Юморески

Трахнутая т. Шура
        Тетя Шура была нашей соседкой по квартире и вполне незаурядной личностью в плане всяческих каверз с незавидным постоянством возникающих в ее незадачливой жизни.
 Она  имела  законный рост 1.30, не больше. Все комплексы и досады низкорослого человека с комфортом разместились в тридцати сантиметрах шиньона, который величественно дополнял ее пышные формы на тонких ножках.
       Ученики метко прозвали ее «бутылочкой». Александра Сергеевна  была учителем биологии.
        Зима. Дорога, как и положено в сельских местностях, блещет ни чем не присыпанной голытьбой.  А тетя Шура, она такая, старается нести себя достойно даже с некоторым высокомерием, свойственным людям, выбившимся из замарашек в королевы,  отчего иной раз ее «величество» заносит и шарахает непредвиденными обстоятельствами.
А обледенелости, они  коварные бестии, не прощают неосторожности и позерства на дорогах, ставя  зазнавшихся в разные   непривлекательные позы. Но, прежде чем принять позу рака, звезданулась так, что  не только светила из глаз посыпались, парад планет начался, и все созвездия гужом промелькнули, словно в светопреставлении толк знали.    
      Сняв в учительской разодранные в борьбе со    стихией колготки, отправилась на урок.
    Его начала так:
- Я сейчас та-аак трахнулась!

Изумительный разрез
 Тетя Шура обожала мужское внимание во всех его сферах и проявлениях. Правда, зачастую, до всестороннего, продолжительного общения дело не доходило - вмешивались таинственные лихие силы. Черт его знает, откуда они брались и куда потом девались, но стоило Александре чуть прибавить гонорку, как случались непредвиденные казусы.
Судите сами.
В 80-е годы,   временем стандартных «модельных» юбок из однотипных, одноцветных тканей: прочно, удобно, не марко. Неоспоримые качества для колхозницы, но для городской модницы  – сущий кошмар, точно  зимой  и летом одним цветом. А мода,  ох, мода  манила  заповедными далям, бросая  советской  молодости редкие огрызки со своего барского стола. Каким-то странным случаем сумела и Сашка перехватить «с рук» интересный  ошметок ткани: колоритной серо-голубой расцветки.  Сшила из клочка себе юбку, без излишеств, прямого покроя, на большие изыски  не  хватило  бы отреза.
Одела ее Сашка - расписной   красавицей себя ощутила, будто не в юбке она, а в платье бальном, Золушкой возле зеркала вертится и так и эдак выдрючивается; то распахнет  молнию сзади,  то застегнет, словно собачку на веревочке туда сюда таскает. Покрасовалась перед зеркалом - впрямь хороша,  в пору  принца искать на улице. 
Выскочила Александра из дому и пошла по тротуару лебедушкой, ногами метры загребать. И вот чует красна девица за собой внимание чудесное, взгляд такой пронзительный. Полуобернулась чтоб так, ненароком, заинтересованность в объекте не выдать и увидела его - парня бравого, высокого.  И пуще-прежнего воспаряла Шура, дивное знакомство предвидя.
А парень знай себе, волочется сзади, в спину дышит. Сашка павой уже пошла, раз на лебедушку не зариться. Да парень не из ухарей, видно, уродился. На знакомство одним махом   не способный. Ну Александра ему мимолетно и улыбнулась. Так, для затравки, поощрить молодецкую удаль. Парень приободрился. Обгоняя Шуру,  бросил мимоходом:
- У вас юбка расстегнута.
 
Перцы   
Не спрашивайте, ответ не знаю я, но каким-то  образом   т. Шура умудрилась выйти замуж.   Дядя Толя был достойной особью. 
Он  болел. Напасть  случалась всякий раз, когда Александра обделяла вниманием мужа. Недужил не лишь бы как, а с чувством, вкусом и сноровкой. Впрочем, на сей раз д. Толя не проявил особой фантазии в изысках заковыристой болячки, ограничившись гриппом.
Он   мусолил градусник во рту, он  тер его о плед на диване, он   грел его под подушкой – все напрасно, столбик, черт его дери, стойко держал 36,6.  Анатолий задумался. Толково заболеть – не щи ложкой  уплетать. Легкая хворь – здоровью   не помеха, даже наоборот, всеобщее благо.  Он полежит, постонет, отдохнет денек, а Шура посуетиться вокруг, пожалеет. Вот вам  и семейное благополучие.      
Дядя Толя принюхался.
         Из кухни вился одуряющий, восхитительный сладковато-пряный запах готовящихся перцев. Т. Шура стряпала обильно и вкусно. В животе у Анатолия разверзлась пустота.
        Он подкрался  к двери. Заглянул  на кухню – никого. Жена просто из шиньона выскакивала, когда он во так, тайком, крал что-нибудь съестное. Но д. Толя ничего не мог с собой поделать, сказывалось голодное послевоенное детство.
         Толя проворно шмыгнул на кухню. Осторожно приподнял крышку и… сунул в кипящее варево градусник.