницу.
Вдвоём ребята оттащили железную лестницу от люка, и она с плеском шлёпнулась в воду.
Высоко поднимая ноги, направились в сторону летающей тарелки. Тут только ребята поняли, что у них нет с собой фонарика. Но думать об этом уже было поздно…
За поворотом пришлось двигаться на ощупь, держась за мохнатую бетонную стену.
– Федя, мы уже в туннеле? – прокричал из рюкзака Тряпочкин. Его почти не было слышно. Всё заглушал шум падающей воды, доносившийся с обеих сторон туннеля. Раньше такого шума здесь не было.
– Да, мы уже внизу, – ответил Лёха, открывая рюкзак, чтобы легче было разговаривать.
– А почему так темно? Как мы найдём космолёт?
– У нас нет фонаря, – сокрушенно ответил Лёха и признался, что пока не знает, как они в кромешной темноте смогут вообще что-то найти. Балки, на которых установлен космолёт, уже должны быть где-то рядом, но они слишком высоко, чтобы мальчики могли их нащупать поднятой вверх рукой.
– Скорее вытащи меня из рюкзака, – попросил Тряпочкин, – и поверни в сторону космолёта.
– Что ты хочешь сделать? – спросил Лёха, доставая Тряпочкина. – Ты что, видишь в темноте? Сможешь показать, где спрятан космолёт?
– Погоди, сейчас сам узнаешь, – весело ответил чебурек. – Смотри.
И тут в паре метров перед нашими героями под потолком вспыхнуло светящееся пятно. Это был космолёт, у которого на глазах у обрадованных друзей плавно открывалась дверь.
– Ура!!! – закричали ребята, но тут же замолкли, вспомнив, что Кривой, возможно, идёт по следу. То, что ребята убрали лестницу, ещё не значило, что погоня прекращена. Взрослому человеку вполне под силу, предварительно повиснув на руках, спрыгнуть в коллектор.
– Дистанционный ключ, – сообщил довольный произведённым эффектом Тряпочкин и покрутил небольшое устройство на пальце. – Что, не слышали о таком?
Конечно, ребята знали о существовании дистанционных ключей, но почему-то не думали, что ими открывают и летающие тарелки.

***

С Фединой помощью Лёха не без труда забрался на железную балку. Затем свесился вниз и принял у Феди дрожащего Пушкина и рюкзак с чебуреками. Тряпочкин сразу заскочил в летающую тарелку и начал готовить её к старту. Через пару минут космолёт сможет взлететь.
– Быстрее заходите внутрь! – донёсся из космолёта голос Тряпочкина, но его слова остались без внимания. Федя стоял в холодной воде, уровень которой вырос уже почти до пояса. А растерянные Лёха и Чебурий сверху смотрели, как бурлящий поток пытается сбить их друга с ног и унести с собой. И никто из них троих не знал, как Феде забраться наверх.
Лёжа на животе вдоль балки и протянув руки вниз, Лёха уже пытался затащить друга на балку, но не смог – слишком тяжело… Результатом этой неудачной попытки явилось лишь то, что Федя потерял равновесие и опрокинулся, с головой погрузившись в воду. Когда ему удалось встать на ноги, он уже был в трёх метрах вниз по течению. Хватаясь за корни деревьев на стене туннеля, он с огромным трудом продвигался обратно в сторону космолёта.
Увидев, что его хозяин в беде, Пушкин истошно залаял. Глядя вниз, он нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Казалось, пёс собирается с духом, перед тем как прыгнуть на помощь Феде.
– Стой, Пушкин! Подожди! – заорал Лёха, увидев болтающийся на собачьей шее поводок. Своим поведением пёс невольно подсказал ему выход из положения.
Лёха снял поводок с Пушкина и бросил один конец Феде.
– Федя! Намотай поводок на руку! Держись крепко! – крикнул он, стараясь преодолеть шум потока. – Чебурий, уменьшай его! – добавил он, обращаясь чебуреку.
Чебурия не пришлось просить дважды. Убедившись, что Федя крепко держится за поводок, он нажал на кнопку дезинтегратора…

***

Крепко ухватившись обеими руками за поводок, захлёбываясь от набегающих волн, Федя плыл навстречу потоку до тех пор, пока не оказался под балкой и не повис над водой. Лёха старался тянуть поводок плавно, без рывков, иначе, как друзья шутили позднее, рыбка могла бы сорваться с крючка.
– Только не отпускай поводок, держись! – повторял Лёха, поднимая друга из воды, и Федя держался из последних сил.
Очутившись, наконец, на железной балке, Федя некоторое время лежал, ничего не соображая и пытаясь отдышаться. Тем временем Чебурий уменьшил Пушкина, а вслед за ним и Лёху. Чебурий и Лёха подхватили Федю под руки и затащили в космолёт…
Теперь вся компания была в сборе. Тряпочкин занял место в капитанском кресле, Федя сидел на полу, Пушкин суетился рядом с хозяином, вылизывая его и радуясь, что снова появилась возможность разговаривать. Лёха и Чебурий стояли перед лобовым стеклом, приготовившись к взлёту.
Негромко заработал двигатель, и летающая тарелка полетела в сторону люка…

***

Тряпочкин не спеша подвёл «Смелого-2» к тому месту, где туннель поворачивал налево. Сейчас космолёт летел, не включая фары и довольствуясь светом, идущим из люка. Друзья опасались, что человек с пятном спустился вниз и ждёт их за поворотом.
Космолёт на мгновение показался из-за поворота и, совершив крутой вираж, быстро вернулся обратно. За поворотом никого нет. Можно лететь дальше. Но теперь перед друзьями встал ещё более сложный вопрос: смогут ли они безопасно покинуть подземный коллектор.
Тряпочкин на большой скорости подвёл космолёт под самый люк и резко затормозил. В это время Лёха и Чебурий, забравшись на верхнюю смотровую площадку, внимательно наблюдали за люком через небольшой потолочный иллюминатор. Одного мгновения хватило им, чтобы заметить в круглом просвете лицо человека, которое исчезло сразу после того, как появился космолёт. Был ли это Кривой, разглядеть не удалось. Но сейчас это было не важно. Главное, что их кто-то ждал на выходе из подземного коллектора. И намерения у этого человека были явно враждебные.
– Уходим! – скомандовал Лёха, и космолёт устремился вперёд – подальше от люка. Отлетев метров на пятьдесят, летающая тарелка зависла над бурлящей водой. Друзьям нужно было решить, что делать дальше…

***

Некоторое время длилось напряженное молчание. Все понимали, что положение крайне сложное. Спрятав летающую тарелку в коллектор подземной реки, друзья сами себя загнали в западню.
Чтобы покинуть убежище, необходимо преодолеть наполовину разрушенный люк – узкое препятствие, вписаться в которое можно только на очень низкой скорости. В это время достаточно одного удара палкой или любым тяжёлым предметом, чтобы сбить космолёт. Таково, на первый взгляд, странное свойство этого космического корабля. Он способен преодолеть огромные межпланетные расстояния, но не защищён от внешнего физического воздействия.
Оставаться в коллекторе тоже нельзя. Вода прибывает буквально на глазах. Сейчас её уровень достиг половины высоты туннеля. Если гроза не прекратится, бурный поток полностью заполнит туннель, затопив летающую тарелку. Тряпочкин сказал, что «Смелый-2» сможет просуществовать незначительное время под водой, но взлететь после этого без проведения ремонтных работ будет уже невозможно.
Нужно отдать должное человеку с пятном. Не подвергая себя опасности утонуть в разбушевавшейся подземной реке, он занял единственно верную позицию, позволяющую контролировать выход из ловушки. А у «Смелого-2», как у загнанного зверя, нет другого выхода, кроме как попытаться срочно покинуть западню.
– Ну, что притихли? – серьёзно спросил Чебурий. – Нужно принимать решение.
– По-моему, выход один – прорываться через люк, – высказал мнение Федя. – И чем скорее, тем лучше. Иначе утонем.
– Да, нужно попробовать, – решительно поддержал Федю Тряпочкин. – Я аккуратно прицелюсь. Выскочим на хорошей скорости.
– А твоё мнение, Лёха-Алексей? – продолжил Чебурий. – Ну-ка, хорошенько помассажируй мозг… И ты тоже, – добавил он, обращаясь к Пушкину.
– Я не могу – у меня лапки неудобные, – отрезал пёсик. – Пусть умник массажирует.
Оказавшись в защищённой от внешнего шума кабине космического корабля, Пушкин совсем успокоился и расхрабрился. Теперь он был готов броситься и разорвать на куски любого врага. Но думать, куда лететь космолёту – это было не по его части – слишком сложно.
Взгляды, как уже было не раз, устремились на Лёху.
– Есть ещё одна возможность, – произнёс Лёха после некоторого раздумья, – лететь до конца туннеля – туда, где подземная река впадает в Яузу. Там есть выходной портал.
– Выходной портал – это значит выход? – переспросил Чебурий. – Он там точно есть?
– Конечно, есть. Куда-то же иначе вся эта вода вытекает?
– А далеко?
– Километров пять.
– Ого! – воскликнул Федя, глядя в иллюминатор. – Можем не успеть. Вода прибывает очень быстро.
– Это всё равно лучше, чем если нас собьёт Кривой, – решительно заявил Тряпочкин. – А я чувствую, что он нас обязательно собьёт.
– Если поймём, что туннель затопит, постараемся найти другой люк, – успокоил Лёха. – Вылетим или переждём в пространстве под люком. Его, скорей всего, не затопит.
– Тогда чего мы ждём? – спросил Чебурий.
– Вперёд! – ответил Федя…


***

Казалось, «Смелый-2» уже целую вечность летит по бесконечному туннелю. Но когда Чебурий взглянул на часы, выяснилось, что время полёта заняло пока не более пятнадцати минут. При этом, по Лёхиным оценкам, впереди оставалась ещё половина пути.
Бетонный туннель сменился туннелем из красного кирпича, похожим на затопленное подземелье древнего замка. Затем кирпичный участок закончился, и снова в иллюминаторе замелькали бесчисленные бетонные плиты. Гладкие стены здесь были почти лишены растительности. Полёт затрудняли лишь тонкие желтоватые сосульки-сталактиты, свисающие с потолка. Тряпочкин ловко маневрировал между ними. Впрочем, даже если он и сшибал некоторые из них, то это не отражалось на плавном ходе космолёта. Как мы уже знаем, сталактиты в подземной реке Копытовке необычайно хрупкие.
Лишь в одном месте на пути неожиданно возникла поперечная балка – такая же, как и те, на которых двое суток стоял космолёт. Тряпочкин вовремя заметил препятствие и облетел его сверху, почти не снижая скорости.
Несколько раз туннель поворачивал. Как правило, повороты были плавные, но два раза пришлось свернуть почти под прямым углом. В таких местах движение замедлялось настолько, что можно было разглядеть белые тонконогие грибы, растущие на выпуклостях стены.
Часто на пути встречались клокочущие водопады, бившие из отверстий в стенах коллектора. Это врезки городской ливневой канализации наполняли подземную реку дождевой водой.
Постепенно количество корней, свисающих из щелей между плитами и ползущих по грязным стенам, увеличилось. Космолёт словно попал в джунгли, где всё опутано прочными толстыми лианами. Маневрировать между корнями было нелегко, и скорость движения заметно снизилась. Если в начале пути космолёт развивал скорость до 20 километров в час, то сейчас приходилось плестись не быстрее 5 км/ч.
Неожиданно растительность исчезла, и туннель разделился на две одинаковые половины прямоугольного сечения. Тряпочкин едва успел затормозить перед толстой бетонной перегородкой. После недолгого размышления друзья выбрали правый туннель. Похоже, две части были одинаковыми – по обеим шёл поток равной силы и глубины.
Метров через пятьсот обе части туннеля снова соединились. Космолёт оказался в широкой камере, в которую впадали несколько притоков разных диаметров. Вода здесь бурлила и пенилась, словно в кипящем чайнике, образовывая многочисленные водовороты, то глотающие, то выплёвывающие обратно разнообразный мусор. Здесь же был выходной люк, закрытый тяжелой чугунной крышкой. Лестница под ним за многие годы проржавела и развалилась. Остались только острые огрызки, торчащие из кирпичной стены.
Сразу за камерой форма туннеля сменилась на цилиндрическую. Огромная труба диаметром больше трёх метров была уже на две трети заполнена водой. Тряпочкин с сомнением посмотрел на волны, которые плескались на входе в трубу, перед тем как поток устремлялся вперёд, словно горная река, стиснутая в узком ущелье.
– Летим дальше? Или переждём здесь под люком? – спросил Тряпочкин, не решаясь взять на себя ответственность за дальнейшие действия.
– Летим, – тихо, но решительно произнёс Чебурий.
– Летим, – повторил Федя.
Лёха ничего не сказал. Только утвердительно кивнул головой.

***

И опять в свете прожектора замелькали стыки, соединяющие огромные кольца бетонной трубы. Эта часть подземного коллектора была построена сравнительно недавно, поэтому сталактиты попадались редко. Но вести летающую тарелку легче не стало. Вода неуклонно прибывала. Не смотря на то что Тряпочкин максимально приблизил траекторию полёта к своду туннеля, между космолётом и бурлящим потоком оставалось не больше двадцати сантиметров.
Скорость движения летающей тарелки сейчас была такая же, как и скорость водного потока. Тряпочкин уже несколько раз замечал одну и ту же пустую бутылку. Он то обгонял её, то видел, как она появляется из-под брюха космолёта, вырываясь вперёд. Во время очередного обгона летающая тарелка задела бутылку дном. Тряпочкин внимательно посмотрел наверх. Подняться выше уже было невозможно. Космолёт и так почти прижался к трубе. А внизу под самым дном плескалась вода.
– Держитесь! Сейчас врежемся в воду! – произнёс Тряпочкин срывающимся голосом.
Все и без предупреждения видели, что развязка приближается. Ещё минута-другая, и двигатели космолёта захлебнутся, погрузившись в воду. Тогда беглецам останется лишь надеяться, что поток вынесет космолёт в Яузу, а не утопит в мутных водах Копытовки.

***

Все устремили взгляды вперёд в надежде увидеть долгожданный выходной портал. Останавливать космолёт, чтобы аккуратно посадить на воду, не было необходимости. Он и так двигался со скоростью потока. Решили тянуть до последнего. Как только вода доберётся до брюха, двигатели заглохнут сами…
Вдруг кабину космолёта огласил радостный вопль Феди:
– Гони, Тряпочкин! Я вижу портал.
Чебурий тоже заметил конец трубы, выхваченный из темноты светом прожектора.
– Тряпочкин, миленький, прицелься! Ещё немножко! – взмолился он.
И только Лёха молчал. Он единственный понимал, что выход из туннеля должен быть светлым. Сейчас впереди была только темнота…
Тряпочкин не слышал слов Феди и Чебурия. Вцепившись обеими руками в штурвал, он буквально слился с космолётом, собственным телом чувствуя каждый миллиметр пространства между дном «Смелого-2» и поверхностью воды. Эта предельная сосредоточенность и помогла ему довести летающую тарелку до конца трубы, который увидели друзья.

***

Словно пробка из бутылки, выскочил «Смелый-2» из бетонной трубы, чудом ускользнув от настигающих его губительных волн. Совершив экстренное торможение, Тряпочкин медленно развернул космолёт вокруг оси. Беглецы не увидели ни улицы, ни домов, ни деревьев. Луч прожектора выхватывал из темноты ставшие уже привычными бетонные поверхности. Друзья снова оказались в камере, в которой река Копытовка пополняется многочисленными городскими стоками.
Впрочем, здесь друзей ждало облегчение. За камерой поток разделялся и продолжал движение в двух параллельных бетонных трубах – почти таких же больших, как и та, по которой примчались сюда наши герои. Уровень воды в обеих трубах был значительно ниже, делая дальнейший полёт не опасным – по крайней мере, пока.
– Уже близко, – уверенно произнёс Лёха, и Тряпочкин, наращивая скорость, повёл космолёт по правой трубе.

***

Не прошло и минуты, как впереди забрезжил рассвет – именно так показалось друзьям. Густая тьма, окутывавшая их почти целый час, постепенно разжижалась, и вскоре стало так светло, что захотелось выключить прожектор.
Глаза Феди, Чебурия и Тряпочкина горели от радости и нетерпения. Хотя плавный поворот трубы и скрывал выходное отверстие, они уже поняли, что успеют покинуть подземный коллектор до того, как его наполнит дождевая вода.
Только Лёха стоял, отвернувшись от лобового стекла и закрыв лицо руками.
– Ты чего, Лёха, – удивлённо спросил Федя, – что случилось?
– Да нет, ничего, всё в порядке, – нервно проговорил Лёха. Но тут же отнял руки от лица и добавил:
– Тряпочкин, лети потихоньку. Портал может быть закрыт решёткой.
Тряпочкин резко затормозил, едва не прикоснувшись дном к поверхности воды.
– Как, решётка? Что же ты молчал?!
– А что говорить? Я же точно не знаю. Видел такие на Москва-реке. Здесь, может быть, и нету.
В кабине воцарилась тишина. Но уже через несколько секунд её разорвало громкое «Ура!!!». Перед «Смелым-2», наконец, открылся выходной портал – абсолютно чистый – без всяких решёток.
Лёха с облегчением вздохнул. Он держал в себе эту тайну с самого начала полёта – не хотел заранее расстраивать товарищей…

***

Первые метры пути за пределами подземного коллектора космолёт преодолел вслепую. Но Тряпочкин быстро сообразил включить дворники, и видимость восстановилась.
«Смелый-2» неспешно летел вдоль узкого русла реки Яузы – между её невысокими берегами, на которых вовсю уже зеленели деревья. Дождь продолжал хлестать, но для космолёта это было не страшно. Космолёт боится только полного погружения в воду своей нижней части.
– Ну, что, полетели к дому? – спросил Тряпочкин после того, как друзья перевели дух.
– Полетели, – ответил Федя.
«Смелый-2» взмыл ввысь и направился обратно к люку. Ребята хорошо знали свой район и без труда указывали Тряпочкину направление полёта. После сложной и утомительной подземной гонки все наслаждались спокойным и плавным движением летающей тарелки в открытом пространстве. А больше всех радовался Лёха. Ведь он впервые путешествовал над городом в настоящей летающей тарелке.

***

Рядом с открытым люком всё ещё кто-то стоял. Когда «Смелый-2» пролетал над ним, дождь уже перестал, и между посветлевшими тучами появились кусочки влажного весеннего неба. Неизвестный, привлечённый негромким рокотом двигателя, поднял голову, и все сомнения развеялись. Да, это был он – человек с пятном.
Убедившись, что преследователь заметил летающую тарелку, Тряпочкин направил её на крышу заброшенной пятиэтажки. Он не стал глушить двигатель. Друзья решили прощаться быстро – без лишних слов. Стоя у самого края крыши, они по очереди обнялись. При этом не переставали следить за Кривым. Тот, похоже, разгадал план своих врагов и обречённо наблюдал за ними издалека, не в силах предотвратить развязку…
Весенняя погода переменчива. Совсем недавно громыхала гроза, и вот уже солнышко засверкало на небе и в широких лужах. Так бывает и с настроением. Только что в космолёте все прыгали от радости, а теперь чуть не плачут, потому что пришло время расставаться…
Чебурий и Тряпочкин зашли в космолёт. Дверь закрылась, и «Смелый-2» поднялся в воздух…
– Федя, увеличивай меня скорее, – раздался недовольный голос Пушкина. – Ты же знаешь – я терпеть не могу быть маленьким.
Федя и Лёха переглянулись.
– Аааааааааааааааааа!!! – заорали они что есть мочи, запрыгали и замахали руками в сторону улетающего космолёта…
Как же повезло ребятам, что Пушкин – такой ворчун! И какое счастье, что Чебурий – такой сентиментальный! Он стоял, прижавшись лицом к заднему иллюминатору, и с грустью смотрел на удаляющихся земных друзей. А Тряпочкин, понимая чувства товарища, вёл «Смелого-2» совсем медленно. Все эти обстоятельства и спасли мальчиков от… даже не хочется предполагать, что могло бы случиться с Федей и Лёхой, если бы они навсегда остались крошечными лилипутиками… Но, к счастью, всё обошлось. Чебурий заметил отчаянные движения мальчиков и велел Тряпочкину вернуться. На обратном пути чебуреки и сами поняли свою оплошность…
«Смелый-2» на несколько секунд завис над крышей, и Чебурий прямо из кабины по очереди увеличил Федю, Лёху, а затем и Пушкина. Ребята помахали чебурекам, и «Смелый-2», теперь уже не медля, взмыл в небо…
Перед тем как через чердачную дверь спуститься с крыши, ребята взглянули в сторону человека с пятном. Тот уже оставил своё место возле люка и понуро плёлся куда глаза глядят. Без сомнения он уже сообразил, что этот отлёт «Смелого-2» не был спектаклем. Теперь космолёт вместе с дезинтегратором действительно покинул Землю…


Эпилог

Федя и Пушкин понимали, что через пару часов потеряют возможность разговаривать. Поэтому по дороге домой решили использовать оставшееся время и разработать систему общения на будущее. Однако, сделать это оказалось совсем не просто. Вот единственное, что они смогли придумать: если Федя скажет Пушкину что-то важное и захочет убедиться, что пёс его понял, он спросит: «Пушкин, ты понял?». Если да, то Пушкин ответит: «Вуф!». Если нет, не скажет ничего. Пушкин несколько раз пролаял кодовое слово «Вуф», чтобы оно плотно уложилось в Фединой памяти.
Впоследствии Федя и Пушкин не раз пользовались этой договорённостью. Впрочем, Феде иногда казалось, что пёс понимает его, но не признаётся. Это ведь так удобно – притвориться дурачком, чтобы не делать то, о чём тебя просят...


Ещё один эпилог

Да, уважаемый читатель, вы абсолютно правы: двух эпилогов в одной книге не бывает. Обычно не бывает. Но мы позволим себе сделать исключение из правила. Нам просто необходимо сообщить ещё некоторые сведения, не имеющие отношения к главному герою Феде, а касающиеся только его друга Алексея.
Так вот, в воскресенье, на следующий день после отлёта чебуреков на родную планету, Алексей с самого утра бродил по улицам и дворам своего района. Долго бродил – может быть, часа два, пока, наконец, не увидел рядом с мусорными баками в одном из дворов знакомого рыжего пса – того самого, который в четверг помог отыскать пропавшего Пушкина.
– Рыжий, пойдёшь со мной? Будешь жить в моей семье? – спросил Лёха, подходя к Рыжему и присаживаясь на корточки.
Лёхе ужасно хотелось услышать «Да», но пёс молчал. Лёха не знал, что ещё говорить, и тоже молчал. Рыжий постоял немного, а затем уселся на хвост и, изогнувшись, как заправский йог, принялся выкусывать блоху на левой задней лапе.
Лёха нерешительно протянул руку и потрепал Рыжего за ухо. Рыжий перестал воевать с блохой, но опять ничего не сказал. Только внимательно посмотрел Лёхе в глаза. Почему-то Лёха сразу понял, что это и есть тот самый ответ «Да», которого он так ждал. Лёха встал и направился со двора.
– Рыжий, идём домой, – позвал он.
Рыжий пошёл.
– Рыжий, побежали! – крикнул Лёха и пустился бегом.
Рыжий весело тявкнул и вприпрыжку помчался за Лёхой, наскакивая ему сзади на пятки и пытаясь схватить зубами за штаны…