Бабуля

Немного о рассказе:
   Бабушка главного героя Алешки умирает. Его родители нанимают соседку в качестве сиделки. И только маленький ребенок понимает, что соседка – мертвая бабка, питающаяся его энергетикой страхов, когда она начинает творить ужасы.

  Хочу сказать большое спасибо Александру Черникову-Черному за то, что позволил моему разуму успокоиться. Благодаря ему я написал этот рассказ. Первоисточник, которым мне Александр разрешил воспользоваться, находится здесь: http://www.proza.ru/2006/09/05-188


1
 Алешка сидел в квадратах солнечного света, безразлично разглядывая свои игрушки. Они все разом ему надоели. Пожарная машинка уже неделю лежала в углу, раздолбанная стараниями Алешки. Приставка «Денди» лежала мертвым грузом под тумбочкой с телевизором. Даже комната ему надоела. Он собирал домик из кубиков «Лего» и тихо бурчал на несовершенный мир, хотя, что он мог знать об этом мире.
 Алешка поднял глаза к окну. Августовское солнце жарило нещадно, поэтому на улице было тихо. Только листья тополей шуршали, о чем-то переговариваясь. Мама говорила что-то на счет школы. В сентябре он отправиться в неизвестный ему мир. Алешку это немного пугало, но мама сказала, что там будет много новых друзей. Папа же вообще ничего не сказал, он стоял перед зеркалом и поправлял галстук. Потом он поторопил маму. Оба родителя поцеловали его, папа провел рукой по его голове, и они умчались на работу. Алешка перестал жевать пряник, глядя в пространство коридора. Родители уделяли ему так мало внимания, что сейчас казалось, будто их и не было здесь вовсе. Будто призрачные тени промчались мимо, слегка прикоснувшись к нему своими безразличными, торопящимися губами и руками. Алешка хотел швырнуть оставшийся в руке пряник и догнать их, попросить остаться дома.
 Но его отвлекла бабушка, вышедшая из своей комнаты. Он, опечаленный, продолжил жевать пряник.
 Бабуля была ему самым близким человеком. Он любил ее даже больше, чем маму и папу. Но тянуло его всегда к ним. Бабуля была всегда с ним рядом, когда он болел или играл во дворе. Она тратила все свое время на него, а родители уделяли ему всего пару секунд в день. Потом он с бабушкой пошел в зоопарк.
 Вспоминая вчерашний день, он взмахнул рукой.
 - Долбаная обезьяна, - кулачок приземлился на наполовину возведенные стенки домика. Домик тут же рассыпался.
 Обезьяна сидела в самом дальнем углу, где было темно и ее не было видно. Алешка хотел подойти к летке, но бабушка его остановила. Она сказала, что это может быть опасно. Но он перегнулся через перила, чтобы попытаться рассмотреть обезьяну. Огромная черная рожа вылетела из темноты так резко и неожиданно, громыхнув клеткой и сильно заревев, что Алешка от испуга отпрыгнул от перил и упал на спину. Его настроение испортилось на весь вчерашний день и перешло на сегодняшний. Он до сих пор с трепетом вспоминал этот случай. Бабушка его, конечно, успокоила, купив ему сахарную вату и мороженое. Но это не помогло.
 Сегодняшний день обещал быть скучным. Такая погода действовала усыпляющее. Алешка залез на диван и уснул.
 Он проснулся от телевизора, который орал на всю квартиру. Диктор просто верещал, что в Краснодарском крае столкнулось пятьдесят две машины. Один человек умер, а около двадцати доставлены в Краевую больницу.
 Голос диктора, казалось, заполнил собой все коридоры. Алешка вышел из своей комнаты. Телевизор орал в зале.
 - Бабушка! – крикнул он в сторону зала, но продолжающий разрываться голос диктора, стал его пугать.
 Что-то случилась. Он стоял на пороге своей комнаты, не зная, что ему делать. Он не хотел идти в комнату, где так орет телевизор. И почему бабушка его не слышит, она бы сделала потише. Именно это заставило его сердечко вздрогнуть, а в голове родилась мысль, что не все в порядке.
 Он закрыл уши руками и пошел в зал. Но даже через уши диктор продолжал орать, что в Азовском море на мель села баржа. Алешка старался его не слушать.
 Бабушка полулежала в кресле. Ее глаза были закрыты, а губы сильно сжаты. В левой руке был зажат пульт, а большой палец уткнулся в кнопку увеличения звука. Алешка не знал, что с ней, но понял, что что-то плохое. Он уже не обращал внимание на орущий телевизор. Он подошел к бабушке и попытался вытащить пульт. Но рука крепко держала его, как будто не хотела его отдавать. Тогда Алешка подошел к розетке и выключил телевизор. В комнате вдруг сразу стало тихо, ненормально тихо. Даже не было слышно шороха листьев.
 - Бабушка, - Алешка подошел к ней.
 Ее тело лежало непонятным образом, как будто его скрутило от боли.
 - Бабушка! – Алешка закричал от испуга и нарастающей паники. Он начал трясти ее за плечо, но она не шевелилась.
 Спасительная мысль заставила подойти его к телефону. Дрожащими руками он набрал мамин телефон. Мама подняла трубку, но пару секунд Алешка слышал лишь разговоры, звук рвущейся бумаги и клацанье пальцев по клавиатуре.
 - Алло, - раздался мамин голос из всего этого потока шума.
 - Мама, бабушке плохо, - на глаза Алешки навернулись слезы.
 - Я сейчас приеду, - и трубка стала говорить одно и тоже: «Пип-пип-пип-пип…»
 Алешка положил ее и пошел в свою комнату. Он сел на край дивана, опасаясь осознать ту страшную мысль, которая уже кружила на краю мозга. Он не мог себе представить, что бабушка умрет. Он не смог сдержать слезы и расплакался. Ему хотелось подойти к ней, чтобы она встала и, погладив его по голове, скала, что с ней все в порядке.
 Дверной звонок неожиданно вырвал его из рыданий. Алешка подбежал к двери и с размаху открыл ее. Бабушка всегда предупреждала его, чтобы он спрашивал: «Кто там?», но сейчас был не тот случай. Женщина в белом халате его напугала, но он сразу понял, что это врач. Она сочувственно глянула на него, и Алешка отвел ее в комнату.
 Как только женщина наклонилась над бабушкой, он вышел. Тут же зашел мужчина, тоже в белом халате. Они стали тихонько переговариваться, Алешка не слышал их разговор, он сидел на диване. Квадратики солнечного света переместились и приютились в углу. В углу, где не было ничего, кроме пустоты, которую сейчас ощущал Алешка. Ощущая присутствие двух людей в комнате, ему все равно казалось, что весь мир пуст. И даже солнечный свет пуст.
 Мама ворвалась в квартиру, как ураган. Она прошла в комнату и стала говорить с врачами. Потом она зашла в комнату к Алешке.
 - Солнце мое, ты в порядке? – она села перед ним и обняла. Алешка расплакался еще сильнее.
 Они просидели минут пять, потом маму позвали. Она вернулась в комнату и сказала, что ей надо ехать. Она попросит соседку посидеть с ним, если он не против. Ему не хотелось оставаться одному, так что он согласился.
 Стоя в дверном проеме своей комнаты, он увидел, как выносили его бабушку. Ее тело накрыли белой простыней, доказывающей, что утрата произошла навсегда.
 В коридоре появилась мама.
 - Алеша, с тобой посидит Нина Ивановна, хорошо.
 Он кивнул.
 Лицо Нины Ивановны никогда не нравилось Алешке. Ему казалось, что оно было вылеплено из теста, которое стало расползаться от времени. И еще от нее странно пахло. Он не хотел оставаться дома один, но и не хотел, чтобы Нина Ивановна подходила к нему близко. Поэтому он ушел в свою комнату, закрыл дверь и лег на диван.
 Солнечные квадратики уже давно не были квадратиками, а всего лишь тонкими полосочками света. Совершенно безмолвные и ненужные. Пустые. И безумство дня заставило его провалиться в сон.

2
 Ночью его преследовали сны, не дававшие ему покоя. Ему снились огромные коридоры, стены наклонялись в разные стороны, а потолок плыл на него, грозя превратить его в лепешку. И по всем коридорам орал голос диктора: «Один человек погиб!». Алешка боялся идти дальше, но знал, что надо идти. Потому что там кто-то погиб, и он не смеет отвернуться от этого.
 Потому что погибла его бабушка!
 Алешка распахнул свои голубые глаза. И у него возникло странное ощущение, что солнце задержалось где-то на другом краю света. Но квадратики были на месте. И он успокоился.
 Когда он вновь стал засыпать, то сквозь пелену сна, еще не до конца окутавшую его, услышал грохот кастрюль. Он даже забыл происходящее вчерашнего дня, поэтому, скинув простынку на пол, побежал к бабушке. Но, увидев половину задницы и спины Нины Ивановны, резко остановился. Это была не его бабушка, и все то, что вчера произошло – было на самом деле. Алешка хотел закричать, чтобы она убиралась отсюда.
 Нина Ивановна словно почувствовала его присутствие и повернулась. Она улыбалась, но улыбка была настолько фальшивая и мерзкая, что Алешку начало трясти.
 - Доброе утро, Алешенька, - проворковала она.
 Алешка развернулся на пятках и бросился в ванную. Он запер дверь на щеколду, видя, как трясутся его руки. Что она здесь делает, что она здесь делает? Этот вопрос вертелся, как заевшая пластинка. Родители были уже на работе, они оставили ее с этой мерзкой старухой.
 В дверь неожиданно постучали, Алешка чуть не опрокинулся в ванную.
 - Алеша, с тобой все в порядке.
 Ее сладко-приторный запах проник через дверь. Ему стало нехорошо, она воняла непонятно чем, но это всегда вызывало у него тошноту. Когда он был младше, то старался избегать ее. Но давалось ему это довольно таки трудно. Они жили на одной лестничной клетке захудалого пятиэтажного дома. И Нина Ивановна как будто специально стояла за дверью и наблюдала за всем происходящим в глазок. И выскакивала из квартиры с глупым восторгом. Она здоровалась с ним и бабушкой, потом нагибалась к нему и гладила по голове. Алешка задерживал дыхание, чтобы не сблевать прямо посреди лестничной клетки на затрапезные тапочки этой старухи. Он видел, как бабушка хмурится, ей явно не нравилось такое отношение соседки к ее внуку. Потом, немного посюсюкав, Нина Ивановна извлекала из кармана конфетку - карамельку. Обычно, маленькие дети не любят карамельки, и Алешка относился к числу таких детей. Конфетка была растаявшая и прилипшая к обертке. Когда он развернул первую конфету (мысль о том, что бабка воняет, сменилась мыслью, что воняет она не так уж сильно. И можно потерпеть эту вонь ради гостинцев. Ведь ему могут дать и шоколадную конфетку) его бабушка забрала карамельку и выкинула в ведро. Она строго настрого запретила ему есть конфеты, полученные от других людей. Она пугала его случаем, когда дети ходили и колядовали на старый новый год и отравились.
 - Девочка умерла в страшных муках. У нее очень сильно болел животик, - она говорила это шепотом.
 И это Алешку испугало по-настоящему. С тех пор он выкидывал карамельки в ведро. И с тех пор соседка снова стала вонять, а не так уж сильно пахнуть.
 Но однажды Нина Ивановна развернула конфету посередине лестничной клетки и заставила Алешку ее взять в рот. Потом она начала разговаривать с бабушкой. Алешка старался не облизывать конфету, но она все равно начала таять. И порезала ему щеку. Он решил, что в следующий раз будет отбиваться всеми силами, чтобы больше ее конфеты не попадали ему в рот. Бабушка свернула разговор и быстро отвела Алешку к ведру, куда и отправилась конфетка с легкой паутинкой слюней.
 И сейчас эта вонь заполняла маленькое пространство ванной. Он сказал, что все хорошо и открыл кран. Струя шипящей воды заглушила струю рвоты, так резко вырвавшуюся у Алешки изо рта, что некоторая ее часть вышла через нос. Глядя на прилипающие на стенки унитаза остатки еды, Алешка надеялся, что сегодняшний день будем самым коротким днем в его жизни.
 Распрощавшись со вчерашним остатками ужина, он оторвал клочок туалетной бумаги и протер ободок. Тыльной стороной руки он вытер подбородок и ополоснул ее. Руки тряслись, а от стоящего запаха начала болеть и кружиться голова.
 В ванной Алешка чуть не упал. Он схватился за занавеску и удержался. Проклятая старуха отравляла его своим запахом. Он все так же продолжал мелко дрожать, когда вышел из ванной. К тому же появилась слабость. Он хотел сесть, и чтобы его никто не трогал. Он прошел в свою комнату и сел на не заправленную постель.
 Нина Ивановна зашла очень тихо, и Алешку это вспугнуло. Он тут же захотел закричать: «Пошла вон отсюда». Он не хотел, чтобы она отравляла его комнату своим смрадом.
 - Алешенька, одевайся, заправляй кроватку и иди на кухню кушать, - она бесила его сюсюкающими нотками в своем голосе.
 Он как можно скорее скинул полотенце и открыл ящик. Трусы, майка и шорты были одеты в рекордно короткие сроки, лишь бы эта старуха не заявилась сюда вновь и не позвала его кушать. Выходя из комнаты, он заметил низкую активность дурнопахнущих элементов воздуха в своей комнате.
 На кухне воняло непостижимым образом. И хотя было открыто окно, и дул ветер, наматывая маленькую занавесочку на кактус с большими колючками, на кухне все равно был густой запах… смерти. Почему он подумал о смерти, он сам не знал. И не знал, как выдержит завтрак.
 Но его любимая молочная рисовая каша заставила забыть все предрассудки и с истекающим слюнками ртом, сесть за стол. Перед ним стояла ваза с фруктами и конфетами. Он по привычке потянулся к шоколадной конфете, но услышал резкий голос:
 - Не сметь трогать конфеты, пока не съешь кашу, - Нина Ивановна стояла к нему спиной. Ее натура была напряжена и не воспринимала никаких протестов и аргументов.
 - Но мне бабушка всегда разрешала съедать одну конфету перед едой. – Алешка вновь потянулся к вазе.
 - Не сметь, - командный голос заставил остановиться его руку на полпути. – Я не твоя бабушка, понятно?
 И тут Алешка впервые ощутил, как ему не хватает бабушки. Мысль о ней была так некстати, есть совсем перехотелось, и на глазах появились слезы. Подавляя желание схватить конфету, он взял ложку. Каша была приторной, совершенно не сладкой. Он поковырялся несколько минут и положил ложку.
 - Я больше не хочу.
 - Пока все не съешь, никуда не пойдешь. И не получишь ни одной конфеты.
 Тарелка вмиг стала казаться еще глубже, а ложка еще больше. И способность покинуть кухню и взять конфету – чем-то за гранью разумного.
 - И ешь кашу с хлебом.
 Только сейчас Алешка понял, что хлеб стоит здесь не для красоты. Каша сама по себе ему нравилась, при условии, что она была сладкая, но каша с хлебом была ему отвратительна. Его папа ел арбузы с хлебом. Алешка тоже решил как-то попробовать. Оказалось, что проще налить стакан воды, размешать в нем ложку сахара и запивать им хлеб. И вообще в свои семь лет, Алешка понял, что не любит хлеб. Этот продукт казался ему лишним.
 Он черпал ложку за ложкой и отправлял их в рот. Каша сразу проскальзывала в желудок. Он не хотел ее жевать, чувствовать ее приторный вкус на языке. За что и поплатился, подавившись. Порция каши была выплюнута обратно в тарелку. Снова подступила тошнота. Алешка посмотрел на окно. Ветер стих, а занавеска окончательно запуталась вокруг кактуса.
 Ужас того, что запах сейчас станет гуще и отвратительней, заставил его работать ложкой в два раза быстрее.
 - Не торопись, а то опять подавишься, - голос Нины Ивановны был мягок, будто она проявляла к нему заботу.
 Он забил желудок до отказа. Уже не хотелось никаких конфет и слив, так заманчиво лежавших в вазе, привезенной маминой подругой откуда-то из-за границы. Но Алешка все равно взял конфету и две сливы.
 Он вернулся в свою комнату и заправил постель. Потом открыл тумбочку под телевизором и осмотрел свою маленькую коллекцию ужасов. Бабушка и мама сильно ругались по этому поводу. Бабушка считала, что такие фильмы разрушают психику ребенка, а мама говорила, что ребенок должен быть подвластен своему выбору. Но решил спор папа, он сказал, что выберет Алешка в магазине, то он и будет смотреть. Алешка, естественно, выбирал ужасы. Он вытащил «Ночной дозор» и засунул диск в проигрыватель.
 Когда он сел на диван и взял сливу, тут же начал болеть живот. Слива упала на пол, с бороздками, точно повторяющими детские зубы. Живот начал болеет резко и сильно. Он думал, что Нина Ивановна его отравила, и он умрет, как девочка – в страшных муках. Алешка лег на бок и подогнул ноги. Так его бабушка научила. Через час Алешка был мокрый от пота, он уже хотел пойти позвонить маме, но боль так отступила. И «Ночной дозор», а потом и «Дневной» поглотили Алешку на четыре часа.
 Когда он поставил оба диска на полку, то понял, что в доме тихо. Вроде Нина Ивановна ушла. Алешка тихонько прокрался на кухню, ее не было. Он открыл кран и налил себе воды. Когда он допил, в кухню вошла Нина Ивановна. Последний глоток воды застрял непроходимым комом в горле. Тошнотворный запах мигом окутал его.
 - Не смей пить воду из-под крана. Она вредная, пей из чайника.
 Алешка демонстративно грохнул стаканом о стол и пошел к себе. Он ненавидел кипяченую воду, и никто не заставит его пить ее.
 - Алеша, я хочу прилечь ненадолго, так что не шуми. Ладно, деточка.
 Алешка остановился в дверном проеме своей комнаты. Она собирается прилечь в комнате бабушки? Он услышал знакомый стук дверью. Дверь в бабушкину комнату захлопнулась. Больше всего он не хотел, чтобы Нина Ивановна была у него дома, но еще больше он не хотел, чтобы она отдыхала в бабушкиной комнате. Он просто противился этому, и его стало колотить. Быстрее бы закончился день, тогда он сможет нажаловаться родителям и они выгонят ее.
 Обедал Алешка сам, Нина Ивановна налила ему тарелку супа и ушла в бабушкину комнату. Он вылил полтарелки в унитаз, потом поставил ее в раковину и выпил большой стакан воды из-под крана. Довольный, он хотел взять яблоко, но вазы с фруктами и конфетами не было. Алешка обыскал всю кухню, но ее нигде не было. Она спрятала вазу, эта мерзкая бабка спрятала ее.
 Алешка хотел орать и крушить, биться в истерике. Какое право она имеет здесь что-либо менять? Как же Алешка хотел вернуть все обратно. Вернуть бабушку, чтобы она пожалела его. Он опрокинул стакан на пол, но тот лишь закатился под стол. Алешка со злости вышвырнул его в окно. Он упал на гараж и с грохотом разбился.
 Потом он пошел в свою комнату. Остаток дня пролетел незаметно, но как-то долго. Мама пришла поздно, отец еще позже. Нина Ивановна вышла из комнаты и приготовила ужин. Они вчетвером поели. Алешка смотрел на Нину Ивановну и ликовал. Скоро он избавится от нее. Поужинав, родители вместе Ниной Ивановной отправились в зал. Было уже около одиннадцати часов вечера, а Алешка удивлялся столь поздним посиделкам. Он знал, что родителям завтра рано вставать, и они никогда не приглашали так поздно гостей.
 Нина Ивановна вышла из зала с довольным лицом. Мама тоже была довольна и закрыла за соседкой дверь. Папа отправился в ванную, а мама пошла в спальню. Алешка пошел за ней.
 - Мама, мне не нравится Нина Ивановна.
 - Алеша, ты же понимаешь, бабушки не стало. А Нина Ивановна будет за тобой приглядывать, готовить еду, - мама крутилась по всей комнате, она ни разу не посмотрела на сына.
 - От нее воняет неизвестно чем. Я чуть не обрыгался сегодня, - он соврал и покраснел. Хорошо, что мама на него не смотрит.
 - Что ты такое говоришь? Не выдумывай глупости. Она хорошая женщина, живет за соседней стеной, так, что если тебе что-то понадобиться, можешь позвать ее.
 - Я не хочу видеть ее. Она запрещает мне есть конфеты. Она даже спрятала вазу с фруктами. Меня бесит, что она заходит в бабушкину комнату.
 - Так, - раздраженно сказала мама, пытаясь развернуть простынь, - не вредничай. Мы наняли ее в качестве няни. И завтра она придет к нам и будет следить за тобой.
 - Ну и пошла ты к черту, - хотел сказать Алешка.
 Он раздосадованный отправился к себе в комнаты и демонстративно сел на диван. Поняв, что никто не придет к нему в комнату, он расстелил постель. Умываться он не стал. Побросал вещи на пол, он лег и быстро заснул.

3
 Он проснулся посреди ночи от полнейшей тишины. На миг ему показалось, что он не у себя дома, а где-то в другом месте. Где тихо и никто его не найдет.
 Скинув простынь и приподнявшись на локте, он узнал очертания телевизора. Алешка обвел взглядом комнату. Вроде все было в порядке, но он чувствовал, что это не так. Когда Алешка бросил взгляд на окно, то чуть не закричал от страха.
 За окном была полнейшая темнота, и в этой темноте светились два красных глаза. Алешка чувствовал холод и страх, но не мог оторвать глаза. Они что-то делали с ним, он не мог понять, что именно. Он знал, что надо отвести взгляд и не мог. Алешка открыл рот и закричал. Он схватил с пола надкушенную сливу и кинул в окно. Слива ударилась с глухим стуком, и упала на пол. Глаза продолжали парить в темноте. Алешка подумал, что никогда не избавиться от них, но тут загорелся свет.
 Алешка зажмурился, но тут же открыл глаза. Глаза за окном исчезли, а из его глаз брызнули слезы. Испуг начал выливаться из него, и Алешке стало стыдно, что он не может сдержать поток слез.
 К нему подошел папа и обнял, сказав, что это был сон. Алешка хотел рассказать ему об этих красных глазах, но вспомнил, что в «Дозорах» были такие же. Папа запретит ему смотреть ужасы. И Алешка промолчал.
 Когда отец ушел, выключив за собой свет, Алешка еще долго смотрел в темноту окна. Не было видно ни звезд, ни луны. Была какая-то странная атмосфера.
 Чтобы быстрее закончился весь этот ужас, Алешка закрыл глаза. И через минуту крепко заснул.

4
 Утром Алешка почувствовал недомогание. Не хотелось ничего делать. Даже вставать и лежать. Он через силу заставил себя встать. Голова была тяжелой и болталась из стороны в сторону. Казалось, наклонись он пониже, она оторвется от шеи и укатится в угол, где уже поселились солнечные квадратики.
 На кухне уже орудовала Нина Ивановна. Занавеска на окне отсутствовала, как и кактус. На столе было пусто.
 - Доброе утро, Алешенька, - голос Нины Ивановны пилочками ворвался в голову, заставив Алешку поморщиться. – Ты почему не умылся?
 До Алешки вдруг дошло, что Нина Ивановна не смотрит на него. Она стояла лицом к разделочному столу и что-то резала.
 - Ты не будешь завтракать, пока не умоешься. Свинки за столом не едят.
 Алешку пробрала дрожь. Он понял, что красные глаза за окном принадлежали свинье! Он не знал, откуда он это взял, но это было именно так. Чувствуя неприятный холодок, он пошел в ванную.
 В этот раз Нина Ивановна не постучалась к нему. Он боялся, что она сделает это, и его снова вывернет наружу. Хотя, сейчас на кухне он не почувствовал запах. Алешка даже встрепенулся. На кухне не воняло? Может из-за открытого окна? Может, ему действительно это кажется, и Нина Ивановна вовсе не воняет приторно-сладким запахом.
 Алешка спокойно привел себя в порядок и заправил постель. Нина Ивановна зашла в комнату так же тихо, как и вчера. И снова его напугала.
 - Прошу к столу, - резкий запах ворвался в Алешкины ноздри. Он закрыл нос, делая вид, вытирает сопли. – Не вытирай нос рукой, для этого есть платки.
 Она развернулась и пошла на кухню, что-то напевая себе под нос. Настроение у нее явно было на высоте.
 Алешка почувствовал боль в левом виске. Как будто кто-то молотил ему молотком по голове. Подавленное состояние не давало ему ни на чем сосредоточиться. Он пошел в родительскую комнату и открыл мамин ящик. Стоя над ним, он старался вспомнить, за чем сюда пришел. Когда глаза наткнулись на таблетки, то вспомнил, что хотел выпить цитрамон.
 Он вошел на кухню. Его ждали оладьи с вареньем, медом или сметаной. Выглядело все безупречно красиво, но красоту эту портил запах, от которого, казалось и продукты становились невкусные.
 Алешка положил таблетку в рот и запил несладким чаем.
 - Это что за таблетка? – Нина Ивановна смотрела на него настороженно.
 - У меня болит голова. Мама разрешает мне пить по одной в день, - он вытащил ложку из чашки и потянулся к сахарнице.
 Нина Ивановна накрыла сахарницу рукой.
 - Нельзя пить слишком сладкий чай. У тебя будут болеть зубы.
 Она встала и положила сахарницу в шкафчик.
 - Но он же совсем не сладкий.
 Но Нина Ивановна молча покинула кухню.
 Бабушка, пожалуйста, вернись, подумал Алешка с тоской.
 Алешка съел все пресные оладьи, размазывая по ним ложкой варенье и мед, чтобы они казались вкуснее. Когда он доел последнюю, в кухню зашла Нина Ивановна. Она убрала тарелку и стала мыть посуду.
 - А где конфеты? – Алешка даже испугался своего вопроса.
 Нина Ивановна повернулась к нему и достала конфету из кармана халата. Прямо как на лестничной клетке. И достала она карамельку, именно такую, которая порезала щеку Алешке.
 - Я хочу шоколадную.
 - У тебя будет кариес, а потом выпадут все зубы.
 - А где фрукты?
 - Фруктов больше нет.
 Алешка удивился, как это нет фруктов? Вчера была полная ваза, а сегодня их уже нет? Не ты ли их съела? подумал он в спину Нины Ивановны.
 Он пошел в свою комнату и включил телевизор. Нина Ивановна крикнула, что обирается сходить в магазин за продуктами. Вали, подумал Алешка.
 - А почему бы тебе не погулять с друзьями. Ведь последний месяц лета, скоро станет холодно.
 - Они все либо на море, либо в деревне у бабушек и дедушек.
 Алешка вспомнил фотографию дедушки. Он умер давным-давно, еще до рождения Алешки от обширного рака легких. Алешка мог только слышать о нем и видеть на старых, потрескавшихся по краям, снимках. Лицо дедушки было суровое, он, наверное, был бы строгим дедушкой, думал Алешка. А бабушка придавалась воспоминаниям с каким-то чувством легкости и влюбленности. На ее лице появлялась некая эйфория очарования, и тогда она могла часами говорить и говорить. В бабушкиной комнате висел портрет дедушки. Заходя в комнату, Алешка чувствовал пристальный взгляд предка. Очень тяжелый взгляд, и он старался быстрее убраться из комнаты. Папины же родители умерли еще раньше, оставив папу сиротой. Их Алешка не видел даже на снимках.
 Хлопнувшая дверь отвлекла его от мыслей. Алешка мигом кинулся к ней и закрыл на все замки. Минут через двадцать дверной звонок надсадно запищал. Алешка тихонько подошел к двери. Он закрыл нос рукой, чтобы не чувствовать запах, приподнялся на носочки и посмотрел в глазок. Он дернулся от испуга. По началу ему показалось. Что за дверью стоит огромная ворона. Потом он рассмотрел расплытое лицо Нины Ивановны. Оно стало еще уродливее, чем было. Она разинула рот, который показался Алешке пропастью, и сказала:
 - Открой дверь, гаденыш. Я же знаю, что ты стоишь там.
 Алешку обдало волной холода. Он опустился на пол и сел. Звонок продолжал еле дышать на ладан. Потом раздались громкие удары в дверь.
 - Открой, маленькая тварь. Я же чувствую, что сидишь за дверью.
 Алешка отпрянул от двери. Он смотрел на дверь широкими глазами и не понимал, откуда она может все это знать. И еще в голове вертелась мысль, что надо пойти взять шоколадную конфету на кухне и съесть ее, запив сырой водой.
 Звонок замолчал, и удары стихли.
 - Открой! – заверещала Нина Ивановна.
 Алешка опять подпрыгнул. На этот раз от вороньего крика, ему показалось, что Нина Ивановна превратилась в ворону и залетела на кухню. Он закрыл окно и принялся искать конфеты. Но, как и в прошлый раз, его поиски не увенчались успехом.
 Он вспомнил о конфете, которую взял вчера. Проходя мимо двери в коридоре, он ждал чего-то. Но все было тихо.
 Алешка отыскал сливу и конфету в разрушенных стенах пластмассового домика. Сначала он съел сливу. Когда он снял обертку с конфеты, он услышал:
 - Открой дверь, - голос Нины Ивановны был где-то рядом.
 Алешка вновь испугался, у нее могли быть ключи. Но в комнате, кроме него самого, никого не было. Но голос он отчетливо слышал. Он доносился около выхода. Алешка понял, что за стеной была квартира Нины Ивановны.
 - Открой дверь, - ее голос звучал приглушенно, но настойчиво.
 Потом Алешка увидел, как на него надвигается стена. Не вся, а только обширная часть посреди стены. Обои вытягивались вперед, как будто резина, мешающая пройти. Они приобрели форму лица Нины Ивановны. На лице появились два красных глаза.
 - Открой дверь! – звук вырвался прямо из обоев, он был резок и неприятен.
 Алешка от испуга выронил так и не надкушенную конфету.
 - Я приказываю тебе, открой дверь, - лицо все выпирало вперед. В конце концов, с гвоздика сорвалась фотография, где маленький Алешка сидит на осле в цирке.
 - Оставь меня в покое, - Алешку охватила паника.
 Он сел в углу, где солнечные квадраты заканчивали свое путешествие по Алешкиной комнате и превращались в тонкие линии. Он заткнул уши и повторял одну и туже фразу: «Оставь меня, оставь меня, оставьменяоставьменя…»
 Он просидел так минут десять, потом раздался хлопок, и голос Нины Ивановны пропал. Алешка выглянул из-за дивана. На месте лица Нины Ивановны висели клоки обоев, как будто ее лицо лопнуло. Стена в том месте была черная.
 Он просидел так до конца дня, пока не услышал звон ключей. Мама вернулась домой с работы, за ней в квартиру вошла Нина Ивановна. Она глянула на Алешку, и ему стало нехорошо.
 - Я не успела приготовить ужин…, - услышал он, и дверь на кухню закрылась.
 Когда он ложился спать, так и не поужинав, в комнату вошла мама. Она была строга и зла. Указав пальцем на разорванные обои, она спросила: «Что это такое?». Алешка ответил, что ничего.
 - Нина Ивановна сказала, что хотел спалить квартиру.
 Алешка вспыхнул, такой наглой лжи он не мог выдержать и закричал:
 - Она врет! Избавься от нее, она готовит не вкусно и не дает мне фрукты. Она сама их все съела.
 - Фрукты стоят на столе, молодой человек! И не надо мне врать, мы вчера ужинали, и еда была прекрасно приготовлена. Чтобы завтра слушался Нину Ивановну, - холодный тон матери напугал его.
 Нина Ивановна настроила родителей против него.
 Алешка пролежал полночи, не смыкая глаз. Завтра они поедут хоронить бабушку, это последний раз, когда он сможет ее увидеть.
 Ночь он проспал без снов.

5
 Утром его разбудила мама. Она заставила его быстро умыться и надеть штаны и рубашку. Стоя рядом с папой, который поправлял галстук, он услышал дверной звонок. Мама звонила в дверь соседки. Когда дверь открылась, мама пригласила Нину Ивановну на похороны.
 - Я себя плохо чувствую, Людочка, - и дверь резко захлопнулась.
 Алешка удивился солнечному дню. Обычно в фильмах на похороны выпадает дождь, или погода становится хмурой. Но сегодня солнце светило, как и вчера.
 Они сели в машину и поехали на кладбище. Алешка был рад, что Нина Ивановна осталась дома. Иначе, она бы отравляла ему жизнь своим запахом.
 Он был взволнован, на похоронах он будет впервые. И ехать совершенно не хотелось, ведь ему придется попрощаться с бабушкой навсегда.
 На кладбище было светло и тихо. Новое городское кладбище не было нагромождением могил, это было новое чистое кладбище, на котором могилы ставили аккуратно, и так, чтобы можно было по нему пройти.
 Около огромной ивы Алешка увидел кучу людей. В основном здесь были мамины и папины коллеги и друзья. Немногочисленная стайка старушек представляла собой контингент общения бабушки. Подходя к месту церемонии, он увидел красный гроб.
 Бабушка лежала в нем, похожая на восковую фигуру. Батюшка начал читать молитвы, а Алешка вспоминал время, проведенное с бабушкой. Он силился сдержать слезы. Бабушкины подруги начали плакать, одна колыхала свои жиры, сморкаясь в огромный платок.
 Вся церемония прошла довольно быстро. Папа подошел к гробу и поцеловал бабушку. Потом мама подтащила Алешку и тоже поцеловала бабушку.
 - Алеша, поцелуй бабушку в последний раз.
 Ему стало страшно целовать мертвого человека, но он понимал, что это была его бабушка, которую он любил. Пересилив себя, он наклонился. Бабушка схватила его за руку, у Алешки перехватило дыхание, а глаза стали, как пять советских копеек. Она приподнялась и открыла глаза, они были живые!
 - Они боятся крови. Ты понял меня, они боятся крови!
 Она ждала, когда Алешка кивнет, и он кивнул. Как только он это сделал, в голове вспыхнул белый свет. Бабушка лежала перед ним с закрытыми глазами. Он хотел разбудить ее, она не умерла, она же только что говорила с ним!
 - Алеша, ты чего замер, - мама сидела рядом на корточках.
 Он поцеловал бабушку в холодную щеку. И в этот момент до конца прочувствовал, что она умерла. Слезы градом покатились из глаз. Мама достала платок и дала ему. Потом она прижала его к себе. Люди стали подходить и прощаться с ней. Кто-то молча целовал ее, кто-то желал ей покоя и мира на том света. От этого Алешке стало еще пакостнее, он хотел убраться отсюда.
 Потом гроб заколотили и опустили в яму. Мама сказала, что надо взять немного земли и кинуть в яму. Алешка, не видя мир через пелену слез, схватил горстку земли и кинул в черную муть. Он услышал сухой звук ударяющейся земли о крышку гроба.
 Дома Алешка заперся в своей комнате. В зале тихонько звенела бутылка о рюмки. Пришли несколько маминых подруг, а также подруги бабушки. Они просидели до вечера, и ушли молча. Так молча и так тихо, будто их вовсе не было. Как будто здесь не было никого.
 Никого, только я остался, подумал Алешка.

6
 На следующий день он не хотел вставать с кровати. Чувствуя присутствие Нины Ивановны, он не хотел даже шевелиться.
 - Алеша, иди умывайся, -донесся из кухни ее лилейный голос.
 Она меня видит, видит даже через стены, Алешка в ужасе повернулся к стене. Он представил, как она стоит на кухне и смотрит… в стену…на меня, она смотрит на меня. Нина Ивановна довольно засмеялась. Алешка не знал, что и подумать.
 В страхе он пошел в ванную и умылся. В голову начал закрадываться вчерашний день. Алешке не хотелось вспоминать его, он отгонял мысли всеми силами. Он готовился к бою с едой Нины Ивановны, самой невкусной едой на планете. И с самым отвратительным запахом. Вспомнив, как пару дней назад его стошнило, ему стало дурно. Он больше не хотел этого. Его тошнило не только от запаха, но и от еды.
 Стоя в ванной под горячей струей воды, он расслабился. Алешка любил купаться в горячей воде круглый год. Он вспомнил, что через пару дней должен приехать Мишка из деревни, а потом приедет Катя. Ему уже хотелось быстрее пойти погулять. Он будет гулять с утра до ночи. Днем одному во дворе делать нечего. Это узкое кольцо двора не давало никаких развлечений. Здесь стоял только турник и «ракета». И лавочки для старушек.
 В дверь ванной неожиданно постучали. Алешка хотел спросить: «Кто там?», но вспомнил, кто там может быть.
 - Алеша, тебе потереть спинку?
 Алешка испуганно прижался к кафельной стене и прикрыл между ног мочалкой.
 Она же видит меня!
 - Не надо, я сам справлюсь, - он продолжал смотреть на ванную шторку, ему хотелось ее видеть. Что она там делает. Наверняка, на ее лице сияет ухмылка.
 Он простоял так минут пять, потом быстро обтерся мочалкой и вылез из ванной. Он зашел в комнату и прикрылся дверцей шкафа. Алешка думал, что чем больше между ними будет преград, тем хуже она будет его видеть.
 Одевшись, он прошел в кухню. Нина Ивановна мило улыбалась, эдакий божий одуванчик. Она сидела за столом, перед ней стояла пустая тарелка. В кухне воняло ее запахом, и больше ничем. Она подвинула тарелку к нему.
 - Садись, кушай.
 Алешка скептически осмотрел плиту. На ней ничего не было, как и на столе.
 - Здесь же ничего нет.
 - Правильно, это за твое плохое поведение.
 Алешка рассердился и подошел к телефону. Он успел набрать три цифры, когда рука Нины Ивановны выхватила трубку. Она молча положила ее и ушла в кухню. Алешка снова поднял трубку.
 - Положи трубку, гаденыш, - заорала из кухни Нина Ивановна. – Я все вижу.
 Алешка выронил трубку. Она и вправду все видела. Он развернулся и бегом кинулся в свою комнату, чувствуя, как на лице Нины Ивановны появляется улыбка. Он хотел убежать из дома, но она точно не позволит ему это сделать.
 Надкушенная слива снова была надкушена. А конфета, до сих пор лежащая на полу, была поднята и съедена. От такой еды у него снова разболелся живот. Он лег на бок и уснул.
 Он почувствовал, что Нина Ивановна идет в его комнату, и резко поднялся. Голова слегка закружилась.
 Не иди сюда, пошла прочь.
 Прежде, чем появилась Нина Ивановна, появился запах. Он стал еще гуще и противнее. Алешка посмотрел на обуглившуюся стену и вспомнил позавчерашний день. Тебя нет, тебя нет!
 - Алеша иди обедать, - она заглянула в комнату и улыбнулась.
 Он прошел мимо нее, задержав дыхание.
 На кухне стоял суп неизвестного происхождения, от него воняло старостью и плесенью. Алешка скривился, проведя ложкой по густой… слизи, она хочет, чтобы я ел слизь.
 Нина Ивановна села напротив него и стала есть. Она мерзко шумно засасывала суп в рот. Ее лицо, похожее на бледное тесто, стало румяным. В ней появилась какая-то живость.
 На столе стояли фрукты с конфетами, они казались недоступными. Алешка глотал мерзкий суп, он ел больше хлеба, чтобы перебить этот вкус. Запах Нины Ивановны привел желудок в полную боевую готовность. Алешка набил живот так сильно, что, если его стошнит, то струя рвоты долетит до противоположного дома.
 Алешка с радостью бросил ложку в пустую тарелку и схватил грушу.
 - Сейчас будем пить чай, так что сиди, - Нина Ивановна встала, поставила тарелки в раковину и начала разливать по чашкам чай.
 Его аромат не был ароматом обычного чая или фруктового. Это был скорее какой-то отвар. Алешка скептически понюхал содержимое чашки. Все равно придется выпить, от этого никуда не денешься. Но чай оказался не такой уж противный, даже немного сладковатый. Алешка запихивался конфетами и печеньем.
 Допив чай, он взял грушу и пошел к себе в комнату.
 Под вечер у него начался жар. Он смотрел телевизор, когда почувствовал сильный приступ сна. Его веки налились тяжестью и закрывали глаза. Алешка лег на диван и стал маяться. Потом он начал засыпать, чувствуя, что находится в бреду. Он не хотел звать Нину Ивановну, но знал, что надо. Она даст ему таблетку от температуры. Но Алешка провалился в бред.
 Его разбудила Нина Ивановна, она сунула ему градусник в подмышку и пошла к себе домой. Когда она вернулась, то сильно удивилась. На градуснике было тридцать шесть и шесть, но, потрогав лоб ребенка, она не поверила. Он был горячим, даже очень. Она растолкала засыпающего Алешку и заставила выпить таблетку. Он не почувствовал ее запах и снова уснул.
 Алешкина мама позволила Нине Ивановне остаться ночевать у них. Мало, что может Алешке понадобиться. Ночью Нина Ивановна снова дала ему таблетку. Но Алешке не становилось легче.

7
 На третий день за ним приехала скорая помощь. Нина Ивановна рвалась в больницу, чтобы сидеть рядом с ребенком, но родители настояли на том, что наймут сиделку.
 Алешка очнулся на пятый день болезни и второй пребывания в больнице. Девушка его тут же успокоила, он находиться в больнице и не надо волноваться. Первое волнение касалось Нины Ивановны, здесь ли она. Но медсестра сказала, что никаких Нин Ивановн здесь нет. Только она будет ухаживать за ним. Она понравилась Алешке, он был рад, что хоть несколько дней не будет чувствовать запах Нины Ивановны.
 Больница оказалась страшной. Алешка не знал этого чувства, но ему было неприятно здесь. Туалет был выложен кафелем, таким холодным. Холодный свет освещал помещение, а из унитазов несло хлором. Алешка пустил струю в унитаз, глядя на кафель. Сколько он видел больных? Сколько лет он здесь висит и наблюдает за испражнениями больных людей?
 Алешка вернулся в палату и уснул. Медсестра разбудила его вечером. Она принесла ему еду и таблетки. Алешка не знал, что это за таблетки, но доверял ей. Он проглотил их, а потом поел. Еда была безвкусной, но намного лучше еды Нины Ивановны.
 Перед сном он снова сходил в туалет.

8
 Ночью в туалете почему-то горела одна лампа. И то еле-еле. Здесь было сумрачно и одиноко. Алешка справил нужду и потянулся к рычагу, чтобы смыть. В следующую секунду он услышал:
 - Я здесь, - до ужаса знакомый голос шипел как змея. – Я вижу тебя.
 Алешка в ужасе оглянулся. В углах стало темно, но он чувствовал присутствие Нины Ивановны, он чувствовал ее мерзкий приторно-сладкий запах.
 Голая стена вдруг начала выпячиваться. Кафельные плитки отпадали и с шумом разбивались. Ржавая стена начала приобретать форму, это было лицо Нины Ивановны. На этот раз лицо было от пола до потолка. Два красных глаза зло уставились на Алешку, он почувствовал холод. Дрожь прошлась по его спине.
 - Я жду тебя, - прошипела стена. – Мне нужна твоя энергия.
 Огромный рот осклабился, и Алешка увидел огромные острые зубы.
 Он выбежал в коридор. Здесь не горела ни одна лампочка, только лунный свет давал освещение, лежа на полу бледными квадратами. Дверь туалета отлетела в строну. Грохнувшись на пол, она произвела много шума, но никто не вышел на этот грохот.
 Потому в этой больнице я один.
 Алешка смотрел, как огромная ржавая голова пытается вылезть из дверного проема. Начали трещать рамы и сыпаться штукатурка. Голова напрягалась, чтобы пролезть в узкий проем, она пыталась рывками протолкнуться. Потом вывалился значительный кусок стены, и голова вылезла.
 - Алешшшшшааа, - прошипела она.
 Голова наклонилась и впилась в пол огромными железными зубами. И начала поглощать его. Она ела пол, как десятилетний ребенок пирог, кусая все подряд. Осколки плитки летели во все стороны, огромные зубы легко входили в кафель и прокусывали пол, скрипя и поблескивая на лунном свету. Нина Ивановна стала быстро продвигаться в его сторону, кусая, то слева то справа.
 Алешка развернулся и побежал. Длинный коридор уходил куда-то далеко, где края ему не было видно. Но Алешка не хотел сдаваться, он бежал босиком по холодному полу. Обернувшись, он увидел, что голова увеличилась. Уже не было видно красных злых глаз, был виден только рот и нос. Рот стал еще больше, и зубы стали больше и острее.
 Алешка понял, что не сможет убежать, его сердце билось в грудную клетку, оно рвалось наружу, чтобы остыть на холодном полу. Он терял силы, но продолжал бежать. В итоге его ноги заплелись, и Алешка упал, ударившись лбом о кафель. Он встал, густая кровь начала капать на ресницы и течь по щеке.
 Глова остановилась в полуметре от него. Огромные зубы сцепились, из-за них вырвался вой. И стена из железных зубов начала превращаться в обычную кафельную стену. Когда перед ним предстала стена, под потолком радостно замерцали лампы. Алешка оказался в туалете. Он сделал шаг и поскользнулся.
 Падая, он понял в чем дело. Он падал с больничной койки. Он ударился головой о пол, и сильно напугал медсестру. Она прибежала с пакетиком льда и, прикладывая его к шишке, успокаивала Алешку.
 Алешка был рад, что весть этот кошмар был во сне, а не наяву.

9
 Его выписали на третий день. Мама сама забрала его из больницы и отвезла домой. По пути они зашли в кондитерский магазин, и она купила ему все сладости, которые он захотел.
 Дома была Нина Ивановна, она заботливо хлопотала вокруг Алешки. Пакет со сладостями Алешка ей не отдал. Он спрятал его у себя в шкафу, совершенно забыв, что Нина Ивановна все видит. Мама тут же унеслась на работу.
 Нина Ивановна не выпустила Алешку гулять. Он рвался на улицу к друзьям, но она строго запретила выходить ему. Он должен был окрепнуть. Алешка слушал ее, стараясь не дышать. Потом он ушел в свою комнату. Он смотрел на черный экран телевизора и понимал, что атмосфера в этом доме отравлена. Здесь присутствовала чернота, ее не было видно, но она была.
 Нина Ивановна что-то радостно напевала себе под нос. Алешка ненавидел ее, он должен тратить свои летние дни, сидя здесь на диване, вместо того, чтобы пойти погулять с друзьями.
 Она позвала его обедать. Алешка сказал, что не хочет, но Нина Ивановна приказала ему идти на кухню. Ее голос не терпел никаких возражений.
 Съев картофельное пюре с самой невкусной котлетой на планете, Алешка взял нож и большое яблоко. Он не хотел есть такое большое яблоко и решил отрезать половину. Он углубился лезвием ножа всего на пару миллиметров, когда Нина Ивановна подорвалась из-за стола.
 - Ой, Алешенька, давай я, а то, не дай бог, порежешься.
 Она начала отталкивать Алешку своим телом, и нож выскользнул из яблока и прошелся лезвием по пальцу Алешки. Он не понял, что произошло, пока не увидел кровь. Она маленьким потоком выступала на пальце и капала на кухонную досточку. В кухне стало неожиданно тихо, и Алешка почувствовал напряжение. Напрягшейся была Нина Ивановна.
 Алешка повернулся к ней лицом. Она стояла в двух шагах от него, и с ужасом смотрела на палец. Ее лицо было бледным и постаревшим лет на пять. Капелька крови упала на пол, взгляд Нины Ивановны последовал за ней, в нем был страх и ужас. Она боялась крови.
 Они боятся крови!
 Алешка саркастически посмотрел на Нину Ивановну. Он повернул ладонь к потолку и подставил указательный палец под большой, как будто собирался отвесить шелбан. Края губ Нины Ивановны полезли вниз, лицо приобрело горестный оттенок с сероватым налетом. И Алешка с победным выражением лица отпустил палец. Капля крови устремилась в Нину Ивановну. Она попала прямо ей на правую щеку.
 Как только кровь коснулась кожи Нины Ивановны, ее саму начало колбасить, как бабку из «Ночного дозора». Алешка даже удивился столь хорошему сходству этой сцены со сценой из фильма. Алешка наблюдал за грудями Нины Ивановны, они дергались во все стороны. А сама Нина Ивановна махала кулаками, будто отбивалась от стаи пчел. Потом она начала заваливаться вперед и упала на стол. Стол опрокинулся, и ваза с фруктами взлетела вверх. Она врезалась в стену над шкафчиками и разбилась, оставив на стене картину раздавленных груш. По полу покатились яблоки и апельсины.
 Руки Нины Ивановны разгребали их, она пыталась уползти. Потом она встала и побежала в комнату бабушки. Она закрыла дверь и повернула затвор, чтобы никто не смог войти.
 Алешка довольный вернулся в свою комнату и включил телевизор.
 За целый день Нина Ивановна ни разу не вышла. Алешка слышал возню бурчание. Потом стало тихо.
 Вечером Алешка решил заглянуть в комнату Нины Ивановны. Достаточно было взять спицу и засунуть в отверстие в ручке двери. Засунув спицу, он слегка нажал на нее, и тихонько повернул ручку.
 Нина Ивановна стояла перед зеркалом голая, там, где должны были быть груди, были лишь красные круги. Груди лежали перед ней на столике. Алешку затрясло, как такое может быть. Она мертвая, она мертвая, крутилось у него в голове.
 Алешка тихо закрыл дверь, трясясь от увиденного. Она может отцеплять от себя части тела. Она мертвая вонючая бабка. Но она боится крови. Да, она боится крови. Алешку это немного успокоило, и он решил избавиться от Нины Ивановны. Это будет больно, но она больше не будет… высасывать его жизненную силу. Это определение появилось само собой, и Алешка понял, что это из-за нее он попал в больницу. Он до вечера смотрел фильмы и был довольный.
 Вечером все сели за стол. Мама спросила, что со щекой у Нины Ивановны. Ее щека была заклеена, и Нина Ивановна сказала, что брызнуло масло. Алешка с ехидной улыбкой наблюдал за мертвой бабкой, которая стала его няней, от которой он скоро избавиться. И с упоением вгрызался в блинчик, пожалуй, самый вкусный на планете.
 Эту ночь Алешка почти не спал. Он боялся, что из его затеи ничего не выйдет. Еще он боялся боли. Палец, это еще не страшно. А вот что будет завтра, то будет страшно. И больно.

10
 Утром шел дождь, так что веселые солнечные квадраты не появились в углу комнаты Алешки. Погода была отвратительная, и Алешка подумал, что было вчера – было неправдой. Ему это все приснилось. Даже умываясь, он слышал раскаты грома, такого ливня не было уже давно.
 Алешка вошел в кухню, окно было открыто настежь, вода капала на подоконник, с него на пол, образовав небольшую лужу. Нина Ивановна стояла к нему спиной и раскладывала макароны на тарелки.
 - Садись, - он грохнула его тарелку на стол.
 От притока свежего воздуха в кухне почти не воняло. Алешка чувствовал себя неудобно, поэтому старался не смотреть на Нину Ивановну. Но все украдкой поглядывал но заклеенную рану. В том, что там была рана, Алешка не сомневался. Насколько глубоко его кровь прожгла кожу Нины Ивановны. Наполовину? Может, насквозь, прямо до зубов?
 Алешка ел и готовился. Разбитую вазу заменила корзинка. Алешка опять взял огромное яблоко и нож.
 - Положи нож, - Нина Ивановна стояла у окна, капли дождя впитывались ей в халат.
 - Значит, боишься крови? – Алешка старался не подавать вида, что ему страшно. Рука слегка дрожала, он старался унять дрожь.
 - Я сказала, положи нож, пока ты не наделал глупостей, - ее голос как-то изменился и стал более грубым. Она вцепилась в подоконник.
 Алешка видел, что ей тоже страшно. Она боялась его. Он снял с себя майку и бросил на пол.
 - Что ты делаешь? – она начала сильно дышать, ее глаза раскрылись широко, в них было отчаяние. – Нет!
 И Алешка полоснул себя по груди.
 Капли крови не падали на пол, как это должно быть. Поток крови собирался в капли и, отрываясь от тела Алешки, они летели к Нине Ивановне. Как только первые капли попали на нее, она закричала, и ее стало трясти во все стороны. Одна грудь отвалилась и упала под стол, под складками халата Алешка видел голое мясо, мертвое мясо.
 Он полоснул себя еще раз, от боли хотелось кричать, но он терпел. Рука ходила ходуном. Новые потоки капель устремились к Нине Ивановне. Она упала на пол и начала дергаться, крутясь по кругу. Правая рука зацепила отвалившуюся грудь и отшвырнула ее к холодильнику. Теперь капли крови летели вниз, окропляя лицо старухи. Алешка почувствовал, что происходящее теряет силу, и снова провел ножом по груди. И снова поток крови устремился на Нину Ивановну.
 В один момент ее кожа покрылась синевой, а тело стало распухать. Алешка увидел, как распухла шея Нины Ивановны. Вены на ней были похожи на трубочки. Ее шею начало раздувать, Алешка видел, что там внутри что-то пытается выбраться наружу через рот. Шея пульсировала, будто Нина Ивановна пыталась сблевать что-то огромное. Потом ее рот открылся, изнутри он был темно-фиолетовый. Над губами появилось что-то черное, голова подняла свой клюв. Ее красные глаза уставились на Алешку. Ворон пытался вылезти наружу и все время пялился на Алешку. Птице удалось вылезти. Одной лапой она встала на нос Нины Ивановны, а второй на нижнюю губу, и каркнула.
 Алешка схватил апельсин и запустил в птицу. Но она ловко увернулась, и апельсин ударил по рту Нины Ивановны. Ворон сел на окно, и сильный раскат грома пронесся по небу. Потом сверкнула молния, ворон каркнул и вылетел в окно.
 Нина Ивановна продолжала конвульсивно дергаться. Алешка хотел снова себя порезать, но потерял сознание.

 Он очнулся вечером, замотанный в бинты. Мама тут же кинулась его обнимать, она плакала, и тушь растеклась по ее лицу черными разводами.
 Родители долго пытали его, что с ним случилось. Но Алешка ничего им не сказал. Мама пыталась дозвониться Нине Ивановне, но она не подходила ни к двери, ни к телефону. Она не появилась ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Никто из соседей ее не видел, и никто ничего не слышал. Она исчезла.
 Алешкины раны зажили быстро, оставив на теле ребенка шрамы. Мама хотела отвести его к психиатру, но папа уговорил ее не делать этого. Он сказал, если Алешка захочет, то сам все расскажет. И он уже не маленький, чтобы нанимать ему няньку.
 В ближайшие выходные Алешка отправился с родителями на рынок. Ему накупили целую кучу ручек, тетрадей, книг и самый лучший ранец. Алешка был счастлив, родители уделили ему столько времени. Потом они поехали в магазин, выбирать Алешке костюм.
 Первого сентября Алешка появился в дверях своего подъезда в сопровождении мама и папы. Она был горд собой, сегодня он идет в первый раз в первый класс. В руке он держал букет миниатюрных роз, они блестели на солнце блестками. Бабульки, сидевшие на скамейке, мигом повернулись. Они стали улыбаться, и говорить, какой Алеша сегодня красивый. Одна бабулька провела рукой по его костюму и достала из кармана карамельку.
 - Угощайся, деточка, - и бабулька сунула оторопевшему Алешке карамельку в карман.
 Она тоже была мертвая, она была из той же оперы, что и Нина Ивановна. Но Алешка уже знал, как с ними бороться, и поэтому спокойно отправился в школу, выбросив конфету в кусты.