Последний выстрел полковника

Николая Трофимыча расстреливали три раза... Первый раз в 37-м - когда забрали по доносу отца и он бежал за конвоем, уводящем единственного близкого и родного человека и, размазывая слезы по грязным щекам, стрелял из игрушечного пистолета по угрюмым фигурам в кожаных регланах. И когда один из этих страшных и непонятных людей поднял руку с зажатым в ней наганом и, направив его на пацана, произнес: "ПИФ-ПАФ", после чего гулко и басовито расхохотался, что особенного зловеще звучало в аккомпанементе эха, что вырвавшись на волю из тугой тишины долго летало бестелесным призраком по темному и пустому ночному подъезду.
Второй - когда после войны непонятные люди в клетчатых пиджаках, которые залезли в больницу в поисках морфия и спирта, ударили ножом тетку - Аделаиду Степановну, дежурившую в ту ночь в отделении. Благодаря Аделаиде Коля не попал в детдом, а воспитывался в ее маленькой, но уютной квартире на Чистых Прудах. И хоть "сын за отца не отвечает" - тетушка решила перестраховаться и Николай получил другую фамилию, что позволило ему избежать каких-либо ассоциаций с "врагом народа"...
Едва оправившись от второй потери Николай решил, впрочем, как и многие молодые люди того времени, посвятить свою жизнь защите простых граждан. Он закончил юридический институт, по ночам подрабатывая на заводе разнорабочим, разгружал вагоны на сортировочных станциях под разнотонные гудки паровозов... Было нелегко - но Коля добился своего. Перед его глазами все время маячила неясная тень отца, образ которого уже сильно померк и поверх этой тени ярким пятном растекалась кровь из под сухих, но сильных пальцев тетушки, лежащей с приоткрытым в последнем стоне ртом на холодном кафеле приемного покоя...
Начал он свой путь наверх в московской милиции простым участковым уполномоченным... Гонял пацанов по чердакам, выслушивал всевозможные кляузы друг на друга всех соседей в коммунальных квартирах. Один раз даже пришлось пострелять - когда помогал МУРовским оперативникам выкуривать из подвала очередную "бандгруппу", коих на московских просторах расплодилось весьма и весьма впечатляющее количество. Попутно, всё это время он продолжал штудировать учебники по криминалистике, уголовному праву, выстраивал на листках бумаги всевозможные схемы допросов и очных ставок, которые использовал (и небезуспешно) в разрешении очередного бытового конфликта и продолжал писать и писать заявления на перевод его в уголовный розыск. И добился все-таки своего. Попал к оперативникам в районный отдел, а через год и следователем в МУР. Вскоре после этого Коля женился.
Дела шли как у всех - то кабинетные да бумажные, а то уличные в мороз да со стрельбой впридачу. Не обошлось и без боевых шрамов - один раз "на перо" попал, другой раз пьяный малолетний фарцовщик стал сдуру стрелять из старого "Коровина" по милиционерам, пришедшим к нему с обыском, легко ранив двоих - участкового и Трофимыча. Участковому пуля пробила мякоть бедра, а Николаю несильно царапнула по плечу. Но это не помешало ему проработать до самой пенсии и уйти на заслуженный отдых в звании полковника, с почетными наградами и именным оружием.

В третий раз его расстреливали, когда погиб в Афганистане единственный сын, кадровый офицер. Сгорел в железной, душной коробке БТРа, который получил в борт снаряд из "безоткатки", после этого слегла и за год "сгорела" жена, не выдержав письма с приложенным орденом "посмертно"... Второй раз жениться Николай не хотел - да и возраст уже был не тот. Работал он и на Мосфильме консультантом, и в типографии. И лекции иногда читал в институтах... Продал московскую квартиру, полученную по ордеру после отставки, купил домик с участком в Подмосковье, на котором выращивал цветы, яблоки и помидоры...
А теперь и это у него захотели отобрать...

Трофимыч эту ночь не спал До утра сквозь плотные шторы пробивался мягкий свет из "кабинета", как он гордо именовал небольшую комнатушку, в которой он читал сценарии, готовился к лекциям, писал статьи под старомодной лампой с резным зеленым абажуром, стоящей на крепком, дубовом рабочем столе. Только вместо книг и конспектов перед ним лежал ТТ с гравировкой на затворе, масленка с тряпкой, светлой кожи кобура, два магазина и 18 тускло блестящих патронов, плотно входящих в калибровочное колечко. Николай сидел, задумавшись о чем-то своем. В мерное пение цикад вплетался глухой треск и шорох догоравших в камине дров, да вторящие им тихие металлические щелчки обоймы, заполняемой старческими, но еще твердыми и верными пальцами, спящей, до поры до времени, смертью. Николай долго думал сколько ему понадобится боеприпасов - все или только один-единственный патрон на последний в его жизни выстрел? Он решил - все. Что заберет с собой на тот свет всю ту мразь, что уже второй год терроризирует некогда тихий поселок, скупая за бесценок участки и возводя на их месте свои "мавзолеи" и "замки" за "кремлевскими стенами". Вчера сдался последний сосед, после того, как ему кинули на крыльцо его же "кавказку" с перерезанным горлом, причем собака даже не успела гавкнуть...

Часы на стене пробили восемь раз. Наступило время истины... Правда против Кривды, Надежда против Отчаянья, Любовь против Ненависти...
Трофимыч передернул затвор и, дослав в ствол патрон, вынул обойму и вставил в нее еще один. Это категорически запрещалось - но Николай слишком хорошо помнил, как часто не хватало в перестрелках по темным чердакам и глухим паркам именно этого, последнего патрона. Воспоминания были прерваны глухими ударами в тяжелую, сделанную из мореного дуба, входную дверь, перемежаемыми выкриками "Папаша, открывай! Давай, мусор древний, вылазь из своей крепости! Хаха! Гагага!"...

Два веселых паренька так и опешили, увидев в проеме внезапно открывшейся двери человека с пистолетом в руке, но быстро привели свои чувства в порядок:
"Давай, папаша, собирай чемоданчик и езжай к себе в свою деревню по Рязанью. Мы тебе денюжек дадим... А то смотри вдруг домик сгорит и ты за него вообще ничего не получишь!" После этих слов в калитку протиснулся еще один "плотного телосложения, роста среднего" молодой человек с канистрой бензина в руках. Николай Трофимович только улыбнулся слегка и тихо произнес: "Ребятки, шли бы вы отсюда, по доброму... Мне недолго осталось уже. Вот помру - и делайте что хотите. А сейчас взяли ноги в руки и побежали отсюда, пока вы на ситечко оба похожи не стали! Внятно говорю? КРууугом! Шагом аррш!"
Непрошеные гости переглянулись и синхронно заржали. "Плотный" с канистрой понял это по-своему и пошел к дому, отвинчивая на ходу крышку... Когда первая порция горючего с плеском разбилась об угол дома, указательный палец Трофимыча сработал независимо от головы, которая только и успела чуть опустить пистолет вниз...

Пожарные приехали, когда крыша уже провалилась внутрь дома, а от полыхающего строения по высохшей от жара траве ползли со стонами, оставляя за собой темно-красные полосы, трое молодых людей с простреленными ногами...

P.S. Из заключения судмедэкспертизы: "...смерть наступила в результате пулевого ранения... ...входное отверстие, диаметром приблизительно 7,6 мм расположено в нижней части правой височной кости..."

Из следственного дела: "... о нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших постоянную нетрудоспособность, закрыть по причине смерти подозреваемого..."

Из новостей: "... сгорел в собственном доме. Одной из причин названо неосторожное обращение с огнем... ...в состоянии сильного алкогольного опьянения..."

Из рекламы: "...прекрасные места, красивая природа... Дорого..."