Вечеринка имени Брема Стокера

 
                Рассказ из эмигрантской жизни.

 Он стоял, опершись на парапет и смотрел, как Liffey River несёт свои грязные воды в Дублинский залив и дальше в Атлантический океан. «Интересно, а доплывёт это дерьмо до американских берегов, или затонет как «Титаник» где-нибудь в бескрайности Атлантики?»,- лениво думал он, наблюдая за огромным презервативом, отправленным кем-то в первое и последнее своё плавание.
 Прошло три года с той поры, как он приехал на этот суровый остров, населённый древним и негостеприимным народом. Всё, буквально всё ему не нравилось в местных. Начиная от рыжих шевелюр и красных обветренных лиц, и заканчивая тем как они безуспешно пытаются выговорить его непривычную для себя фамилию – Подведерников. Он искренне не понимал, что в ней такого сложного, обычная русская фамилия? Правда, какой-то остряк из МИДа, когда оформлял документы на выезд, ехидно спросил:
- Интересная у вас фамилия – Подведерников. А почему не Надведерников?
- А чего в ней вы нашли интересного? Обычная фамилия. Вот если бы я был каким-нибудь Зингельшухером.
Чиновник уставил в него своё государственное око и многозначительно ответил:
- Уж лучше бы вы были Зингельшухером.
-«Это он мне завидует – не без злорадства подумалось ему тогда. – Ещё бы, я сваливаю на Запад, а тебе здесь сидеть и ждать второго пришествия коммунизма».
 Сейчас, три года спустя он понял, как прав был классик, когда сказал, что хорошо там, где нас нет. Может, в Ирландии и был когда-то рай, но с его приездом он закончился. Два года посудомойщиком в закусочной «О' Brien» выбьют иллюзии из кого угодно. Прямо «Оливер Твист» какой-то! Только в отличие от героев Диккенса у него университетское образование и у себя в стране на такое социальное дно опускаться не доводилось. «Но, для полноты жизненных ощущений всё надо попробовать и испытать» - успокаивал себя, отмывая от прогорклого жира огромные уродливые кастрюли.
 Однако вскоре жизненная полнота стала переливаться через край, как избыток помоев в бачке, и он понял, что пора было из закусочной делать ноги. Но хозяин, семидесятилетний пройдоха, сколотивший на своих закусочных миллионное состояние, неожиданно вцепился в простого посудомойщика мёртвой хваткой. Наложил неслыханные штрафные санкции, грозил сдать полиции за отсутствие каких-то документов. С большим трудом ему, Павлу Подведерникову удалось вырваться из цепких щупальцев этого совсем не дряхлого капиталистического спрута. Ещё больших усилий стоило найти приличное место с хорошей зарплатой и двумя выходными в неделю. Но, слава Богу, жизнь стала понемногу налаживаться, удалось устроиться благодаря неплохому знанию английского менеджером, пусть и не среднего звена, но в хорошую компанию. Полторы тысячи евро, свободный weekend, что ещё нужно человеку для полного счастья? Оказывается нужна ещё личная жизнь, а вот с этим у 35-летнего Паши Подведерникова на Зелёном острове что-то не ладилось. Ирландские женщины на его взгляд мало чем отличались от мужчин, и не вызывали в его здоровом организме никакого гормонального брожения. Оставалась ещё пёстрая эмигрантская палитра: Восточная Европа, Китай и Африка. Африканки и китаянки отпадали, потому что за пределами своей диаспоры почти не появлялись, по крайней мере, без сопровождения мужчин. Бывший Варшавский договор смотрел косо, если даже не презрительно, такую державу просрали! Соотечественницы всё больше лелеяли какие-то свои меркантильные интересы. В общем, не было в жизни счастья! Именно так думал Паша, когда засыпал в своей тесной квартирке, которую снимал за пятьсот евро в месяц, одинокий и обделённый женской лаской.
 Сегодня была суббота, его первый выходной. Погода для второй половины марта стояла прекрасная, на улицах Божья благодать! Местные за два дня до этого шумно отпраздновавшие день своего святого тихо сидели по домам, зализывая раны. Видимо им по- христиански было стыдно, что в праздник они вели себя как язычники.
 А русская душа Павла Подведерникова жаждала общения и душевного разговора. В его кармане лежала бутылка не самого худшего виски, и не хватало только одного, достойного собутыльника, готового утолить эту чисто русскую жажду. А навстречу как назло попадались спешащие по своим делам люди с безучастными к нему, русскому эмигранту Подведерникоау лицами. Всё это было очень грустно, и Паша медленно брёл по древнему, основанному ещё лютыми викингами городу, почти с ненавистью поглядывая на старинные закопчёные дома, разноцветные весёлые яхты, теснившиеся у берега.
 Речушка вынесла свои воды в Залив, и Павел добрёл до района, непосредственно примыкающего к порту. Ноги вывели его в маленький переулок, и на стене одного из домов на глаза попалась мемориальная доска, гласившая, что этот дом когда-то осчастливил своим пребыванием Брем Стокер, автор знаменитого «Дракулы». Произведение это Паша не читал, но смотрел одноименный фильм Копполы. И тут какая-то сила заставила его поднять взгляд, и в открытом окне второго этажа он увидел очаровательную женскую головку, которая сидела на совершенно обнажённых плечах, а ниже… Ну, в общем, девица была не одета, по крайней мере, та часть её тела, кою посчастливилось лицезреть нашему герою. Длинные волосы девушки трепал мартовский ветерок, она стояла у окна, смотрела на Пашу и улыбалась.
- Hey, miss! – обратился он к незнакомке. – Are you not cold?
Девушка продолжала улыбаться, очередной порыв ветра поднял её волосы, и Пашиному взору открылась восхитительная девичья грудь. Но всё это длилось лишь мгновение, девица исчезла, а в оконном проёме он увидел субъекта с носом баклажанового цвета и глазами как у героев знаменитого создателя трансильванского графа. Субъект внимательно посмотрел на Подведерникова с высоты второго этажа и хрипло пролаял:
- Walk up!
 Всё это было произнесено с чудовищным, неизвестным Паше акцентом, но он скорее сердцем почувствовал этот зов, чем осознал разумом. Он вошёл в подъезд и поднялся по лестнице, дубовые ступени которой, скрипели, наверное, под весом стокеровского тела.
- Ну, здравствуй, товарищ! – уже в дверях по-русски приветствовал его обладатель баклажанового носа.
Надо сказать, что по-русски он говорил гораздо лучше, чем по-английски.
- Здравствуй, товарищ! – с готовностью откликнулся Паша.
Он вошёл в крохотную прихожую и огляделся. Квартирка эта мало, чем отличалась от той, где он в настоящее время проживал, только комнат было две. « Обнажённой Махи» нигде не было видно.
Когда мужчины обменялись рукопожатиями, Павел почувствовал исходящий от хозяина до боли знакомый запах. Нет, это были вовсе не духи «Красная Москва», так благоухал по утрам дядя Слава, сосед из Люблино, когда спешивший на работу Подведерников встречал его умиротворённого в подъезде возвращающегося из «похода за молоком». Всё это на секунду напомнило Павлу студенческую пору, вермут и портвейн три семёрки.
- Давай знакомиться? – предложил хозяин. – Меня Пётр зовут.
- А меня Павел.
- Ну вот, будем мы с тобой Петром и Павлом. Ты из России?
- Из неё. А ты – пробовал угадать Подведерников, - с Украины что ли?
- Рома-ания, - протянул Пётр, - но я в Кишинёве жил десять лет, жена была русская.
- Это та, которая из окна выглядывала?
- Нет, это Анжелка, дочь моя. А жена в Сибирь вернулась.
- Добровольно?
- У неё дом под Иркутском. – вздохнул Пётр. – Как она сказала, к земле потянуло.
 « Хорошо, что не в землю».
- Давно здесь?
- Третий год.
Из дальнейшего выяснилось, что Пётр работает электриком, а дочка, которая в настоящее время окопалась в душевой кабинке, в одном из фэст-фудов. Фамилия у Петра была длинная как дорога от Дублина до Москвы – Константинеску.
- А ты, наверное, Корчагин? – блеснул Пётр знанием советской классики.
- Не-а, Зингельшухер я.
Пётр внимательно посмотрел на него и почему-то с сожалением произнёс:
- А ведь не похож.
Они сидели за столом в крохотной кухне, и Пётр достал из холодильника бутылку какой-то жидкости.
- Это что? – подозрительно спросил Павел.
- Наша сливовица, из дома привёз.
- Давай Петя уважим страну, которая оказала нам приют? – провозгласил Павел, доставая из кармана куртки бутылку «Jemisson». – Между прочим, неплохое пойло. А до твоей сливовицы очередь ещё дойдёт.
Пётр без возражений убрал свою бутылку в холодильник.
- Может, Анжелу позовём?
- Сама придёт. – хозяин жадно смотрел на бутылку виски.
- За что пить-то будем? – спросил Подведерников, разливая янтарный напиток по толстостенным стаканам.
- За дружбу!
Первый стакан был выпит залпом.
- А знаешь, Пётр, - отдышавшись, сказал Павел, - вискарь так не пьют. К нему во- первых лёд нужен. И пить его надо мелкими глоточками, смаковать.
- Льда у меня нет, а мелкими глоточками пусть Анжелка пьёт.
В это время из душа вышла Анжела, одетая в джинсы и топик.
- Привет! – поздоровалась она с гостем по-русски.
Павел галантно подал ей стакан с виски и, как предсказывал отец, она начала прихлёбывать сорокаградусную жидкость мелкими глоточками, с интересом разглядывая гостя.
Электрик Константинеску между тем закурил вонючую сигарету, повелительно бросил дочери какую-то фразу по-румынски. Та сразу же поставила стакан на стол и бросилась к электроплите что-то стряпать.
- Знаешь, - между тем начал Пётр, - я ведь родом из Трансильвании, из города Орадя. Знаешь такой?
- Нет. А Трансильвания, это где вампир Дракула жил?
- Ну да, там его замок находится, недалеко от венгерской границы. Этот Стокер, - он постучал кулаком по столу, - ездил к нам. Легенды там всякие собирал, эти как их, предания.
- Гордись, обессмертил дублинский писака вашего графа.
- А он и так свой след оставил. Его турки не смогли побить. Но уж больно лютый он был. Турецким послам чалмы к голове гвоздями велел прибить.
- Это чтоб не спадали, что ли?
- Он сильный христианин был. А турки тюрбаны свои снять отказались, когда к нему в комнату вошли.
- Дела-а! – Паша разлил остатки виски.
На Дублин опускались сумерки. Они прикончили и «Jemisson», и румынскую сливовицу, Анжелка сбегала в ближайший супермаркет за литровой бутылкой очередного ирландского пойла, название которого Паша безуспешно пытался прочитать, взгляд никак не хотел фокусироваться на этикетке.
- А ты знаешь, - спрашивал Пётр, после того, как отправил в свою утробу очередной стакан, - я ведь Владу потомком прихожусь, по материнской линии.
- Какому Владу?
- О, да ты, товарищ совсем пьяный! Дракуле, кому же ещё!
Паша с опаской посмотрел на Петра. Клыков вроде не видно!
Дальше Пётр понёс пьяную ахинею про материнский род, где все обладали сверхъестественными способностями, как его бабушка, будучи бойцом антифашистского Сопротивления, выпила всю кровь у целого взвода немецких солдат, и её награждал орденом сам Сталин. Его речь становилась всё менее доступной для Пашиного понимания, пока не сменилась храпом. Они с Анжелой перенесли нелёгкого электрика в комнату и бросили на кровать. Тот открыл глаза и неожиданно запел на родном языке что-то величаво-торжественное. Анжела объяснила, что это национальный гимн «Пробудитесь румыны». С чувством допев последний куплет, Пётр уже окончательно заснул.
- Ну, я пошёл? – Павел старался не смотреть на девушку.
- Останься. – услышал он умоляющий голос.
Он посмотрел ей в глаза и утонул в их зелени.
 
 Ночью ему снилась Трансильвания, Карпаты и среди всей этой красоты обнажённая Анжела верхом на волке. Она заливисто смеялась, а затем, пришпорив своего серого, умчалась в сторону венгерской границы. «В Венгрии-то уровень жизни повыше будет, чем в Румынии» - с одобрением подумал он в том сне.
 Утро было ужасным. Видимо румынская сливовица о чём-то там не договорилась со своими ирландскими коллегами, и те стали выгонять её из Пашиного желудка. С большим трудом Павел повернул голову, рядом бесшумно дышала свежая как майская роза Анжела. И самое обидное было, он совершенно не помнил, что же произошло между ними ночью. Но, пора было открывать кингстоны, и Паша в чём мать родила, бросился в туалет. Сливовица благополучно перебралась в унитаз, но вслед за ней почему-то устремился и ирландский самогон, и свиные сардельки, которые вчера для них готовила Анжела.
 Когда он жёлтый, на ослабевших ногах выбрался, наконец, из ватерклозета, Пётр уже сидел на своём табурете. На столе стояла бутылка той самой сливовицы.
- Так мы же вроде её вчера…
- То было вчера. – философски изрёк Пётр. – А в Писании сказано, будет день, будет и пища.
Подведерников почувствовал себя Джонатаном, попавшим в бесконечную вакханалию, в замке Бран. Надо было искать выход.
- Так мне же на работу! – озарило его.
- Так сегодня же воскресенье? – недоумевал Пётр.
- Это, смотря для кого.
- Ты заходи, Павел! – услышал он вслед.
Час спустя он стоял, опершись о парапет, и смотрел, как Liffey River неспешно несёт свои грязные воды в Дублинский залив. На душе было грустно и хотелось горячего мясного бульона.


 На фото: Река Лиффи в городе Дублине.