Психоз

Я хорошо всё рассчитала. В ночь моего дежурства работал именно тот сторож, который мне был нужен.

Премерзкий филистер, алкоголик и холостяк. Я возненавидела его с того момента, как первый раз столкнулась с ним на выходе. Отвратительнейшее создание: вечный запах перегара, пота и ещё чего-то непотребного, нахальный, скользкий взгляд и вечно потные руки, которыми при всяком удобном случае он лапал медсестёр; бесконечные запои, неявки на работу и опоздания. Руководство больницы с огромным удовольствием избавилось бы от сего мерзавца, но заменить сторожа морга было некем. Увы…

Я стояла около окна в своём кабинете и курила. Много курила… «Сколько же это может продолжаться..? Равенство. Демократия. Правовая культура. Какие громкие слова. Пустые, к сожалению. Овцы пока не научились слушаться своего пастуха. Вместо того, чтобы учиться, они отыскивают, по их мнению, паршивых и уничтожают, чтобы ничто не наводило их на мысли о своей убогости. Но почему происходит так, что одним живётся хорошо в своём загоне, а другим не терпится быстрее сбежать? Сделать этого всё равно не дадут: «Будь с нами и терпи или не будь вообще». Но каждая овца хочет жить… Почему же мы должны принимать ИХ, если они не принимают НАС? Почему вынуждены скрываться и прикидываться, ведь времена инквизиции давно прошли, а МЫ не делаем ничего, что может ИМ повредить… Не хочу больше вежливо молчать, когда они нападают!»

Руки дрожали, пепел сыпался на белоснежный халат. Как всегда, нервничая, я начала грызть ноготь большого пальца. Пульсирующая вена на виске и раскрасневшиеся щёки свидетельствовали о приближении приступа. Не медля, выбросила окурок в форточку, промахнулась, обожглась, вскрикнула, закусила губу… Merde! Меня начало уже трясти, пальцы, расстёгивающие пуговицу на блузке, не слушались. Наконец, я проглотила, не запивая, таблетку и присела на краешек стола, обмахивая себя сложенной газетой. На мгновение потемнело в глазах, но через некоторое время стало легче.

И тут меня захлестнула волна холодной ярости, такой сильной, что я чуть не сломала ногти, истерически схватившись за спинку стула. В голове зашумело и бросило в жар. «Все сомнения прочь!», - единственное, что я идентифицировала как мысль. Дальше происходящее смутно помню…

Больничный коридор. Лестница. Вход в морг. Неприкрытые тела, бесстыдно выставившие себя напоказ. Сторож с бутылкой дешёвого портвейна… Помню как подошла к нему сзади, мгновенно вырвала бутылку, ударила ей по стенке и осколком перерезала горло. Не знаю, откуда у меня нашлось столько сил, но одного пореза хватило, чтобы порвать аорту… Он судорожно замахал руками, повалился на пол и попытался отползти в угол. Я схватила его за левый рукав, закатала его и, подтянув к себе, с силой провела осколком вдоль оголённой руки.

Кровь хлынула на кафель багровой лентой. Он сжимал ослабевшими руками изодранное горло, чем усиливал кровотечение, и бешено вращал глазными яблоками. А его запах… премерзкая вонь человеческого тела, которую в последнее время я слышала повсеместно, напомнила мне об утренней поездке в метро… Я крепче сжала осколок в руке и перерезала вены на его правой руке. Уже почти не сопротивлялся, из глотки доносилось какое-то булькающее урчание. Через мгновение изо рта полилась пузыристая жидкость цвета немолодого вина. Я подставила ладони, сложенные в горсть, и наполнила их. Подбросив вверх, я подняла лицо, чтобы собрать капли, падавшие дождём. Потом ещё и ещё раз… Глаза его уже заволакивало, будто мутным целлофановым пакетом. Кончики пальцев и ресницы чуть подрагивали, и тут я заметила одинокую крупную слезу, вот-вот собирающуюся упасть. Я подставила ладонь и поймала её, она была чиста и прозрачна, но быстро смешалась с кровью на моей ладони; поднесла к лицу и слизнула. Солёная…

Помню как проверила пульс - биения, разумеется, не обнаружила. Как оттащила его в угол, села рядом на полу, прислонившись к нему спиной, нашла в кармане халата сигареты и закурила. Помню мысль о том, что может сработать противопожарная сигнализация. Дальше – ничего… Пустота и небытие.

Открыв глаза, я не сразу поняла, в каком помещении нахожусь. Где-то гремела музыка, оказалось – рядом из колонок… Я полулежала в домашнем любимом кресле, свесившись с него. Рука затекла, и мне понадобилось приложить усилия, чтобы принять вертикальное положение. Перед глазами всё расплывалось, точно на картинах сюрреалистов, но почти допитую бутылку абсента и рассыпавшиеся по столу таблетки мескалина я в этом плавящемся хаосе всё же разглядела. О, нет…

Сжав с силой руки в кулак, вонзившись ногтями в ладонь и стараясь прорвать ими кожу, я неистово закричала от боли и обиды, что ничего не было. В этот раз засов на двери загона оказался крепче, чем я предполагала…