Ученица

«Маленькая девочка со взглядом волчицы...»
Крематорий


Часть первая. Новенькая.

«Вечером здесь у него заботы
Ведь униженье – его работа
Но посмеётся последним наш
Невидимый герой...»
Агата Кристи «Viva Kalman»

 Я учительница русского языка и литературы. Преподаю в школе одного довольно большого города нашей необъятной Родины. Ученики, у которых я веду уроки, находятся в таком подростковом возрасте, когда встречают свою первую любовь, начинаются переживания по любому поводу и о школе в их головах мыслей, как правило, не остается.
 В основном все, так называемые, «мои» дети приблизительно одного возраста, от 11 и до 15 лет. Но встречаются и трудные подростки, которые сидят по два-три года в одном классе. Такие у меня тоже есть... Одни только начинают учиться основам, другие уже завершают свое среднее образование, они растут и меняются, но почти никто из тех учеников, кто уже окончил школу, мне не запомнился. Бывает, конечно, кто-то захотел сфотографироваться, сделал фото и отдал одну копию мне. Тогда я помню человека, но со временем я могу просто забыть его имя...
 У меня у самой уже развилась аллергия на моё имя-отчество. Ну и как бы этого не произошло, если целый день я слышу со всех сторон: «Алина Александровна, Алина Александровна!»? И даже дома иногда снимая трубку трезвонящего телефона, я слышу своё имя и отчество и очередного вопящего ребенка на той стороне провода с просьбой сдать сочинение попозже. Так беспокойно обычно и протекает жизнь обычной учительницы. Утром и днём школа, вечером тетради.
 Мне еще только 29 лет, пока что моё сердце и нервы в относительном порядке, но я уже всерьёз задумываюсь бросить это неблагодарное занятие и устроиться на работу в какое-нибудь другое местечко, поспокойнее. Муж мой говорит мне то же самое, что лучше бросить, пока не поздно, дочь требует больше внимания, чем я могу ей дать: времени не хватает. А ведь она в этом году уже в третий класс пошла...
 Школа у нас большая, с просторным холлом, двумя спортзалами, библиотекой, спортплощадкой и, естественно, столовой. Учителя, даже на мой взгляд, есть хорошие, уважающие своих учеников и пытающиеся день ото дня вытягивать по ниточке заложенные на предыдущих уроках знания и заменять их более сложными формулами, ставящие объективные оценки не только за знания, но и за старание. Но есть и другие, такие, которые читают свои скучные лекции (а может, просто заставляют повторять за ними сложные упражнения, не объясняя даже, для чего нужны подобные репетиции), ставят оценки, исходя из собственных пристрастий и личных отношений к ученикам. Я не знаю, к какому типу учителей меня относят ученики, но я всегда стараюсь делать свою работу хорошо, что бы меня относили к первой группе. Оценки я всегда ставлю только исходя из знаний (ну или, по крайней мере, если вижу, что человек старался), однако была у меня единственная ученица, которой я не могла поставить двойку, если она отказывалась отвечать, или я не могла снизить ей оценку, если она рассказывала стихотворение без выражения, например. Я не могла понять, почему я так делаю, вроде, обычная девчонка, немного замкнутая, своеволия у неё тоже было, хоть отбавляй, но чем-то она очень отличалась от остальных, как бы не являясь частью «стада». На тот период времени (она поступила в нашу школу в седьмом классе) у неё была короткая стрижка шапочкой, она всегда ходила в школу в свитерах от LC Waikiki и джинсах. Никаких юбок, платьев и тому подобного. Этим она была ужасно похожа на меня. Я тоже коротко пострижена (кстати, это не просто стрижка «под мальчика», скорее, модельная стрижка, для «девочек», которые не любят длинные волосы), я так же как она, не люблю и не ношу юбок и платьев. И даже зовут её так же, как и меня, Алина. Только отчество и фамилия другие, что при таком стечении обстоятельств, крайне странно. Её зовут Смирнова Алина Вячеславовна. Красивое имя... Так вот, эта самая девочка смогла затронуть, каким-то неимоверным образом очень давние воспоминания, заставила меня вспомнить себя, периодически сравнивая с ней и сделать какие-то выводы, которые в конечном итоге оказывались так глубоко, что я даже не могла толком понять, что же такое на самом деле я поняла, чего не знала раньше.

 Как обычно случается, когда новый человек приходит в класс, все его сторонятся, пока он не станет «своим».
 Мы познакомились с Алиной второго сентября, во всей школе еще царил хаос с расписаниями, журналами, учителями и самими учениками, которые никак не хотели начинать новый учебный год, и когда еще, на удивление всем, светило солнышко. Обычно у нас в городе осень начинается где-то в двадцатых числах августа.
 Урок начался как обычно, с приветствия и пожелания удачи в новом учебном году, на что 7 «Г» откликнулся весьма недружелюбно. Всегда сложно начинать заново учебный год, и я, как еще не очень опытный преподаватель, слегка волновалась, хотя уже была знакома с этим классом, вела у них русский язык и литературу в прошлом и позапрошлом году.
 Классный журнал почему-то был составлен по прошлогоднему списку, новеньких там не было. Я внимательно посмотрела на делящихся впечатлениями детей, хотя, наверно, правильнее было бы назвать их подростками, и узрела-таки среди них новую девочку. К моему удивлению, она сидела не одна. Рядом с ней за второй партой во втором ряду сидела Жаворонкова Алина, пухлая, но симпатичная, она относилась к «тихоням», была хорошисткой и, как это бывает у таких типов девочек, у неё была подружка-отличница, которую тоже звали Алиной.
 В этом классе была еще одна девочка-тёзка. Её фамилия была Селивёрстова (боже, 3 Алины в классе, и меня родители умудрились назвать так же! Хорошо хоть фамилии у всех разные!), но последняя всегда и везде появлялась со своей подругой-одноклассницей, Юлей Дроздовой.
 Прозвенел долгожданный звонок, ученики рванули на перемену, собрав сумки и рюкзаки, но мне нужно было записать новую девочку в журнал, но когда я приняла такое решение, единственный человек, который еще собирался, была Алина Жаворонкова, все остальные уже убежали... Я стояла в растерянности, думая, как бы теперь отловить девчонку и узнать её имя, но мне повезло. Очевидно, новенькая, не дождавшись новую знакомую в коридоре, заглянула в класс и спросила Жаворонкову:
 - Ну, скоро ты там?
 Голос у неё был не очень обычный, запоминающийся, но не такой, от которого устаешь, не грубый и не писклявый. В самый раз для такой девочки.
 - Постой, - я улыбнулась, - Ты куда убегаешь? Мне надо записать твоё имя в журнал.
 Она на секунду растерялась, смотрела на меня неуверенно, а потом тоже улыбнулась и пробормотала:
 - Алина... Смирнова, - она держалась, как бы закрываясь от меня, даже имя своё произносила, будто оно было не её именем, и создавалось такое впечатление, что её приучили всегда улыбаться, когда говоришь со старшими.
 - Теперь у вас четыре Алины в классе, - записывая её в журнал, сказала я, всё так же улыбаясь. Хотелось бы не напрягать и так напряжённую девочку вопросами. Как-нибудь попозже узнаю, где она училась раньше.
 Алина явно не знала, что ответить на такое количество её тёзок в классе, а может, просто стеснялась сказать, что она об этом думает, и поэтому просто стояла, улыбаясь и смотря в пол.
 - Пойдём? – спросила Жаворонкова, обращаясь к новенькой.
 - А, да, конечно... - Алина очнулась от своих мыслей, посмотрела на подругу, улыбнулась той же самой улыбкой, и они ушли.

 Вот эту девочку я и запомнила очень хорошо, не смотря на то, что я была классной руководительницей 7 «Д», а не 7 «Г», где она училась, и потом после этого знакомства часто её вспоминала.
 Когда я училась в педагогическом, мы проходили психологию. Не знаю, как я смогла её сдать на экзаменах, мне никогда не нравился этот предмет, я всегда действия людей люблю рассматривать по-своему, и мне практически всегда удаётся оценить эти действия правильно. Правда, на этот раз я всё же не подумала, что передо мной может оказаться тринадцатилетний человечек, у которого СТОЛЬКО зеркально-различных вещей в голове, и он НА СТОЛЬКО разный в школе и дома, с друзьями и с учителями, что никто толком не может его понять. Да и не думаю, что психологи смогли бы оценить Алину правильно, не зная её, не общаясь с ней лично и не завоёвывая её доверие, что бы узнать небольшие, но глобально-важные тайны её характера.
 Следующий мой урок с 7 «Г» был через два дня, в четверг. Точнее, у нас был не один урок, а два. Учебники они еще не получили, поэтому нам надо было сначала распределить на неделе два урока литературы, и пять – русского языка. Этим мы занимались около 15 минут, класс никак не хотел соглашаться друг с другом, куда же лучше поставить литературу: на вторник или на пятницу, поэтому пришлось решить мне, что литература у нас будет в среду. В процессе обсуждения расписания, я неспеша наблюдала за Алиной. Она сидела тихо, изредка поворачиваясь к соседке и что-то говоря. Алина не принимала никакого участия в дискуссии, и казалось, что ей совершенно безразлично, когда и какие уроки вообще будут. Иногда она смотрела на меня почти так же, как и в тот день, когда мы познакомились, хотя я видела, что что-то изменилось. Совсем чуть-чуть. После того, как наши взгляды сталкивались, она отводила глаза, как провинившийся ребенок, смотрела в свой еще пустой дневник, или начинала писать что-то мелкими буковками на клочок бумаги. Я думала, что этот клочок будет переходить из рук в руки, пока не доберется до того, кому предназначается, но она оставила его себе. Это вызвало у меня безумный интерес, и я спросила, глядя на неё:
 - Что ты там пишешь?
 Алина почему-то немного покраснела, смутилась, улыбнулась и тихо-тихо сказала, отвечая не мне, а учительскому столу:
 - Ничего...
 Позднее я узнала, что она всего лишь записывала моё имя...
 Я открыла учебник русского языка и стала диктовать классу небольшой текст, просто так, для проверки того, на сколько дети за лето забыли грамматику. Прозвенел звонок с урока, я попросила сдать листочки и отпустила всех на перемену. Несколько человек, включая Алину Смирнову, Алину Жаворонкову и отличницу Алину Коросову, остались в классе. Они расселись вокруг одной парты и стали тихо общаться о чём-то своём. Перемена быстро перешла в урок, класс снова расселся по своим местам, и снова начались разговоры о чём-то отличном, чем русский язык.
 - Завтра будет классный час, - напомнила я, - Думаю, что вас рассадят.
 - Уууу, - тут же откликнулись дети. Я мельком посмотрела на Алину, и заметила промелькнувшее беспокойство, тут же сменившееся безразличием.
 «Интересно, - подумала я, - она специально это делает, или это что-то вроде защитной реакции, что бы не впадать в панику, когда чего-то не знаешь?» Мои размышления пришлось прервать, так как надо было занять чем-то не к месту разбушевавшихся подростков.
 - Итак, - начала я, - Так как вы уже довольно большие для того, что бы писать сочинение на тему «Как я провёл лето», то можно было бы придумать тему поинтереснее. Например, «Зачем мы изучаем литературу», или «Моё отношение ко всему новому в жизни». Выбирайте любую из этих тем и начинайте писать сочинение.
 После этих слов, не обращая внимания на недовольные возгласы, я записала обе темы на доске и, сев за стол, обвела взглядом класс. Все сидели в растерянности, не зная, какую тему выбрать и с чего начать. Алина Смирнова оказалась единственной, кто начал писать сразу же, казалось бы, не раздумывая ни секунды над темой. Я наблюдала за ней минут десять, она писала не прерываясь, не задумываясь и без пауз. «О чем она пишет? – думала я – О чём вообще можно ТАК писать, не задумываясь?» Мне снова пришлось прервать мои мысли: в дверь постучались. Классная руководительница седьмого «Г», Марина Николаевна, пришла, что бы отдать мне занятый на перемене журнал.
 - О, как все тут заняты, - весело сказала она.
 - Да, сочинение пишут, - я тоже улыбнулась, и увидела боковым зрением, как Егор Каменский жадно следил взглядом за тетрадкой соседа по парте и, по совместительству, друга, Сергея Мальцева. – Каменский! Не думаю, что у тебя нет никаких своих мыслей по поводу темы сочинения.
 Егор уткнулся в свою тетрадь.
 - Ну ладно тогда, не буду отвлекать, - сказала Марина Николаевна и вышла из класса.
 Звонок должен был прозвенеть минуты через две. Я встала со стула и сказала:
 - Домашнее задание на завтра: дописать сочинение.
 Ученики повскакивали с мест, кидая в сумки пеналы, и медленно выходили парочками в коридор. Три тезки Алины особо не торопились, собирая вещи: это был их последний урок на сегодняшний день. Отличница Коросова, худая и вполне симпатичная девочка невысокого роста, собралась первой:
 - Ну, пока! – она махнула рукой и вышла из класса.
 Второй собралась Алина Смирнова, но не ушла, а осталась ждать Жаворонкову. «Наверно, они живут недалеко друг от друга...» - подумала я, а вслух сказала:
 - Собрались?
 Мы втроём вышли из класса, девочки сразу же надели куртки и пошли по коридору в сторону выхода. Я же выбралась на улицу минут через пять: надо было занести журнал в учительскую. Первой, кого я увидела, была Алина Смирнова. Она стояла одна метрах в пятнадцати от выхода. Ей навстречу шёл парень, высокий, с правильными чертами лица, просто мечта любой девушки! И одет он был как-то, казалось бы, идеально: черные брюки и расстегнутая черная кожаная куртка, под которой была видна черная как будто матовая рубашка, заправленная в брюки. Всё это довершалось кожаными ботинками, начищенными до блеска. Парень подошел к Алине, улыбнулся такой же, как у неё, «заученной» улыбкой, протянул ей что-то и, когда она взяла у него, как оказалось, маленький, похожий на кисет, мешочек, он немного нагнулся и шепнул ей что-то на ухо. После чего парень развернулся и ушёл куда-то в сторону дороги. Я уже почти поравнялась с Алиной, когда она, заметив меня, смутилась, но затем, как и в классе, взяла себя в руки, слабо кивнула, и быстро пошла к лестнице. Нам было не по пути. И она, кажется, это знала, и даже каким-то образом, показала мне. Или снова хотела закрыться от всех, натянув маску равнодушия...

 Настроение было странно-отрешенное: хотелось зарыться в одеяло, и чтоб одна... и чтоб никого рядом... И лежать, думать о чем-то... Я даже сама не знала о чём, просто хотелось одиночества, что для меня не обычно... Я шла домой медленно, иногда подгоняемая легким прохладным ветерком, думая: «Дома сейчас никого... Только около пяти надо будет забрать дочь из детсада...» Не смотря на хорошую погоду, листья с деревьев уже пожелтели и почти облетели, они шелестели под ногами и переливались желто-красным ковром. «Осень будет как всегда короткая, - думала я, - скоро выпадет снег, и наступит зима». У нас в городе зима всегда затяжная, с моря дует ледяной ветер, снега насыпает по колено, большая влажность. От чего кажется, что на градуснике не минус тридцать, а все минус пятьдесят. Бррр... Даже думать не хочется, что скоро светло будет становиться только часа на два.

 День прошёл незаметно. Я забрала Лизу из садика, потом пришёл с работы муж, Артём, мы поужинали, рассказывая друг другу (в основном, я ему), как прошёл день, рассказала про дурацкие мысли об одиночестве, тайно радуясь тому, что мы друг от друга ничего не скрываем.
 - Не переживай, Алинка, - Артём накрыл своей теплой ладонью мою руку, - Это просто депрессия, слава богу, не большая. Но ты себя уже лучше чувствуешь?
 - Да, конечно. Просто я не могу понять, с чего такое состояние. Не берется же оно просто так, из ниоткуда... - я посмотрела на наручные часы. Десять! День прошёл! Как же хорошо всё-таки дома, с заботливым мужем и ребенком, который ходит в детский сад! Боже, совсем забыла... – Лиза!
 - Что, мама? – счастливая Лизка вбежала в комнату, вся перепачканная красной гуашью.
 - Тебе спать пора! Ты что там делаешь?
 - Рису-ую... - Лиза обиженно посмотрела на меня: как я смею отвлекать её от такого интересного занятия?
 - Ну-ка, в ванну, умываться, - Артём встал с кресла, подхватил перепачканную дочь на руки и потащил в ванну. Я только услышала недовольный писк, завернулась в одеяло и подумала о том, как сегодня неохота переодеваться в пижаму...
 Артём вернулся минут через пятнадцать, вполне довольный собой.
 - Ну вот, - гордо сказал он, - Лиза помещена в кровать, чистая, но недовольная.
 - Ничего, пройдёт, - я посмотрела на мужа, подумывая, как бы ему объяснить, что переодеваться не хочется совершенно.
 - Что ты хочешь мне сказать? – Артём присел рядышком на кровать, и положил руки сверху одеяла, в которое я была завернута.
 - Тёма, не хочу переодеваться, мне лень... - я сладко засопела и прикрыла глаза, в надежде, что он не будет меня тормошить.
 - Ну, нет, котёнок, - протянул недовольно муж, - не хочешь раздеваться, тогда я сам... тебя...
 Последнее, что я услышала, это его довольное сопение, затем одеяло, в которое я была завернута, вылетело из-под меня. Сразу стало холодно, но Артём не считал, что этого вполне хватит и начал стягивать с меня штаны.
 - Тё-омка, ну перестань, холодно же! – простонала я.
 - Ничего, - откликнулся он, - сейчас будет горячо!
 Не успела я сообразить, отчего же мне может так быстро стать горячо, как почувствовала его горячие губы на своём животе. «Мммм...» - только и смогла тихонько промычать я, прежде чем мне действительно стало жарко...

 Будильник начал трезвонить как раз в тот момент, когда мне больше всего хотелось спать. «Ну вот, не успела отдохнуть, как уже отпуск закончился, снова уроки, вставать с утра почти каждый день...» - я потянулась, желая оттянуть момент прикосновения голых ступней к холодному полу как можно дольше.
 - Вставай-вставай, - сонно проговорил муж, - Опоздаешь ведь.
 Нехотя, я встала, позавтракала, и, взяв куртку, вышла в прихожую. Мы живём в девятиэтажном каменном доме, с домофоном в подъезде, поэтому опасаться, что кто-то сможет сюда просто так проникнуть, не приходится. На площадке нашей девятиэтажки обычно по две двери. За этими дверьми располагается предбанник, где находятся три квартиры. На сколько я помню, наши соседи переезжали летом, когда мы были в отпуске. Но ни разу за все это время я не видела никого из новых жильцов. Раньше в одной из квартир жил какой-то парень, который появлялся здесь примерно раз в неделю. А в другой квартире жила семья, недавно поженившиеся девушка и молодой человек. В начале осени у них должен был родиться ребенок, и они решили сменить место жительства, что бы для новорождённого было много места. Их родители обеспечили им такую квартиру, а эту они кому-то продали. Когда мы приехали с отпуска, двери соседних квартир поменялись. Мне кажется, что новые хозяева были очень обеспеченными, потому что двери стали больше похожи на двери сейфов: огромные, снаружи они были деревянные, из красивого темного дерева, но вот внутри, я сомневаюсь, что они сделаны не из стали. Хотя, возможно, что квартиры просто соединили, и теперь в них либо никто не живет, либо живут какие-нибудь бизнесмены, которых просто не бывает дома. С мыслями о соседях я вытащила из шкафа пару черных лаковых ботиночек, села на табурет и стала неспеша обуваться. Когда второй ботинок был застёгнут, послышался лёгкий щелчок, и одна из массивных дверей легко и бесшумно открылась, и оттуда появилась... Смирнова Алина. Она остановилась в дверном проёме, не отрываясь, смотря на меня своими серо-желтыми глазами. Сегодня она была одета в полосатый вязаный свитер с длинными рукавами, куда она почему-то сразу же спрятала ладони, и джинсы, которые делали её похожей на мальчика. У меня самой есть такой свитер, отличающийся лишь размером и оттенками цветов, мне он очень нравился из-за этих самых рукавов: руки не мерзнут.
 Алина стояла так близко ко мне, что я могла различить цвет её глаз. Но, видимо, в момент беспокойства, этот цвет медленно менялся на темно-зелёный. Не могу сказать, что я смогла бы, увидев такую довольно необычную для меня вещь, оторвать свой взгляд от перемены в её глазах. Всё-таки, удивительный ребенок!
 Так мы молчали примерно пол минуты. После чего Алина набралась смелости, улыбнулась и тихо сказала:
 - Здравствуйте...
 - Здравствуй, Алина, - я, наконец, смогла выпрямиться на табуретке, затем встать с неё и начать одевать куртку. – В школу идёшь?
 Она кивнула, схватила с вешалки куртку, быстро сунула ноги в ботинки и, не зашнуровывая их, открыла дверь на лестничную клетку. После этого она развернулась, посмотрела на меня как-то исподлобья и сказала, всё так же тихо:
 - До встречи.
 - До свидания, - я не знала, услышала ли она меня: когда я сказала это, она уже захлопнула дверь, и мне были слышны её быстрые удаляющиеся шаги по лестнице.
 Она боится меня? Не доверяет, это точно, хотя, стала бы она доверять мне ни с того ни с сего. Хотя, зачем мне самой это нужно? Этого я не могла понять. Поэтому, справедливо решив, что сейчас думать об этом не буду, я взяла сумку и вышла на улицу.
 Прямо перед нашим домом построен детский садик, в который и ходит моя дочь. Он отгорожен сеткой-забором, что бы дети не могли выбегать на проезжую часть. В заборе сделано двое ворот. Одни ворота находятся прямо перед нашим подъездом, вторые выходят с другой стороны садика, на дорогу, по которой я хожу на работу. Ну и естественно, что бы не терять время и не огибать лишние углы, я хожу через садик, делая свой путь до школы короче примерно на минуту. Сейчас, выйдя на улицу и поежившись от пронизывающего ветра – видимо, настоящая осень все же началась – я обвела взглядом двор и садик и пошла в сторону школы.

 Пятница – последний рабочий день. По крайней мере, у меня. Мне даже вдвойне повезло: последний рабочий день на неделе, он оказался самым легким. Всего четыре урока. И первые два – у седьмого «Г».
 Я вошла в класс минуты за две до звонка, поздоровалась с теми, кто уже сидел за партами и села за стол. Руки от ветра замерзли и ничего не чувствовали. Я спрятала их поглубже в теплые складки свитера и, в первый раз после того момента, как зашла в класс, посмотрела на тех, кто уже пришёл. Больше половины класса отсутствовало, а звонок на урок должен прозвенеть меньше чем через минуту! Как всегда, некоторые личности придут только после звонка, и как всегда, я скажу им, что надо приходить вовремя, и все начнётся заново, как в прошлом году. Школа-школа... Всегда одна и та же.
 К моей радости, к уроку успели почти все. Ну, и, естественно, опоздали лишь те, кто опаздывает всегда. Этакая «элита» класса, как, например, Сибелева Кристина. Красивая, неглупая девочка, всегда находящаяся в обществе мальчиков-старшеклассников и подружек из своего же класса, в компанию к которым «простым смертным» было просто не попасть. Сразу после Кристины, в класс с громким «Извините!» ворвались ещё две представительницы этой компании: Ярослава Земнёва и Ксения Ломова. Ксения, мощная девочка (пухлой её никак не назовёшь), как мне всегда казалось, пыталась пробить себе место в компании Кристины, но принимали её с трудом. К новеньким Ксюша относилась самым ужасным образом, это я знала. Когда в классе появлялся новый ученик, она, пытаясь завоевать тем самым уважение со стороны Кристины и её подруги Кати Ерёменко, по-всякому издевалась над ним. И иногда бесследно для неё это не проходило. Ярослава, или попросту, Слава, в отличие от Ксении, - девочка добрая. К новеньким относилась хорошо, и даже старалась помочь. Она сама была новенькой пол года назад, и хорошо это помнила. Ярослава в компанию к Кристине попала сразу же. Она всегда любила поговорить, постоянно мешая вести урок, за что получала многочисленные замечания. Но, кстати, никогда из-за этого не расстраивалась.
 На появление на уроке Артёма Витенеева я вообще не рассчитывала. И правильно делала. Витенеев на уроках почти не появлялся, он был из неблагополучной семьи, и, как водится в таких семьях, за ним никто не смотрел, как и где он проводит время.
 Кроме Витенеева присутствовали все. Я попросила сдать сочинения, а сама стала раздавать листочки со вчерашним диктантом. Ходя по классу со стопкой бумаги, я, выдавая очередной диктант ученику, смотрела на количество ошибок. Многие, конечно, забыли о том, как надо писать наречия, и сколько «н» должно быть в прилагательных, но были и те, которые справились вполне неплохо. Одним из последних мне попался листочек Алины Смирновой. Ни одной ошибки, кроме пары исправлений, которые она сделала собственной рукой. Вполне аккуратные буквы выстраивались в ряды, только на слове «признание» её рука дрогнула и буква «а» стала больше похожа на «д».
 - Молодец, - сказала я, протягивая Алине листочек.
 Она медленно взяла его и, не глядя, сложила пополам и сунула в середину дневника...
 Второй урок с седьмым «Г» прошел быстро, а после этого у меня было два последних на этот день урока в пятом «В». Малыши выполнили пару упражнений, некоторые ответили у доски, после чего я отпустила их на следующий урок. С маленькими легче, чем с подростками.
 Домой я вернулась рано, переоделась и растянулась на кровати, вспоминая завершение вчерашнего вечера. «Вот так бы и провалялась до пяти! – подумала я, - но надо будет сегодня убраться в квартире, что бы не глотать пыль завтра. И ещё надо будет сходить к соседям, договориться о расписании, как мы будем убираться в предбаннике». При воспоминании о соседях я невольно подумала, что это значит, мне, скорее всего, нужно будет познакомиться с родителями Алины...

 Уборка заняла около трёх часов. Я, вполне довольная собой, села перекусить. После чашки зелёного чая с парой бутербродов, набравшись сил, я взяла листочек, ручку, положила все это в карман рубашки, в которой ходила дома, и пошла к соседям.
 Дверь мне открыла Алина. Она, скорее всего, не смотрела в глазок, потому что я звонила по внутреннему звонку, и кроме соседей это вряд ли мог бы быть кто-нибудь другой. Не смотря на это, Алина выглянула из-за двери, затем сделала шаг вперёд и прикрыла её, что бы не впускать холодный воздух в квартиру. Сейчас на ней были широкие бежевые брюки и чёрная футболка с белой надписью «To Satan we pray». Если посмотреть на Алину издалека, то её с лёгкостью можно было бы принять за мальчика. Мы стояли в предбаннике, и я почему-то ничего не могла ей сказать. Совсем ничего. Казалось, что я забыла, зачем шла.
 Она смотрела на меня снизу вверх, медленно засовывая руки в карманы брюк, потом первая начала разговор:
 - Что-то случилось? – она улыбнулась одними губами, глаза её оставались спокойными и холодными. К тому же от привычного серо-желтого оттенка в этих самых глазах не осталось и следа. Он быстро менялся на темно-зелёный.
 - Нет, всё в порядке, Алина, – я судорожно вспоминала, что заставило меня позвонить в эту дверь.
 - Ну, ведь Вы же сейчас не просто так тут стоите, правда? – улыбка оставалась прежней, но во взгляде промелькнула насмешка. Меня поражало такое поведение тринадцатилетней девочки, но думать об этом в тот момент не было никакой возможности.
 Я улыбнулась, пытаясь сосредоточиться на цели своего визита. Секунд пять я молчала, а потом, наконец, нашлась.
 - Вы давно переехали сюда? – надо же было с чего-то начинать разговор! Да и что вообще такое происходит, всё на свете позабывала!
 - Хотите пройти? – она смотрела на меня и прислушивалась, кажется, к каждому слову, к интонациям, к выражениям, пытаясь уловить моё настроение. Чуть позже я догадалась, что она просто играла со мной, делая вид, что ждёт, когда я начну, а сама знала всё, что я скажу заранее.
 - Да нет, спасибо, твои родители дома? Мне хотелось бы одну вещь обсудить, - я достала из кармана листок и посмотрела на Алину.
 - Нет. И я не думаю, что Вы сможете поймать их в ближайшие пару лет, - она говорила весело, но никакого издевательства в её голосе не было. - Мы переехали сюда летом. В июле. Их и так-то никогда дома не было, а теперь вообще... Вообщем, можете говорить со мной, если хотите...
 - Понятно, - я взяла листок поудобнее и села на табуретку, стоявшую возле стены. – Тогда слушай...

 - Хорошо, - Алина улыбнулась. В пол. Потом всё же рискнула посмотреть на меня, что бы показать, что ничего такого, чему можно было бы улыбнуться, на полу не было. Зрачки её слегка сузились, глаза становились серыми с желтыми крапинками. Точно такими, какими я увидела их в первый раз, и такими, каких я ещё ни у кого не видела.
 - Тогда сегодня убираюсь я, - я повторила то же, что сказала пол минуты назад.
 - Ну, тогда я пойду домой, - с нескрываемой насмешкой произнесла девочка. После этого она вытащила руки из карманов, встала со стула и прошла мимо, задев ладонью мою руку. - Простите.
 - Всё нормально, - ответила я, - До свидания.
 - До встречи, - она обернулась, улыбаясь одними губами и дернула массивную дверь на себя.
 Её рука была холодной. Даже не холодной, а ледяной...
 Дверь, как и раньше, бесшумно и совсем легко открылась, как будто была сделана из пластмассы и так же легко закрылась. Щелкнул замок. Подумав, что не плохо было бы иметь такие же двери, я начала уборку...

 Муж позвонил с работы и сказал, что сам заберёт Лизу из садика. Я очень обрадовалась, что мне не надо одеваться и выходить на холодную улицу, пускай даже тут всего две минуты ходьбы, всё равно не хочу! Завтра выходной, и, возможно, мы даже сходим в гости к Случевским. Семья Случевских состоит из моей подруги Оксаны, её мужа Вадима и их общего ребёнка, примерно одного с Лизкой возраста, Сёмки. У Оксаны есть ещё один сын, Антон, он у неё остался от первого брака. Антон уже взрослый парень. По крайней мере, он сам это решил, и, когда ему исполнилось шестнадцать, Антон так и заявил матери:
 - Мам, я уже взрослый, поеду учиться в Питер.
 Оксана не ожидала такого от сына, хотя Вадим не всегда во всём соглашался с ним, и иногда доходило до скандалов, но если уж сын решил уехать, значит, он действительно решил учиться в Питере. Так три месяца назад Антон уехал. Вполне успешно поступив в театральный, он иногда звонит матери, что бы сообщить, что всё у него там замечательно, и назад он не собирается... Оксана довольна сыном, Вадим - ситуацией. Одному Сёмке, или, как он предпочитает, чтобы его называли, Семёну, не понравилось, что брат уехал. В садике он всем рассказывал, что у него есть большой защитник, а теперь этого защитника не стало.
 - Артём, не хочешь завтра к Оксане с Вадимом сходить? – я забралась под теплый тёмовский бочок, посадив дочь себе на колени.
 - Можно, а ты хочешь? – Артём держал одной рукой пульт от телевизора и переключал каналы, а другой играл с Лизой, зажимая ей нос. Лизка верещала и выворачивалась, колотя папу кулачками.
 - Ну, я бы, наверное, не стала тебя спрашивать, если бы не хотела сама куда-нибудь выйти, - я чмокнула Артёма в щеку.
 - Позвони им...
 - Па-ап, - протянула Лиза, - оставь мультики!
 Артём переключил на Диснеевские мультики и, взяв в руки какой-то документ по работе, уткнулся в него.
 Я набрала номер Случевских и услышала звонкое Оксанкино:
 - Оксана, слушаю!
 - Привет, это Алина.
 - О, Лина! Как давно я тебя не слышала! А ещё дольше – не видела. Встретиться не желаете?
 Как обычно между Оксаниными фразами нельзя было вставить ни словечка.
 - Как раз по этому поводу и звоню, - отрапортовала я, - Завтра вы свободны?
 - Да, да, конечно. Вадим часам к пяти дома будет, ему посылочку забрать нужно одну, с поезда.
 - Мы тогда около семи подъедем. Как Семён?
 - Семён сидит тут надутый, - Оксана засмеялась, - Его в садике рыбу есть заставили, так он до сих пор злится и верещит, что в понедельник никуда не пойдёт.
 - Понятно, ладно, Оксан, пойду я. Лизу скоро укладывать надо.
 - Хорошо, до завтра тогда!
 - Пока, - я повесила трубку, посмотрела на Артёма и сказала, - Нас ждут к семи.
 - Угу, - буркнул он, не отрываясь от документа, - Там ванна набралась, для Лизки.
 - Лиза, пошли купаться, - я посмотрела в телевизор, мультфильмы ещё не закончились, а ванна уже набралась. Придётся за уши оттягивать дочь от экрана.
 - Мультики идут, - ответила Лиза, не оборачиваясь.
 - Если ты сейчас не пойдёшь купаться, завтра будешь сидеть с бабушкой вечером, а мы к Семёну пойдём.
 - К Семёну? – Лиза повернула голову в мою сторону, спрыгнула с дивана и помчалась с ванну.
 В пол десятого я уложила дочь спать и вернулась в комнату к мужу.
 - Я есть хочу, - пожаловался Артём, - Суп ещё остался?
 ...

 Суббота началась с Лизкиного вопля.
 - Мы идём в гости! – вопила она, нарезая круги по комнате.
 Я перевернулась на спину, потянулась, нащупала на полу свои наручные часы и, разлепив веки, посмотрела на циферблат. Одиннадцать. Спать, определённо, больше нельзя.
 - Артём... – я потрясла мужа одной рукой, пока другой протирала глаза.
 - М?..
 - Уже одиннадцать, пора вставать...
 - Угу, - он повернулся ко мне лицом. На щеке у него осталась красная полоска от подушки. – Лиза, в гости мы идём вечером, не прямо сейчас.
 Лиза перестала скакать вокруг кровати и с разбегу прыгнула между нами. Артём едва успел убрать некстати лежавшую там ногу, как на её месте оказалась дочь.
 - Я есть хочу, - сказала Лиза, устраиваясь поудобнее между нами.
 Артём поймал её за руки, перетянул на себя и стал катать по кровати. Под радостные визги я поднялась со своего места - все равно уже не удастся полежать - и пошла в ванну.

 Тем же вечером, выходя из квартиры, я мельком глянула на дверь соседей. Естественно, никаких изменений за ночь с ней не произошло, и я, взяв за руку Лизу, вышла на улицу. К Случевским мы подъехали в пятнадцать минут восьмого. Попали по пути в пробку, где на узенькой проезжей части не смогли разъехаться два грузовика. Простояв еще минут двадцать, мы, наконец, вырвались и уже без приключений добрались до нужного дома.
 Оксана, как всегда веселая, открыла нам дверь. Семён вышел из своей комнаты, сказал что-то типа «Здрассте» и увёл Лизу в детскую, показывать ей новую игру.
 Мы прошли в большой зал с удобными креслами, парой диванов, журнальным столиком и плоским телевизором. Там мы и провели остаток вечера...

 Ломова Ксения, как я и предполагала, не упустила шанса и попыталась поиздеваться над новенькой Алиной. Сначала отпускала в спину колкие шуточки, на что я пыталась пару раз делать замечания, но Алина ни разу не ответила, ни ей, ни мне, на то, что происходило. Казалось, что её это совершенно не касалось.
 Но один раз мне пришлось стать свидетельницей того, как Ломова всё же довела новенькую до того, что сама чуть не получила. После этого Ксения стала её побаиваться.
 Был вторник, последний, пятый урок у седьмого «Г», я сидела за учительским столом, в предвкушении скорого отдыха. Алина зашла в класс, но дойти до парты не успела: Ксения, внезапно появилась за её спиной и толкнула вперёд. До этого я не видела, что бы кто-то пытался заниматься рукоприкладством, но в этот раз я даже сказать ничего не успела. Алина удержала равновесие, только слегка наклонившись вперёд. Рюкзак упал с плеча, но она подставила ладонь, а потом сама опустила сумку на пол. На протяжении всего этого времени Алина стояла лицом ко мне, и я видела, как её глаза темнеют, а зрачки сужаются. Она медленно повернулась к обидчице и сделала пару шагов, пока не оказалась с ней лицом к лицу.
 - Чё надо? – глухим голосом сказала она. Голос был ровный какой-то не живой. Я видела, как Ксения начала отступать. Сделала шаг назад и, сказав «Ничего», развернулась и пошла прочь. Алина стояла, не двигаясь еще какое-то время, затем повернулась ко мне, посмотрела на меня мельком и ушла на своё место. От её взгляда мне стало не по себе: ледяной, пронизывающий насквозь, как рентген. От него становилось страшно, по-настоящему страшно. Но я не сказала ничего: мне нечего было сказать. Ксении, кстати, тоже. Она не ожидала такой реакции.
 Как-то позже я услышала от Алины фразу, относящуюся к Ломовой.
 - Это был повод для разговора с наставником... Ломова не знает, с кем связывается...
 И только по прошествии нескольких лет я вспомнила эту фразу и поняла, о чём говорила Алина, и что Ломовой действительно повезло, что она не полезла дальше...

 В течение трёх месяцев я видела Алину вне школы всего три раза. В первый раз встретила её в предбаннике. Она разговаривала по телефону, сидя с ногами на стуле. Я как раз вернулась с дочкой из садика. Алина кивнула мне, обхватила ладонью колено и продолжила втолковывать своему невидимому собеседнику, что она несёт ответственность за его действия, а он её подставляет.
 В другой раз около девяти часов вечера я услышала звонок в дверь. Но не в нашу дверь, а в общую. Был у нас такой звонок, не знаю зачем, но вот, кажется, кому-то пригодился. Звонок прозвенел в коридоре, и я вышла посмотреть, к кому пришли. Одновременно со мной из своей квартиры вышла Алина. Она остановилась в нерешительности, улыбнулась одними губами и посмотрела на дверь. Я открыла, посмотрев предварительно в глазок. На пороге стоял парень, тот самый, который подходил к Алине около школы. Даже одет он был так же, во всё черное, и так же безупречно. Ни одной лишней складочки. Он улыбнулся, совсем как Алина, и посмотрел через моё плечо.
 - Это ко мне, Алина Александровна, - Алина сделала шаг вперёд и добавила устало. - Заходите, Евгений.
 Я пошла назад в квартиру. Последнее, что я услышала из коридора, было:
 - Простите, Алина Вячеславовна, я забыл номер квартиры...
 Третий раз я встретила Алину перед школой. Как обычно, одеваясь в коридоре, уже застёгивая куртку, я услышала знакомый щелчок, и из квартиры под магическим номером тринадцать, вышла Алина, в расстегнутой куртке и с рюкзаком за плечом.
 - Здравствуй, Алина, - сказала я. Сегодняшнее утро выдалось тяжелым. Вчера долго не могла заснуть, а сегодня – проснуться.
 - Доброе утро... – она завязала ботинки и собралась выходить.
 Но вдруг снова раздался щелчок, и из Алининой квартиры высунулась коротко стриженая голова парня. Он был очень похож на Алину, красивое лицо с прямым чисто выбритым подбородком и зелёными глазами. Скорее всего, он был её братом. Парень посмотрел на меня, кивнул в знак приветствия, затем высунулся до пояса и сказал:
 - Ты куда незастёгнутая? Шапку не взяла, телефон забыла. Ты как, всё в порядке с тобой?
 - Я застегнусь, мне пора идти, Алекс, - Алина взяла из рук парня телефон и шапку, пихнула все в карман и, не слушая больше реплик молодого человека, выскользнула за дверь.
 Я вышла прямо за ней. Мы почти одновременно спустились по лестнице. Она чувствовала и слышала, что я иду сзади, и на выходе всё же остановилась и дождалась меня.
 - Это мой брат, Алекс, - сказала Алина, не оборачиваясь. Она медленно открыла дверь подъезда, впустив целый хоровод снежинок внутрь, поёжилась и сделала шаг вперёд.
 - Сегодня ужасно холодно, - я вышла за ней.
 Мы шли рядом. Первый раз она дождалась меня, а не убежала вперёд. Немного отойдя от дома, я начала разговор.
 - Ты живёшь с братом? – я закрывала капюшоном лицо от колкого снега.
 - Да, наш родитель слишком занятой, и так как мы всё равно его не видим, то он хранит свои вещи в квартире рядом. Вообщем, отдельно.
 - А сколько лет твоему брату? – меня на столько привлекала возможность поговорить с интересующим меня человеком, что я просто спрашивала обо всем, что казалось интересным.
 - Двадцать один, - Алина смотрела вперёд, не закрываясь, но, морщась, когда снег попадал ей в лицо.
 - И твой папа так просто согласился, что бы вы жили отдельно?
 - Отдельно – это с его стороны. Отец, вообщем-то, за нами следит хорошо, даже не появляясь дома, всегда знает, чем мы занимаемся в тот или иной момент. И ещё он сам так захотел, что бы я жила с братом. Он заменяет мне родителей. И всегда заменял... Потому что брат, - добавила Алина через секунду.
 - Кем он работает, если это не секрет? – то, как она рассказывала о себе, меня поражало. Сама ситуация складывалась как-то странно. Алина рассказывала о ней, как будто, так и надо себя вести, как будто, отсутствие родителей в жизни ребенка – это нормальное явление, если, конечно, родители живы...
 - Да это не важно... - она посмотрела на меня и улыбнулась, показав, что эта тема, которую она обсуждать не намерена. Я не стала настаивать...

 Сегодня седьмой «Г» сдавал мне стихи наизусть. В первый раз за этот год. Я вызывала учеников по списку. Каждый должен был сесть за парту перед учительским, то есть, моим, столом и рассказать то, что он выучил к уроку. Вообщем-то, стандартная процедура. Половину учеников можно было смело отсеивать: в этом классе многие имеют привычку не заучивать наизусть домашнее задание.
 - Аксёхин, наизусть сдавать будешь?
 Андрей с улыбкой, явно говорящей о том, что он не готов, сел за первую парту.
 - Начинай, - сказала я, поставила точку в журнале в нужной клетке напротив его имени и посмотрела на судорожно вспоминающего строчки мальчика.
 - Горит восток... зарёю новой, Уж на равнине по холмам Грохочут пушки... Эээ...
 - Дым багровый, - подсказала я, улыбаясь мыслям о том, как тяжело, наверное, было учить отрывок из «Полтавы» прямо перед уроком.
 Андрей, очевидно, тоже так считал, поэтому дальше багрового дыма он не ушёл.
 - Садись, Андрей, два, - я нарисовала жирненькую двойку напротив нужной фамилии и вызвала следующего.
 Как я и предполагала, половина учеников были не готовы к уроку. Алина стояла в списке предпоследняя. За ней по списку шла Широва Лена. Вряд ли, Широва расскажет на пятёрку...
 - Смирнова, - сказала я и посмотрела на Алину.
 Почти всё время до того, как подошла её очередь, Алина сидела и слушала других. Я ещё ни разу не слышала от неё ничего наизусть, но надеялась, что с чтением стихов у неё не будет особых проблем, как с грамматикой, например. Она подошла к парте неуверенно, запнулась перед стулом и почти упала на него.
 - Осторожнее, - я посмотрела на её бледное лицо, руки, которые она всегда прятала в рукава, и ставшие темно-зелёными глаза... Алина разжала кулаки и, положив руки вниз, ладонями на парту, быстро-быстро, совершенно без выражения и пауз выпалила стих. Такого я не ожидала. Она запнулась всего один раз, но от этого стала только бледнее и заговорила ещё быстрее. Алина смотрела в парту между своих ладоней, пока рассказывала стих, пока я говорила ей, что читать и рассказывать стихи надо с выражением, что сегодня я ставлю ей пятёрку, но только за то, что она выучила, и в следующий раз надеюсь услышать красиво-рассказанное произведение. Мне казалось, она меня не слышит и не слушает. Но только я успела сказать «Спасибо. Широва!», как она буквально рванула с места, снова споткнувшись и едва удерживаясь на ногах. Я немного озадаченно посмотрела на парту, на то место, где только что лежали её ладони. На покрытой светло-зеленой краской поверхности остались мокрые разводы - следы от ладошек...

 Стихи Алина не стала рассказывать лучше. Каждый раз, когда я задавала выучить что-нибудь наизусть, был для неё каторгой. Она на время даже забывала о своей улыбке и «обязанности» прятать свой страх поглубже. Но почему-то, я не могла снизить ей оценку за невыразительность. Задавая выучить на выбор один из двух стихотворений, я свободно могла ожидать, что Смирнова выберет именно тот, который будет длиннее и что расскажет его без запинок. Поэтому я справедливо ставила ей пятёрки.
 В очередной раз, я встретила её в предбаннике, как раз перед уроком литературы и очередной сдачей стихов.
 - Доброе утро, - я улыбнулась, следя глазами за движениями ученицы.
 - Здравствуйте, - сказала Алина спокойно, хотя можно было без труда заметить, как напряглись её руки, движения стали скованными и какими-то дёрганными.
 Я пригляделась к девочке и заметила под глазами темные круги от недосыпания. Вообщем-то, я могу понять, зима, авитаминоз, но ведь высыпаться можно по-человечески! Зачем себя мучить? А говорит, отец следит...
 - Не выспалась? – спросила я осторожно.
 - Выспалась, - Алина говорила неправду. Она это знала. И ещё она знала, что я это тоже знаю. Поэтому улыбнулась улыбкой «всё и так понятно, зачем спрашивать».
 - Скоро каникулы уже. Новый год. Надоело, наверное, учиться?
 - Не хочу Новый год, - мы вышли на лестничную клетку и пошли вниз по лестнице. Она впереди, я – сзади. – Ещё один ничего не стоящий день пройдёт, который не принесёт ничего, кроме лишних жертв...
 - Надо думать о хорошем, - посоветовала я, поднимая покрывающийся инеем воротник.
 - А кто тогда будет думать о плохом? И о тех, кто той ночью будет возвращаться домой и не дойдёт? – Алина замедлила шаг и посмотрела на свои ботинки, под которыми похрустывал снег. – У меня в новогоднюю ночь мать пропала...
 В голове как будто что-то резануло. Стало больно, невыносимо.
 - Пойдем, Алина, мы опоздаем на урок, - я остановилась и посмотрела на неё. Она смотрела на меня. Какое-то очень короткое время мы смотрели друг другу в глаза, и в этот момент боль начала проходить. Мне захотелось просто подойти, взять её за руку, что бы она больше нигде не задерживалась и не вспоминала этот разговор, и так довести до школы.
 - Идите, - сказала она мне вдруг и улыбнулась. – Я не пойду.
 Девочка развернулась и пошла прочь, загребая ногами снег с нерасчищенной дороги. Когда она свернула в противоположную от школы и дома сторону и отошла от меня довольно далеко, она вдруг обернулась, махнула рукой и завернула за угол супермаркета. Мне ничего не оставалось делать, как пойти на работу. В тот день на уроках Алина не появилась...

 Не появилась она тогда, шестнадцатого декабря, и дома. Вечером, уже около девяти часов вечера раздался звонок в дверь. Артём пошёл открывать.
 - Это тебя. Соседи, - сказал он, возвращаясь в комнату и бухаясь на диван.
 Я вышла в прихожую, открыла дверь и посмотрела на двух стоящих в предбаннике мужчин. Одним из них был Алекс, брат Алины. Второго я не знала, но по сходству с моей ученицей и её братом сделала вывод, что это их отец. Это был высокий подтянутый мужчина, на вид ему было лет сорок, одетый в тёмно-зелёный костюм со светло-бежевой рубашкой и красным галстуком. «Интересно, он так всегда дома ходит?» – подумала я. Дети были удивительно похожи на него.
 - Простите, - сказал Алекс. – Вы Алину сегодня не видели? Вы, кажется, уходили вместе с ней?
 - Да, - сказала я. – А что, что-то случилось? Пройдёте? – я жестом пригласила их войти, но они отказались.
 - Лучше Вы к нам. Мне надо задать Вам пару вопросов, - сказал отец семейства и замер в ожидании.
 - Хорошо, я только мужу скажу, что отойду.
 Я с не очень хорошим предчувствием вернулась в квартиру и, выглянув в зал, сказала:
 - Тёма, у них, кажется, дочь пропала, меня попросили зайти. Я сегодня её видела до школы...
 - Конечно, иди, - сказал муж, подойдя ко мне, поцеловал в переносицу и пошёл на кухню.
 - Лизу спать уложи, если я не вернусь до этого времени, - крикнула я, выходя их квартиры.
 Алекс ждал меня один в предбаннике.
 - Пойдёмте, - сказал он мне и открыл дверь в квартиру своего отца.
 Я зашла и огляделась. Никогда еще не видела такой квартиры. Прямо от входа начинался зал, с евроремонтом и огромной аркой куда-то дальше, вглубь. В зале стояла черная кожаная мебель и журнальный столик, сделанный, кажется, из красного дерева и стекла. По столику были разбросаны бумаги, изрисованные схемами и чертежами. Вдоль стены располагалась витрина, тоже из красного дерева с позолотой. Сразу за ней, выполненные в том же стиле два книжных шкафа. В одном из них на полке были аккуратно расставлены книги из десятитомника «Вопросы оптимального планирования и управления...» (дальше я прочитать не успела), и тут же на полках ниже были еще какие-то подобные книги, расставленные по размеру. В другом шкафу стояли книги других жанров. Я только успела заметить что-то от Лермонтова и «Король, дама, валет» Набокова.
 - Садитесь, - Алекс махнул рукой в сторону чёрного кресла и вышел из комнаты.
 Я села и продолжила разглядывать интерьер. Всё было сделано в каком-то старом стиле, не смотря на евроремонт, как видно, мебель доставалась с огромным трудом, скорее всего на аукционах, потому что предположить, сколько лет книжным шкафам или витрине я не могла. Тускло горели лампочки под потолком – очевидно, их не стали зажигать полностью, от ковра ногам стало тепло и даже уютно. Я слышала, как где-то в другой комнате разговаривают отец и сын. Квартира казалась огромной, всё было сделано и расставлено так, что бы оставалось много места.
 Алекс и его отец вышли из арки.
 - Простите, я не представился. Вячеслав, - отец Алины слегка склонил голову, что еще раз повергло меня в какое-то странное непонимание этих людей.
 - Алина, - я привстала с кресла. Что я еще могла сделать, если они так знакомятся? Не кланяться же в ответ...
 - Так Вы сказали, что видели мою дочь сегодня утром? – Вячеслав сел напротив меня на диван. Сын примостился слева от отца на подлокотнике.
 - Да. Мы вышли вместе в школу, но за садиком Алина сказала, что дальше не пойдёт.
 - За садиком? – переспросил Вячеслав у самого себя.
 Он взял со столика маленький мобильный телефон, быстро набрал номер и поднёс трубку к уху. Было видно, что он волнуется, но пытается держаться спокойно.
 - Саша? – Вячеслав переложил трубку с одной руки в другую. – У меня дочь пропала. Мне нужно, что бы ты объявил розыск. Привлекай всех, кто не занят. Обзвоните друзей, знакомых, всех наших, прежде всего. Каждые пол часа сообщай мне, как продвигается поиск. Ты понял меня, Саша?.. Занимайся всеми кто в офисе, Валере я позвоню сам. Алина пропала... возле садика в нашем дворе по дороге в школу. Около восьми утра.
 Алекс смотрел то на отца, то на меня. Он был бледен и сильно нервничал. И самое главное было то, что не смотря на всё происходящее и его состояние, он УЛЫБАЛСЯ! Той же самой, Алининой, улыбкой, только отрешённой. Всё-таки ему сейчас было не до соблюдения каких-то правил... Где же они всему этому учились?..
 Вячеслав сделал еще один звонок и рассказал какому-то Валере приблизительно всё то же самое, что и пару минут назад Александру. Затем он положил телефон на стол, посмотрел на меня и тихо сказал:
 - Куда пошла Алина? Вы ведь видели?
 - Да, Вячеслав. Она ушла куда-то за супермаркет...
 - За супермаркет?! – Вячеслав вскочил на ноги и чуть не снёс столик, схватил обеими руками мобильник и, набрав номер, прижал с утроенной силой трубку к уху.
 - Стас?! Это... – он на секунду задумался, посмотрел на меня и продолжил. – Это Вячеслав. У меня дочь пропала. Утром она пошла куда-то в твою сторону. Ты не видел её?.. Нет?.. Хорошо, прости. Если она появится, дай мне знать. Её весь отдел разыскивает...
 Он положил трубку и устало опустился на диван.
 - Ладно, Алина, Вы нам очень помогли. Спасибо большое. Не смею вас больше задерживать.
 Я поднялась на ноги и пошла к двери. Алекс опередил меня. Щелкнул замок, и дверь открылась. На пороге я оглянулась и тихо сказала:
 - Когда найдёте Алину, сообщите, если это вам не сложно, мне.
 - Конечно, - сказал Алекс мне, повернулся к своему отцу и добавил. - Я пойду, папа. Буду дозваниваться до своих. Может, кто-нибудь видел...

 До утра мне никто не звонил, это могло означать, что либо Алину не нашли, либо просто не стали меня будить. В предбаннике было необычно пусто: ни одной пары соседской обуви, только моя, Лизкина и Артёма. Значит, Алина не вернулась.
 Я вышла на площадку, спустилась по лестнице и, нажав на кнопку, с силой толкнула дверь. Она всегда туговато открывалась, но сейчас, открывшись на несколько сантиметров, ударилось обо что-то снаружи. За дверью находился человек. Он отошёл в сторону, когда я попыталась открыть дверь еще раз. Я сделала шаг из подъезда и посмотрела на того, кто помешал мне открыть дверь.
 - Алина! – я вскрикнула, отчего мирно сидящий метрах в трех от нас кот подпрыгнул и скрылся в какой-то щели под подъездом.
 - Алина Александровна, со мной всё в порядке. У меня ключей не было, я не хотела Вас пугать, простите, - она говорила всё это мне, смотря в пол и потихоньку трясясь от холода. Руки её были запрятаны в рукава куртки.
 - Иди домой, тебя обыскались все, - я посмотрела на пушистый сугроб рядом: под слоем снега угадывались очертания рюкзака. – Пойдём, я провожу.
 Мы вместе поднялись на второй этаж, я открыла дверь своим ключом, и, пропустив её вперёд, зашла внутрь. Она медленно подошла к своей двери, кинула рюкзак на пол и неуверенно нажала на кнопку звонка. Дверь открылась немедленно... Алекс стоял и какое-то мгновение не мог сообразить, кого он видит сейчас перед собой.
 - Дьявол! – он схватил сестру в охапку, всё время повторяя. – Дьявол...
 - Мне надо идти, - сказала я тихо и сделала шаг к двери. – Я предупрежу в школе, что тебя не будет сегодня, Алина.
 - Спасибо... – парень посмотрел на меня отсутствующим взглядом, прижимая к себе молчащую сестру.
 Я развернулась и ушла...

 Что случилось в тот вечер с Алиной, я так и не узнала. После этого случая она почти не разговаривала ни с кем и держаться стала более обособленно. Возможно, она и рассказала своему отцу, или брату, что произошло. Они приняли экстренные меры: одну из дома Алину стали выпускать только через месяц. И то, в школу и обратно её возил на машине, каждый день один и тот же водитель. Иногда мы выходили из дома одновременно, и тогда Алина жестом приглашала меня в машину.
 Так и подошёл учебный год к концу...





Часть вторая. Восьмиклассники.

«...It hurts when you’re too blind to see...»
Robbie Williams «Sin, sin, sin»

 Артём, Лиза и я отдыхали на Азовском море. Лето было теплое, за весь наш отпуск дождь пошёл всего один раз. Лизка училась плавать, Артём наслаждался отдыхом от работы, а я грелась на солнышке, подставляя ему по очереди то один бок, то другой. Отпуск моего мужа оказался самым коротким – всего три недели. Поэтому мы решили провести его вместе, а потом по дороге домой высадить Лизу в Ростове, а там бы её Тёмина мать встретила и забрала на остаток лета в деревню. Пускай там сил набирается...
 Двадцатого июля мы уже вернулись домой. Без Лизы. Светлана Семеновна привезёт её в конце сентября. Нечего тут делать в августе: в этом году она еще в садике у нас...
 Артём сразу же погрузился с головой в работу. Я вообще ему всегда удивлялась: как так можно, только, вроде, с отпуска, и уже в работе по горло!

 Через неделю после приезда я встретила Алину. Возвращалась домой от Оксаны и увидела её сидящей на каменной ступеньке подъезда, с гитарой в руках. Вокруг неё стояла стайка мальчишек, старше ее года на два. Не успела она доиграть что-то до боли знакомое, как подъехала уже знакомый черный БМВ, и она вскочила с места.
 - Мне пора! – сказала она весело и спрыгнула со ступеньки. – Ой, здрассте...
 - Привет, Алина, - я посмотрела на её искрящиеся от счастья глаза, заметила, как она выросла и повзрослела за два месяца. – Уходишь?
 - Да-а, - протянула она. – К папе поеду на работу!
 - Ну, до встречи! – я улыбнулась.
 - Пока, мелкая. Возвращайся, - парни отошли в сторонку, пропуская меня.
 - Пока, - обратилась Алина ко всем сразу, села в машину, закинув гитару на заднее сиденье, и они умчались.
 После этого до школы я видела её несколько раз с этими же парнями. Они сидели на улице, каждый поочерёдно играл на гитаре, пели Агату Кристи и Наутилуса Помпилиуса. Вообщем, обычные дворовые подростки. За тем исключением, что одеты все были гораздо лучше своих «дворовых» собратьев, и девчонка в их компании была только одна, Алина.
 
 Осень началась в последних числах августа. В течение трёх дней стоял такой ветер, что за это время облетели почти все листья с деревьев. 31 августа у школы собралось очень мало народа. Вся начальная школа (около девяти классов) и некоторые из старшеклассников. Остальные решили не приходить. И правильно сделали.
 В, теперь уже, восьмом «Г» новеньких не было. Трое ушли: Махинская перешла в восьмой «Д», класс под моим руководством, а Широва и Коросова уехали. Стало на одну Алину меньше.
 Смирнова и Жаворонкова по-прежнему общались, только теперь вместо отличницы Коросовой они стали ходить вчетвером. Две подружки, Белова Карина и Монахова Света, проводили теперь больше времени в компании с Алинами. Иногда они как-то ссорились между собой, и четвёрка разбивалась на пары. Чаще всего получалась такая комбинация – Монахова-Жаворонкова и Белова-Смирнова. Пару раз Карина появлялась около нашего подъезда в Алининой компании, но, как видно, парням она чем-то не очень понравилась, и их общение продолжилось только в школе или гулянием где-то вдвоём.
 Как-то раз я ходила к одной своей знакомой. Она жила в таком микрорайоне, где стояли одни девятиэтажные дома, образовывая что-то вроде небольшого защищенного от ветра городка, где все друг друга знают. Дети там были разных возрастов, но играли всегда вместе. Там так же было много не очень обеспеченных семей с родителями-алкоголиками. Я уже выходила от знакомой, когда увидела стайку подростков. Пятеро из них ругались. Кажется, трое против двоих. Все пятеро при ближайшем рассмотрении оказались девчонками. Одну я узнала сразу – конечно же, Алина Смирнова. Другой, с её стороны, была Карина. Третья мне была неизвестна. Девочка была младше года на два.
 - Ты пойдёшь и сотрешь это!!! - кричала девчонка, стоявшая напротив восьмиклассниц.
 - Сама сотрёшь, если надо будет, - третья, младшая девочка, повернулась и посмотрела на окна квартир в доме напротив.
 - Сюда смотри, Сотникова! – истеричное создание схватило даже не думавшую уходить девчонку за куртку и с силой дернуло.
 - Ты чё её трогаешь? – спросила Алина почти в один голос с Беловой. Только Алина говорила спокойнее. Кулаки её были сжаты. Она была готова к драке, как тогда, с Ксенией.
 - А ты чё лезешь? Пускай идёт и стирает, идиотка, блин, - создание уже визжало. В тот момент я свернула в арку и перестала видеть происходящее.

 На следующий день Алина пришла в тёмных очках. На перемене я попросила выйти всех из класса, шум и разговоры со всех сторон давили. Алина не вышла. Она просто осталась в классе и всё. Медяев заглянул и обиженно сказал:
 - А почему Смирнова не должна выходить?!
 - А ты попробуй её выгони, - я улыбнулась, и он закрыл дверь. Я посмотрела на смотрящую в окно и, как всегда, ничего не слушающую Алину и спросила. – Что случилось? Тебя ударили?
 - Вы же были там вчера, - ответила Алина, не поворачиваясь от окна.
 Убийственная фраза... Непонятно почему, она произнесла её, как приговор. Я-то думала, что осталась незамеченной...
 - Вы подрались? – я тоже посмотрела в окно. На улице кружились листья. Казалось, что от нашего взгляда, они начинают кружиться ещё быстрее.
 - Я, - она сделала паузу. – Я подралась. А теперь эта идиотка сидит в ментовке. За то, что хотела на практике применить холодное оружие. Надеюсь, пара суток в обезьяннике и прогулки по кабинетам ментов на неё подействуют.
 - Ничего себе! А я... мимо проходила. Не думала, что у вас до такого дойдёт... – я ОПРАВДЫВАЛАСЬ перед своей ученицей. И она это знала. И специально, я была в этом уверена, этого добилась.
 На лице у неё на миг появилась улыбка, победная и сдержанная одновременно. Но уже через секунду Алина натянула маску равнодушия. Потом она повернулась ко мне и, сняв очки, посмотрела на меня таким взглядом, который бывает только у победителя. Мне сначала показалось, что по её лицу течёт кровь. Но потом, приглядевшись, поняла, что не ошиблась: это действительно была кровь, только уже засохшая. От правого глаза (буквально в сантиметре от него) до скулы шёл глубокий порез. Неизвестно, что бы было, если бы он оказался чуть левее... Она надела очки и, встав, ушла. На урок она уже не вернулась. После звонка, когда все собирались, зашел её водитель, собрал портфель и, попрощавшись со мной, пошёл к выходу.

 В октябре пошёл снег. Белые снежинки кружились точно так же, как и листья, месяц назад. Только, падая на асфальт, сразу же таяли. К концу рабочего дня обычно оставалась мокрая каша из снега и грязи. Младшеклассники месили её ногами и подбрасывали друг в друга. Старшие ходили по тем местам, где её было меньше всего. Чаще всего по островкам на асфальте.
 Настроение было соответствующее погоде. А точнее, никакое. Подростки тоже не хотели делать домашних заданий, и я решила, что нужно действовать активно, иначе нормальных оценок в этом году по моему предмету не предвидится. Первым уроком у меня был восьмой «Г», вторым и третьим – восьмой «Д». Для этих классов задание было особое.
 - Сегодня, весь урок выполняем упражнение 75. В конце урока сдаем, - я посмотрела на притихший класс и села за стол.
 Задание было, вообщем, не сложное. В учебнике нарисована картинка, и по ней надо написать мини-сочинение. Многие задумались.
 Прошло минут десять, все начали писать. Алина сидела со скучающим видом на второй парте в первом ряду, прямо передо мной (первая парта сегодня была пустая) и смотрела в окно. До конца урока я периодически поглядывала на неё, но никаких активных действий так и не увидела.
 - Сдаем тетради, - громко сказала я.
 Все потихоньку начали собираться и класть тетради мне на стол...

 Дома оказалась гора работы. Сочинения двух классов, около пятидесяти штук! И зачем только я дала им это задание! Я уже пожалела об этом. Но делать нечего, надо проверять. Скрипя зубами, я принялась исправлять ошибки... Дойдя до тетради, подписанной «Смирнова Алина», я открыла её и посмотрела на слово «Сочинение». После него стояла точка. Дальше лист был пуст. Само «Сочинение» было написано какими-то слишком мелкими и неровными буквами. Кажется, она нервничала, когда писала это. Я проверила все тетради восьмого «Г» и, почувствовав ужасную усталость, заснула на диване.
 Никакой реакции на свою двойку Алина на следующий день не проявила, как всегда, впрочем...

 Удивительно, но тот год пролетел очень быстро и без особых приключений. Единственный раз была в восьмом «Г» драка. Медяев подрался с Каменским на перемене как раз между моими уроками. Когда я зашла в класс и увидела капли крови на полу и сидящего с рукой, прижатой к брови, Егора, то испугалась. Потом мне уже рассказали, что Медяев довёл Каменского до точки кипения и получил за это. Хотя, мне казалось, что получили оба. У Саши был огромный фингал, а у Егора – разбитая бровь. Закончилось бы всё плохо для меня, если бы пришла директор и увидела такое безобразие в своей школе. Но она у нас человек занятой, и времени на такую мелочь у неё не было...








Часть третья. Выпускники.

  «...Я открою дверь тихонько
Заберу тебя с собой
И ты станешь вновь живой...»
  Серч «Die Sonne»

 И снова лето подошло к концу слишком быстро. И снова новый учебный год начался очень тяжело. Снова журналы, оценки, тетради... И самое главное, ученики... Уже взрослые, но ещё дети. С подростковыми проблемами, любовью, экзаменами. В этом году все девятые сдавали экзамены. Два письменных и два устных. В состав письменных экзаменов входил русский язык и алгебра. В этом году надо было проводить много диктантов, задавать писать сочинения, уделять много времени орфографии и пунктуации и так далее и тому подобное...
 Парни девятого «Г» подросли, по крайней мере, большая часть парней. На них стали обращать внимания девчонки помладше. Ровесницам они были индифферентны, так как мысли их оставались всё ещё те же, детские.
 У Алины был парень. Я видела их часто вместе. Ему было лет двадцать пять, на вид. Ни её отец, ни брат, как видимо, не считали, что десять лет – это большая разница. Хотя, им было явно хорошо вместе.
 
 - До встречи, Гер, - Алина опустила на пол рюкзак и обняла стоящего перед ней парня.
 - Пока, малыш, - темноволосый, зеленоглазый Герман, выше Алины на полторы головы, поцеловал её в щеку и вышел из класса.
 Алина опустилась на стул, сзади перешёптывались Сибелева и Ломова. А ей было всё равно, как они там смотрят и что говорят. По крайней мере, казалось, что ей всё равно.
Смирнову пересадили на первую парту, как раз перед учительским столом. Теперь она сидела с Мельниковым Кириллом, вечно развлекающим класс мальчиком. Он был намного ниже всех остальных, за что его вечно дразнили. Но общался Кирилл со всеми - девочками и мальчиками – одинаково, и постоянно списывал. Говорить с ним серьезно было просто невозможно, и мало кто мог его терпеть долгое время. Поэтому два предыдущих года он сидел один. В этот раз к нему подсадили Алину, подумали, может, исправится?

 Новый ученик появился в классе неожиданно. Никто уже не думал о появлении новеньких в этом году. Его долго не могли определить в какой-либо класс, и в итоге он, наконец, попал в девятый «Г». Звали его Токарев Константин. По нему сразу можно было сказать, что этот человек понравится многим. Он выглядел старше своих лет и в компании сразу становился лидером. Со времени своего появления Костя занял первое место среди кандидатов на сердце некоторых девчонок. Кристина на второй день уже была знакома с новеньким и предложила ему пойти после уроков погулять с их компанией. На всеобщее удивление, Костя отказался. С первых уроков в новой школе он стал посматривать куда-то в сторону учительского стола. По классу в течение полу месяца ходили слухи о том, что, вероятно, Костя выбирает себе девушку, однако, с выбором он не спешил. Или никто не замечал, что выбор был уже сделан.

 Герман приходил к Алине через день. В школе после уроков он встречал её, брал рюкзак, и они уходили. Несколько раз я шла прямо за ними: у нас уроки заканчивались одновременно. Подходить к ним я не хотела, они же все-таки не одноклассники, всегда держалась на довольно большом расстоянии от них. Но как-то раз Герман затеял какой-то разговор, из-за чего Алина стала подтормаживать и иногда останавливаться. Таким образом, я почти их догнала.
 - Да ну, Линка, зачем ты волнуешься? – Герман взял Алину за руку.
 Я замечала, что они никогда не целуются в классе, или на улице, за руки держатся тоже только тогда, когда нет по близости знакомых. Нет, они делали это не из конспирации просто, наверняка, считали, что поведение подростков – это не их стихия.
 - Гера, папа совсем забыл о наличии меня, и не даёт мне работать совсем! Я его сама уже не вижу, потому что он на работе живёт! И Алекс тоже... Отец меня отстранил от работы! За что, а? – Алина снова притормозила, потом сжала ладонь Германа и пошла дальше.
 - Малыш, он решает за тебя. Он и твой наставник. Тебе всего лишь запретили на время работать! Сейчас тяжело, я бы тебе тоже не разрешил. Я не хочу, что бы произошло тоже, что и в позапрошлом году. Вячеслав Алексеевич нас всех на ноги из-за тебя поднял. И я не хочу потерять тебя, как он тогда, только на совсем. Такие вещи не проходят бесследно, ты понимаешь?
 Алина молча шла рядом. Герман посмотрел на свою девушку и продолжил.
 - Не понимаешь. Будем объяснять... – он еще раз посмотрел на Алину, - И не играй в равнодушие, я не поверю. Аля, тебе четырнадцать...
 - А тебе – двадцать шесть! – Алина дернулась вперёд, но Герман не отпустил её руку.
 - Стой, зверёныш! Я тебя не пущу. Ну, скажи, чего тебе не хватает?
 - Брата... Отца... Тебя, в конце концов! Ты тоже работаешь все время, когда не ходишь за мной в школу! А приходишь вечером. И мы видимся пол часа, а потом ты уходишь...
 - Ухожу спать, - Герман улыбнулся.
 - А ты не уходи... – Алина опустила голову и смотрела на свои ботинки.
 - А тебе, девушка, находится ночью со мной в обществе ещё рано. Даже при условии, что твой отец дал бы на это своё согласие.
 - А, ты боишься его? – Алина состроила злобную рожицу.
 - Малышка, если бы боялся так, как ты имеешь в виду, я бы сейчас рядом с тобой не шёл... Хотя, ходить, целоваться и все такое прочее, и спать – это немного разные вещи.
 Дальше они шли молча. Я не знала, куда деться: я и так не должна была идти след в след, что бы не слышать этого разговора, но, с другой стороны, еще медленнее, и они бы пошли в другую сторону! «Ну вот, - подумала я. – Попала...»
 Мне повезло, если это можно так назвать: Алинка и Герман свернули в магазин. Я посмотрела им в след, не замедляя шаг, и вдруг Алина повернулась в мою сторону. Она остановилась – Герман уже не мог её видеть, он был за дверью - посмотрела на меня и, улыбнувшись, вошла вслед за парнем. Она знала, что я иду следом! Она всегда знает, чувствует, когда я рядом! И показывает это, чёрт возьми, только тогда, когда мне это меньше всего надо!..

 Не смотря на эту историю, наше общение ни в школе, ни дома не изменилось.
 Поведение со стороны Алины было вполне обычное. Но каждый раз, когда она появлялась в школе с Германом, когда они входили в класс, один человек обязательно выходил из него...
 Косте Герман не нравился. Один раз на перемене молодой человек Алины зашёл к ней о чем-то поговорить. Они вышли из класса, и Костя, глянув на парочку, тихо произнёс сам себе:
 - Чё этому петуху тут надо?..
 За несколько первых месяцев Костя ни разу не заговорил с Алиной, а у неё он тем более не вызывал никакого интереса. Но где-то в конце ноября Константин всё же подошёл к ней на перемене и подсел рядом. Он выбрал такое время, когда кроме меня и них в классе находилось всего пара человек. И те были чем-то очень заняты.
 У Алины сегодня не было настроения. Она сидела одна, не двигаясь с места, третий урок.
 - Привет, - сказал Костя.
 - Ну, привет, - ответила ему она медленно, растягивая слова, и с явной неохотой.
 - Ты с подружками поссорилась? – он смотрел на неё, а она – в окно.
 - Нет... – я видела, как Алина быстрым движением спрятала ладони в рукава свитера.
 - А почему одна сидишь? – продолжал Костя.
 - А что, нельзя? - последнее слово прозвучало с выражением «Чего тебе надо?»
 - Просто... подумал, что могу чем-нибудь помочь...
 - Да я не нуждаюсь, - Алина, наконец, одарила его усталым равнодушным взглядом тёмно-зелёных глаз.
 - Нууу... Хочешь сегодня прогуляться? – он испробовал последнюю попытку.
 - Дел много, Костя. Уроки делать надо, - она снова повернулась к окну, показывая, что разговор окончен.
 Парень встал и, не обращая никакого внимания на то, что в классе уже давно собрались почти все и теперь внимательно прислушивались к их разговору, вышел за дверь. Как водится уже в этом классе, расстроенный Костя на урок не вернулся...

 Через несколько дней я возвращалась домой с Лизой. Мы только зашли в предбанник, как дверь соседей, чуть не слетев с петель (если, конечно, такое вообще с этой дверью возможно), открылась. Оттуда с криком вылетела Алина, а за ней – Алекс. Алекс зажал её в угол и стал щекотать, а Алина вырывалась и смеялась одновременно. Сестра пыталась что-то кричать брату, но вместо слов получались только непонятные слоги.
 - Пре... А-а-а! Ал... кс...
 От одного взгляда на них становилось смешно. Мы с дочерью стояли посреди коридора и тоже смеялись. Тихий щелчок - и еще одна дверь открылась. Вячеслав появился в дверном проёме. Он был, как прежде, одет в дорогой костюм, только на этот раз темно-синий.
 - Сын, ты сейчас убьешь мою дочь, - спокойно взирая на происходящее, произнес мужчина, а потом обратился с улыбкой к нам. – Здравствуйте.
 Я поздоровалась с соседом и стала развязывать узел на ботинке Лизы. И как только она умудрилась такое навязать?..
 Алекс остановился. Его глаза сверкали, как и Алинины. Они смеялись. Совершенно естественно, друг над другом. В первый раз я видела Алину смеющейся.
 - Прости отец. Просто я застал её за распространением моих фотографий по Интернету! – Алекс возмущенно ткнул сестру в бок. – И представь, каких! Там, где я спал!..
 - Ну-у, Аля, ты же там, в конце-концов, один спал! – Алина легонько стукнула брата по плечу.
 - Алина, тебе нечем заняться? - Вячеслав посмотрел на дочь, но строгости в его взгляде не было.
 - Есть, папа... – Алина бросила на отца виноватый взгляд и продолжила. – Список всех занятых и свободных на завтра готов. Только Максим позвонил минут десять назад и попросил дать ему выходной. Мне всё переделывать?
 Отец посмотрел на дочь, потом на сына, улыбнулся и, не слова ни говоря, ушёл к себе в квартиру.
 - Ну, мелкая, - Алекс со злорадством в голосе прижал сестру к стене. - Говори, куда фоты послала...

 Алина сдавала русский и английский языки устно. Я провела несколько дополнительных занятий со всеми, кто выбрал мой предмет. Таких оказалось не много, всего человек пятнадцать. Пару раз я выборочно спрашивала билеты наизусть. Алина отвечать отказывалась, только вставала с места, пряча руки за спину и так стояла, молча, пока я не говорила «Ладно, садись...». Я предполагала, что она вообще не готовилась к экзаменам. Не смотря на это, изложение – первый экзамен в этом году – она написала на 4. Алгебру, кажется, тоже. Зато к английскому языку она оказалась не готова совершенно. Марине Николаевне, классной руководительнице, пришлось спасать Алину. В итоге, ”пять” по устному экзамену она всё же получила.
 Настал день экзамена по моему предмету. Алина зашла в первой пятёрке, не задумываясь, выбрала первый попавшийся билет и со словами «Ну, так и знала...», пошла готовиться.
 Тут кроме её памяти, никто спасти уже не мог. Тема попалась не очень сложная: «Простые и сложные предложения». Через 15 минут я громко сказала:
 - Первая пятёрка, кто-нибудь, выходите сдавать.
 Никто не дернулся, только посмотрели на меня испуганно.
 - Жаворонкова Алина, иди, рассказывай...
 Она подняла голову и попросила дать ей ещё минут пять. Лицо её, как всегда, когда она волновалась, стало красным.
 - Карина? Алина Смирнова? Кто-нибудь, начинайте.
 Карина посмотрела на подругу и взглядом показала, что она отвечать ещё не готова. Тогда Смирнова Алина поднялась и села перед экзаменаторами. Если честно, добавить к её ответу ещё что-нибудь мне было бы сложно. Алина рассказала всё быстро, мы едва успевали улавливать слова.
 - Пять, Смирнова, - устало сказала Валентина Сергеевна, учительница русского языка у старших классов. – Можешь идти.
 Алина улыбнулась ей ледяной улыбкой, отчего Валентина вздрогнула. Ученица встала и вышла. Никаких эмоций, никакой радости или беспокойства. Ничего... Кроме улыбки.
 Подруги её справились хуже. Жаворонкова получила четверку, Карина вообще, чуть не завалила экзамен, но мы всё же решили поставить ей тройку. Пятёрок в классе больше не было.

 Через несколько дней, когда школа уже закончилась, я сидела в учительской и заполняла документы. Раздался негромкий стук, и я вздрогнула и посмотрела на дверь. Она потихоньку открылась, и в неё заглянул... Алекс. Брат Алины посмотрел по сторонам, увидел меня и почти невнятно произнёс:
 - А где я могу документы забрать?
 - Какие документы? – я удивленно посмотрела по сторонам.
 - Алины... Личное дело, например.
 - Это у директора... А что, она уходит из школы?
 - Мы уезжаем... Но вы ведь дома видитесь, там поговорите. Может, она расскажет, - он исчез за дверью. Мне стало не по себе, непонятно почему, не по себе...

 Домой я вернулась около одиннадцати часов до полудня и застала в предбаннике Алину. Она сидела на стуле с ногами, уткнувшись лицом в колени.
 - Алина? – позвала я тихо.
 Она подняла на меня глаза, ставшие почти чёрными, зрачки расширенные, лицо испуганное...
 - Что случилось? – я подошла к ней и опустилась на стул рядом.
 - Друг умер, - сказала она тихо-тихо и сжала колени дрожащими ладошками.
 - От чего? – спросила я, положила руку ей на спину и провела легонько сверху вниз.
 - Убили... – выдавила она из себя и закашлялась. У меня по спине пробежали мурашки. – Герман полез, куда не надо было...
 - Герман? – переспросила я с ужасом. – Твой молодой человек?
 Она только кивнула. По мне пробежала дрожь, она почувствовала это через мою руку и подняла глаза. Слёз не было, только злость, не относящаяся ко мне, и ужас в тёмно-тёмно зелёных глазах.
 - Когда вы уезжаете, - я не нашла ничего лучше, чем задать этот вопрос, что бы прервать пятиминутное молчание.
 - Через два дня. Подальше отсюда. Иначе я сама... – договорить она не успела. В двери повернулся ключ, и вошел Вячеслав.
 Он тихо поздоровался со мной и посмотрел на свою дочь.
 - Алина... – позвал он. Алина не отреагировала.
 В открытую дверь вошёл парень в чёрных очках.
 - Давид, - обратился к нему отец Алины. – Я не знаю, что делать...
 - Пошли, малышка, - он подошёл, взял не сопротивляющуюся девочку под руки и с легкостью поднял на руки.
 Я осталась сидеть на стуле, смотря, как Давид уносит её в квартиру. Мне хорошо запомнились её глаза и немигающий взгляд...
 - Прощайте, - сказал Владимир и вышел из предбанника.





Часть четвёртая. Новая Жизнь

 «Der Wahnsinn
 Ist nur eine schmale Brucke
 Die Ufer sind Vernunft und Trieb...»
Rammstein «Du riechst so gut»

 Прошло три года после этих событий, но я ещё иногда вспоминала Алину, её отца и брата. Мне было неизвестно, куда уехала их семья, и я не видела её после того момента, как парень по имени Давид унёс её в квартиру. Кстати, эти квартиры так и остались пустыми. Очевидно, их не продали и оставили до лучших времён.
 Я преподаю всё там же, ученики бывшего девятого «Г» уже окончили школу и разъехались кто куда. Я сейчас снова веду у пятых, шестых и седьмых классов, но уже подыскиваю новую работу.
 Очередной учебный год начался, и я, завертевшись в круговороте дел, не заметила, как прошло две недели...
 Как-то вечером мы сидели с мужем на кухне, дочь была у бабушки. Раздался телефонный звонок, и я пошла на поиски трубки. Пищащий телефон обнаружился на диване в зале.
 - Алло, - сказала я кому-то на том конце.
 Послышались короткие гудки. Разговор прервался. «Вечно кто-то развлекается!» - подумала я с раздражением. Я пошла назад на кухню, но пока проходила мимо коридора, услышала какие-то шорохи, доносящиеся из предбанника. Остановившись, я посмотрела в глазок. Дверь квартиры, где раньше жили Алекс с Алиной, была открыта. Я открыла дверь и выглянула наружу. Ко мне спиной, глядя куда-то вглубь квартиры, стояла девушка, примерно одного со мной роста, в обтягивающей футболке и черных расклешенных джинсах. Худая, с тонкой талией и темно-рыжими волосами до плеч. Я неудачно переставила ногу, и раздался глухой стук. Девушка обернулась и посмотрела на меня серыми в желтую крапинку глазами.
 - Алина Александровна? – спросила она одновременно знакомым и незнакомым голосом.
 - Алина? – я сделала шаг вперёд.
 Я едва могла её узнать: длинные волосы, обтягивающая стройную фигуру одежда, совершенно другого стиля, нежели раньше, лицо тоже очень изменилось. Она так и не пользовалась косметикой, но стала женственной. Глаза её оставались теми же, это я заметила сразу. Сейчас они уже потемнели и стали окрашиваться в зеленоватый цвет. Существовало всего две вещи, по которым я стопроцентно могла определить, что она волнуется. Это глаза и руки. И она как раз начинала прятать ладони за спину...
 Я смотрела ей в глаза, а она смотрела на меня. Мы молчали... Она первая нарушила тишину:
 - Мы вернулись...
 - На совсем? – спросила я, ощущая ужасное беспокойство.
 - Надо надеяться... – она опустила глаза в пол, задумалась на секунду, а потом сказала. – Завтра нас не будет дома, а послезавтра... Зайдёте?
 Я задумалась. Послезавтра будет воскресенье...
 - Хорошо... Во сколько? – я не могла не смотреть на неё, а она не могла переносить, когда на неё так пристально смотрят.
 - Не важно. Когда хотите...
 - Тогда, до встречи, - я улыбнулась и зашла в свою квартиру.
 - Алина, куда ты попала?! – возмутился муж из кухни...

 Странные вещи происходят со мной с определенного времени. Никогда раньше ТАКОГО не было. Каждый раз, когда я задумывалась о том, что в это воскресенье мне предстоит пойти к Алине, как меня охватывала дрожь. Мысли начинали крутиться с утроенной скоростью, и голова, казалось, кружилась с ними в такт.
 В субботу Артём уехал в командировку на целую неделю. Никогда раньше он не оставлял меня одну так на долго. Дочь пока живёт у бабушки, поэтому я осталась совершенно одна. Суббота пролетела быстро, я проверила пару стопок тетрадей, протёрла пыль, помыла окна и, наконец, уставшая легла в постель. По телевизору как обычно пугали надвигающимися магнитными бурями, дождями, новыми жертвами террористов, но мне было не до них. Я лежала и думала о своем, уставившись в телевизор. Так я и уснула, сжимая дистанционку в одной руке и одеяло в другой. Проснулась с ужасом от громкой музыки. Ничего не могла понять, где мой муж, и почему кто-то слушает музыку над моим ухом. Да еще и так громко! Но открыв глаза и немного отойдя ото сна, я вспомнила, что мужа не будет неделю. Огляделась. Телевизор был включен на MTV, и оттуда доносилась душераздирающая песня. Дистанционка лежала подо мной. Я дотянулась до часов и посмотрела на циферблат. Двенадцать! Надо вставать. Сегодня еще... так, а что сегодня еще? А-а, сегодня к Алине...
 Я неохотно поднялась с кровати и потянулась. За окном светило солнышко. «Влажность, наверное, жуткая! – подумала я. – Вчера весь день дождь шёл...»

 Часам к двум я раскачалась окончательно, позавтракала, походила из угла в угол, не находя в себе никакого желания работать и, наконец, решилась пойти к Алине. Сначала я долго собиралась, думала, что идти в домашней одежде точно нельзя. Потом подумала, что домашняя она или нет, выгляжу я в ней нормально. А значит, так я и пойду... Я ещё послонялась по квартире, думая, ничего ли я не забыла. И только перед самым выходом поняла, что безумно волнуюсь. «Да уж, - сказала я сама себе. – Куда уж лучше...»
 В предбаннике было холодно, а Алина, как назло долго не открывала дверь. Я слышала, как она возится с замком, и, когда дверь открылась, я уже клацала зубами.
 - Здрассте, - уголки её губ чуть дернулись, но глаза остались непроницаемыми. На этот раз они были серыми-серыми. Интересно, чем же она занималась?
 - Привет!
 Я вошла в квартиру, и осмотрелась. Эта квартира никак не была похожа на то помещение, где жил её отец. Хотя, может быть, только тем, что она была просторная. От двери шёл длинный коридор в обе стороны. Вдоль одной стены располагались две закрытые двери, а вдоль другой вообще ничего не было. Налево была кухня, ванна и туалет, а направо – комнаты. В конце коридора, на сколько я поняла, был зал.
 - Чай будете? – просила Алина.
 - Да... - я согласилась с огромный трудом, сама не зная, почему.
 - Он вскипит минут через пять. Хотите, покажу вам квартиру? – в её глазах загорелся огонёк, которого раньше никогда не было. Но после этого вопроса я, наконец, смогла расслабиться. Кажется, она снова чувствовала, что надо делать.
 Я согласилась, и мы пошли по коридору к залу.
 Комната, куда мы попали, оказалась очень светлой. Помимо света, попадавшего сюда из огромного окна, на стене висела лампа дневного света. Стены были оклеены светло-красными обоями, мебель же была тёмно-красной. Покрытые алым бархатом два кресла и диван, стояли вокруг низкого журнального столика. На столик я смотрела долго. Он был сделан довольно необычно. Вместо ножек у него были книжки, присмотревшись ближе, я поняла, что книжки железные, но сделаны, как настоящие. Даже надписи в них были какие-то. На этих ножках-книгах держалась стеклянная столешница, на которой лежала стопка бумаги, исписанной какими-то иероглифами.
 - Это брат... Тут его записи, - пояснила Алина.
 Телевизор был подвешен на специальной полочке и висел примерно на середине стены, не очень высоко. Потолки тут тоже были навесными. Я пригляделась, весь потолок этой комнаты оказался картиной. Красно-розовый закат, с бледно-розовыми облаками. Была тут еще какая-то мебель, но я настолько засмотрелась потолком, что уже не замечала ничего вокруг.
 Наконец, наглядевшись на «небо», я оглянулась в поисках Алины. Она стояла, прижавшись спиной к стене, скрестив на груди руки и улыбаясь.
 - Когда кто-нибудь приходит сюда в первый раз, все так засматриваются... Алекс сам выбирал рисунок.
 - Да... Неудивительно, что реакция у всех одинакова, - сказала я.
 - Ну что, пойдём дальше? – она оторвалась от стены и снова пошла в коридор. Я двинулась за ней.
 Первая дверь, светлая деревянная, легко открылась.
 - Это комната брата, - Алина сделала шаг в сторону, пропуская меня внутрь.
 Внутри было темно. Окно, единственное тут, было занавешено тяжелой темно-синей шторой. Свет падал от лампы, стоявшей возле большой двуспальной кровати, застеленной синим покрывалом. Светло-серые стены с египетским узором, на которых висели листочки с иероглифами и картинками-схемами и таблицами, придавали какую-то загадочность. Точно так же, как и все эти надписи, написанные непонятными мне знаками. Вдоль стены стояли книжные шкафы с множеством разнообразных книг и большой письменный стол с компьютером и кипами бумаг. На столе я увидела фотографию в серебряной рамке. На ней был Вячеслав, Алина и Алекс. Они были одеты одинаково: в чёрные костюмы с белыми рубашками. Всё, даже Алина. Только у неё костюм всё же как-то отличался и был сшит по фигуре. И, естественно, никакого галстука. Они стояли в каком-то офисе, прямо за ними виднелся длинный чёрный стол и тёмно-синяя доска на стене, прямо как в школе, на которой кто-то что-то писал. Фотография была сделана года два назад, тогда Алина ещё ходила с короткой стрижкой...
 Мы вышли из комнаты её брата, Алина открыла следующую дверь, точно такую же, как предыдущая.
 - Тут я живу, - Алина пропустила меня вперёд и вошла за мной. Огромное пространство, даже несмотря на недостаток света. Я посмотрела на потолок. Тёмно-синий с россыпью маленьких светящихся звёздочек. Стены лазурного цвета, пол – синий. Два письменных стола. На одном стоят, зачем-то, два разных компьютера, а на другом кроме лампы и бумаг ничего нет. Небольшая кровать, застеленная ярко-желтым пушистым покрывалом с кучей небольших разноцветных подушек. На стенах висят рамки с фотографиями брата, отца и еще каких-то парней. Одного из них, кажется, звали Давид, другой подходил к ней после школы. Третьим был погибший Герман... Его рамка была чёрная...
 На другой стене висел большой чёрный лист с белой надписью «In nomine Dei nostri Satanas Luciferi exclesi» Под ней нарисована голая девушка с красно-чёрными крыльями и черепом в руках. Рисунок был красивый, но чем-то наводил страх...
 Монитор одного из компьютеров был включен, и на экране горела фотография двух целующихся девушек. Приглядевшись я поняла, что Алина – одна из этих девушек. Вторая мне была незнакома...
 Взгляд Алины обладал своими странностями и, я уверена, мог бы обратить человека в бегство. Но с монитором такие штуки не прокатили. Она смотрела на монитор со злостью, как будто он был виноват, что она его не выключила. Поэтому он не разлетелся на кусочки, не начал гореть и даже не задымил, чего, кажется, очень хотела Алина. Я посмотрела на неё. Нет, она не побежала выключать компьютер, или убирать картинку. Она просто стояла и смотрела на меня, на мою реакцию. Можно сказать, пользовалась случаем, раз уж так вышло.
 - Хорошая картинка, - одобрила я, и мы вышли.
 - Чайник вскипел, - сообщила она, - Идём на кухню?
 Мы зашли в кухню. Просторная, никак не похожая на нашу, с посудомойкой, огромным холодильником, микроволновкой...
 Алина налила кипяток в две жёлтые кружки и сказала:
 - Утопленники, ладно?
 - Что?? – переспросила я удивленно.
 - Ну, пакетики... – она улыбнулась и достала из ящика пачку Липтона.
 - А-а, конечно, - я засмеялась.
 Не успела она сесть за стол, поставив чашки и вазочки с печеньем, как раздалась трель звонка.
 - Извиняюсь, - Алина встала с места и вышла из кухни...

 - Алина Вячеславовна, я от Давида, - из коридора послышался низкий мужской голос.
 - Я вижу, Максим, - голоса чуть приблизились. – Он что-то хотел?
 - Да, через несколько дней в «Саммаэле» будет «Королевский маскарад». Ваш наставник прислал билеты... Он ещё попросил Вас прийти с девушкой, иначе не пустят. Ну, Вы понимаете...
 - Да, Максим, я уже видела. Он просил ответ?
 - Да, придёте Вы, или нет. И еще он документик попросил...
 - Я в курсе, какой документ. Одну минуту, - послышались шаги, и Алина вошла в кухню. – Я сейчас отдам кое-что и вернусь, - сказала она мне.
 Алина положила яркий желтый билетик с надписью V.I.P. на стол рядом с холодильником, затем достала непрозрачную папку из выдвижного ящика и стала просматривать содержимое. Я издалека разглядывала билет. Всё, что я увидела – это надпись V.I.P. и чуть ниже, большие черные буквы «Вход только парам М+М / Ж+Ж». Пока она проверяла, те ли документы лежат в папке, из коридора раздался голос:
 - Алина Вячеславовна, можно заглянуть? – вопрос прозвучал смешно, но Алина совершенно серьёзно ответила.
 - Да, Максим.
 Одетый в костюм с галстуком парень вышел из коридора.
 - Здравствуйте... – сказал он чуть удивлённо глядя на меня. – Я хотел спросить, Давид что-то про совещание говорил...
 - Говорил, - ответила Алина, не отрываясь от бумаг. – Меня сегодня не будет. Можете напомнить ему об этом.
 - Хорошо, - Максим посмотрел на меня, улыбнулся, одними губами и перевёл взгляд на Алину.
 - Держите, Максим. Как обычно, передайте лично в руки. А вот ответ, - она вырвала из блокнотика страницу и написала большими буквами «Найду кого-нибудь – приду».
 - Спасибо, я дверь сам закрою, - Максим взял папку и ушёл.
 Алина смотрела на меня... Молча. Я тоже молчала, но потом не выдержала и спросила:
 - Что за маскарад?
 Алина взяла в руки билетик и показала мне.
 - Это называется проще – сборище пар нетрадиционной ориентации. Вообще оно закрытое, но те, кто является членом клуба, могут приводить новых людей. Хотя, это случается очень редко, - она посмотрела на меня и, увидев интерес, продолжила. – На самом деле, мы ходим туда не из-за ориентации. Многие из моих знакомых би, а иногда приходят вообще гетеро. Просто там весело. Пускают только с парой, а вот как уж вы там будете, поодиночке, или вместе – никого не касается.
 - Понятно, а что за парень приходил, если не секрет? Все, кто к тебе приходит, выглядят так одинаково, мне просто уже стало любопытно...
 Она улыбнулась, но глаза её принимали задумчивое выражение. Минуты две она молчала, дотягивалась иногда рукой до желтой кружки, делала глоток и ставила её на место.
 - Вы знаете, - начала она тихо. – Кто такой Нестеров?
 - Смотря какой, - я поставила пустую кружку на стол. – Есть депутат такой, учитель есть у нас, Нестеров, есть ещё какой-то мафиози...
 - Да, замечательно. Последний. Как его зовут? – она смотрела на меня не отрываясь, как будто подталкивала меня к правильному ответу.
 - Не помню, кажется, Владимир, - я совершенно не понимала, о чём идет речь.
 - Нет, его зовут не Владимир. Его зовут Вячеслав. Вячеслав Нестеров. А меня зовут Алина Вячеславовна... – глаза Алины стали темно-зелёными. – Нестерова.
 - Что? – я онемела.
 Что же получается, она дочь Нестерова? И тот Вячеслав, у которого я была однажды дома, является бандитом? Мысли закрутились в каком-то бешеном темпе. Я смотрела на девушку, стоящую передо мной. Я даже не знала сколько ей сейчас лет. Семнадцать? Восемнадцать? Чем она занимается? Чего хочет от меня? Я боюсь её? Нет, не боюсь... Даже наоборот, мне нравится с ней общаться, наблюдать...
 - Я понимаю Вашу реакцию, - Алина прервала мои мысли. Она подняла со стола ладони, под ними остались мокрые следы. – Но от того что один раз побывали дома у моего отца, от того что сейчас находитесь здесь, Вам ничего не грозит. На это есть причины. И вообще, тогда утром ВЫ привели меня домой, и отец Вам благодарен. Такого он не забывает. И то, что Вы сейчас здесь, никак не связано с родом деятельности моего родителя. Я говорю Вам это только потому, что Вы и так много видели, слышали, знаете. И сейчас я не намерена врать. Согласитесь, глупо было бы заявить Вам сейчас, что тот, кто приходил только что, это мой умалишённый друг, что я свято верю в бога, и что мой папа просто частный предприниматель... Да, мой отец не предприниматель, тот, кто приходил, мне не друг, а просто наёмник, связист, работает на отца, но на самом деле он играет не большую роль, чем водитель. И верю я в Дьявола, а не в бога...
 Она остановилась и смотрела на меня. Никакого притворства, она сильно побледнела, только глаза оставались выразительными. Я молчала. Я поняла, что никогда не понимала её поведения, а сейчас вдруг, начала осознавать это, но ответить на её монолог ничего не смогла. Она сама с трудом приходила в себя после того, что сказала.
 - У тебя есть какая-то цель? – спросила я и, не находя больше сил смотреть на неё, отвернулась в другую сторону. Теперь-то я понимала, как сложно смотреть человеку в глаза, когда чувствуешь что-то очень сильное по отношению к нему.
 - У меня не может быть цели...
 - Я могу тебе помочь? – я подняла глаза, но, наткнувшись на её взгляд, снова опустила их в пол. Теперь мы поменялись ролями: я не могла смотреть, не могла отвечать на простейшие вопросы (как и она не могла рассказывать мне стихи, потому что тогда ей приходилось каждый раз обращаться ко мне, и каждый раз я смотрела на неё, не понимая, что такого в этом может быть сложного).
 - Помочь? Я не нуждаюсь в помощи. Мне уже не двенадцать... – она повернулась к окну и посмотрела на улицу.
 Я задумалась. Интересно, почему у неё нет никакой цели? И почему её не может быть?..
 - Сколько тебе лет? – спросила я Алину, что бы хоть как-то поддержать разговор.
 - Восемнадцать.
 Она младше меня на одиннадцать лет...
 Мои воспоминания, вопреки желанию, сразу унесли меня на пять лет назад. Каждый раз, вспоминала я, когда я видела её дома, то не могла оторвать взгляд от её глаз. Мне всегда они нравились, и нравилось их изменение цвета, их выражение, и даже холодность. И всегда, в любой ситуации я старалась увидеть глаза. Её глаза.
 Одновременно с этим, я, вспоминая каждый раз Алину, думала о её улыбке. Никогда раньше я не видела у людей такой улыбки, не открытой, а наоборот, не глазами, а только губами. Пару раз за всё время мне удалось увидеть искренность. Когда она не успевала скрыть то, о чём думала.
 Я волновалась, когда она не приходила на уроки, потом узнавала, что она просто заболела, и всё равно не успокаивалась. Я почти не спала той ночью, когда Алина пропала. Зато потом, когда она вернулась, мне казалось, что с плеч свалился булыжник: так легко мне стало.
 - Алина, что случилось тогда зимой, пять лет назад? Где ты была всю ночь?
 Она села, наконец, на стул, взяла в руки ручку и стала рисовать какие-то фигурки на листочке. Одновременно с этим она рассказывала...
 
 Она не пошла в школу, потому что пропало настроение. Ничего особенного она делать не собиралась, всего лишь зайти в супермаркет, купить печенья и вернуться домой. У Алины есть наставник, Давид. Он работает врачом, в его владении частная клиника. Он научил Алину, как вести себя с людьми, как выбирать людей, с которыми можно общаться. Он мог запретить ей ходить в школу, если бы увидел, что она начинает заболевать, или перестаёт высыпаться. Давид отвечал за её безопасность. Но тогда у него было столько работы, что он не мог подумать, что однажды Алина не захочет идти в школу. Сама, по своей воле, развернется на пол пути и пойдет в другую сторону. В тот день так и получилось. Но домой Алина не дошла. Недалеко от дома её подкараулили четверо парней с лысыми черепами и в коротких кожаных куртках. Алина знала кто они. А они знали, кто такая Алина. Все четверо оказались конкурентами, если это можно так назвать, Вячеслава Нестерова. Вообщем, тоже бандиты. С помощью Алины они просто-напросто хотели запугать её отца. Точнее, даже не запугать, а предупредить, что в следующий раз может быть хуже. Ночь они продержали её в какой-то квартире, а что бы она не попала домой сразу же, как только её отпустят, парни отобрали Алинин мобильник и ключи... Она не знала адреса, где находилась. Просто просидела под замком всю ночь, а на утро её, завязав глаза, вывезли подальше и так оставили. До дома она добиралась пешком...
 Давид запретил ей выходить из дома какое-то время. Отец должен был разобраться в ситуации. Между Вячеславом и Одином, как называл себя конкурент отца Алины, существовал контракт. Никто не мог причинить вреда представителю противоположной группировки, не имея на это веской причины. Как сказал Один, вреда они не причинили, поэтому никаких вопросов быть не могло. Вячеслав придерживался другой точки зрения, но конфликт решился сам собой, когда один из бритоголовых парней Одина признался, что они просто не докладывали ни о чём главарю и действовали по своей инициативе. Вся вина легла на них. Что с этого получил Владимир в качестве компенсации, осталось загадкой...
 Алина замолчала. Я тоже не знала, что на это ответить. Хорошо ещё, что бритые полудурки ничего ей не сделали...
 - Ты работаешь на своего отца? – я посмотрела на то, что рисовала Алина. На белом фоне сидел маленький чёртик с чёрными рожками и серыми крыльями. Под ним она подписала «Mephisto».
 - Да, - Алина отложила ручку в сторону, затем встала и, подойдя к холодильнику, достала из морозильного отделения запотевшую бутылку минералки.
 Залпом выпив пол бутылки, она подняла на меня глаза. На лбу у неё блестели маленькие капельки пота.
 - Ты заболеешь, - я встала со стула. Я уже не могла сидеть, хотелось бежать, идти, всё что угодно, только что бы не сидеть на месте, и почему-то ужасно не хотелось домой. Если бы муж с дочерью были дома, я бы не смогла смотреть им в глаза... И виной тому были воспоминания... И выводы, которые я не решалась для себя сделать, хотя они были очевидны.
 - Всё равно, - она посмотрела на оставшуюся воду и допила её. – Вы ведь не уйдёте?
 Я покачала головой. Не уйду. Куда я уйду, когда она в таком состоянии?
 - Твой наставник врач? – спросила я.
 - Да...
 - Пускай он приедет.
 - Куда? – она посмотрела на меня как-то удивленно и ладонью убрала прядь волос с глаз. Чёлка не упала назад, она была мокрая. В глазах Алины появился болезненный блеск. Как быстро случился этот переход из нормального состояния, я не успела заметить.
 - Сюда.
 - Зачем?
 - Пускай приедет, - настойчивее повторила я.
 - Хорошо, - Алина покорно встала, взяла большую чёрную трубку со столешницы и набрала короткий номер. – Виктория? Это Нестерова. Свяжите меня с Давидом...
 Фамилия прозвучала на удивление непривычно. Я вздрогнула.
 - Давид? Ты занят?.. Ты не можешь приехать?.. – голос её стал хрипловатым. – Я не одна. Только не думай, всё в порядке. И пожалуйста, не говори отцу...
 Она нажала на ”Cancel” и посмотрела на меня.
 - Он приедет. В течение десяти минут...
 Давиду потребовалось совсем немного времени, что бы приехать. Алина услышала шум мотора и сразу определила, что это её наставник. За эти несколько минут, пока мы ждали его, щеки Алины стали красными, какого-то неестественного оттенка.
 Давид открыл дверь своим ключом. Я слышала, как он быстро разувается, вешает куртку, отчего вешалка в коридоре слегка скрипнула. Через несколько секунд он появился на кухне, его взгляд быстро скользнул по мне, но, кажется, он меня вспомнил.
 - Добрый день, - он остановился и посмотрел на Алину.
 Она сидела, прислонившись к стене, с полузакрытыми глазами и бледным лицом.
 - Ну, малыш, - он присел рядом с ней и положил ладонь на лоб. – Что с тобой?..
 Она молчала. Только было слышно хрипловатое дыхание. Давид рассмотрел её зрачки, еще раз дотронулся до лба и, бросив мне «Одну минуту», взял свою подопечную на руки и унёс...

 - Спасибо, - парень сидел передо мной с бокалом горячего чая. – Вы вовремя уговорили её мне позвонить.
 - Что случилось? Мы сидели и разговаривали, все было нормально. И вдруг, за пять минут...
 - Просто слишком сильно волновалась. А теперь ещё и заболеет, к тому же. Напилась ледяной воды... Я уложил её спать. До завтра она вряд ли проснётся.
 - А где её брат? – я сделала глоток чая. Кипяток обжёг горло, и я закашлялась.
 - За границей, работает, - Давид пристально посмотрел на меня. – Вы... Она рассказала Вам про себя, да?
 - Рассказала...
 - Не делайте поспешных выводов. Это единственное, что я могу Вам сказать. Считайте это советом, - Давид взял листок, на котором рисовала Алина и стал рассматривать рисунок.
 - Спасибо, приму к сведению... Давид, как скоро она поправится? – кажется, я всё же позволила себе задуматься о своём отношении к бывшей ученице.
 - Зачем Вы переживаете? Я же сказал, это просто переутомление, плюс волнение, плюс эта несчастная бутылка воды. Завтра она отдохнёт, успокоится, тогда я уже буду смотреть за тем, какой эффект произвела на неё вода! Ну в худшем случае, температура поднимется на один день, ну горло заболит. Но не больше, понимаете?..

 Я вернулась домой около пяти, уставшая, как будто разгрузила в одиночку вагон дров. Тут же зазвонил телефон. Поговорив минут пять с Оксаной, и насмотревшись после этого в черную точку на стене, я позвонила Светлане Семёновне. Мать Артёма доложила мне, что Лиза плохо ест и мало спит, и передала трубку внучке.
 - Привет, мама, - голос дочери меня сразу взбодрил.
 - Привет, Лиза, как дела?
 - Ой, бабушка всё время пытается меня накормить, а тут за мной Лёшка с Катькой гулять заходили, а она меня не пустила, сказала, что я еще не ужинала! – Лиза обиженно засопела.
 - Хорошо, я скажу ей, что бы она тебя отпустила. Только не долго…
 - Ладно, мам, ты тогда сама скажи, а я пойду одеваться! – и Лиза, передав трубку бабушке, с победным топотом умчалась в другую комнату.

 В восемь вечера, когда я уже лежала перед телевизором, позвонил Артём.
 - Ты откуда, Тёма? – спросила я.
 - Из Москвы, котёнок. Ты как там? – Тёма шелестел бумагами.
 Наверно, перечитывает свои важные документы, как всегда…
 - Устала сегодня… Тёма… - позвала я в трубку.
 - Да, Алина…
 - Ты бы стал ревновать меня к девушке, если бы, к примеру, узнал, что мне она могла бы понравиться?
 - Это провокация? – я услышала в его голосе улыбку. – На самом деле, вряд ли. Я когда-то встречался с девушкой, когда ещё был подростком. Был влюблён в неё, а она при этом ещё с девушкой встречалась. И не помню, что бы я ревновал. А ты что, девушку себе нашла? Что-то я никогда раньше не слышал, что у тебя такие наклонности есть…
 - Да нет, Тёма, я просто спросила. У меня, скорее, просто возникли сомнения на счёт этого, вот я и решила узнать… на всякий случай…
 Мы ещё немного поговорили, и муж сказал, что ему надо работать…

 На следующий день после работы я закинула сумку домой и позвонила в квартиру Алины. Дверь мне открыл Давид.
 - О, здравствуйте, - он улыбнулся и отошёл в сторону, пропуская меня внутрь квартиры.
 - Как дела? – спросила я.
 - Замечательно! - Давид открыл передо мной дверь Алининой комнаты.
 Внутри было светло. Свет падал из незанавешенного окна. На аккуратно застеленной кровати лежали подушки и стопка книг по парапсихологии. Я посмотрела вокруг, Алину заметила не сразу. Она сидела перед компьютером и что-то печатала. Меня она тоже не видела.
 - Привет, - сказала я, глядя на то, как она вздрогнула всем телом.
 - Ой, - Алина повернулась ко мне лицом, и её щёки тут же начали краснеть. – Садитесь.
 Я села на крутящийся стул в метре от неё.
 - Чем занимаешься?
 - Да я… - она мельком посмотрела на монитор, потом снова на меня. – Текст пишу...
 Мы смотрели друг на друга. Молча смотрели, не отрываясь, в течение нескольких минут. Этого хватило мне, что бы понять, что я к ней чувствую. Ей этого тоже хватило, что бы понять, о чём я думаю в данный момент. Стул на колёсиках тихонько скрипнул, я подвинулась к ней на пол метра. Её глаза медленно становились зелёными...
 То ли Алина рассказала Давиду о нашем с ней вчерашнем разговоре, то ли он сам всё понял но за всё время, пока мы находились в её комнате вместе, он ни разу не зашёл. Мы сидели с ней рядом, плечо к плечу, и смотрели фотографии. На мониторе они выглядели не так натурально, как в альбоме, но мне нравилось. Много фотографий было сделано у её отца в офисе. Мне казалось забавным и каким-то неестественным то, как они одевались. Контраст черного и белого был везде: в их одежде, в самом офисе, где контрастировали белые стены и черная мебель. Даже лица у людей были бледнее, чем в жизни, а волосы – темнее. Естественно, я сравнивала Алину и её семью на фотографиях с тем, что видела в жизни.
 Офис быстро сменился на фото с юга.
 - Это когда мы уехали, два с половинной года назад. Летом, - пояснила Алина.
 На экране появился Алекс и Вячеслав. На фоне ярко-зеленых деревьев, травы и желто-красных цветов. Оба были в футболках и шортах.
 - Где это? – спросила я.
 - В Голландии.
 На следующей фотографии Алина снимала с дерева котёнка. Фотографий было много. Несколько из них Алина предпочла пропустить, хотя случайно на одну из них всё же попала. Светловолосая девушка, чуть выше Алины, довольно симпатичная, держала за руку мою бывшую ученицу. На заднем плане какая-то женщина смотрела на них неодобрительно. Я прекрасно понимала, что девушка была не просто знакомой...
 - Это Мариэтте, – Алина слегка смутилась. – Девчонка из Голландии... Мы там познакомились...

 На следующий день я позвала Алину к себе. Как раз весь день был свободный: по среди недели у меня удачно выпал выходной.
 - Здрассте, - Алина стояла на пороге.
 - Проходи, - я улыбнулась и, подождав, пока она войдёт, закрыла входную дверь.
 Алина стояла в коридоре, не смея сделать ни шага, и рассматривала потолок.
 - Будем смотреть в потолок? – я, улыбнувшись, взяла её за рукав (ну, ей богу, как ребёнок!..) и потянула в комнату, - Пойдём, ты чего боишься?
 Алина пошла за мной (ещё бы этого не случилось, я ведь так и не отпустила её рукава!). В зале, как я уже говорила, у нас стоял раскладной диван, на котором мы с Артёмом, не имея собственной спальни, спим. Ещё тут есть стол, телевизор и другая мебель, которая обычно присутствует у всех. Ну, или почти у всех...
 - Давид свалил на работу, - Алина недовольно сморщила нос. – Оставил меня одну.
 - А когда твой брат приедет? – я подтолкнула её к дивану.
 - Они с отцом вообще за последний год дома не появляются. Когда мы уехали, то провели довольно много времени вместе. Что нашей семье не свойственно. А потом они снова ушли в работу.
 - Ты учишься? – мне, наконец, стало интересно, чем же занимается Алина тут, и зачем они, точнее, она, вернулась.
 - Я в следующем году поступать буду. Сейчас уже поздно, и отец хочет, что бы я пока дома посидела. Потому что в любой момент он может позвонить и сказать, что бы я вылетала к ним, и тогда на учёбе можно будет поставить крест, - Алинины глаза сверкнули, отражая лучик солнца, упавшего из окна.
 - С чем ты работаешь?
 - Да, вобщем-то, ничего особенного... Составляю списки отцу, ищу информацию, контролирую работу нескольких человек в офисе. Вообще, я главный помощник отца. Так меня называют, по крайней мере.
 - Понятно, - сказала я. – Есть хочешь?
 - Нет! – она дёрнулась в сторону, как будто я собиралась на неё напасть. После чего всё же взяла себя в руки и повторила уже спокойно. – Нет, спасибо.
 
 - Могу я попросить тебя об одной вещи? – мы медленно шли по Ленинскому проспекту. Было солнечно и тепло, но, несмотря на это, люди были одеты в куртки. Погода у нас слишком обманчива: сейчас тепло, а через пять минут поднимется сильный ветер и набежавшие в момент тучи принесут холодный мелкий дождик.
 - Конечно, - Алина следила глазами за проезжающими мимо нас автобусами.
 - Ты можешь меня называть по имени? На «ты», вообщем?
 Она посмотрела на меня, но не в глаза, а чуть ниже.
 - Я могу попробовать, - голос был неуверенным.
 - Я уже давно не учитель, по крайней мере, для тебя...
 Она не ответила. Мы шли молча и думали каждый о своём. Я – о том, что сейчас середина сентября, но, удивительно, осень никак не может начаться. Листья, конечно, уже облетели, но солнце... Оно до сих пор ещё борется с холодом. Утром заморозки, а днем – тепло и влажно.
 - Алина, о чём ты думаешь? – я прервала поток своих мыслей.
 - О тебе... – она осеклась, но потом быстро перевела разговор на другую тему. - О том, что будет.
 - Что будет в две тысячи шестнадцатом? – с иронией спросила я.
 - Не-ет уж, - она свернула в аллею, потянув меня за собой. - Что будет завтра, послезавтра, после послезавтра...
 - А... Ты как-то сказала, что у тебя не может быть цели... Почему?
 Она помолчала, видно, размышляя над ответом.
 - Потому, что у влюблённого человека не может быть целей... Он живёт ради другого...
 Здесь было тихо. На лавочках сидели какие-то старики, обсуждая свою тяжелую жизнь, редко мимо проходили мамаши с детишками. Тихо и спокойно. Мне нравилась эта тишина.
 - У тебя есть какие-нибудь планы на ближайшее время? – теперь я потянула её влево. Дорожка вела к зданию драмтеатра, где в данный момент, скорее всего, вообще никого не было.
 - Нет, Алина, у меня планов нет... - она остановилась. Я в первый раз услышала своё имя от неё, без отчества, просто имя. И произносила она его совсем не так, как произносят другие. Со своими оттенками в голосе.
 Я улыбнулась, подошла к ней и, понимая, что сама она не сделает этого никогда, нашла её руку в рукаве тонкой бежевой куртки и несильно сжала. Ладонь Алины была горячей. А моя – наоборот, холодной. Просто в момент пока я осознавала, что не могу больше ждать, пока это произойдёт, по мне пронеслась волна страха. Страх того, что она сейчас вырвется, убежит, и мы больше не увидимся. Но она не убежала... Так и осталась стоять без движения, не зная, что сделать. Я, воспользовавшись ситуацией, что бы не смущать Алину, просто развернула её спиной к себе и подтолкнула вперёд.
 - Не останавливайся, - я, до головокружения обрадованная её реакцией, отпустила её руку и пошла рядом...
 Так мы ходили по городу до вечера. После того, что было в аллее, она почти всё время молчала, но я видела, что это ей определённо понравилось.
 А на подходе к дому, Алина переборола свой страх и тоже дотронулась до моей руки.
 - Давид сегодня не вернётся... – её голос слегка охрип. – Пойдём ко мне?..

 Мы поднимались по лестнице, Алина не выпускала моей руки. Одежду снимали уже в коридоре. Друг с друга. Всё, что на нас осталось к тому моменту, как мы переместились к ней в комнату, было снято, точнее, сорвано уже там. Нам было жарко. Обеим. И на этот раз я понимала, что до этого момента почти всегда я оказывалась намного опытнее. В школе, например. А сейчас ОНА, Алина, стала руководить моими действиями. И я, не смотря на смущение, призналась сама себе, что мне всё это жутко нравится...

 Утром мы сидели с Алиной на кухне и разговаривали.
 - Твой отец знает о том, что ты встречаешься с девушками?
 - Конечно... – Алина вытащила из чашки чайную ложку и положила рядом. – Он всё обо мне знает. И с Мариэттой он знаком был... Знал о том, что мне женский пол нравится, давно, но убедился в этом только тогда, когда мы у Мари оставались ночевать.
 - И он не против этого? – я отложила в сторону кусок булки.
 - А зачем? – её брови удивленно приподнялись. – Это же не просто прихоть...

 Алина перестала прятать от меня ладони. Оказывается, это не показатель того, что она волнуется, рассказывал потом об этом её брат. Просто открытые ладони означают искренние чувства по отношению к другому, а Алина их никогда не показывает. Отец и брат давно пробовали бороться с этим, но никакого эффекта их действия не возымели, и они оставили бесполезные попытки... Со мной в присутствии других Алина держалась, как всегда сдержанно и даже как-то осторожно. Но когда мы оставались наедине, то всё менялось.
 Примерно через два-три дня после начала наших с ней отношений, позвонил Давид. Алина, держа трубку у уха, смотрела на меня.
 - Давид, - сказала она в конце разговора. – Ты ещё собираешься на маскарад? Ага, а с кем? – её глаза стали хитрыми-хитрыми. – Вообщем, я тоже приду... Точнее, МЫ придём...
 И она посмотрела на меня...

 Так получилось, что, находясь уже замужем за Артёмом, и не переставая любить своего мужа и дочь, я как-то умудрилась влюбиться в свою же ученицу. И не могу сказать, что никаких изменений в нашей семье после этого не произошло, так как Артём всё же узнал о моих с ней отношениях. Он воспринял это, как прихоть. Как простую тягу к разнообразию. Мы живём с ним уже десять лет и до сих пор вполне довольны друг другом...

  18.09.2006

Посвящается Ей.