О писаках, их женах и Музах

Всю прошлую неделю у меня чесался затылок.

Сначала я думал, что это нимб голову натирает.

Потом понял, что режутся рога.

У нас, у писателей, так часто бывает: кажется одно, а оказывается другое, и, как правило, оно гораздо хуже, чем ожидалось.

Вот, недавно прочитал в книжке одного профессора из Калифорнийского университета, что писателем на самом деле считается лишь тот, чью книжку ты держишь в руке.

А пока твоего имени нет на обложке какого-нибудь тощенького издания в десятикопеечном переплете, даже не надейся, ибо ты, - всего лишь графоман!

Потрясенный прочитанным, я не мог уснуть две ночи подряд!

Как человек, когда-то хотевший стать доктором, я понял, что мир опасно болен.

Эпидемия, пострашнее СПИДа и птичьего гриппа, вместе взятых, бродит по континентам, кося направо и налево зазевавшихся обывателей.

Хоть и не смертельное это заболевание, но все же…

По массовости оно самое распространенное, и имя этому заболеванию - графомания!

Не выспавшийся, я на третьи сутки душевных мук придумал, как избавиться от эпидемии, порожденной в недрах всеобщей грамотности.

Надо ВСЕХ издать!

Ну, может, не совсем, чтобы всех, но большинство.

Кого-то же надо в жертву принести, чтобы наука, наконец, смогла дать ответ на вопрос, «а что же, все-таки, случится, если графомана не печатать»?

Чтобы никого из еще не напечатанных не обидеть словом «графоман», я предлагаю ввести термин «человек пишущий».

А теперь немного исследуем это существо.

«Человек пишущий», как оказалось, существо стадное.

Его хлебом не корми, а дай пообщаться с себе подобными: в литобъединениях, кружках, читальнях и прочих местах, где разрешено собираться группами более трех.

Ему подавай встречи с читателями и почитателями, трудовыми коллективами и пенсионерами из ЖЕКов.

Вместе с тем, «человек пишущий» склонен к затворничеству.

Большинство из них имеет своих Муз.

Эти эфемерные и капризные существа настолько пугливы, что присутствие третьего существа в момент творческого озарения может вызвать у Муз чувство паники.

Тогда Музы берут отгулы за последний год ненормированной работы, а многие из них пускаются в загул, изменяя «человеку пишущему» со всяким первым встречным.

Если же у «человека пишущего» с Музой полная гармония, и они вдвоем сидят за столом и выдавливают из себя очередной роман, то к ним в это время лучше не подходить с вопросами типа: «когда ты, наконец, придурок, кран на кухне починишь»?

Что в этот момент делает «человек пишущий»?

Он смотрит на задавшую ему вопрос супругу ошалелым взглядом, а потом произносит что-то, не вполне литературное, на что получает в ответ от жены презрительное: «а еще писатель»!

Что делает жена «человека пишущего», получив оскорбительное «отстань»?

Правильно, вы угадали!

Она идет записываться в кружок бального танца.

Идут туда многие, но не все попадают.

Оказывается, танцующей даме нужен партнёр.

Не то, чтобы был на них дефицит.

Нет, многие мужчины даже очень хотят стать партнерами, но многие из потенциальных партнеров хотят, чтобы за них при этом заплатили.

Иначе, какой мужчине интерес?

Вот, когда не бесплатно, тогда он свою даму будет танцевать столько, сколько той захочется!

Что-то похожее на днях произошло с моей женой.

Вся из себя красивая, она сказала мне, что уходит на час, но, вернувшись уже через пол часа, сказала, что «туда» принимают только с партнером.

-Как в сексе, - подумал я тут же, - без партнера это всего лишь мастурбация.

-Пригласи подругу Надю, будет у тебя партнерша, - посоветовал я ей.

-Надя пойдет только тогда, когда кто-нибудь за неё заплатит, - ответила мне жена, не уловив моей издевки.

-Как все скучно и предсказуемо, - подумал я, снова погружаясь в очередное сочинительство.

Но, не тут-то было!

Супруга решила, что день даром пропасть не может, и захотела кататься.

Не на яхте, не на «мерсе», а на велике.

Нет, чтобы самой поехать, зайцев в лесу попугать, так ей и здесь партнёр понадобился!

Послав Музе прощальный поцелуй, я влез в свои джинсы и отправился кататься на велике.

Правда, отъехать нам удалось всего лишь до выезда из двора.

Уже через десять с половиной метров, из-за угла нашего дома, наперерез моей супруге выскочил на малюсеньком, двухколесном драндулетике, какой-то упитанный мальчик, и ни слова не говоря, влупился прямо в мою драгоценную!

Удар был настолько сильный, что оба они тут же оказались лежащими на тротуаре, а сверху над ними взгромоздились два поверженных велосипеда.

Мальчик полежал, подумал, а потом заорал благим матом, поняв наконец, что надо перепугаться.

Тут же закричала и моя драгоценная, но, уже на нервной почве.

Наконец они догадались выбраться из завала, и стали считать раны.

У мальчика наливался на лбу синяк, а у моей супруги, кроме оцарапанных рук и ног, оказалась огромная шишка над правой бровью.

-Как я завтра в таком виде пойду на работу? - задала она мне вопрос.

-Желательно, молча, - про себя ответил ей я, а вслух спросил:

-Тебе очень больно, дорогая?

Дорогой было больно, и мы пошли домой, - зализывать раны и срочно лечить шишку.

Дома мы достали из морозильника большой шмат украинского сала, и приложили его к голове моей супруги.

-Как бы вы чего не заморозили, - забеспокоился выскочивший из своей комнаты сын.

-Что можно заморозить в этой голове? - опять молча подумал я.

К вечеру супруге стало так плохо, что она отправилась в кровать, в одной руке держа замороженное сало, а в другой - трубку радиотелефона, ибо в течение всей второй половины дня она делилась со своей подругой впечатлениями от происшедшего с ней случая.

Обмен новостями длился примерно четыре часа.

За это время я успел сделать уборку и пообщаться с Музой, в результате чего появился этот рассказ.

Ближе к ночи перестал чесаться затылок.

-Одно из двух, - решил я, - или нимб разносился, либо рога отвалились.
 
Сентябрь 2006
Свинорыловка