Офеня

Сегодня вынесли приговор...
В этот день заключенный следственного изолятора меняет статус - становится осужденным, и его переводят в камеру для осужденных. Это такие же общие камеры, только настроение у всех "чемоданное". "Заказывают" на этап достаточно быстро. Как правило, в течение недели администрация СИЗО получает "законку" и направляет осужденных к месту отбывания наказания.
-Инспектор охраны - темноволосая женщина, - настоящее олицетворение зрелой красоты.
Новенькую осуждённую приятно поразило утонченное бледное лицо восточного типа.
- Как сахар, - думала она о цвете лица, пока они вместе с инспектором шли по длинным коридорам тюрьмы, - в одной руке рюкзак, в другой - туго свернутый матрас. Инспектор – сзади.
Узкие коридоры изолятора то и дело преграждали решетчатые двери. Инспектор угрюмо молчала или кратко отдавала приказы непривычно высоким голосом, - как будто, говорила "не своим голосом".
Как перетянутая струна, которая звучит неестественно высоко!
- Самое трудное сейчас, - думала новенькая, - привыкнуть к мысли, что эта тюрьма не навсегда и скоро сменится другой.
Но как хочется именнр сейчас поговорить с кем-нибудь по-человечески, спросить - в какой камере и с кем придётся прожить в течении недели! ...Но - нельзя! Достоинства тюремных понятий, - это как достоинства гольфа, - не "майка победителя", а соблюдение этикета, утвержденного Старинным Королевским Гольф-клубом. Победителем тюремного заключения и гольфа становится не тот, кто первым закончил игру, а тот, кто не нарушил свод королевских правил.
- Лицом к стене...
Новенькая встала лицом к стене.
- Холодная стена.., от специального рельефного покрытия тюремных стен всегда дует сквозняк, ощущаемый на любой слух.
А слух у новенькой был феноменальным!
Когда источник звука давал тон, она могла расслышать не только основной тон, но и три-четыре едва воспринимаемых обертонов, для восприятия которых вовсе не обязательны органы слуха.
Инспектор тронула за плечи.
- Иди...
Послышалось как сзади сработал датчик сигналлизации, и новенькая поняла: располагался он слева от двери - в том месте, мимо которого есть наибольшая вероятность перемещения посторонних лиц.
Ещё мгновение и "крякнул" звуковый динамик... Тихо, почти не слышно.
Новенькая шагнула в новый коридор.
- Лицом к стене.
Повернулась лицом к стене...
- Какая разница, - подумала она, - достаточно слышать когда кто-то делает работу, чтобы видеть что именно он делает.
Когда долго вслушиваешься в то, что делают и как говорят люди, можно увидеть самих людей. Всё-таки есть между людьми немая пропасть!
Дождавшись, когда оператор получит на монитор информацию видеокамеры об объекте, инспектор закрыла решётку пройденного коридора.
- Иди.., - приказала она.
Новый длинный коридор, - с левой стороны двери камер, в конце - новая решётчатая дверь. Решетки из арматуры с булатными узорами.
- Лицом к стене.
Инспектор снова нажала кнопку - теперь во второе нефиксированное положение. Монитор с едва уловимым для уха щелчком переключился на новую камеру в новом коридоре. За спиной новенькой закрылась дверь, и в той же последовательности сработал датчик, динамик и почти бесшумно моргнул чёрный квадрат монитора...
- Чёрный квадрат! - мелькнуло в голове.
Ей вспомнилось как пол года назад, пожилая дама, стоявшая перед стендом аукционного дома, спросила её:
- И где же квадрат? Тут все черное...
С этим было трудно не согласиться. Знаменитый квадрат Малевича под стеклом отражал смотрящего на него.
- Правда, - подумала новенькая, возвращаясь мыслями в тюрьму, - квадратов было шесть: красный, белый и четыре черных... Сколько же чёрных квадратов в этих коридорах?
- Иди...
Снова едва слышимо моргнул, а затем погас чёрный квадрат монитора.
Впереди новый длинный коридор...
Несколько шагов вперёд.
- Стоять. Лицом к стене.
Инспектор вставила ключ в хлипкий замок второй по ходу камеры.
- Хлип-хлип.., - после нескольких оборотов ключа дверь открылась.
- Иди...
Осужденная зашла в камеру, - в ней горел тусклый свет. Инспектор слегка похлопала сзади по плечу правой рукой, другую руку положила себе на грудину и слегка пониженным голосом протянула букву "И"... и потом, прислонясь почти губами к уху неожиданно пропела:
- Бай да бай, поскорее помирай! Помри поскорее! Буде хоронить веселее...
- Пппочему? - удивилась новенькая, - её, обычно ровное, глубокое на полную грудь, дыхание, сейчас форсировало любой звук.
- Почему конвойная напела мне "приговор" смертельной колыбельной? Это как в сказке о маленькой принцессе, только со знаком наоборот: "...птицы не пугались ее и, прилетая к ней, что-то напевали ей прямо в ухо. Ей было щекотно и смешно, а потом птицы улетали, и Принцесса садилась на берегу, перебирала руками камушки и смотрела вдаль - на реку быструю и широкую, несущую свои воды далеко-далеко".
...Бай да бай, Поскорее помирай! Помри поскорее! Буде хоронить веселее.
- Почему?
Массивная металлическая дверь за спиной глухо стукнула и щелкнула замком.
- Хлип-хлип, - раздалось сзади.
Новенькая осмотрелась по сторонам: камера, как туалет на столичных вокзалах.., размер приблизительно двадцать на четыре метра.., длинный стол с лавкой.., нары в два этажа.., человек тридцать-сорок!
- Пжик...
За дверью с металлическим свистом опустился вороненый зрачок конвоя.
- Надо бы поздароваться...
Почти все присутствующие смотрели на новенькую!
- Добрый день всем!
Молчание...
Все смотрели на неё...
Молчание многих людей одновременно - хуже пения самцов лягушки, напоминающего лай собак среди трелей зеленых жаб.
У новенькой усиленно забился пульс на венах рук и артериях шеи и она чётко услышала как заурчало в собственном животе...
Журчание в животе - признак нервного перевозбуждения!
Звуки в статичном мире всегда становятся одним из главным источником информации...
- Слышь новенькая! - раздался с правой стороны комнаты голос, - Что? Коранические напевы успокаивают или наша басурманка прослушиванием напевов удаляет боль?
Не глядя на говорящую, новенькая определила: "Третья справа нижняя нара" - может "разбивать голосом" стеклянные предметы.
Гибкость такого голоса дает возможность по воле говорящего быстро переходить с одной высоты на другую, с громкого звучания на тихое, с одного тембра на другой...
- Ты..! Что не слышишь? - крикнула Третья справа устрашающим голосом и потом хохотнула.
Её устрашающий хитрый хохот, как будто предвкушал хорошую схватку.
- Может расскажешь нам какую тебе песню Шекерка-басурманка спела на ухо?
Новенькая промолчала и не среагировала.
Когда "давят голосом", первое инстинктивное желание было "сжаться в комочек", чтобы уменьшить поверхность соприкосновения с этим человеком. Но от силы её голоса уклониться было почти невозможно, даже заткнув уши: сила действовала непосредственно на тело.
- Что, новенькая! Понты бросаешь? - заорала Третья справа, - На тебя, что - орать надо?
- Любой нормальный человек, - неожиданно ответила новенькая, - может кричать не более нескольких минут. А если ему удается попасть в правильный тональный ряд - то лишь несколько секунд.
- Бе-еееса гонишь, новенькая! - заблеела и замотала головой Третья справа.
- Пока кто-то кричит, - продолжила новенькая, - он тратит всю энергию, которой располагает.
- И...
- То есть кричать он может и дольше, - новенькая сделала паузу, - но его крик лишится силы и будет производить только комичное впечатление.
- И...
- Дальше, - всё будет зависить от произведенного эффекта.
- А дальше, фраер, не тебе решать.., - рявкнула Третья справа, - шестерить всем или потеть на кого-то.
И спустила ноги с лежака на пол...
Новенькая посмотрела на поднявшуюся с третьего лежака женщину и опустила на пол свои матрац и рюкзак...
- Следи за метлой, шерстянная, - раздался из глубины камеры новый голос с хорошей дикцией и выговариванием окончаний, - не наезжай пока человека не прописали.
Женщина среднего возраста, сидевшая на лавке вдоль стены в середине вытянутой комнаты, поймала взгляд Третьей справа и кивнула ей на потолок. Под потолком, в одном из углу находился объектив видеокамеры.
- Монитор выведен в дежурку, - пояснила она, - есть и микрофон.
- Вот это голос, - удивилась новенькая про себя, - Никакой хрипоты и сиплости в этом благозвучном голосе. Такой человек привлекает к себе внимание за счет мелодики голоса, который выделяется из множества других голосов...
- Ты чего впряглась, Параскева Пятница? - огрызнулась Третья справа.
Она стояла сжимая кулаки при скрещенных руках, - растрепанная, невысокая.
- Не западло ли?
- Ага, ...её зовут Параскева! - промелькнуло в голове новенькой, - Надо познакомится, в женских тюрьмах живут "семьями"!
- Первая шконка слева сверху - свободная, - повелел ей благозвучный голос, - А ты.., - Параскева Пятница посмотрела на стоящую у нар растрёпанную Третью справа, - не при как трактор, а то - попёрла по бездорожью.
Новенькая замешкалась, сображая по ходу развивающихся событий, - услышав голос человека, она всегда пыталась оценить его силу. Уровень воздействия голоса Параскевы Пятницы выражался в том, что реакция новенькой была готова приобрести поведенческий характер.
- Что стоишь! Не нравится? Иди.., - в голосе Параскевы Пятницы появилась мужская окраска абсолютной уверености, - точно такая же как в вопросе "какой цвет предпочитаете ночью?".
“Какой цвет ночью?”, - такой тембр воспринимается как табу. В ночное время суток мало выбора - надо обязательно делать предпочтение!
Надо, так - надо!Далеко ходить не надо.., - новенькая подняла с пола рюкзак и матрац и бросила их на ближний верхний лежак.
Затем повернулась спиной к камере...
- Всё правильно, - подумала она, - Всё правильно, Параскева Пятница - авторитет для всех. Проявление силы правильно, когда оно абсолютно.
Сзади послышались шаги, - подошла плотная женщина лет тридцати пяти...
От волнения на лице новенькой выступил как во время еды обильный пот.
- Как зовут? - спросила плотная женщина.
- Ляля, - ответила новенькая, потом быстро достала из рюкзака сигареты - много сигарет и протянула их женщине.
Женщина представилась Эллой.
- Гопница, - подумала взволнованно новенькая, - наверно хотела отнять. Но Элла выглядела и говорила так, что новенькая снова успокоилась. Тусклый и остекленелый взгляд, замедленная речь, мягкий и приглушенный голос. Вскоре она отошла, сигареты так и остались нетронутыми в руке новенькой. Она опять повернулась к нарам и подтянула к краю рюкзак, из которого порывшись, достала кипятильник, ложку, кружку с обмотаной ручкой...
- Ну чё, Лялька...
Новенькая оглянулась - за спиной на неё глядела худенькая девушка с острыми ушками.
- Сколько впаяли, - спросила приблатнённо Худенькая, - Так и не скажешь нам, что за напевы тебе Шекерка на ухо пропела?
- Хочешь, - я могу тебя напевам морзянки научить, - неожиданно предложила новенькая.
- Какие ещё напевы? - удивилась Худенькая.
- Это просто! Тире. Тире. Точка. Точка. Тире. Тире, - улыбаясь произнесла новенькая и весело напела, - По-ка-нет-при-ка-за!
- Чё лыбишься, как параша? - Худенькая смотрела на неё злобно, но совсем по-детски, - Морзянка - три удара в стену - "прими коня", два удара - "коня принял'. Что ещё?
- Ма-ма, - тире, тире, - напела и опять улыбнулась новенькая, - она знала свой голос, - пропущенный "через улыбку" голос автоматически становился более притягательным, - Учи напевы и знание морзянки гарантированно надёжнее и быстрее!
- Не толкай порожняк, новенькая! - обиженно сказала худенькая, - лоб её нахмурился, а уголки губ опустились.
Взяв в руки кружку новенькой, худенькая подошла к стене, приставила кружку открытой стороной к стене, а ухо приложила ко дну.
- Алло, тромбон! - сгримасничала она и, приподняв брови, показала новенькой язык, - Четыре удара - "выйди на решку"! Говори! Ля-ля, ля-ля...
Глаза худенькой переливались огоньками азарта и шалости... Она оглядела камеру с самодовольным видом, ожидая её реакцию. Из нутра камеры послышались смешки и шевеление... Похоже присутствующие стали получать явное удовольствие от всего происходящего. Новенькая - тоже засмеялась... Совместный смех объединяет смеющихся!
Из полутёмного нутра камеры послышались смешки и шевеление...
Похоже присутствующие стали получать явное удовольствие от всего происходящего. Новенькая - тоже засмеялась... Совместный смех объединяет смеющихся!
- Или, ...вона, - Глаза худенькой ещё раз сверкнули и она ткнула пальцем в канализационную трубу, - там есть и телефон!
Новенькая повернула голову - массивные чугунные трубы стояка плавно переходили в горизонтальный коллектор на расстоянии полувытянутой руки от верхних нар и сворачивали ведущий к отдельной кабинке.
- Только не забывай удалять водную пробку из очка, - расхохоталась худенькая и, едва успокоившись, добавила с полусерьёзным видом, - вот тогда и будет надёжнее, быстрее и не западло!
Камера одобрительно закивала и зашипела...
- Это что за офеня тут у нас появилась! - послышался вдруг знакомый благозвучный голос Параскевы Пятницы (лавка, на которой она сидела была сравнительно далеко, но видимо и слышимость в камере была стопроцентной).
- А что такое офеня? - переспросила тут же новенькая.
- Ты-ка давай на дурняка не рассчитывай! - сурово сказала Параскева Пятница, но при этом махнула рукой к себе, - Давай-ка прежде сказывай всем про напевы морзянки.
Новенькая подошла к лавке и осторожно положила на край, зажатые в руке сигареты.
- У меня отец.., - начала она.
Садись, - Параскева Пятница кивнула на лавку.
- Такой голос, - подумала новенькая, - летит и слышим на большом расстоянии, даже при минимальных затратах сил говорящего, - и села на край давки рядом с сигаретами.
- У меня отец, - начала она, - служил радистом, - он и научил меня. Напев морзянки - это напев кого-нибудь слова, соответствующего определённому знаку.
Новенькая оглядела камеру, - все молчали, - на неё уставились десятки разных глаз... Она повернулась к собеседнице и продолжила:
Например, напев буквы У - "унесло". Точка, точка, тире. У-не-сло!
- Офеня точно, - усмехнулась Параскева Пятница, - По другому и не назовёшь!
- Пассажирка Офеня, - хихикнула подошедшая к лавке Худенькая.
Новенькая огляделась, ожидая ответа от любой из женщин, и опять спросила:
- Что такое Офеня?
- Чтоб ты знала, - ответила Параскева Пятница, - офеня - это коробейник. Сами офени звали себя масыками. Мас - я; масы - мы; масыки - свои или наши. Из языка коробейников и возник блатная феня. Если разобраться, - феня просто переиначенные слова, - чтобы утаить смысл от лишних ушей. Понятно?
- Понятно.., - кивнула новенькая.
- Понятно-то, понятно! А ты, похоже залётная? Хотя, - вона и кипятильничек и сигаретки есть. Как у коробейника с извозом! Первый раз в тюрьме?
- Так вышло, такая судьба.
- По фене это будет - "масть легла". А сигареты свои, если не куришь, - на общак положи. То-то же! ...А пропишем тебя здесь как Офеню! Вот так, Офеня!
После этих слов камера залилась смехом...
Громче всех смеялась Худенькая, - её острые ушки, в конце-концов слились с растянувшейся до остреньких ушей улыбкой.
С этих пор в камере никто не называл новенькую по имени, - обращались к ней только "Офеня". Вскоре и сама Офеня перестала считаться новенькой. Через день новая "новенькая" с "надломленным" голосом заняла последнюю свободную лежанку в камере - прямо под Офеней.
Офеня сразу отметила, что надломленный голос новенькой исходил как бы из живота и к окончанию выдоха становился ещё ниже, словно окутывался в тяжёлый бархат.
Любой серьезный внутренний "надлом" обязательно проявляется в интонациях голоса!
Катерина, - так звали модельного вида загадочную и красивую новенькую, - с первого дня в камере, практически, не отходила от Параскевы Пятницы. Из их шепота было ясно только одно - Катерина ненавидит мужчин. Способность Параскевы Пятницы быть слышимым на большом расстоянии, способствовала тому, что Офеня иногда могла услышать о чём эти две женщины шепчатся. Днём - Катерина общалась с Параскевой Пятницей на её нижнем месте в углу у окна, ночью - уходила из камеры. Возвращалась она всегда в начале шестого - хлипкий замок двери ранним утром открывала Шекер, - так звали инспектора охраны, приведшую Офеню в камеру.
Оказалось, что Шекер сильно заикалась. "Родившись" на губах, её речь не успевала получить необходимую силу и окраску. В редкие минуты, когда Шекер хотела эмоционально выразиться - она пела. Как бы тяжело человек не заикался, когда он поет - никогда не заикается!
- Иди.., - слышалось Офене каждое утро сквозь прерванный сон.
- Хлип-хлип! - закрывался замок.
Катерина тихо проходила и ложилась на свой лежак. В шесть часов - подъём... За свою необыкновенную красоту она получила прозвище - Катерина Красивая. Она была пушистая с некорректным окрасом и загадочная, как персидская кошка.
В первый день знакомства Офеня по-дружески отметила её "кошачью красоту", но Катерина Красивая только отмахнулась от комплимента и сказала: "кошачья красота и загадочность - это так, ...шкурка, внутри кошки - слипшийся комок шерсти". Разговор между ними в тот день не получился. Да и вообще...
Но как бы там ни было, - Катерина Красивая, как и все персидские кошки, - умела создавать атмосферу покоя и неназойливости. Офене нравилась эта черта.
Давным-давно, - ещё ребёнком, она заметила, что персидская кошка в доме отца любила женщин, но при этом терпеть не могла или боялась мужчин.
- На самом деле, - решила Офеня, - тут действуют два фактора. Первый - тональность человеческого голоса. Женский голос, имея более высокую частоту, гораздо ближе по звучанию к голосу кошек. Это и делает его более привлекательным для них. Однако многие кошки убегают и прячутся, едва заслышав приближающегося мужчину. Обычно это означает, что какой-то мужчина в прошлом причинил кошке неприятность. У кошек долгая память; и, если им довелось испытать боль от руки мужчины, они могут с ненавистью относиться ко всем ему подобным всю жизнь.
Сама же Офеня - боялась детей, особенно своего малыша. Особенно, когда он только что родился!
Когда родился её малыш, она - "спинным мозгом чувствовала" своего ребёнка. Это создавало постоянно зудящее неудобство. Не зря, говорят, что если рассчитать длину звуковой волны крика новорожденного, то получается, что она равна длине позвоночника его мамы. Зато персидская кошка в доме отца никогда его не боялась и сама никогда не обижала назойливого младенца...
Как и следовало ожидать Параскева Пятница оказалась авторитетная особа в "осуждёнке", - совесть камеры. Женщины в камере сменялись каждый день и любая из них уходила на этап в течении семи -десяти дней, но Параскева Пятница всё равно решала возникающие споры и, вообще, старалась не допускать никаких стычек. Она протежировала многим, - особенно молодым, которым особенно доставалось в первые дни от Третьей справа.
Вскоре от сокамерниц Офеня узнала, что женщины у которых умирают дети, считались с древних времён на Руси наказанными святой мученицей Параскевой Нареченой. За свои грехи они должны были вымаливать у нее прощение. Наиболее благоприятным временем для замаливания грехов считалась и считается Девятая Пятница по Пасхе. Говорили, - сама святая мученица страдает душевными и телесными недугами за грехи, совершенные всеми женщинами у которых умирают дети.
Перед первой ходкой Параскева Пятница подружилась с женщиной, забеременевшей под следствием, и с тех пор опекала ее, - беременную. Потом, когда мамочку с ребенком перевели в двухместку, осуждённая Параскева Пятница стала жить вместе с ними. Офеня с трудом могла представить: открывается дверь камеры, а там, в кроватке стоит ребенок, улыбается во весь рот и ручки тянет. Рождение ребёнка в тюрьме можно было бы считать чудом. Но действительность была другой. Действительность следственных изоляторов была не так далека от реалий свободной жиэни.
Одна из острых проблем тюрьмы всегда было отсутствие секса. Правда для состоятельных арестантов-мужчин в последнее время с этим делом особых проблем не возникало. Тут был женский корпус, и за сто долларов надзиратели приводили заказчику женщин-добровольцев из числа заключённых. Их оставляли в отдельной камере до пяти утра. Не меньшим успехом пользовались и так называемые общественные защитницы или свидетельницы по делу. Подследственный мог договориться со следователем и, если следствие завершено, нужную подругу записывали как общественного защитника. Следователь давал ей свидание и выходил из кабинета. Если следствие еще не завершено, то подругу можно было записать свидетелем по делу, вызвать на допрос, а дальше все то же самое. Стоило это примерно те же деньги, что и члены женского корпуса. Другой распространенный вид услуг - перевод заключенных из камеры в камеру. Обычно это решается на уровне начальника изолятора или его зама. Так или иначе, на четвёртый день после появления Катерины Красивой, Третья справа - исчезла из камеры. Потом женщины рассказывали, - Третья справа попала в отрицалово, - отрицательно влияла на других осужденных. Как говорится - кто-то сдал шкурку и Третьи нары справа заняла Катерина Красивая...
Жизнь в тюрьме - распорядок: в 6.00 - подъем, в 22.00 - отбой. Каждый обязан в порядке общей очереди дежурить по камере: убирать и рапортовать о "текущей обстановке". Но чем дальше она шла, тем сильнее Офеня чувствовала приближение её конца. Прошло шесть суток с тех пор, как Шекер привела Офеню в камеру.
Ранним утром вернулась Катерина Красивая. Заспанные и растрёпанные женщины вставали, безучастно шевелясь.
Сегодня у Офени седьмой день после вступления приговора в законную силу. Уже известно - вчера администрация изолятора получила на Офеню "законку", и после подьёма её направят к месту отбывания наказания.
Куда могли бы направить Офеню?
В России только четыре тюрьмы для пожизненных заключенных. Утром в начале шестого, когда в камеру вернулась Катерина Красивая, Шекер подошла к Офени - попрощаться по-человечески. Заикаясь, она рассказала, что внутри все эти четыре заведения, практически, не различимы. Только в одном из них - особенность, - пояснила Шекер, - в нём живёт кот по имени - "Кот". Имени человеческого коту не нарекли: "Имя дается по крещению или по постригу...".
Во всех этих тюрьмах - одни и те же коридоры с холодными стенами и одинаковыми камерами размером три на четыре, - как туалеты на провинциальных станциях. Свет в камерах включается и выключается принудительно в шесть утра и в десять вечера, соответственно. Днем спать - нельзя. На кровати лежать - нельзя. Шуметь, перестукиваться, громко разговаривать и петь нельзя. "Гражданин начальник" - единственная форма обращения заключенного к любому начальнику. В любое время нужно уважительно приветствовать и благодарить надзирателя, - даже если видишь только его руки, которые передают почту или еду на лопатке. При этом заключенный обязан вставать лицом к стене и поднимать руки всякий раз, когда открывается окошко в двери камеры.
Меры предосторожности в обращении с осуждёнными пожизненно обязательны. Чтобы надзиратели не забывали, с кем имеет дело, и не испытывал жалости к особо опасным преступникам, возле дверей их камер висят таблички. На них описано, в каких насилиях обвинялся каждый душегуб.
Первые десять лет пожизненного заключенного - самые трудные, - сказала Шекер. Потом, если осуждённый не имел замечаний, могут поставить в камеру телевизор. Смотреть определённые передачи можно будет полчаса - один раз в день.
Самое трудное теперь для Офени будет привыкнуть к мысли, что эта тюрьма уже навсегда.


2006