Когда это было
- Нету ее - подумала Даниловна, но на всякий случай ткнулась в запертую дверь.
Она вернулась к себе, налила все-таки в тарелку супа, но похлебала совсем немного. Пососав коричневую корочку хлеба, Даниловна опять пошла, бродить по квартире, пугаясь ее разбитости и какой-то брошенности. Вот она остановилась у стены и долго смотрела на черную, в палец толщиной, трещину лопнувших, желтых когда-то, а теперь просто блеклых, обоев.
Дом был старый, двухэтажный всего на восемь квартир. Несколько таких домов жались друг к другу в мокрой и стылой осенней степи. А всего ничего, за дорогой, прятали в туман свои высотные этажи красивые дома нового города. Но в этом городе была совсем другая, далекая жизнь. Даниловна ходила туда в магазины, и всегда внутри ее что-то испуганно сжималось, едва она переходила дорогу и попадала в шумные, торопливые улицы. И только возвращаясь в поселок, с его высиженными до блеска лавочками у подъездов, Даниловна отходила душой. Поселок назывался Деревянным, и дома в нем были когда-то добротные, деревянные. Когда это было.
Город только начинал строиться и здесь, в поселке, жили первые строители, И молодая Даниловна жила тут с мужем и дочкой Варенькой. Она со смаком вбивала каблуки лакированных туфель в новые крашенные доски пола, отплясывая на новоселье. Квартиру по тем временам им дали шикарную – две маленькие комнаты, коридор, кухня, да еще и кладовка. Правда, вода и прочие удобства были на улице, но многие жили вообще в палатках. Когда это было.
Город рос, поселок старился. Дома обложили кирпичом, провели газ и о поселке забыли.
Даниловна смотрела и смотрела на трещину. Сколько раз она пыталась заклеить ее, но трещина появлялась снова и снова. Старый Митрохин тоже приходил смотреть, дымя самосадом и грязня кирзачами по полу. Он чесал грудь, забравшись рукою за пазуху, потом долго лазал на чердаке, что-то мерил отвесом.
-Качается дом, - заключил он, слезая с чердака и стряхивая с шапки пыль и паутину.
-Откуда ветер подует, туды дом и клониться.
- Так может и совсем завалится,- думала Даниловна.
Молодежь правдами и неправдами уезжала в новые микрорайоны, старики доживали свое вместе с поселком. Вот и дочка ее, Варенька, получили с мужем недавно новую квартиру в большом доме. Вчера, вечером, вошли они к ней с улицы молодые, распахнутые, веселые, и теплой волной обдало сердце - подняла таки дочку. Одна подняла. Вареньке было три года, когда муж ушел, ушел и канул. Когда это было.
А на фотографии все молодой. Обнял Даниловну за плечи и улыбается. По углу, наискосок, надпись – Любимой Оленьке от мужа на вечную память о нашей любви.
Варя вчера, как приехали, так и замолотила скороговоркой с порога:
- Мам, дай нам кой чего из посуды, сама понимаешь надо обживаться, а у нас на все пока денег не хватает. Ладно, мам.
Даниловна молча кивала и улыбалась, – какая у нее дочка, взрослая, да красивая. И муж – мужчина видный, высокий.
Даниловна велела им снять ковер со стены – мне он зачем, а вам пригодиться, книги и безделушки сложили в здоровенную сумку. Даниловна сама все складывала, оглаживая то будильник, то вазу влажной тряпкой.
-Варенька, вы шифоньер может, тоже возьмете. У меня в нем вещей почти нет.
Варенька поцеловала Даниловну в щеку.
- А Валера мне потом вешалку купит. А пока на дверь гвоздики прибьет. Да Валер?
-Угу,- подтвердил Валера, зажав в зубах середину покрывала, сворачивая его вдвое.
Дорожку Варенька не взяла, сказала, что они еще полы у себя красить будут. Даниловна свернула дорожку в рулон, чтоб не пылилась, и она сиротливо лежала в углу коридора. Из посуды взяли кое-что, Даниловна оставила себе самое необходимое.
Молодые, счастливые, нагруженные приданым, они ушли в морозную свежесть.
А Даниловна все стояла и смотрела на трещину, трогая ее пальцем. На глаза навернулись слезы, которые никак не могли скатиться на щеки. Может быть, она плакала от счастья и радости за свою дочку, может быть еще от чего-то, может быть, вспомнила свою молодость, когда была такой же счастливой, как ее Варенька.
Когда это было.
Свидетельство о публикации №206091800111