Витражи моего сердца - сборник

Звездное небо

То была прекрасная летняя ночь, когда запахи трав смешиваются на губах со вкусом ночной прохлады. Дул освежающий ветерок, доносивший ароматы соснового бора. Дорога была безлюдна, ее освещал лишь звездный свет. Мы шли, взявшись за руки, как маленькие дети. Восхищенные улыбки бродили по нашим лицам, слова были не нужны. Древнегреческие герои, боги и чудовища благосклонно взирали на нас с неба. Я начал рассказывать ей их истории, смешные и страшные, грустные и веселые. Иногда она забегала вперед и смотрела мне в глаза, и я, забывая то, о чем говорил, лишь мог беспомощно ловить лучи звезд, что, отражаясь в ее зрачках и смешиваясь там с чем-то бесконечно дорогим, отправлялись вместе с лучами света в мое сердце.
Но тут какая-то тень появилась на нашем пути. Там стоял человек, одетый в темное. Он потребовал у нас денег, угрожая оружием. Как мог, я успокоил его. Мы достали все, что нашлось в карманах, сняли даже обувь. Лишь легкая летняя одежда осталась на нас. Ошеломленный, человек стоял на дороге, потом схватил вещи и исчез.
Я подхватил ее на руки, чтобы она не поранила свои нежные ступни о камни. «Мне жаль его», - произнес я. «Да, бедный, мы не можем отдать ему эти звезды», - ответила она. И мы пошли дальше по Млечному пути, в кругу друзей: Зевса и Геракла, Гидры и Мантикоры. И они шли рядом и шепотом рассказывали нам историю седой древности.


Зимний Закат

Чувство одиночества неожиданно застигло меня. Пойти мне было не к кому, но оставаться в доме я был не в силах, и поэтому решил погулять. Стояла зима, все было покрыто снегом. Но в воздухе уже чувствовалось дыхание весны, хоть и было холодно. Что-то переломилось в лесу несколько дней назад, была пройдена какая-то тайная черта. Солнце начало греть, и деревья, еще спящие, стали медленно пробуждаться. Кое-где уже набухали понемногу почки, чтобы через несколько недель раскрыться изумрудными стрелами листьев.
Я шел по заснеженному полю. Из плеера доносились легкие звуки флейты, переплетаясь с тихим женским голосом. Слов не было слышно. Эта волшебная мелодия чудесным образом превращалась моим сердцем в пение самой Земли, колыбельную, которую она пела своей дочери Природе, спящей под белым одеялом. Я медленно шел, оставляя за собой цепочку следов.
Под ногами - молочно-белый снег, над головой – сапфирово-голубое небо и золотой глаз Солнца на нем, и будто нет больше ничего в целом мире. Вдруг я почувствовал, что свет изменился. Начинался закат. Я остановился и стал смотреть на Солнце. Оно стало медно-желтым. В голубом небе, прямо над ним, появилась лазурная полоса бирюзового цвета. Она стала расти. И чем больше она становилась, тем сильнее с противоположной стороны разгоралась аметистово-фиолетовая гряда. Медный цвет становился все насыщенней, и вот уже Солнце полностью утратило свое золото. Голубой купол над головой становился все меньше и меньше, уступая место своей сестре и брату, бирюзе и аметисту. Отец уходил, оставляя их оберегать Землю, пока его не будет. И вот, в меди солнечного диска появились рубиновые звезды. На снег легли причудливые розовые тени, похожие на кораллы. Казалось, этот свет похож на поцелуй матери, что она нежно дает своему засыпающему ребенку. И вот уже Солнце начало скрываться за деревьями, и рубиново-красный отблеск лег на весь восток. Я погрузился в этот свет, и мне начало казаться, что нахожусь не здесь, что вот, сейчас, я уйду вместе с Солнцем. Казалось, что я ощущаю Землю чувствами Солнца, она стало бесценно дорога мне, я ощутил всю ее хрупкость, и почувствовал неземную нежность, с которой ласкали ее лучи Светила.
Солнце зашло за горизонт и исчезло, наступили сумерки. Медленно я пошел обратно, мне подумалось тогда: «Пока есть эта Земля и это Солнце, пока я могу увидеть Закат и Рассвет, я не буду одинок в этом мире».


Отец-Небо

Что-то неслось в черном вакууме межзвездного пространства. Безмолвно, меряя свой путь тысячелетиями, летел громадный камень. Неизвестно откуда, неизвестно куда, неизвестно зачем.
***
Чарахай откинул полог и зашел в юрту: «Байшингор, старший брат, какие поступили приказы от Чингисхана?» «Сражение будет завтра, младший брат», - отвечал ему Байшингор. «Мы сотрем их в порошок!» - радостно воскликнул Чарахай. «Будь осторожен», - отвечал Байшингор: «О твоем безрассудстве уже слагают истории. Воины, стремящиеся к славе, быстро погибают».
И была великая битва, и сражались тысячи воинов. И воздвиглись горы из мертвых тел. И реки крови текли на поле сражения. И найти двух богатырей можно было в самых жарких местах. И сражаются Байшингор с Чарахаем, и не видят, как вражеский лучник, спрятавшись за павшим конем, натягивает лук свой и целится прямо в сердце Чарахая, но не замечает тот в пылу схватки, и смотрит в другую сторону мудрый брат его. И спущена лука тетива, и летит смертоносная стрела с кованым наконечником, и рассекает воздух орлиное перо.
***
Мчится камень к Земле, неся смерть всему живому, но не видит Земля его, беспечно прокладывая по небу путь свой. Лишь Отец знает, что беда у ворот. И раздается в пространстве мощный голос его: «Старший брат, опасность близко!» И напрягается Старший брат, чутко слушая пространство, и видит он угрозу семье своей. И напрягает он невидимые руки свои, и принимает камень в себя. И появляется огромная кровавая рана на теле его.
***
И слышит Байшингор голос тот, и прыгает навстречу стреле, и рубит ее на лету саблей своей, но не успевает и подставляет под удар тело свое. И поныне можно увидеть рану ту на теле его. И с тех пор свято чтит Чарахай брата старшего, Байшингора.


Меч Гесер-Хана

Гулко гудит ветер в горах. Его струи серебряные переплетаются с сиянием ясным снега горнего и воспаряют в небосвод, звездами полный. Сияние столь сильно, что даль видна, как на ладони. Вокруг высятся вершины суровые, и нет им числа. Ни один огонек рукотворный не освещает эти горы грозные. Ни один человек не ступал здесь много веков.
На одной из вершин видно пламя сапфирово, в небеса уходящее. В пламени том, скалу пронзивший, Меч стоит. Рукоять его – рубин огненный. Лезвие его – пламя голубое. Весь он – мысль Творца, неправду разящая. Стоит Меч, ждет срока сужденного.
И вот, настало время. Гремит пространство, тишиной ветра полное. Является на вершину Путник, Творцом благословленный. И заполнено небо все крыльями огненными. Смотрит он на Меч тот и чертит рукой своей знаки в воздухе. И загораются они перед ним, и загорается ими небо, и горит ими лезвие Меча. Никто из ныне живущих не помнит язык тот.
А надпись гласит: «Я иду, я иду, я иду».


Яблоки

Август наступил. Наливаясь золотом солнечных лучей, колышется пшеничное море, тугие колосья поют на ветру тихим шепотом. Пахнет лесом и травами. За полем виднеется яблоневый сад, ветки деревьев в нем гнутся до земли под тяжестью спелых румяных плодов.
Маленькая ясноликая девочка срывает яблоки и поет тихо какую-то песенку. Девочка срывает яблоки и думает о том, как она вырастет и станет врачом, и вылечит всех-всех на Земле. И больше никто не будет болеть. Она мечтает, и ее мечты кружатся над ней легкими белоснежными птицами с серебряными крыльями, которые тихо звенят, соприкасаясь с ветром. Трава и деревья, земля и небо, весь Мир внимательно слушает эту мелодию. Даже сорванные яблоки слушают. И вот, нерешительно, как музыкант на новом инструменте, изумрудно зашелестела трава, вплетая в серебряный звон зеленую ноту. А деревья создали на земле ковер из солнечных лучей, что проходят через их кроны, ковер, который никогда не повторяется. Земля, чтоб не отстать от них, исторгла из недр самые лучшие самоцветы, и солнечный ковер засиял всеми цветами радуги. Небо, видя всю эту красоту, оделось в праздничное аметистовое платье. Яблоки же просто постарались пахнуть как можно сильнее, и пространство наполнил тонкий яблочный аромат.
Идет ясноликая девочка, напевая свою простую песенку о Мире, о Солнце, и не видит, как ныряет в каждое яблоко, что держит она в руках, серебрянокрылая птица-мечта, и наливается яблоко огнем серебряным. Не видит девочка песню всемирную, что поет ей Природа, но она – причина ее. И яблоки, что держала она, истинно излечат самый страшный недуг, и яблони, что прорастут из тех яблок, много добра принесут Миру. Идет девочка, но не знает, что уже спасает своими маленькими ладошками Мир наш, нас спасает. Благослови, Господи, таких, как она.


Твердыня Моря

Шумят бирюзовые волны, вечно продолжая свой бег из бесконечности в бесконечность под лучами Звезды, висящей в сапфировом небе. Не видно ни птицы, ни облачка, лишь маленькая бабочка, тяжело взмахивая крыльями, летит в сердце Океана, над водной бездной. Никто не знает, откуда она появилась здесь.
Летит кроха, но куда? Суши нигде не видно. И упала она в Океан, обессиленная, и, медленно кружась, стала погружаться в глубину. Соприкоснувшись с водой, драгоценная пыльца ее крыльев замерцала аметистовым огнем. Секунда за секундой пробегали мимо, и вот она уже так глубоко, что ни один солнечный луч не освещает пространство вокруг.
Холод и абсолютная темнота, темнота, освещаемая порой лишь светом живых существ, обитающих на немыслимой глубине. Вот проплывает мимо неоново горящая медуза, а немного поодаль парит рыба с бледно-желтым фонариком, растущим прямо из головы. А здесь – стайка маленьких рачков пульсирует зеленым, как будто светлячки поют свою брачную песню. Откуда-то снизу начинает пробиваться странный изумрудный свет, он становится все сильнее и сильнее. Из темноты дна Океана выплывает величественный Град: устремляются вверх шпили удивительных башен, сверкают купола неземных храмов, разливаются широкие озера площадей. Здания сложены из огненно горящих опалов, а дороги мощены изумрудами и нефритом. На одной из опаловых крыш восседает Серебряный Дракон. Бабочка медленно опускается перед его ложем. Он выдыхает на нее синее пламя, она трепещет и начинает растворяться, превращаясь в радужные огоньки, которые стремительно уносятся вверх, к Солнцу.


Витражи

Я иду по тропинке, что вьется в сосновом лесу. Теплый, погожий день разливается вокруг: нежно светит солнце, слышно шум ветра, запутавшегося в верхушках деревьев. Где-то стучит по стволу дятел, и мягкий перестук дымкой стелется по всему лесу. Поют птицы, пахнут травы. Я иду без определенной цели, мне доставляет радость сама прогулка. Прогулка без начала и без конца. Вдыхая кожей сосновый аромат, я, как будто, впитываю саму жизнь. Любовь проникает каждую частичку моего существа. В этом лесу нет времени. Пока в душе покой, по нему можно бродить вечность, которая меньше мгновения, а потому остается незамеченной неумолимым временем. Но даже здесь я помню, что где-то есть другие «я», что бродят в темноте, которая прячется под моими веками. Я хочу помочь им. И, наполнив чашу моего сердца лесным ароматом и солнечным светом, я стану сиять и пойду в темноту, искать тех, кто потерялся. Быть может, мне повезет, и я найду хотя бы одного и приведу его в этот лес. Я верю в это. А сейчас, я чувствую себя яйцом, что вбирает окружающее тепло. Моя скорлупа становится все прозрачнее и прозрачнее, пока не пропадает совсем, и от меня не остается лишь сияющий шар, вбирающий в себя свет, ведь именно от этого зависит, сколь долго я смогу пробыть в той темноте. И я пытаюсь ни одной мыслью не замутить цветные витражи моего сердца, вобрать все, до последней капли, чтобы принести этот свет другим «я», что никак не могут выбраться из темноты моей души.