По законам китайской кухни

Я убежден, что за столом в тот вечер нас было четверо: две дамы, Он и я. Если не считать, конечно, чекушки недорогой водки «Ржаной колос» и бутылки красного полусладкого вина. Еще был торт, халва в шоколаде, дольки грейпфрута и зеленый виноград. Дама, с которой я пришел в этот дом, старалась сделать так, чтобы обычная неловкость, возникающая в момент знакомства, как можно скорее растаяла, испарилась и улетучилась. В общем, исчезла любым возможным способом. Но исчезать было нечему, потому что неловкости ни я, ни хозяйка дома, ни тем более Он, не испытывали. Все мы оказались заочно знакомы, и кое-что слышали друг о друге. Моя спутница совершенно успокоилась и стала помогать хозяйке. Он молчал, и это выглядело очень естественно, а я распечатывал бутылки и наблюдал за женскими хлопотами у стола.

Моя спутница была, наверное, единственным человеком в нашей компании, кто по-настоящему переживал за успешность нашего с ней предприятия, но по роду своих занятий она привыкла сохранять доброжелательное спокойствие. Кроме того, даже в самых сложных делах она отличалась необыкновенной выдержкой и хладнокровием, позавидовать которым мог бы любой мужчина. Невозможно было хотя бы предположить, что на самом деле в сердце этой женщины, как в жерле вулкана кипит раскаленная кровь. И наверняка никто из ее коллег-адвокатов не догадывался, что она – очень тонкий и ранимый человек. Наверное, лишь один я доподлинно знал, что эта с виду холодная и вежливо-неприступная дама, может заплакать от нахлынувших чувств. Да-да, неожиданно заплакать, не обращая внимания на сотни чужих и равнодушных глаз, которые с тупым любопытством смотрят на нее и ничего не могут понять: только что эта женщина смеялась. Как обманчив внешний облик любого из нас.

Он уже ждал нас в этом гостеприимном доме, выглядел неважно и, наверное, только для меня представлял определенный интерес, потому что от него очень тонко пахло Горным Уралом, Сибирью, таежными кострами, и еще черт знает чем. Не нужно было лишних слов и неуместных восторгов. Один только этот необъяснимый аромат роднил и объединял нас. Дамы посматривали на него косо, но Он не обращал на них ни малейшего внимания. Я считал его существом из другого, очень близкого мне мира, но думаю, что по ряду независящих от него причин ему было очень неуютно с нами. Такие как он чувствуют себя прекрасно только в краю дремучих лесов, холодных и прозрачных рек с каменистым дном. Им не подходит городская жизнь с хлорированной водой и грязным воздухом. Его редкие собратья по сути своей – пламенные борцы за свободу. Они готовы бороться за свои простые идеалы до последней секунды существования. Но, как и все революционеры по духу, столкнувшись с несвежей жизнью в нашем придуманном мире, они почти мгновенно теряют весь свой блеск, естественную красоту и абсолютную независимость. Они буквально гибнут в чужеродной среде, блекнут, гаснут и, как это ни печально, становятся похожими на большинство из нас.

Я старался поддерживать разговор, но параллельно с ровным шуршанием слов, гладких и обкатанных как морская галька, я думал о странном стечении обстоятельств, которые собрали за один стол всех нас. Мы шли к нему совершенно разными путями. Моя спутница – через миллионы выверенных слов, произнесенных на судебных заседаниях, Он и я – через тысячи километров тайги и студеные реки с многослойным льдом, в которых все живое способно выжить только у теплых подводных ключей, в редких и темных полыньях, где вода не замерзает даже в самые лютые морозы. Разными дорогами, теряя надежды и иллюзии, друзей и близких, мы шли сюда. А все это время хозяйка дома как будто терпеливо поджидала нас в этом доме, у этого самого стола. Но ведь и у нее была своя жизнь, полная бурных страстей и женских тайн. Кто знает о них? И вот мы собрались…

Хозяйка дома принадлежала к счастливому и достаточно редкому типу женщин, которых только правнуки по своему младенческому недомыслию и житейской неопытности способны величать бабушкой. Мне кажется, что внуки называют ее только Майей и считают своей взрослой подружкой. Майя изредка поглядывала на меня. Я чувствовал на себе эти мгновенные и почти незаметные взгляды опытной женщины. Они пронизывают насквозь и способны разгадать все мысли мужчины и все его самые нескромные желания, достаточно простенькие и однообразные по своей сути. Я представлял Майю сорокалетней дивой в ту пору, когда она еще выходила на сцену. Сделать это было достаточно легко: в ней сохранились все признаки чувственной женщины до сих пор готовой на безумную любовь, подобно хорошо смазанной винтовке, которая всегда готова к меткому выстрелу. К сожалению, а может быть к счастью, человеческая природа такова, что женщины живут дольше нас. Почти все ровесники Майи давно проглочены ненасытным временем…

Как будто разглядев и спокойно прочитав мои мысли, Майя спросила меня: «Ты веришь в возможность внезапной и страстной любви?» Я не думаю, что ей был нужен мой утвердительный или какой-то иной ответ. Скорее всего – только моя невольная реакция. Мне пришлось признаться, что я пришел в этот дом за женскими тайнами, без которых не смогу написать книгу о женщинах. Майя слегка прищурила глаза, в лице ее появилось что-то азиатское, и я вдруг увидел перед собой мудрую гейшу. Мне показалось, что в этом ее взгляде было даже не первобытное, а какое-то внеисторическое знание Истины. Она молчала, но во мне тихо зазвучал ее голос: «Милый мальчик, пятьдесят лет назад я могла стать твоей матерью. Тридцать лет назад – первой опытной наставницей в твоей жаркой постели. И ты был бы счастлив. Я это знаю. Ты должен понять, что каждая женщина создается по законам древней китайской кухни: ты видишь одно, на вкус это блюдо оказывается совсем другим, а на самом деле это нечто третье, четвертое, пятое и десятое, о чем ты даже не можешь подозревать. Я утверждаю, что ты не знал ни одной женщины из тех, с кем был близок. Что ты хочешь от меня услышать? Ради бога, спрашивай, не стесняйся. Как я предпочитала спать в своей молодости? Голой или в белье? С мужчиной или без него? Способна ли я в своем возрасте испытать оргазм? Любила ли я кого-нибудь до безумия? Но даже если я отвечу тебе на эти вопросы во всех подробностях и добровольно открою все свои тайны, то ты будешь знать примерный рецепт только одного, к сожалению уже старинного блюда под названием «Майя». Ты взялся за самое сложное в этом мире расследование. Каждую из нас легче придумать, чем изучить. Займись лучше китайской кухней, в ней ты гораздо быстрее что-нибудь поймешь».

Вслух Майя сказала: «Ни одна женщина никогда в жизни не откроет тебе своих тайн. Но однажды я действительно полюбила человека так, что попала в «психушку». Она слабо улыбнулась, вспоминая что-то свое, и мудрая гейша мгновенно превратилась в обыкновенную, но очень обаятельную женщину, с которой, правда, неплохо было бы встретиться лет тридцать тому назад. Но я отбросил незаметно эту греховную мысль. Разговор медленно угасал, женщины пили вино, а я потихоньку потягивал свою водочку и думал о законах китайской кухни. За столом нас по-прежнему было четверо: две дамы, Он и я. Из всей нашей компании мне был полностью понятен только Он. Крупный слабосоленый хариус, нарезанный огромными кусками, радующими рот – прекрасная закуска под водку. Он лежал на тарелке передо мной и интересовал только меня.

Женщины – необъяснимые существа: они почему-то не любят рыбу с легким душком…

26.10.2005.