Трилогия Смысл жизни

1. Смысл жизни
2. Замкнутый круг
3. Туннель Амура

1993 г.
 
СМЫСЛ ЖИЗНИ
 
Это был обычный четверг. Четверг, не отличавшийся ни чем от других четвергов уже последние тринадцать лет. Прошло целых тринадцать лет с тех пор, как токарь Николай Александрович устроился в маленькую мастерскую. Как и мечтал, устроился по профессии. Ему выдали свою комнатушку, свой личный станок и сказали: “Работай на здоровье!”. Всю свою жизнь он стремился к этому: продолжить дело своего отца. Окончил техникум, а затем пять лет проработал подручным токаря на небольшом детальном заводе. Все пять лет с завистью смотрел на рабочих, гордо стоящих за своими собственными станками. С каждым днём эта мечта всё больше укоренялась в нём. Временами даже становилось невыносимо смотреть и просто завидовать. Хотелось самому потрогать, покрутить, ощутить свой и только свой станок. И, в конце концов, эта мечта вытеснила всё из его мозга и стала его единственной целью, смыслом жизни.
И вот, в свои двадцать пять он достиг предела своих мечтаний. Ему выделили свой станок, и он стал самым счастливым человеком, которому не надо было думать о будущем, потому что всё, чего он так хотел, он получил. Да и побаивался он заглядывать в будущее. Впереди было ещё больше половины жизни, а стремиться было больше не к чему. Жизнь ему представлялась в тумане. Он боялся, что в один прекрасный момент это всё ему надоест. И поэтому, чтобы не омрачнять долгожданные дни, старался не думать об этом.
И вот, его опасения сбылись. После десяти лет работы он стал понимать, что временами его начинает просто тошнить от его мастерской, он даже стал жалеть, что отказался от повышения. Но, с другой стороны, согласившись, ему пришлось бы отказаться от станка, а этого тогда он не мог сделать даже в мыслях.
А теперь, когда позади было уже тринадцать лет, ему осточертела эта работа, жизнь стала серой, однообразной и, самое страшное, что больше ничего не хотелось. Это было ужасно и, в то же время, ничтожно. Заканчивая свою смену, он, как всегда, шёл домой и проклинал эту работу, этот четверг и эту жизнь. Впервые так сильно ему захотелось чего-то нового, каких-то перемен. Чего-нибудь необыкновенного. Чуда...!
С мысли Николая сбила шапка снега, упавшая ему на голову. Он осмотрелся – оказалось, он прошёл уже больше половины пути и поравнялся с кладбищем, рядом с которым ему каждый день приходилось проходить. Было уже темно, и ему стало как-то не по себе. Темнота, кладбище, эта серая жизнь..., да ещё ворон закричал как-то зловеще – захотелось, вдруг, уйти из жизни, уснуть и не проснуться. Ему стало холодно от своих мыслей. “Что это я? – Подумал он. – Совсем нервы некудышние”. Николай прибавил шагу, чтобы быстрее пройти кладбище. Опять закричал ворон. Николаю вдруг показалось, что ничего ещё не потеряно, всё ещё впереди. “Но что?”– одёрнулся он. Дома его никто не ждал, завтра опять осточертевшая работа. “А мне ещё только тридцать восемь...” – подумал Николай, и мысли вдруг стали работать быстрее.
– Помогите, кто-нибудь! Бог или чёрт, мне всё равно! Я больше не могу! Пожалуйста! – раздался его отчаянный голос, разрывая и разбрасывая на мелкие кусочки тишину.
И вдруг, ему показалось, что что-то изменилось. Появилось предчувствие, что что-то произойдёт. Завтра рождество, а он очень часто слышал про чудеса на святки. Ему ужасно захотелось, чтобы с ним что-нибудь случилось. Ему даже стало по душе кладбище и ворон, всё ещё кричавший в тишину. Николай поднял голову, посмотрел на звёзды, закрыл глаза и глубоко вздохнул. Открыв глаза, он увидел, что, почему-то свернул с дороги и направился уже не домой, а по направлению к кладбищу. Он не понял, зачем он это сделал, но ничего с собой поделать не мог и продолжал двигаться в направлении кладбищенской ограды. Он почувствовал, что что-то его притягивает, казалось, что чей-то голос завёт его. Он зашёл в калитку и подумал, куда дальше идти. Но не успев ничего сообразить, пошёл дальше к ёлкам. И чем ближе он к ним приближался, тем сильнее становилось чувство, что им движет какая-то неземная, необъяснимая сила. Чем дальше он шёл, тем всё сильнее сжимало его грудь в предвкушении чего-то неизвестного, но как он предчувствовал, очень радостного и долгожданного. Наконец, первые леи были уже позади, и Николай увидел несколько старых могилок. Он, не думая, подошёл к одной из них и встал около памятника. Он не мог понять, что он тут делает, но всё-таки продолжал стоять. Опять закричал ворон и, как-то непонятно кивнув, перелетел на ель, возле которой стоял Николай. Николай поднял голову, и его глаза оказались прямо напротив глаз ворона. Он присмотрелся, и ему показалось, что это были глаза человека. Да, да, лаза человека! Николая вдруг захватило жуткое чувство страха. Он посмотрел на могилку, обратно на ворона, опять га могилку. И вдруг, откуда-то появился странный свет. Он посмотрел вверх и замер – глаза ворона светились ярко-зелёными огнями. И этот свет начал медленно расползаться по ветвям к земле. И как только он достиг первых снежинок снежного одеяла, сразу же засветилось всё вокруг. Свет стал невыносимым, и Николай закрыл глаза. Когда он приоткрыл один глаз, ничего больше не было. Только всё та же тишина. Ворон тоже куда-то исчез. Николай скрипнул снегом и, хотел было идти, но что-то его остановило. Он остановился, обернулся и посмотрел на могилку. Возле памятника из-под снега переливался тусклый огонёк. Николай огляделся: всё та же тишина. Он присел на корточки и дотронулся до того места, откуда шёл свет. Снег был горячим, но не таял. Николай начал понемногу раскапывать его. И как только его рука по локоть исчезла в снегу, он что-то нащупал. Сжав находку крепко в руке, он вытащил руку и разжал кулак. Это оказалось кольцо. Вернее, маленькое золотое колечко, которое внезапно перевернулось и перестало светиться. Николай попробовал его одеть, но оно не налезало ему даже на мизинец. Он встал, положил кольцо в карман на груди – ближе к сердцу и с непривычным спокойствием направился домой. Но пройдя несколько шагов, он остановился, посмотрел на могилку и пошёл обратно. Опять присев на то же место и, немного подумав, он смахнул снег с памятника. На нём ничего не оказалось: никаких надписей. Это его очень удивило, хотя и было более реально, чем всё остальное, происшедшее с ним за последние пять минут. Николай задумался, попытался понять происходящее, но не найдя этому никакого объяснения, встал и пошёл домой.
Подойдя к калитке своего дома, Николай заметил чью-то маленькую фигуру, сидящую на скамейке. Он приблизился к ней.
– Извините, вы кого-нибудь ждёте? – спросил он и сам усмехнулся своему вопросу, кого она могла ещё ждать возле его дома.
В ответ прозвучала тишина. Тогда Николай подошёл ещё ближе и узнал девушку, живущую с ним по соседству.
– Тебя! То есть... Вас.
Николай ничего не сказал. Он достал кольцо, и сам до конца не понимая своих действий, взял руку своей поздней гости и надел ей кольцо на безымянный палец правой руки. Она заплакала, и Николай, сев рядом, обнял её, прижав крепко–крепко к себе. Он вдруг почувствовал как что-то тёплое пробирается в его давно охладевшее сердце. Он опять в конце тёмного туннеля увидел свет – смысл своей жизни. И прислушавшись к её дыханию, понял, чего ему так не хватало всю его жизнь. Он много слышал о любви, об этом светлом и сумасшедшем чувстве, но, ему ни разу в жизни не приходилось испытывать что-нибудь подобное. Все предыдущие отношения были бесчувственны и коротки. И вот теперь он был уверен, что обрёл самое дорогое, что есть для него на земле. Столько лет они жили рядом, виделись, общались, и только теперь нашли друг друга.
Он посмотрел на небо – оно стало ярче. Он улыбнулся, и звёзды заморгали ему в ответ.
– Спасибо! – это слово вырвалось из его уст неожиданно. Его подхватил пролетавший мимо ветерок, поднял его, покружил, передал вихрю, проносившемуся рядом. Тот поднял его ещё выше и передал другому ветру, который унёс его далеко в небо, к звёздам.
А там, внизу, продолжали сидеть, прижавшись друг к другу, два самых счастливых человека на земле.
 
 
ЗАМКНУТЫЙ КРУГ
 
Огонёк, мерцающий между двух звёзд, внезапно погас, и небо стало неподвижным. И в этом парализованном состоянии звёзды показались галлюцинацией, миражом, давящим на сознание своей нереальностью.
Человек встряхнул головой, чтобы полностью не уйти во власть неба. Закрыв уставшие от перенапряжения глаза, он попытался отвлечься от преследующих его мыслей, но, не сумев, снова поднял взгляд на звёзды. Он снова стал напряжённо вглядываться, пытаясь найти притягивающую силу неба, но так и не сумел найти ответа. Тогда он попытался сравнить себя с небом и испугался – настолько оно было велико.
– А для чего оно вообще нужно? – Подумал человек, продолжая разглядывать небо.
Ответа он опять не нашёл, ни там, ни у себя в голове.
– А может... нет...,– хотел было предположить он опять, сравнивая себя с небом, – но для чего-то оно всё-таки существует!
Человек постепенно в решение созданной им же проблемы. Он смотрел на разбудившие в нём такие мысли звёзды и продолжал напрягать мозг.
– Для чего всё-таки оно есть? Какой в нём смысл? Ради дождей, что ли? Или луна?
Он посмотрел на обглоданный до половины диск и вслух произнёс: “Ведь я живу со смыслом, а оно...”.
И в ту же секунду съёжился от пришедшей к нему мысли. А что, если он тоже, как и это небо, существует без всякого смысла? Эта мысль его напугала, он не захотел поверить в её правильность и стал копать дальше.
– Так для чего же я всё-таки живу? Наверное, для того, чтобы оставить что-то за собой. Как кто-то сказал, что человек за свою жизнь должен построить дом, посадить дерево и вырастить ребёнка. Тогда он может считать, что прожил жизнь не напрасно. Я выполнил все три условия, так что могу считать, что жизнь прожил не зря! Так что ли?
Человек продолжал смотреть на небо, но уже не замечал его, перед его глазами проносились непонятные картины из его, такой непонятной для него сейчас жизни.
– Нет, это всё не так! Если человек живёт для продолжения жизни на земле, для продолжения человечества, то зачем тогда вообще нужно человечество... Для того, чтобы переживать всё, что с ним происходит? Для того, чтобы жизнь не была однообразной и чтобы вообще она была? А для чего тогда нужна сама жизнь? Снова я топчусь на месте. С чего я начал? ...Для чего нужно человечество? Предположим, для того, чтобы заселять планету. Но тогда возникает вопрос, для чего нужна планета. Для существования вселенной? Хотя, если исчезнет наша планета, то вселенная от этого не убудет. Но с другой стороны... Нет! Всё к чёрту! Так я ни к чему не приду – из вопроса рождается вопрос. Но если это, то что же?
Человек опять задумался. Его взгляд по-прежнему был обращён к звёздам, которые его по-прежнему волновали; его мысли летали намного выше.
Ладно, буду мучить то, что есть. Смысл вселенной? Трудно найти решение такого вопроса. Наверное... для того, чтобы существовали миры. А дальше... Для чего нужны миры? Чтобы в них рождались и жили существа? А для чего нужно жить существам? Чёрт, я пришёл к тому же, с чего начинал. Какой-то замкнутый круг получается. Глупо как-то!
Человек вдруг снова заметил звёзды. Приметив одну одинокую звёздочку, мигающую в одиночестве, ему показалось, что она похожа на него. Такая же маленькая и незаметная по сравнению со всем миром. Человеку вдруг стало грустно, что он живёт просто так, не для чего. Вдруг захотелось прервать это бессмысленное существование. Но тут сработал механизм выживания где-то в подсознании – оно отвергало самоубийство. И человек подумал, с чего это вдруг он. Убить себя – не такой уж великий подвиг, вот выжить и прожить жизнь не смотря ни на что, даже если она не имеет смысла – вот это подвиг. Так может всё дело в принципе?
Человек не смог понять, как это какое-то непонятное толи чувство, толи явление, на подобии принципа может являться центром всего существующего. И решил, что, чем меньше об этом задумываешься, тем легче жить.
– К чёрту все эти мысли! Прожил же я столько лет, не задумываясь об этом, проживу и дальше.
Человек перевёл взгляд с неба на землю, где ему всё показалось на много проще и ближе. Он заметил прохожего, идущего под падающим снегом, задумался, куда же он может так поздно идти. И мысли о смысле жизни ушли также незаметно, как и пришли.
И больше не стало ни звёзд, ни вселенной, ни человечества, остались только окно, прохожий и холод, уже успевший завладеть задумывавшемся человеком
 
 
ТУННЕЛЬ АМУРА
 
Не пытайтесь убежать от простого к безумию; да и простое не спасёт от безумия. Есть лучше способ – любить.
 
Вдруг стало очень холодно. Даже глаза стало пощипывать, наворачивались слёзы, которые сразу замерзали и, царапая посиневшую на щеках кожу, скатывались на розовый от луны снег.
Вокруг, хоть и луна, было видно не более ста шагов. Но и на эти сто не было ничего, кроме заснеженного поля. Поражала тишина, которая, казалось, появлялась откуда-то оттуда – из темноты, но по тому, как блёкла луна, было ясно, что это не на долго. Странно, но звёзд не было, как не было туч или облаков; неба не было видно совсем.
Возведя руки к небу, можно было наслаждаться этой странной красотой. Она была неизвестной, пугающей, но ворожащей и притягивающей.
Что-то мягкое и пушистое соприкоснулось с ладонью; исчезло в мгновенье. А потом опять и опять – пошёл снег. Такой ровный, спокойный, его спокойствие передавалось неспокойному телу, заражало неспокойную душу, но, в то же время, казалось таким ложным и ненастоящим.
Почему-то, почти приземлившуюся снежинку занесло в бок, подкинуло вверх, опять в бок, она столкнулась с другой, и они затерялись среди прочих, ещё одиноких. Это дуновенье ветерка принесло хаос, и хлопья снега, уже все без разбора, заметались, закрашивая темноту, пряча свои капризы от себе подобных.
Ладони облепило, и тая, снежинки превращались в капли холодной росы, горящие под натиском разыгравшегося ледяного ветра. Тело закоченело, стало больно шевелить, но было бы больней здесь замёрзнуть.
Вдруг стало ясно, что надо бежать. Страх, налетевший вместе с ветром, но имевший силу, большую, чем тот, прошёл по спине и через посиневшую кожу забрался в сердце. Он кричал: “Беги...!” Завывал, визжал, стонал, от чего становилось ещё больнее. И тем ужаснее становилось вокруг: луна окончательно исчезла за сумасшедшим снегопадом; снегопад, беспомощный, шарахался во все стороны от ветра; ветер, то плача ребёнком, то кряхтя стариком, а то и вовсе скрепя зубами, злился всё больше и всё сильнее размахивал своими невидимыми крыльями; крылья как будто выросли за спиной, и носимый ими через этот ад, нёсся, уже не оглядываясь, потерявший покой, но со слепой надеждой, тот, кто и был никем здесь, но хотел быть хоть чем-нибудь там. Он уже жалел, что радовался всему этому – оно обмануло его.
Этот обман стоил ему обмороженного до костей тела, гибнущей надежды и не щадящей усталости, усталости от сумасшедшего бега.
Куда бежать? Зачем? Я погибну? Но так ли уж страшна смерть? Нет!... Надо бежать! Во что бы то ни стало, нужно бежать!
Взгляд, блуждающий впереди, различал лишь сумасшедшее движение, – снег стал заодно с ветром, он сносил сам себя, запутывался в навитых собой нитях, ударял в лицо и сбивал с ног.
Ноги ослабли, синхронно заплетались со всем вокруг, они роняли тело на мокрую массу, то вздымающуюся, то куда-то пропадающую, под которой коркой лежало ещё совсем недавнее спокойствие.
Всё! Упав лицом в снег... Больше нет сил. Нет сил бороться, нет сил подняться, нет сил дышать. Сверху засыпает, как обломками.
...Всё...
Последний вздох, последний миг, последний взгляд. Собрав последние силы, поднимается взгляд, и сил не остаётся даже помолиться. Последний вздох, последний миг, последний взгляд.
Но что это? Искра в сердце – всё отчётливей стук в висках. Что это? Огонёк... Врата преисподней или дьявольский костёр? Одинокий домик или окраина огромного города? Неважно, нужно подняться и бежать. Не имеет значения, уже не имеет... нужно бежать!
Силы, разожжённые тусклым огоньком где-то на том месте, где ещё недавно был горизонт, подбросили тело с такоё силой, что масса снега, испугавшаяся порыва, разлетелась и спряталась... возможно, навсегда.
Ноги опять несли закоченевшее тело. Но теперь уже не в слепую, а к маяку. К маяку, который мог быть спасением, мог быть теплом и возможно даже счастьем, а мог быть миражом и обманом.
Проходили мгновения, длинные и не очень, бесконечные и ничтожные, однообразные и живые. Небо превратилось в сугроб, сугроб – в небо, ветер – в смерть, смерть – в ветер. Сердце устало колотиться.
Лицо исчезло за липкой маской снега мокрого снега. Тело не согревалось от бега, только воздух раскалялся от того, как разрезала его летящая надежда, в замёрзшем теле к замёрзшей цели.
Ещё взгляд и ещё рана, ещё шаг и ещё дальше – огонёк не приближался. Всё такой же манящий и далёкий, он совсем не изменился... не может быть...
Наступает самая большая боль, самый страшный страх, когда умирает надежда. Тело по инерции летит вперёд и вдруг падает вниз. Там, внизу, всё также, как и на верху, только нету того огонька. Но, кто он или что он всё-таки? Как холодно! Холод пробирается в сердце; сердце уже не стучит так сильно; силы унесло снегом и ветром; ветер запел похоронную песню.
... Нет... я не хочу умирать... Дай мне ещё шанс, ты слышишь, хотя бы ещё один шанс. Я такой же живой, как и всё вокруг...
... Нет! Я не сдамся! Меня так просто не закопать, не уничтожить.
Надежда мертва, но есть что-то ещё, что-то не здесь, но сильнее всего этого. Что-то есть! Я это чувствую! Отпусти меня, холод! Проклятье! Я чувствую, что есть что-то, что спасёт меня! Я чувствую это! И мне кажется, я знаю, что это...
Резко вскочив и открыв глаза, показалось, что сознание сейчас уйдёт, покинет тело. Но обошлось.
В висках стучало, сердце колотилось, пот стекал на белую простыню. Было и жутко, и тяжело, но ноги не болели.
Боже, какой страшный сон! Перед глазами всё ещё стоял бешеный снегопад и мокрый ветер. Повернул голову посмотреть, не разбудил ли я... нет, она спала всё также крепко, всё также сладко. Взглянув на неё, стало спокойно, и вдруг всё прояснилось. Понял всё. Поправил упавший на лоб локон нежных волос, она улыбнулась во сне.
Спи, Любимая! Спи, мой огонёк! Я знаю, что это!