Утро

1.

Отражения дробились в разбитом зеркальном потолке. Я вглядывалась в них, стараясь найти сходство с собой, но тщетно. Лицо больше походило на карнавальную маску. Из разбитого носа все еще струилась кровь. Кровь так же струилась из рассеченной брови. Холод заглушал боль, которая сковывала разбитое и израненное тело. Но холод не мог заглушить огонь ярости, который сжигал меня изнутри.

Кто-то когда-то сказал, что любовь – поединок, в котором один пытается выиграть, а другой не проиграть. Я не умела проигрывать. Я знала, что эта схватка будет решающей и только один из нас сможет вернуться домой. Наша любовь уже давно превратилась в локальный вариант холодной войны в момент завершения гонки вооружений. Мы оба понимали, что должен остаться кто-то один. Как в горце.

2.

Лифт не приезжал безумно долго. Пока я его ждала, нож успел согреться в моей руке. Я знала, что смогу подойти достаточно близко. Чтобы ударить. Лифт приехал, и я зашла в кабину, которая оказалась светлой и просторной. Вместо потолка было зеркало. Я поднялась на верхний этаж. Лезвие холодило кожу бедра.

Он стоял на балконе и курил. Я стояла и смотрела на его спину, в которую я вонзала ногти, когда он любил меня, смотрела на плечи, на которые я так часто клала голову, засыпая. Он не обернулся, когда я вошла. Но я знала, что он почувствовал мое приближение. Я медленно подошла и положила руку ему на затылок. Он обернулся, и наши глаза схлестнулись в немом поединке. Я никогда не могла понять, о чем он думает.

Повинуясь странному внутреннему порыву, я прикоснулась губами к его виску. Он улыбнулся и поцеловал меня. А потом…

Потом он молча взмахнул рукой. Открылись двери лифта. Еще один взмах, и я пулей влетела в него, ударившись о стену. Я знала, что достаточно просто сказать, и он перестанет, но я не могла сказать. Я никогда не сдавалась. Он словно дирижировал… Следующий взмах руки подбросил меня в воздух. Раздался звон разбитого стекла. Я упала.

Я лежала на полу, как безобразная куча тряпья, и смотрела на осколки, которые зависли в воздухе. Несколько треснутых кусков зеркала остались на потолке, другие же наполнили воздух, притворившись сверкающими звездочками. Он подошел и наступил на руку, которой я все еще сжимала нож. Потом так же молча откинул его в сторону. Он наклонился надо мной и поцеловал меня в лоб. В лоб покойников целуют.

Как только он вышел из лифта, посыпались маленькие острые звездочки…

3.

Постепенно силы возвращались. Медленными осторожными движениями я нащупала нож и вновь почувствовала в руке его тяжесть. Потом я села на пол и вытащила осколок зеркала, который впился в ногу. Хотелось разреветься, но я решительным движением вытерла слезы, размазав кровь по щеке. Шатаясь, я встала на ноги.

Он стоял и ждал рассвет. Он всегда вставал очень рано, чтобы увидеть начало нового дня. Я бесшумно подошла и молниеносным движением вонзила нож в подреберье. Он обернулся каким-то звериным движением, вырвал нож. Кровь заливала его белоснежную рубашку. Он упал на колени. В его глазах было изумление пополам со страхам. Удар был сильным, и он быстро терял кровь.

Наконец, он упал навзничь. Я опустилась на колени рядом. Он был мертв. Я была жива. Я его не любила, и поэтому осталась жива. Я взяла валявшуюся на полу пачку сигарет и медленно закурила. Потом села на пол лицом к балкону и устроила его голову у себя на коленях. Я не закрыла ему глаза, он должен был встретить свой последний восход. Мне было хорошо с ним.

- Родной, бояться глупо.

Я наклонилась и поцеловала его в остывающие губы. Я улыбалась.

Наступило утро…