Ловчий рассвета. Исповедь демона

Андрей (Энди) Михалченков

ЛОВЧИЙ РАССВЕТА

…Елене (Эльке) Черных, дикой, но симпатичной лисичке,
Ирине (Рыси) Неживенко, железной, потрясающей леди,
и Константину (Джессу) Сазонову,человеку и паровозу.
В память о старых добрых временах…




Глава 1.
«Незвезда»

Над землей стелет дым молодым ветер.
По тропе за звездой белизной светит.
Над землей, над водой,
Над огнем, над травой.
Над мечтой, над собой –
Ловчие рассвета.
(текст одноименной песни автора)

Над ночной дорогой висела тишина, нарушаемая только тихими переливами сверчков, да, наверное, почти не слышным дыханием предутреннего свежего ветерка.
Берцы с яростью вгрызлись в очередную полосу придорожного гравия, тихим скрежетом распугивая местную дичь. Дичь – это хорошо. Это ужин, или завтрак, как вам будет угодно.
После неисчислимого количества ночевок возле дороги, иногда в лесопосадке, иногда просто на пустом месте, жутко хотелось цивилизации. Пусть даже и с туалетом на улице. Пусть даже без горячей воды, это можно вскипятить. Просто поспать на кровати. С бельем.
Чистым.
Пахнущая озоном дорога бежала куда-то вперед. Куда? А зачем это знать-то? Пути Ловчих неизведанны, просто идешь и все. И ждешь. Одного распроклятого момента, когда ЭТО произойдет.
Чтобы быть рядом.
Чтобы успеть.
А ночевать-то и впрямь придется в лесу. Ни каких вариантов пока не просматривается. Снова утренняя сырость, холод и голод. Вот, скажите, что за манеру взяла лесная живность прятаться по утрам? Позавтракать не кем. Ну, да ладно, не привыкать, утром какого-нибудь тарантула поймаем в поле. Питательная это вещь – большие пауки.
Гравий обочины приятно мягко хрустел под шипованной подошвой. Дышалось легко, утром всегда дышится легко. Где-то на востоке потихоньку вставало утро, едва светлая полоса, рисующая своими розовыми пальцами горизонт.
Вдали послышался тихий, приближающийся гул. Низкий бас мотора нарастал, превращаясь в рев. Мотоцикл. Не кислый такой. Байкер, наверное.
Ну-ну, давай. Доедем с ветерком. А там и позавтракаем.
Ловчий вытянул левую руку с вытянутым вверх большим пальцем.
Байк пролетел мимо, обдав Ловчего волной горячего дыхания, и полетел дальше. Черт! Не получилось, хотя вид у Ловчего был вполне подходящий – кожаные штаны и куртка (только не спрашивайте из чьей кожи), длинный хвост волос, забранный резинкой, берцы, бородка – «испанка». Короче, для неформала – свой в доску человек.
Человек – ли, Ловчий, кого ты обманываешь?
Человеков и обманываю.
Скрип тормозов раздался метрах в пятидесяти впереди. Ну, надо же, снизошел остановиться. Спасибо, друг, только зря ты это сделал. Вредно это для здоровья. Для твоего здоровья.
Та-а-ак, что тут у нас?
«Косуха», протертые джинсы, «казаки», расписной шлем, родимый «Урал», переделанный в «чоппер». Патриот. Патриотизм – это хорошо. Да и «Урал», в принципе, ни чуть не хуже «Харлея». Не так престижно, конечно, но машина хорошая.
Шлем? Странно. Байкеры обычно их не носят. Да еще ночью, на пустой дороге. Хм-м. Ну, да ладно, там посмотрим.
Небрежной походкой доковылял до мотоцикла. Из-под шлема глухо спросили.
- Тебе куда?
- По трассе.
- Далеко?
- Как довезешь.
- Садись.
Странный голос, молодой, тонкий. Подросток, что - ли? Молодое мясцо. Вкусное.
Байк взял с места, взвизгнув тормозами, и чуть не встал на «козла». Ловчий еле удержался, вцепившись в кожанку ездока, и без удивления обнаружил под ней щупленькое тельце. Так и есть, подросток. Или дистрофик.
Мн-да, мясо на ребрышках.
Затылок байкеровского шлема болтался где-то в районе подбородка, по этому Ловчий прекрасно видел дорогу. О, это ощущение, наваждение даже, когда эта бесконечная полоса наезжает и наезжает на тебя! И кажется, что ей ни когда не будет конца. Завораживает. Особенно, при такой скорости.
Справа от дороги мелькнули огни. Похоже на забегаловку для дальнобойщиков. Байкер сбавил скорость и, через плече посмотрел на Ловчего, типа «не против?». Ловчий кивнул. Разговаривать на такой скорости бесполезно.
Рев двигателя потихоньку перешел в мурлыкание, зафыркал короткими очередями перегазовки, перешел в тихое урчание, и мотоцикл съехал с асфальта трассы на пыльную проселочную колею.
Заведение было так себе. Дюжина грузовиков – тяжеловозов с прицепами на стоянке, непрезентабельного вида двухэтажная пристройка к тому, что они посмели назвать «ресторан». Гостиница, небось. Отхожие места в дальнем уголку стоянки. Интересно, а вода тут есть? Хотя – бы холодная?
Байк филигранно протиснулся между двух фур, загородивших проезд, и с визгом встал возле забора из рабицы. Что–что, а водить этот товарищ умел.
«Товарищ» вырубил мотор, откинулся назад и снял шлем.
- У тебя деньги есть?
Оп-па!
Из-под раскрашенного в «блэковских» тонах шлема, рассыпались длинные каштановые волосы.
Женские.
Очень интересно!
Это был не подросток.
Это была восточного типа худощавая девушка лет двадцати. Фигурка – не очень, как-то по-мальчишески сложена. Маленькие сиськи, узкие бедра, скуластое лицо. Короче говоря – не звезда. Но, миленькая. Только прическу надо поменять, длинные волосы ей явно не идут. Тут нужна короткая, типа «канадки».
«Незвезда» откинула волосы назад, и уперла в Ловчего свои серые глаза.
- Так есть бабло или нет?
Деньги у Ловчего были. Всегда. Практически в неограниченном количестве. При желании, любой фантик можно сделать купюрой. Если хочешь, конечно. И если умеешь. Ловчий умел.
- Тебя как зовут, чудо в перьях?
- От перьев слышу! Друзья зовут Тиной.
- Это которая в болоте? Шучу, шучу! Что сегодня в программе?
- Смотря, что ты имеешь в виду.
- Ну, я надеялся на то, что мы снимем комнаты, я вымоюсь и, на конец, пожру кого…, чего-нибудь!
- В плане потрахаться – даже не надейся!
Дьявол тебя дери, оно мне надо?
- Что вы, леди, у меня и в мыслях не было.
Было, было!
- Тогда, раз транспорт мой, деньги твои.
- Без вопросов.
Резвая девочка, ни чего не скажешь. Съесть ее что ли? Потом, утром. А уж в плане «трахаться», так она сама ночью приползет, нюхом чую.
А нюх у Ловчих тот еще.
Свободный номер, конечно же, был один и двухместный. Бегло оглядев свои новые владения, Ловчий с «Незвездой» отправились ужинать.
Представшая взору тошниловка на ресторан не тянула ни как. Обычная забегаловка на Богом забытой трассе. Ну, да ладно, посмотрим, чем тут у вас кормят. Наверняка, обычный «блевонтин» под громким именем «ПЮРЕ С ПОДЛИВКОЙ», или еще что-то вроде того. Да, ладно, все не тарантулов в поле ловить.
«Незвезда» уселась за ближайший столик и блаженно откинулась на спинку диванчика. Устала, маленькая, задница затекла от долгого пути. Похоже, секс и вправду отменяется, замоталась девчонка.
Ловчий направился к прилавку, где в тупом неведении стояла слоноподобная продавщица. «Кормилица» встретила его оловянным взглядом бесцветных до мутности глаз. Ну, конечно, парней такого вида встречают именно так. Бродяги дорожные, ни денег, ни заказов хороших, проблемы одни. Или скандалы.
- Чего надо?
- Покушать можно?
- Ну?
- Два фирменных, хлеб, черный кофе, вареный, и самый дорогой коньяк, который у вас есть. И два темных пива сейчас.
И Ловчий небрежно бросил на прилавок тысячную купюру.
Глаза «Оловянной рыбы» обрели жизнь. Клиент при деньгах. Видимо, будет продолжение. Толстая корова проворно засуетилась за стойкой, периодически что-то бормоча в окошко кухни. Ловчий не спешно вернулся к столику. «Незвезда» встретила его заинтересованным взглядом.
- Ну, что?
- Ты коньяк любишь?
- Если хороший, то да.
Хороший! Где тут найдешь хороший-то? Опять какая-нибудь чеченская подделка – спирт с наполнителем. Ладно, посмотрим.
- Сейчас все принесут. И еду, и кофе, и коньяк.
- Да ты гурман! Кстати, тебя зовут то как?
- Ловчий.
- Классно. А что это?
Их прервала потасканного вида официантка, принесшая два относительно чистых бокала с пивом. По виду официантки можно было смело предположить, что она подрабатывает здесь же проституцией, но Ловчего это не волновало. Видели мы, брат, таких проституток…
Ели даже.
- Прозвище такое?
- Почти. Практически профессия.
- Ты что, лесник что-лиы, егерь? Ловчие – это которые дичь гонят на охотника, по-моему. Я помню, по телеку фильм показывали.
- Ну, типа того.
- А что здесь делаешь, на дороге?
- Путешествую.
Почти, правда. Только не путешествие это, а охота. И зверя (ха-ха зверя, надо же!) он гонит не простого.
Зверя! Хозяин когда услышит – животик надорвет. Это-ж надо, противника Зверя зверем назвать. А Лэмб точно уписается от хохота.
- А ты куда так неслась?
- Да тут не далеко фестиваль байкерский. Друзей повидать, пива попить.
- А-а.
Потасканная официантка вернулась с подносом, на котором стоял заказ. И сдача.
- Сдачи не надо. – Бросил Ловчий лениво.
«Оловянная» тетка, услышав это, грозно поманила официантку пальцем. Ясно, сейчас делить будут. Интересно, на сколько они его обсчитали? Да ангелы с ними, через пару дней все равно тысячная бумажка превратится в фантик от конфеты. Пусть тогда голову ломают, что в отчете написать.
«Незвезда» жадно набросилась на картофельную жижу, в которой плавали какие-то сгустки, видимо мяса. Оголодала, бедненькая. Ловчий поковырялся в тарелке и переключился на коньяк. Эту бурду надо есть с аппетитом, а коньяк как раз его и нагоняет.
И храбрость перед лицом несомненного пищевого отравления.
Ну это, допустим, Ловчему не грозило. Его желудок переваривал все. Вот помнится, страдая от жажды, пил он воду из лужи возле мусорной свалки…
Ну, ну, голубчик! К чему такие воспоминания во время принятия благородного напитка? Ха, не такой он уж и благородный. Не паленая бодяга, конечно, так, на троечку. Но пить можно. И кофе не подкачал. Действительно молотый, вареный. Правда, самого низкого пошиба.
- А ты дальше куда?
О! «Незвезда» оторвалась от тарелки.
- Вперед. А что?
- Ну, если тебе все равно, до фестиваля я тебя докину. А там может, подвезет кто-ни…
Оппапуленьки!
Ловчий, сволочь, тебя пора на пенсию отправлять, или на канцелярскую работу! Понятно, голод, усталость, но бдительность не надо терять!
- От-тайя жех и-иг хаш науз!
Помещение столовой затянуло светло-болотной дымкой. От дальнего столика, где сидела небольшая компания, потянулись тоненькие багровые нити. По затылку словно кто-то дал легкого щелбана.
Заморозка. Слабенькая, но для большинства людей вполне чувствительная.
Ловчий прищурился и посмотрел на компанию пристальнее.
Ведьма!
Низшая, конечно, заклинание так, на любителя. С ней пара вурдалаков, и еще пара полу-обращенных.
Интересно!
Ведьма, толстая баба лет пятидесяти с отекшим от водки лицом, с важным видом вышла в центр зала и повернулась к своим спутникам.
- Славьте меня, недостойные. Своей великой магией я даю вам пропитание! Смотрите и помните про мою силу!
- Да, госпожа! – Чуть не завизжали хором вурдалаки.
Ну да, ну да, конечно.
Щас!
Вот кого Ловчий терпеть не мог, так это недоделанных любителей. Пару-другую заклинаний выучат, и мнят себя великими и ужасными. Ну и сопровождение у них соответствующее – самого низкого пошиба нечисть и иже с ними. Хуже них – только сатанисты. Но эти – вообще другая энциклопедия.
Так-с, стало быть, поужинать решили? А что, место тихое, подходящее. Да вот только, не повезло вам, придурки. Совершенно случайно здесь я.
И настроение у меня самое паршивое.
По теории, свои все-таки. За одно дело стоим, по одну сторону баррикад. Но вот так, в наглую, при Ловчем Его Величества Зверя хамить – это перебор. Хотя, ведьма Ловчего наверняка просто не увидела. Низший ранг, любитель, что тут сказать.
Ловчий медленно встал из-за столика. Глаза у ведьмы чуть не вылезли из орбит.
- Слышь, ты, коза брянская, ты охамела что-ли?
Ведьма осела от удивления. За ее спиной из-за стола вылезли вурдалаки, уже начав превращение и показывая желтые длинные клыки. Даже рычать пытались.
Ловчий чуть не прыснул от смеха. Потом все же не выдержал, и расхохотался. Ой, забавная это картинка, недо-ведьма с похмельным синдромом плюс четверо вурдалаков–отморозков. Они, небось, еще совсем недавно падаль жрали на городских свалках. Просто прелесть, а не компания.
- Да как ты, недостойный, смеешь перечить мне? Великой ведьме Зоррак? Да как ты…
- Заткнись, сука. Смею, смею. Ты, дура, мне ужин испортила. А на голодный желудок я всегда что-то плохое творю.
- Да я тебя…
Ведьма начала складывать из пальцев хитрую фигуру, одновременно бормоча что-то себе под нос. Ох, мамочки, ну что за отстой! Знак «Суль» Ловчий освоил, когда ему было лет семь. Где ее учили, интересно? Сама, наверное, самоучка, блин!
Можно было бы спокойно покурить. С третьего раза у ведьмы все же получилось. Из ладоней вырвался темно-багровый шар и лениво полетел к нему. Ангелы и херувимы, она еще и заклинание прочитала неправильно! Мама моя, и с такими уродами еще приходится иметь какие-то дела.
Помошнички…
Подождав, пока сгусток приблизится, Ловчий перехватил его и отправил обратно. Правда, добавив немного энергии. Полу-вурдалаков просто испепелило, полноценные вурдалаки задымились и с воплями упали на колени. У ведьмы почти полностью сгорели волосы и брови.
И усы, хе-хе.
- Так, ладно, после официального приветствия, пора познакомиться. Слышишь, сучка, ты Зрением то посмотри, кто перед тобой.
Ведьма смотрела на него круглыми от страха глазами. Потом до нее дошло. Она, покраснев от усилия, собралась и посмотрела на него сощуренными глазенками.
Увидела.
Поняла.
Упала на колени. По подолу красного платья медленно расползалось бурое пятно.
Обоссалась.
Чудесно!
- Прости, Господин, прости. Я, недостойная в неведении своем не увидела тебя, Великий!
Ну, не Великий, конечно, но все равно приятно. Ну, ну, давай, подлизывайся. Нет, блин, Лэмб точно от смеха помрет, когда эту историю услышит.
- Великий мастер, во славу Хозяина, пославшего тебя, прошу разделить с нами, недостойными, эту скромную трапезу. Прости нас, и возьми, если можно в свою свиту. Ибо сила твоя велика, и кто может тягаться с тобой!
Пипец.
Как от страха обоссалась, так уже в ученицы набивается. Таких учениц…
- Короче так, корова. Аппетит ты мне окончательно испортила, сегодня я что-то людей не хочу. По этому сейчас ты быстренько у меня отсасываешь, и со всей твоей кодлой отморозков валишь отсюда подальше. Если еще хоть раз тебя встречу, даже случайно, – отправишься прямо на прием к Хозяину. Медленно. И очень болезненно.
А куда бы она делась? Отсосала. Со смаком, со знанием дела. Инициативно так. Правильно, жить то хочется. А двое вурдалаков в это время с ужасом пялились из угла на происходящее. Любители, блин. Кровососы – второгодники.
Ведьма со своими идиотами исчезла из кафе, словно ветром сдуло. Так, теперь надо подчистить следы. Заморозка, в принципе, тем и хороша, что смертные застывают во времени и ничего не воспринимают. Так что и работать, и зачищать поляну после работы не составляет труда.
Ну, пятно мочи на полу он убирать, конечно, не стал. Здесь пол и так не блистает чистотой, да и не царское это дело. Развеять пепел от недо-вурдалаков, вообще плевое дело. Отсутствие компании за дальним столиком очень просто исправлялось простейшим мороком. «Оловянная» кормилица будет наблюдать его минут десять, а когда отвернется, они, типа, не заплатив, сбегут. Такое в придорожных забегаловках самое обычное дело.
Ладно, пора возвращаться в реальность. Ловчий сел на прежнее место, напротив «Незвезды», и прочитал заклинание «разморозки».
- Науз и-иг жех хаш!
- …будь. Там парни свои, глядишь, с кем тебе будет и по пути.
- На месте разберемся.
Пока кончался коньяк, «Незвезда» молотила языком, как пулемет. Ну, понятное дело, баба, им только дай разговориться. Ловчий отмалчивался, попивая кофе, и думал. Ведьма на его пути встречалась не первый раз. Но вот так, что бы своих крошить, такого он за свою жизнь не проделывал ни разу. Пугать – пугал. Но убивать…
Что-то тут не так, Ловчий.
Не так в тебе самом.
А может, ты просто устал.
- … и тогда он взял, и как… Эй, ты живой вообще?
«Незведа».
Ну, схамничал, схамничал, девушка распрягается, а этот жлоб сидит, как кусок льда и тупо молчит. Обиделась, ишь ты.
- Ты спать идешь?
- Ну, я покушала, напилась коньяка, и практически готова к постели.
- И не надейся. Сама просила «и не надеяться».
- Ну ты и зануда, я скажу.
Простыни оказались не такими уж и грязными, как ожидалось, а воды, как водится, не было. Но все равно было хорошо. Цивилизация, как ни крути, вещь приятная.
Спать не хотелось. «Незвезда» тихо сопела под боком, по бабской привычке, уткнувшись носом в его плечо, положив руку на живот в район паха. Прикольная ситуация. То, что она его хотела, было понятно даже так, на вид. Но Ловчий все равно чувствовал запах ее влажной «киски», тут уж ни чего не поделаешь, Ловчие не обычные люди. Она даже не спала толком, так, дремала в ожидании его ласки. Перебьется.
Аккуратно отодвинув «Незвезду», Ловчий закинул руки за голову, и закрыл глаза.

* * *

Он сидел на трехногом деревянном табурете и тупо смотрел в окно. В углу тихо поскуливала Альма, с нежностью и настороженностью рассматривая ребенка. Мальчик спал, уткнувшейся в теплую волчью шерсть и, пощенячьи, нащупывая губами теплый сосок. Рядом с мальчиком полусонно возился последний выводок Альмы, четверо волчат. На ребенка они смотрели, как на своего брата, игрались, порой до крови, спали, ели, всё вместе.
Он пристально смотрел на спящего ребенка, судорожно сжимая дробовик в розовых от крови пальцах. Дело было сделано, да и жизнь, в принципе, тоже. Мальчик уже перестал плакать, только иногда всхлипывал во сне, но Альма тыкалась в лицо малыша пушистым носом, лизала его, и ребенок снова затихал. Иногда она нежно, по-матерински, лизала кровь на его спине. Там, где горел еще свежей плотью знак Хозяина. Знак, начертанный на собственном сыне рукою отца.
Распластавшиеся в прыжке волки.
Мальчик потерял слишком много крови. И нервов. Обезболивания не было – таковы правила. Верность Хозяину приходит через боль. И запоминается на всю жизнь. И после ее.
Мужчина не спал всю ночь. Красными воспаленными глазами он смотрел то в окно, то на сына, то на розовую лужицу на полу под сыном.
То на дробовик, который держал в перепачканных кровью руках. А иногда он смотрел в окно, за которым стояла непроглядная тьма.
Альма поняла это первой, даже раньше его. Она жалобно заскулила, с тоской глядя прямо в глаза. Он улыбнулся ей грустной улыбкой.
Да, все правильно. Так и надо.
Он снова посмотрел на сына.
- Надеюсь, ты когда-нибудь меня поймешь. И простишь.
Двойной выстрел разорвал тишину. Альма завыла и свернулась в клубок, оторвав малыша от своего лона. Но мальчик даже не проснулся, только во сне капризно стал искать губами сосок кормилицы. Наконец, нащупав ручонками ее теплый бок, мальчик прижался к волчице и умиротворенно затих.

* * *

«Незвезда» что-то забормотала, и перевернулась в кровати. Бурная была ночь, бурная. У нее мужика не было месяцев пять, а уж у него…
После прошлой вечеринки с Лэмбом в Праге, как-то отбило аппетит на женщин. И в плане секса, и в гастрономическом. А с того раза времени прошло – не сосчитать.
Ловчий нежно потеребил ее по волосам. Нет, не буду я тебя есть, такие как ты должны жить. Ты хорошая.
А вот мотоцикл я у тебя все-таки уведу. Прости, любимая, так получилось.
Оставив на столике две сотни баксов, не в плане платы за ночь, а за прокат мотоцикла, Ловчий еще до рассвета несся по трассе.
Нет, все-таки езда на байке завораживает. Окрыляет, можно сказать. Есть в этом что-то мистическое, из разряда «если бы люди умели летать».
Байк он гнал до полудня. По пути заехал в придорожную забегаловку и купил упаковку пива.
Пиво – это хорошо.
Ловчий предпочитал крепкое, но крепкого не было, пришлось брать светлое. Все равно, хорошо. Пиво, оно мозги не туманит, да и после вчерашнего коньяка гудела голова.
Потом задница затекла, начали ныть ноги, и Ловчий свернул по проселочной дороге к небольшому озерцу под холмом. Прелести провинции. Группка камышей, место для пикника. И полное отсутствие человекообразных существ.
На месте кэмпинга небрежно бросил «Урал» на берегу, и, не раздеваясь, рухнул в воду. Ангелы и херувимы, хорошо-то как! Желтый зрачок солнца парил где-то там, в небе, а Ловчий блажено валялся в прохладной воде и жмурился от удовольствия. Надо бы пиво поставить в воду, чтобы охладилось. Пару часиков поспать, а потом даль…
Бабах!
Что-то железное и, несомненно, очень болезненное ударило Ловчего по затылку. Блин, так ведь и убить можно! Подлетев в воздух и развернувшись в полете, он ударил нападавшего ногами в грудь. Перелетев через врага и по кошачьи приземлившись, Ловчий открыл глаза.
Мать моя женщина!
На земле с монтировкой в руке без сознания валялась «Незвезда».
Вот ведь! Не хотел же ее убивать! Нет, ребята, бабы все-таки дуры. Хотя, это она тебя монтировкой приложила, а не ты ее. Убить бы не убила, Ловчие крепкий народ, но все равно неприятно. Только люди об этом не знают.
Та-а-ак. Если я сейчас не выпью пива, то точно кого-нибудь загрызу. Без шуток.
«Незвезда» лежала на боку, изо рта у нее стекала тоненькая струйка слюны вперемешку с кровью, глаза были чуть приоткрыты. Но Ловчий знал, что она жива. Видел. Слышал ее сердце, слышал, как кровь бежит по венам. Ну, слава Хозяину!
Мн-да. А ведь мог бы и убить дуру. Чуть по-сильней ударить, и все.
Пришлось бы есть. Ну, беда не большая, но все равно, жалко.
Пиво, пиво, пиво - вот что мне сейчас надо. После десятка хороших глотков, в сознание вернулась способность мыслить.
Во-первых, откуда она взялась?
Во-вторых, что с ней дальше делать?
В-третьих, что вообще делать дальше?
Второй вопрос решался легко. У кемпинга стояло ведро для мусора, в него Ловчий набрал воды из озера и окатил «Незвезду» по полной программе.
Живучая, стерва, оказалась. После душа из ведра «Незвезда» стремительно подскочила и отчаянно затрясла головой.
- Ах ты, сука! Да ты кто такой…
О, да мы совсем пришли в себя. На личности, можно сказать, перешли. Зря. Очень зря. Прошли минуты, во время которых Ловчий делал вид, что слушает, рассматривая каких-то уточек на воде.
Милые, вы то здесь откуда? Хотя, разницы нет. Сейчас кое-кто из вас послужит хорошим обедом.
Не ему.
Ей.
Направляясь к воде, он бросил только:
- Костер разведи.
Ну, конечно!
Когда он через несколько минут выходил из воды, мокрый, как рыба, с двумя утками в руках, она еще только пялила на него свои зенки.
Дура.
Приходится все делать самому. Ну да, бабе разве можно что-то доверить? Только если ноги самой раздвинуть, да они на такое сами нередко соглашаются. Может и вправду ее пристукнуть?
Ловчий, сказал он себе, ты слишком много вопросов задаешь. Меньше думаешь – крепче спишь.
Он уже развел огонь, когда сообразил, что она все еще что-то говорит.
Оно еще и говорит!
Ловчий давно привык слушать, только когда хотел слышать. Ладно, пока не шумит, пусть говорит. Вот начнет шуметь – язык ей выест. Вкусная, кстати, штука, особенно с кровью хозяина. Бывшего…
- Ты готовить то умеешь?
Как по лбу шарахнул. «Незвезда» на полуслове заткнулась и глупо так, типично для девиц, уставилась на него.
- Умею.
- Валяй.
Галантным кавалером назвать его трудно. Да и незачем.
Работа у него такая – негалантная.
Он снова откинулся в теньке и стал попивать пиво. «Незвезда» подошла к мотоциклу и откуда-то из под сиденья вынула здоровый нож. Не ахти чтобы, но голову отрезать хватит.
Быку.
Хорошо, не додумалась по голове им въехать. Не убила бы, конечно, но все равно как-то не по себе. Да и больно, неприятная процедура.
До Ловчего долетели обрывки фраз в вперемешку с треснувшей гусиной кожей:
- Вообще, непонятно как-то…ты вроде не байкер, тогда кто вообще…что это я с тобой говорю…ты вообще, слушаешь меня-то?
- В пол уха. Ты давай уткой занимайся, говорить потом будем.
Говорить! Ловчий аж засмеялся. Лэмба тут нет, он бы давно с ней поговорил. На свой манер.
Дьявол, запугал девку насмерть, да еще всадил ногами в грудь. Самое, кстати, действенное для бабы средство, это как мужику в яйца пнуть. Ничего, переживет. Главное на место поставил. Крутая–то, крутая, а как с мужиком настоящим пообщалась, сразу ума набралась. Нет, не станет он ее есть, весело с ней. В конце концов, может он раз в сто лет поразвлечься? Не все же по свету пыль месить…
«Незвезда», бормоча что-то мрачное, послушно возилась с едой. Ловчий блаженно попивал пиво в теньке и, как обычно, ни о чем особенном не думал. Думать, с его головой вредно. Для здоровья. И для общего развития. Как говаривал все тот же Лэмб, кол ему в задницу, он слишком занятый человек, чтобы думать. От костра пахнуло паленым.

* * *

Совсем как тогда. Они упражнялись с волчатами, кто кого переборет и перекусает. Не сильно конечно, но очень больно. Детская площадка была переполнена визгом и стонами. Вперемешку с рычаньем и кровью.
Внезапно полыхнул сарай, как-то странно, весь, целиком, точно от ворожбы. Лето было сухое, дерево вспыхнуло, как порох. И дикий отчаянный вой второго выводка Альмы. Она сама не могла выйти, а уж щенки и подавно. Жуткая была минута. Мальчишки осторожно сидели на площадке для игр и смотрели, как бьется огонь. И запах этот...


* * *

Ловчего передернуло. Дьявол, столько лет прошло, а он все забыть не может никак. Машинально в рот попала сигарета. Прикурил, затянулся. Стало немного легче. Курение вообще – бессмысленная трата времени и здоровья. Очищайся потом, силы трать. Ну, хватит, хватит тебе, проехали уже.
Проехали. От костра теперь пахло весьма аппетитно. Умеет ведь, сучка, даром, что корчит из себя. Правильно, баба не баба, если готовить не умеет. А то развелось сейчас кляч, ноги умеет и так и эдак раздвигать, вся из себя, а кроме яичницы ничего, да и та – в рот брать противно. Леди высшего света, блин.
Вот таких как раз Ловчий любил иметь по системе «Чем дальше в лес – тем больше крови». Противно. Да и невкусные они, как правило. Дерьма много.
Ну конечно, куда уж нам, деревенщине! Ему девственницу подавай из французского монастыря! А что, кстати, очень даже неплохо. Интересно «Незвезда» когда ее лишилась? Бог с тобой, ты что, жить с ней собрался?
Жить?
Очень смешно!
Главное – вовремя!
Ловчий внимательно оглядел девушку. Ничего. А уж если помыть да причесать, так глядишь, и совсем красавицей окажется. Жаль мыла нет. В конце концов, в лучшем случае будет у него чадо. Такое же, как папаша. Ну, уж нет, этого не будет! Вообще, сударь, что-то вы отвлеклись от темы.
И все же он иногда ловил себя на мысли, что что-то не так. Неправильно. Оно конечно, кодекс чести и все такое.
Ловчий отогнал от себя эти мысли и упал на спину в спасительную тень. Выспаться бы. Просто, по обывательски.
В постели он знал, что никуда не надо спешить. Как те, кто считает себя нормальными, цивилизованными людьми. Христианами. Ох-ох!
Раздумья его прервала «Незвезда», присевшая рядом. Она всячески старалась не шуметь, безуспешно, конечно.
- Только по голове не бей. – Спокойно сказал Ловчий.
- Да я… я, - она замялась, - думала ты спишь. Еда готова просто.
Ну, готова, и ладно. Ловчий поднялся на ноги и огляделся. Самое славное время летом – предисловие к закату.
Зрачок солнца там где-то, в плавном падении за горизонт. Земля парит, остывая, и ветерок откуда-то с неба. Хорошо. Скоро, глядишь, и стемнеет. День, конечно, потерян, ну да ладно. Зато немного отдохнул. Думать завтра будем. Сейчас еда, питье и спокойный сон.
- «Незвезда», э-э-э, - он поморщился, вспоминая, - Тина! Ты бы сходила, помылась, пока вода рядом.
- Зачем? – Искренне удивилась она.
- Воняет. – Коротко бросил Ловчий, принимаясь за еду,- Иди, иди, я отвернусь.
- Надо больно, - наигранно-весело хихикнула «Незвезда», - че мне, жалко?
Ловчий пожал плечами. Раздеваться она пошла, конечно же, в кусты. Ну да, мы же гордые и стеснительные, хотя и трахаться хотим до ужаса.
Романтика хренова.
- Одежду постирай! – крикнул он вдогонку плюхнувшейся воде.
Пока «Незвезда» купалась, оглашая окрестности дикими воплями, Ловчий съел одну из уток. Целиком, с костями. Полезно это, в них кальций или что-то там еще. Привычка. Теперь он задумчиво курил у костра, ковыряя в зубах спичкой. Никакой гигиены, порнография одна. Видимость. Вокруг застрекотали осмелевшие сверчки. Мерзкие существа. Надоедливые. Вкусные, правда, жаренные если.
В животе удовлетворенно зажурчало. Ловчий лег возле костра, положив голову на руки, и стал смотреть в небо. Просто так, в унисон пищеварению. Первый приятный вечер за десять лет. Ну, не за десять конечно, были поприятнее, но все же.
Десять лет, дьявол ты мой, десять долгих этих лет. Дороги, дороги, смерть, кровь, и все ради Цели. Ради Него. Десять лет ожидания, когда эта гребаная звезда наконец-то загорится. Чтобы быть рядом и успеть.
Отец. Ловчий правда смутно его помнил, больше темную мягкую шерсть Альмы, но все равно. Отец - это отец. А долг, дьявол его возьми, долг.
Хлюпающие звуки шагов возвестили о возвращении новоявленной русалки. Приперлась. Опять чего-то говорит. Послушать что ли, на сон грядущий?
- … прочим мылась три дня назад. Себя понюхай, если брезгливый такой.
- Ты меня как нашла то? – спросил он, не открывая глаз.
- Кверху каком! – «Ох, какие мы крутые-то! Жуть берет», – как проснулась, поняла что уперся ты. Поймала мотор, погнали по трассе, ты деньги же оставил, увидела костер и лайбу свою.
Ну-ну, зоркая ты наша. Как это все у тебя просто получается - поймала, увидела.
- А по голове зачем бить? Взяла бы, да уехала.
- Уедешь от тебя. – Пробурчала «Незвезда», кутаясь в рубашку. Остальное висело на ветвях и руле мотоцикла. – А что, мне поцеловать тебя надо было?
Мысль, конечно не плоха сама по себе. Ну ладно, ладно, хороша даже. Заманчивая.
- Могла бы и поцеловать.
«Незвезда» возмущенно фыркнула и отвернулась.
Обиделись мы, ишь ты. Ну и ладно, перетерпим. В молчанку играть – это наше любимое развлечение. Ловчий закрыл глаза и заставил себя сосредоточиться. Спать, дружок, спать, спать, спать!
Сплю.


* * *

Они стоят перед алтарем, он, Лэмб, Рагна и Тьопли. Жрец бормотал заклинания, сдобренные обильной кровью. Младшие жрецы подвели к нему еще одного ребенка. Перепуганный светловолосый мальчишка, дрожа как лист на ветру, только ресницами хлопал. Он был шестым и последним. Жрец, не оборачиваясь, дал знак приблизиться. В другой руке у него сверкал в свете факелов острый кривой нож.
Кровь была горячей и удивительно вкусной. Она стекала по подбородку вниз, на грудь, наполняя тело теплом.
Приятным, как молоко Альмы.

* * *

Ну конечно.
Она снова уткнулась носом в грудь и тихонько посапывала. Ловчий подумал, что, наверное, в свое время он так же сопел, уткнувшись в мех Альмы. И вдруг ощутил непреодолимое желание погладить девушку по волосам. Нежно. Просто так, без задней мысли. И без передней.
Вот ведь, странный они народ, эти бабы. Тычутся в грудь совершенно незнакомым людям. Вот взять сейчас и ее съесть. Так, для смеха. Впрок.
Где-то за горизонтом рождался день. Ловчий это чувствовал. И не знал, что делать. С одной стороны в компании быть хорошо. С другой… Кодекс чести говорил однозначно: ловчие гонят по одному. Если в паре, то только с другим ловчим. М-да, приятная перспектива. Придется таки ее…
Да ладно тебе, не первая, не последняя.

* * *

Именно тогда он понял, что ненавидит ЕГО. Когда в тлеющих углях затих последний крик Альмы. Григ, старый, но не слабый еще далеко мужик, упертый как суккуб, держал за шиворот человека. Длинные грязные и скомканные его волосы свисали на грудь. Туда, где на черной рясе звякал покачиваясь крест.
ЕГО крест.
Ловчий заплакал и проснулся.


Глава 2.
Еще один город на карте.

Важен путь, но струной под ногой камень.
Впереди где-то цель как постель манит
За звездой, за грозой,
За дождем, за трубой.
За последней чертой –
Ловчие рассвета.

Поля кончились внезапно. В утреннем мареве за дорогой и каким-то карликовым лесом выглядывал из-за холмов город. Ловчий устало сел на пашню. Вот уж, честно говоря, мерзкая привычка у людей – распахивать всю местность вокруг жилья. Хотя, батенька, сам виноват.
Мотоцикл он бросил милях в десяти отсюда. Конечно, по нормальной дороге идти было лень, решил срезать. Вот и срезал, теперь жаловаться некому. Пашня, конечно же, вещь весьма труднопроходимая, особенно во время дождя, зато ближе к земле как-то.
Ну да, разумеется, тебе это в самое время.
И место.
Спать хотелось. Левый наружный карман хотелось окончательно оторвать. Так, чтобы сигареты неоткуда было доставать.
Ага, и остальные карманы зашить. И руки отрезать.
Впрочем, синеватый дымок несколько скрашивал противную блевотину тумана, клубившегося у ног. Прохладно, черт, и сыро. Не подходящая погодка для здоровья. К тому же, пиво кончилось еще вчера вечером, а трезвый ум в работе – только помеха. По крайней мере, в его работе.
Сигаретный дым обволок легкие. Закружилась голова, Ловчий отметил, что не ел вот уже вторые сутки. Осмотрелся, ища норки сусликов, или на худой конец, тарантулов, и покачал головой. В полчетвертого утра эти твари спят. А мошкару есть не станешь.
«Незвезда»? По кодексу чести, любого, кто соприкоснулся с Ловчим, надо убрать. Ну, это по кодексу.
Шеф-то, конечно, узнает по любому, но убивать бабу, которую… Ну, не в его правилах, в общем, после первого раза. Шлюхи, конечно, исключение. Этих можно хоть до, хоть после, им один бес в аду гореть. Да и хрен бы с ней. Пусть живет. С глаз долой. А сам – доберется пешочком. У молодых это называется непонятно как-то. Э-э-э, автостоп.
Лес встретил свежестью и комарами. С холма-то он казался маленьким таким, как волосы подмышками. А тут – мили две по хорошей дороге. Только где в лесу найти хорошую-то? Нечисть еще эта лесная. И откуда она у города то, уж на что понятно в глуши – где.
Цивилизация…
Это дитя эволюции дало о себе знать метров за четыреста. Свалка, плавно переходящая в свинарник, потом низменная дорога и сразу дома.
Последние десять шагов тянуло проблеваться. Еще больше тянуло наложить заклятие посильнее, чтобы не совались. Ох, ох, занесло. Среднего с минусом пошиба городка ему и не хватало.
Повезло гадам. Не встретив в первом же строении забегаловки, Ловчий натворил бы чего-нибудь. Пиво. Вот оно, родное, знакомое, до боли противное, после которого многого хочется. Не хочется, кстати, тоже.
Например, устроить местности наплыв полтергейста. Чтобы знали чего бояться. С пивом прощается многое. С пивом можно даже переспать с Олни.
Если будет много пива.
Это тебе не Рогна. И даже не Лэмб. Это Олни, принцесса всех самых мерзких на свете слоних и всеми вытекающими, выползающими и просто последствиями.
С другой стороны, Олни неплохая баба. Трезвая, по крайней мере. Ладно, ладно привередничать. Главное пиво, самолеты и девушки подождут.
Городишко вонял похмельным синдромом, радиацией и сатанистами. Вот чего Ловчий не любил больше любителей, так это придурков, гордо зовущих себя всякого рода последователями. Дилетанты с большой буквы «Х». Знавал он пару-другую ребят, активно ими пользовавшимися, но ни один толка из них не извлек. Толпа полудурков, толком не знающая чего хочет. Видели бы Самого…
В первом же дворике пьяная компания. Очень даже интересно. Разбавленный спирт с растворимым соком, пищевое отравление у каждого второго и сифилис у девочек.
Ловчий, сволочь, куда тебя занесло?
М-да, похоже, здесь можно есть только пищу растительного происхождения. Хотя, вон та, в сером, не так уж и плоха. Для завтрака.
Выспаться бы. Отлежаться денек и вечерком, да по свежести. Куда? Куда придется. Ловчие дорог не выбирают, они просто идут. Однако, спать где-то надо. Компанию отмел сразу же – по ранжиру не подходят. Да и вялые они все какие-то. Третьей свежести.
Ублюдок в майке с надписью «Best of America», попытался что-то вякнуть. Ну да, конечно, после пятого литра мы все сильные, смелые, крутые.
Но легкие…
Ничего, поваляется недельку с сотрясением, глядишь образумится. М-да, клиентура у парней из «кочегарки» та еще.
Подходящую компанию встретил дворов через шесть. Мечта идиота – неформалы. Волосатые, пьяные, вечно загруженные мыслями о смысле. Зато экологически чистые. И девочки тоже. С принципами там, и все такое. Все лучше, чем суслики. Уж кто-то, а неформалы всегда принимают за своего. На лице у него, что ли написано, что шатается по миру на своих двоих? Проехали.
Присел рядом на скамейку, закурил. Компания оживилась. Ни сигарет, ни пива у них, разумеется, не водилось.
Откуда сам?
Сказать, что ли?
Оттуда. Смеются они еще. Ну-ну. Покурим. Пивом угостил. Не, тебе парень уже хорош, тебе бы с твоей язвой в консерватории учиться. Здоровее будешь. Деньги, говоришь?
Деньги у Ловчего были всегда. Так уж получается, что они есть. В принципе, ничего сложного, элементарный гипноз. Долгоиграющий, чтобы и третий, и пятый думали, что это деньги. У людей привычка не понимать очевидного. Бумажка из кармана пропала – значит потерял.
Кто бы еще дал настоящую-то бумажку то?
О, вот девчонки ближе подвинулись. Нет, надо было Адама без Евы оставить. Знал бы старик, чего делал, сотворил бы гермафродита. Все легче, и денег не надо тратить. Хотя, встречаются еще принципиальные, которым с милым и без денег рай в шалаше.
Встречали.
Вкусные.
Вон та, в черном, похоже из таких. Не на деньги смотрит, на него. Ловчий про себя даже усмехнулся. Влюбилась, небось, по глазам видно. А еще девственница! Мечта поэта: горящие очи, хорошие формы, целка и родители не из бедных, судя по одежде. Да и не глупая, судя по лицу. Скромная, судя по поведению.
Пока народ побежал за пивом, Ловчий подсел к той, в черном. Помолчали, подумали. Хочешь, не хочешь, а пожить все же где-нибудь придется. Надо же, ангелы его возьми, разузнать, что за чернь водится в этой дыре.
Профессиональный интерес, да и на кого-то из знакомых может выйдет. Новости узнать. Ну да, много там изменилось…
- А что это за кольцо?
О, надо же, голос подала. Оригинальный способ знакомства. Ну, кольцо, оно и есть кольцо. Обычное. С пятью алмазами на пентаграмме, такое у каждого Ловчего есть.
- Меня Валя зовут. Дома. Наши кличут Вэля.
Хм, подходящее имечко. Ну, вот что за манера, всех в компании как-то, да звать. Как у собак клички. Ладно тебе, где это ты видел собаку с таким именам? Эстет, блин.
- Ловчий.
- И все?
- И все.
- Романтично. А что это значит?
Ну, начинается. Объясни ей теперь всю родословную до десятого колена Моисея. А интересно будет на физиономию ее посмотреть, если рассказать. Вот смеху-то!
Вернулся народ от ларька. С пивом. Это было приятно. На миг Ловчий почувствовал себя даже каким-то средневековым синьором. Взмах руки – и толпа слуг в разные стороны, кто за пивом, кто за едой. Поесть, кстати, он бы как раз не отказался. Простой еды, человеческой.
А не самих человеков.
Ловчий, не капризничай!
Хочешь не хочешь, надо присматриваться к окружающим. Неформалы-то - это та прослойка социального дерьма, которая ближе всех соотносится со всяческого рода культами.
Закономерность.
Бунт против всего, в первую очередь, против существующей власти, во вторую, против религии. А где противоречия, там и Хозяин недалеко.
Большинство клиентуры интереса, как такового не представляло. Выпивка, «дурь», отсутствие денежных знаков – птицы мелкого полета. А Вэля эта, кстати, вполне подходит. Молода, ничего из себя. К тому же девственница. Это хорошо. Интересно будет работать с материалом. По глазам видно – только повод дай, растает как свеча за долгую ночь.
В глазах девушки билась мысль. Не просто там наметки на сознание, а Мысль! Приятно работать с умными людьми.
Конечно, клеить девку с разгона не этично. Ах, ах, какие мы нежные! Последнее время только и делаем, что вздыхаем да охаем. Расслабился, батенька, форму теряешь. Нет, как все-таки общение со смертными расслабляет!
Все, Ловчий, быстренько зондируешь почву и валишь дальше. Никаких тебе развлечений и прочего разврата. Как там, черт…

* * *

Жрец был похож на изваяние. Каменное лицо под балахоном. Стеклянные глаза с неестественно голубыми зрачками. Изрубленное морщинами лицо, отталкивающее несоответствием того, что снаружи и внутри. Казалось, он говорил, не разлепляя губ, тоже покрытых паутиной морщинок, но в каменном зале голос жреца раздавался громоподобным эхом, рождающим какой-то странный ужас. Восхитительный ужас.
В руках, больше похожих на уродливые, покрытые корой, ветки большого дерева, жрец держал свиток.
Кодекс.
Единственное, наверное, что осталось от старых времен, когда Хозяин был в силе. Хорошо выделанная человеческая кожа, лучше пергамента не найти даже сейчас, в эпоху высокоразвитых технологий.
Жрец развернул манускрипт, помедлил немного и только потом, словно отпечатывая каждое слово в камне…

* * *
 - Эй, ты что, уснул?
Кто это тут такой наблюдательный?
Ловчий вздрогнул от неожиданного вмешательства в собственные мысли и повернулся. Молодуха, эта, Валентина. Ну, ладно, живи, последнее время какое-то странное чувство жалости к молоденьким да хорошеньким. Ангелы возьми, вообще, последнее время я какой-то добрый совсем!
Между тем, светало уж совсем не по-детски. Пора куда-нибудь ночевать устраиваться. Или дневать, как вам угодно.
Изнеженные манеры проснулись, глянь-ка. И пожрать. Пожрать – в принципе главное, поспать можно и потом, привык. Как там у светлых? Самоистязание – путь к Богу.
Во-во, тебе прямо вовремя, парень.
- Слышь народ, а у кого можно пожить пару дней? Заплачу, если надо.
Народ оживился. По своим, конечно, меркам: те, кто дремал - проснулся, остальные вскочили на ноги. Молодежь. Но не в подвале же отсыпаться! С крысами. Знакомы уже, увольте, батенька, пол-уха и так не хватает, даром, что волосы длинные, не видно. Ну, значит, и что наше новое поколение надумало?
Нет, конечно, ночевье нашлось сразу. Неформальная молодежь, помимо дурости, отличается еще и замечательной особенностью иметь квартиры, в которых тусуется. Без родителей, взрослых и вообще. Конечно, надо же где-то и потрахаться под пивко.
Ну-ну, пойдем, посмотрим новое место жительства. Слава Хозяину, недалеко. И уж конечно, половина компании поплелась следом. То ли за ним, то ли за его деньгами. Ну, да бес с ними.
Мн-да.
Жилье? С большой буквы «Х». Даже с двух. По крайней мере, есть где спать. Чем мы сейчас и займемся в первую очередь. Только бы найти, где в этом сортире что-либо похожее на кровать. И, умоляю, только ставни не открывайте, пусть висит мягкий полусумрак склепа, тем паче, что сыроватый запах оного уже имеется. Ну и то хорошо.
Ты спать собрался, или философствовать?
Сплю, сплю. Правда.


* * *

Ловчий чувствовал, что за стеной ночь. Врожденный и выпестованный инстинкт. Ночь – это хорошо. Наше время, охотничье. Время Ловчего, когда звезды на небе, как на ладони, считай – не хочу. Точнее, хочешь – не хочешь, а считай. Работа такая. И каждый Ловчий каждую ночь молится, чтобы Она появилась.
Тогда – конец всему, диким этим мучениям. А пока – считай, Ловчий, считай внимательней эти до рвоты надоевшие крошки света, рассыпанные по жертвеннику неба.
Ловчий любил и не любил ночь. Просто так, по привычке. Как живодер свою работу. Ох, да что уж тут…

* * *

В сумраке, подсвечиваемом бликами фонарей, привычно заметил свечение на том конце города. Слабенькое такое, любительское. Не иначе, кто-то из людишек начнет баловаться. Нашей магией, не белой. Хотя, черт их разберет, они сами порой толком не знают, какой занимаются. И все же зеленая, чистая, без розоватых сполохов. Хороший ровный болотный свет.
М-да. Городок-то хуже некуда. Провинция. Над пустырем слева что-то мерцает, кладбище было, не иначе, вон еще пара огней, тоже кладбище. Но не настоящие, не освещенные. Четыре пятна розово-белого. Две церкви, две мечети.
Скукотища.
О, духи потянулись на огонек. Ну, от городских духов толку мало – жалобы одни, да злопыхательства. Не ангел я, ребятки, не ангел, не ко мне вопросы вознесения. Я по другой части, как бы.
А, вот это уже что-то! Народец не такой и тупой оказался. Вызвали кого-то из Младших. Точно, болотный перешел в фиолетовый, кто-то из шестого или седьмого кольца. Мелочь, конечно, ну да поболтать можно. А уж для этих сосунков – так вообще от счастья умереть. Подать знак или нет? Новости хоть узнаю. Ну, иди, иди сюда, радость наша.
Демон возник внезапно из ниоткуда. Дешевый трюк, но эффектный. Для любителя. Незнакомый. Ну, да разве эту мелочь всю упомнишь?
- Кто посмел звать меня, могущественнейшего…
Ловчий поморщился. Знаем-знаем, слышали, видели, нюхали. Трахали, в конце концов. Пропустив тираду мимо ушей, вляпал ему на Высоком наречии:
 - Эн хагош, а тай ха-тог.
Изумленный демон – картинка не для слабонервных. Похоже, этот идиот и Высокого не знает толком. Глазами моргает, сколько их там у него. С другой стороны, кого еще могли любители вызвать, если не любителя? Логика. Практика. Опыт, одним словом.
- Я говорю, кончай загоняться. – Это уж на грязном наречии, его-то хоть он знает?
 - Да как ты, смертный, смеешь? – Бедолага аж покраснел.
Ох, уж мне эти демоны! Смею, солнце моё, смею. А ты, к тому же, еще и подслеповат малость, коли не видишь очевидного. Ну, получи за это по роже от всей души.
Души?
Ловчий, не загоняйся. Души, ишь тоже!
«По роже» произвело впечатление. Вот так уже лучше: скис и осел. Вот и сиди.
Демон попался так себе. Да похоже, еще и местный - толком от него ничего узнать не удалось. Разве что где-то рядом ведьмочка толковая водится, да кто-то из наших с месяц назад мимо проходил. Кто – не знает, не посмел сунуться.
Угу, как на него, так посмел. Избаловали эти дилетанты младший демонский состав донельзя. От таких вызывальщиков вреда больше, чем пользы.
М-да. Подумать надо. По идее, необходимо кого-то из Старших вызвать, да толком все узнать. А то давненько никого из коллег не встречал. А ведьмочка – это интересно. Где, говоришь, живет? Ну ладно, иди себе. Надоел уже, хуже ладана. Вжих! Только перья поплыли по ветру.
Кретин.
Снизу донеслись стройные звуки. Музыка что ли? Ах, да, молодежь. Ловчий и забыл, что сидит на крыше частного домика. Ну, пойдем, пообщаемся с потенциальными клиентами. Или с вполне возможным ужином. В перспективе.
Кухня, совмещенная со спальней, прихожей и гостиной, встретила теплом, мягким светом и пятью парами глаз. Две девицы потасканного вида, пара молодцов непонятной наружности и, конечно, как в любой любовной драме, юная воздыхательница.
Как ее? Прорва, Тара, а Вэля! Здрасте, давно не виделись.
Кивком поздоровался сразу со всеми. Присел, не то чтобы к ним, но так, недалеко. Закурил, с наслаждением затягиваясь. Заметив голодные взгляды, кинул пачку на стол. Травитесь на здоровье. Пива нет – вот она проблема. Можно, конечно, и сходить в ближайший ларек, но это-же надо идти.
Откинулся, прислонившись головой к стене, глаза закрыл.
- Вы портвейн пить будете?

* * *

В ту ночь они с Лэмбом повеселились, будь здоров. Вино и девочки – что еще нормальному существу надо? Девки так напились, что, похоже, ни черта не заметили: ни как, их трахали везде, куда придется, никак их под тоже вино, не «какое-то там», а монастырское 1875 года, съели. Потеха была такая, что этот старый сентиментальный пройдоха Лэмб решил себе на память оставить скальпы. К куртке, что ли, пришил. Жаловался все потом, что в волосах насекомые развелись. Ну, да дело прошлое. А вот еще было…

* * *

- Так Вы, будете портвейн?
Ну, за неимением пива сойдет и портвейн. Тут же, с готовностью поразительной, молодцы извлекли из-под стола три бутылки какой-то вишневого цвета бурды. Портвейн, тоже мне! По вкусу – дерьмо. Зато по голове бьет с размаху и прочно. Дешево и практично.
Кружек, как обычно, в подобной компании на всех не хватило, пришлось из горлышка, то и дело вытирая его краем ладони. Молодежь упорно молчала и Ловчий был ей за это дико признателен. Выслушивать словесный понос в его состоянии довольно тяжело.
Правда вот спиртное имеет одно пренеприятное побочное явление – развязывать языки. Для шпиона это конечно очень хорошо, но Ловчий-то не разведчик. Ему душевные тайны не очень нужны. А молодежь нынче пошла – дай только повод сделать вид, что знают, как уметь думать.
Вон тот, в черном, как раз из числа этих. Ишь, как выкаблучивает, сволочь. А голова, между прочим, еще болит. Давненько ты, Ловчий, не чистился на астральном уровне, накопилось всякого говна, вот тебе и результат. Ну, так для этого нужно, по крайней мере, иметь тихое, пустынное место, чтобы не мешали всякие. И ночь, по крайней мере. При свете такие дела не делаются, во всяком случае, у Ловчих. Чревато. Тело, знаете ли, разрушается на солнышке. Не у всех, конечно…
Ночь-то есть. Покоя нет. Вот все нормальные неформалы уж, поди, спят. Только этот балбес распрягается на всю катушку. Слышал бы, что несет. А впрочем, он и трезвый наверняка такой же.
Симпатяга-то ничего вроде, девка держится. Спать только хочет до ангелочков. Та-ак, Ловчий, не пора ли вам, батенька вмешаться? Ночь все-таки, спать надо, а этот парень дошел не иначе как до проблем мирозданья. А тут еще изжога от этого вина. Решение только одно.
- Пойдем, провожу, парень, – он взял мальчонку за плечо. – Тебе домой пора.
Черненький удивленно заморгал глазенками, попытался изобразить сопротивление, но взятый за шиворот крепкой рукой, отчаянно задергал ногами. На выходе Ловчий обернулся к Вэле.
- Иди, ложись, я сейчас приду.
Ага, она и поскакала. Спорим, спать будет, если будет, то в расстегнутой одежде, но снимать не будет. Типа скромная. Ну-ну. Знаем-знаем.
Шея-то у паренька оказалась совсем хрупкой. Глазенки удивленно распахнулись, из уголка рта потекла тоненькая струйка крови. Ловчий машинально слизнул ее. Вкусно. Тепленькая, зараза, солененькая. Ладно, паренек, сейчас за тобой придут, там и посмотрим. А я пока от изжоги твоей влагой жизни полечусь.
Мусорщики явились, как обычно, минут через пять. Все верно – пять минут, умирает мозг. То бишь, душа из тела вон. Белый все нос воротил от него. Не могут они, понимаешь, с нашим существованием смириться. Да и хрен с ним. Черный только взглянул вопросительно, мол, забирать, или как?
Забирайте, душонка у парня никудышная. Нет, ради хохмы конечно, можно его оставить побродить по свету где-нибудь, скажем, в Африке.
Забирайте, ладно уж.
Земля по мановению руки всосала тело в себя и запутала следы травой. Покойся с миром, как говорится. Все-таки жалко, что в человеческом теле всего два литра. М-да, жалко, а ничего не поделаешь, природа.
Когда он вернулся домой, все уже мертвым сном спали, по кроватям и креслам. Придурки, романтики и все такое.
Эта-то, разумеется, притворялась на его диване, что спит.
Ну, двигайся, раз уж так. Поворкуем.…
Весь следующий день он спал.

* * *

В тот день Лэмб, по странному стечению обстоятельств, трезвый, серьезно сказал:
- Знаешь, а все-таки иногда ловишь себя на мысли, что что-то не так. Не правильно.
- Что все? – спросил он.
- Ну, все это. Жизнь наша, работа. Порой кажется, что написанное до нас – не правда. – Он смущенно улыбнулся. – Но только иногда.
Он всегда завидовал Лэмбу, не из-за того, что был младше на пять лет, а по тому, что тот всегда думал не только о работе. Что-то в нем было такое, что…


* * *

Вечерело. Ловчий открыл глаза и увидел рядом ее. Этакий ангелочек в темных тонах. Просто сидела и смотрела влюбленными глазенками.
Корова.
Ладно, ладно, если и корова, то достаточно симпатичная. А я что, я ничего и не говорю. Говорить вообще много вредно. Ну и что мы смотрим?
- Ловчий, пойдем, погуляем?
Вон оно как. Погуляем. Нет, определенно надо было ее вчера отправить спать куда-нибудь подальше.
А завтрак!? А кофе в постель!? А собственно постель после кофе!?
Он меланхолично встал и направился туда, где теоретически находилась ванная комната. Тут даже зубные щетки есть, смотри-ка!
Умывался долго, с удовольствием все это дело растягивая. Хотя рубашку снимать не стал, пускай грязная, зато спину никто не видит.
Не от стеснений.
Во избежание.
Хотя, в век гребанных технологий, татуировкой никого не удивишь. Даже такой. Но разговоры, да расспросы вещь весьма пренеприятная. Нервную систему расшатывает.
Она подошла сзади тихо, как кошка, но Ловчий ее все равно услышал.
Он всегда слышал. Все.
- Я тебе не нравлюсь, да?
Ой, ну только не надо этих глупых разговоров о любви и смерти в один день! Их Ловчий не любил из принципа. Это для смертных разговорчики, для одушевленных, так сказать, созданий.
Обиделась, ишь ты, надулась. Пользуйся моментом, парень, пользуйся. Она все равно потащится за тобой. А ты и города-то не знаешь. Ну, это, в общем-то, не проблема. Десять минут медитации, если не меньше, и хоть карту рисуй самую подробную.
Ловчий поймал себя на мысли, что что-то в нем или с ним не то. Как Лэмб тогда говорил. А что, почему-то ускользнуло из головы. Может именно про это и пытался сказать Лэмб?
Ладно, проехали. Он вытерся, старательно расчесал свои длинные патлы, и отправился в комнату. Там царило уже почти веселье. То есть - принесли вина, уселись за стол и во всю отмечали еще один прожитый день. Девчонки за столом не было. Ловчий даже, сознавая нелепость чувства, заволновался. Но тут же взял себя в руки. В комнате она, на диване плачет.
Дура.
Присел рядом. Положил руку на колено. М-да, что-что, а говорить он красиво не умел. Так как Лэмб. Просто, дивясь новому для себя чувству, нежно коснулся волос на ее головке. Она подняла заплаканное лицо.
- Пойдем, погуляем.


Глава 3.
Шаг от тропы


Не стрелок, не судья, бороздя ветры.
Коль найти, да поймать, что сказать первым?
Долго ждал, долго гнал,
Долго выл, жал оскал.
Боже, нас ли ты ждал?
Ловчие рассвета.


Прогуляли они почти до вечера.
Проводив воздыхательницу, Ловчий стремительным шагом бросился в район рощи за рекой, где они были днем с Вэлкой. Девчонку ничего, собственно, не возмутило. Еще бы что-то, кроме него, ее волновало. А вот сам Ловчий кое-что заметил.
Что-то типа костей в прогоревшем кострище. Он не стал бы биться об заклад, чьи они, если бы сам в молодости не развлекался бы подобным образом.
Кости были человеческие.
Уже почти стемнело, когда у костра, заботливо разведенного на прежнем месте, появились люди.
Ну конечно, как и следовало было ожидать – толпа уродов с гипертрофированным самомнением.
Пары элементарных, хотя и эксклюзивного плана трюков оказалось достаточно, чтобы все они хором встали на задние лапки, а передние на груди сложили.
Идиоты! Впрочем, поиздевался, но глумиться не стал. Как-никак по одну сторону баррикад.
Пришлось аргументировано доказывать, что дремучая тупость и профессионализм – не одно и тоже. Кроме того, среди всей этой мрази оказалась парочка классных девчонок.
Ну, он уж их и так, и этак, со словами и без слов. Все равно они там все убогие какие-то. Траханьем на местах только и умеют заниматься, толком никто и не понимает в магии. Как они умудрились вызвать беса, пусть и самого слабого, Ловчий так толком и не понял. Видимо почуяв запах жертвенной крови, он просто заглянул на огонек. Так, посмотреть, кто это тут такой убогий.
Заодно Ловчий хотя бы размялся, а то за последние пару месяцев ничем серьезным, кроме отпугивания всякой мелкой нечисти и не занимался. Вогнал толпу этих придурков в транс, да и вызвал старого приятеля.
Айгур был его первым учителем в высокой магии, но там они упражнялись. А тут уж он явился во всей красе.
М-да, молодежь нынче жиденькая. Поседели правда только двое, зато уж обоссались все на полную катушку, хотя недовольными не выглядели. И уж точно не выглядел недовольным сам Айгур. Демон сел рядом, вздохнул и заговорил:
- Ты постарел, приятель.
- У нас тут кое-кто еще помнит, что такое время.
- А я-то думал ты тоже чувствуешь, что творится в мире.
- А что творится, Айгур?
- Что-то меняется. Мне кажется, час близок. Тот, которого мы ждем. Звезды меняют свои места.
- Я просто устал, Айгур.
- Нет, приятель, что-то не так. С тобой.
Девчонки так приглянулись Айгуру, что тот решил взять с собой обеих. Тела стащили и бросили в воду, благо река рядом. Совершили мессу и демон отбыл. Ловчий еще долго сидел потом у костра один. Он любил смотреть в огонь. Там, в белизне пламени, порой можно прочитать древние откровения. Так он и встретил рассвет.
Один.

* * *

Она сидела совсем как в прошлый раз рядом с диваном, радостная, светлая. Сидела и смотрела на него как на, э-э-э, как на бога. Ловчий улыбнулся. Первый раз в жизни искренне и радостно. Тепло. Как никогда еще, по-доброму как-то. Как другу. Впрочем, друзей у него как раз…
…Они бродили по залитому дождем городу весь вечер. Благо, проснулся он глубоко за полдень. Постепенно к нему вернулись его прежние мысли.
Что-то не так, Ловчий. Не так в тебе самом.
Когда начало темнеть, у ее дома, (что уж и проводить нельзя разок-то что ли?) Вэлка возьми и скажи:
- Слушай, а хочешь – у меня живи пока.
Да ну? Честное благородное слово?
- Нет, а, правда! Живу я одна, родители деньги дают. А то тебе с ними, по-моему, скучно.
Мне?
Скучно?
Потрясающая наблюдательность. Прямо таки сверхъестественная. Ловчий, сволочь, ну почему это так везет только тебе? Всегда. Как прямо рок какой. В смысле на романтичных, глупеньких и симпатичных девочек? С твоей-то рожей, Ловчий!
Ну ладно, ладно, рожа, допустим, вовсе и ничего, но все- таки. Судьба, однако. С другой стороны у нее тихо, тепло, чисто наверняка. Душ там, постельное белье и все такое. И никаких лишних глаз. Не то, чтобы боялся, просто неприятно это. А тут комфорт, да и баба под боком.
Цивилизация!
Ну, уговорил, уговорил, отвали.
Расстались у подъезда. Она марафет наводить, он в ближайшее заведение за выпивкой. А что вы хотели, собственно? Все честь по чести, иначе не привык. Шага не успел ступить, как сзади раздался визг. В принципе, если бы только что туда не вошла Вэлка, Ловчий даже и не почесался бы. Тут дело другое. Даже не думал, просто влетел в подъезд, бесшумно и быстро.
Вэлка стояла в ужасе, прижавшись к обшарпанной стене, и смотрела на маячившие перед ней три откровенно пьяные фигуры, с характерными звуками наступавшими на нее в сумраке. Желания и намерения их были тоже вполне понятными.
Ну-ну.
Для Ловчего пока существовали только ее глаза с бьющимся в них страхом и обидой от собственной беспомощности. Вэлка смотрела сквозь них на него. Те тоже обернулись, перехватив взгляд девушки.
Ба, знакомые все рыла. Вот, стало быть, как развлекаются в свободное от преклонения Хозяину время, молодежь. Здрасте, давно не виделись. Встали, оторопели. Узнали, сволочи. Кивнул головой Вэлке, иди мол. Подождал, пока она резво взлетит по лестнице вверх, и взялся за воспитание.
Та-а-ак.
Что, парни, ошибочка? Бывает. Ах, извините. Ах, не хотели. Где-то я это уже определенно слышал. Однозначно. Причем совсем недавно. Ладно, детишки, решим все тихо и мирно.
Сняли штанишки и в порядке живой очереди рачком друг друга трахнули. Для профилактики. Нет, а что вы хотели? Раз Хозяину служите, вот и творите непотребства, богомерзости всякие. А я постою и посмотрю, может, посоветую чего. Потише, потише, парни. Эка он тебя! И не надо благодарить, падаль. Через десять минут вернусь, чтобы духу вашего в округе не было.
Уроды.
В магазине выбор, конечно, тот еще. Ну ладно. Мне, стало быть, на дорогу пивка, две бутылки самого дорогого шампанского. Нет, не этого. Вот этого. Сколько? Нет проблем.
В подъезде Ловчий не без удовольствия рассмотрел на грязном бетоне пятно крови. Это вам, парни, не баб шарашить сзади. Это побольнее. Он ухмыльнулся и поднялся на третий этаж. Два долгих звонка и дверь открылась.
Вэлка прикрывается халатиком. А глаза такие влюбленные-влюбленные. Иди, иди, я сам все сделаю. А потом – в ванную.
Нет, господа, это нужно чувствовать.
Вода.
Горячая.
Обжигающие струйки вниз по коже, не больно тревожа старые шрамы. Само осознание этого – уже кайф. Шум воды обладает гипнотическим влиянием. Особенно горячей воды.

* * *

В ванной было тепло и уютно. То ли потому, что отвык он от подобного, то ли от сознания честно исполненной работы. Вода была светло-алой, оставляющей на коже розовые струйки, но с каждой секундой постепенно красный густел.
Он не стал ее пить, не стал есть. Противно. Просто оставил тело в ванной, выпустил воду и ополоснулся сам. После подобной дряни он всегда мылся особенно тщательно. Мерзкий пот, мерзкая кровь. Брезговал.
Но работу делал.

* * *

Ловчий поежился под горячими струйками. В дверь постучались. Нет, скорее поскреблись. Он открыл. Ой, какие мы стеснительные! Только рука с ворохом одежды просунулась из-за угла распахнутой двери.
- Возьми. Это папино, тебе подойдет. А свое в стирку брось, ладно?
Ладошка исчезла. Ловчий, сволочь, где ты еще такое в этом захолустье встретишь? Чистое белье. Он его, правда, отродясь не носил, но сам факт! Брюки, белая выглаженная рубаха. Не поленилась ведь! Носки чистые.
Н-е-е-е-т! Не понимаете вы этого.
Чистые носки, вам говорят!
Ох, уж эти мне бабы! Сплошная провокация.
Он лежал на огромной кровати. На чистой простыне. С подушкой. Вэлка уткнулась носом в плечо и тихо сопела. Все прошло просто прекрасно. Шампанское было не таким уж и мерзким, как он ожидал. Стол, свечи, светская болтовня.
Ощущение чистоты. Странное ощущение. Ее кожа жгла Ловчего чистотой. Не физической, нет, сам был чистый после душа. Это как спать рядом с кусочком солнца. Горячо, неприятно, больно, но… так легко.
На душе легко.
О, Сатана!
Ловчий не взял ее. Просто не взял, не сломал тонкую грань между девочкой и женщиной.
Не смог.
Не посмел.
Ох, Ловчий, что-то не так. Не правильно. В тебе самом, Ловчий.
В тебе.

* * *

- Ты избран.
Это бросало в дрожь. За что? Почему я? Зачем?
- Ты избран.
Кем, черт, возьми? Кем? Почему именно я?
- Ловчий, что-то не так. В тебе самом. И именно поэтому.


* * *

Проснулся по привычке, ох уж мне эти привычки, рано, спозаранку. И понял, что в глаза Вэлке посмотреть не сможет.
Ой, ой, стеснительный ты наш, смотри-ка! Это же класс, взять и обломить девку в лучших чувствах! Ты – Ловчий, этим все сказано. Тебе человеческие чувства как рыбе зонтик. Ладно, достал уже.
Прямо как был, голый, прошлепал в кухню. Вэлки не было. Ушла куда-то. На столе завтрак a-la закуска к водке. Одежда на табуретке. Выстирана, выглажена, зашита даже.
М-да, делишки. Под тарелкой клочок бумаги. Она еще и писать умеет, смотри-ка! Записочка. Красивый, аккуратный, по-женски, почерк.
«Я в институте. Вернусь к вечеру. Ключи на столике в спальне. Не скучай. Спасибо. Люблю. Вэлка»
Пожалуйста.
Кстати, за что «спасибо»-то? За то, что не трахнул вчера? Странные они существа, эти дочери Евы. Ну-ну, заходите еще при случае. Интересно, а курить тут можно? Можно, вчера курил. Да и бес с ним, Ловчий, простит, если любит.
Хе-хе.
Стало мерзко. От самого себя. Недолго правда, до первой затяжки. Новый день, как это не противно. Надо идти творить новые пакости. Ну, это мы еще посмотрим, а пока посидим, пожуем завтрак и поразмышляем.
В принципе-то не плохо было бы проведать ведьму, про которую лопотал тот недоделанный на крыше. Глядишь, образуем тут филиал фирмы «Добро пожаловать в Ад». Чтобы все в ажуре: дистрибьютор, то бишь ведьма, и клиентура из молодых. А ему это потом зачтется. На Страшном Суде. Если таковой состоится.
Решено.
Быстро оделся, умылся, совершил всякие там туалеты. Нечего смеяться там, в зрительном зале. Благами цивилизации надо пользоваться, пока они доступны. Даже если эту самую цивилизацию хочешь в конце концов превратить в полнейшую задницу. Ладно, расфилософствовался, ишь мне. Всех бы вас умников, да вдоль одной стены. Да пулемет в руки…
Остатки завтрака завернул в пакет, положил в карман куртки. Запас карман не тянет. Пива бы, но уж этого он в городе запасет. Еще раз прокрутил в голове дорогу. Помню. Это хорошо. Как там? Мыслю, значит существую? Не помню кто сказал, но очень метко. Для Ловчего, по крайней мере.
Почти вышел из двери, вернулся. В зеркало, что на столе, посмотрел. Примета такая. Вернулся на кухню, взял Вэлкину записку. Отыскал в зале карандаш.
Хочешь, не хочешь – надо записку начеркать. А то повесится еще от тоски. Одно дело – Хозяину душа новая, другое – без его участия как-то неудобно. Не чужой человек-то. Не родной, правда, тоже. Правда? Все равно – отправлять к Хозяину, так лично.

«Не волнуйся, пропаду на день другой. Вернусь, обязательно. Пока. Я»
Подумал немного. Помедлил. Но все равно потом скрепя сердце…
Да бросьте, батенька, откуда оно у вас? Черт с ним, гулять, так гулять. Дописал:
«Целую»
Подумал еще. Прибавил.
«Люблю»…

* * *

Недалеко – понятие относительное. Поймать бы того демона, да ноги ему оторвать. Вместе с глазами, сколько их там у него. Уж повелось так, привык пешком. Рагна, конечно, чертовски умная баба, на машине колесит. Ну да, куда уж нам, глупеньким. И все равно, ему больше по душе было пешком. К природе ближе. Только ноги устают.
Город остался за спиной еще утром. Уж что-что, ее Ловчий чувствовал отчетливо. Снова дорога, привычная стезя обитания. Выжженные пахотой поля, полузаброшенные деревеньки то там, то сям. В одной из них и жила ведьма. Только дойти надо. Дойдем, к рассвету еще дойдем. Он топал, отгоняя от себя мрачные, не типичные для себя мысли. Волнение даже какое-то. Что-то не так. Не правильно.
Не вокруг него. Не в воздухе, не в полях. Ловчий, это что-то в тебе самом. Внутри. Он снова полез за сигаретами. Ноги шли сами собой, не спрашивая у головы дороги. Профессиональная привычка, да и думать ничто не мешает.
Автопилот.
Мирно хрустит галька на обочине. Как шея у того парня. И у всех, кто был до него. Поскорей бы, что ли, дойти до места назначения. Там он и отдохнет. Не телом, оно в полном порядке. Тем, что управляло телом. Как же он устал за все это время. Десять долгих лет. Лет, прожитых ради Цели.

* * *

Громкий гудок разбудил его. По трассе с воем мчались большие тяжелые грузовики. Зерно что ли везут? Тебе-то какая разница? Ну, одно хорошо – вечереет. Вот ведь привычка, спать днем, ночью действовать.
Профессиональное, опять же. Тут уж ничего не поделаешь, в темное время суток – самая и работа.
До деревеньки осталось мили три, не больше. Это приятно, не ахти как, но все же. Этакая малюсенькая, вот ведь, даже поселком не назовешь, язык не вертится, кучка хибарок. От них – еле приметная тропа в лес. Ну, лес это хорошо. Свежий воздух, не по трассе идти.
О, а вот это не плохо. Лесок-то насквозь пропитан магией всех мастей. Похоже, один из старых лесов, относительно, конечно, но все равно старых. На опушке как часовой, ясень. Толстенький, ему лет сто пятьдесят – не меньше. Мертвый правда. Сколько? А черт его знает. Давно. Остальные деревья помоложе. Красиво!
Похоже, тут и нечисть всякая водится. Мелкая. Самые приятные партнеры. Старая мелкая нечисть – она и есть старая. Ей до противоречий религиозных – как до фонаря. Она – сама по себе. Она здесь живет. Ее не трогаешь, она не трогает. Светится ровным голубым светом.
Не набросились бы, идиоты. Брось, Ловчий, с твоей аурой-то? Ну это как посмотреть. Встречали такую дремучую, что она в ауре разбиралась, как свинья в жемчуге, пока по башке не получила, не отвалила. М-да, старые боги отошли от дел, но дело их живет и процветает.
Аминь.
Как в сказке. Поляна, посреди нее – избушка, даром что не на ножках. Зато заборчиком отгорожена. То ли ведьмы дома нет, то ли…
Опа!
Ловчий ткнулся сослепу в барьер. Ничего себе, на профи тянет. От того и невидно ауры-то, что профи! Эх, расслабился, парень, привык мелочишку от себя плевком отгонять. Ну кто–ж знал, что она действительно не плохая, как тот демон говорил?
Про то, что это недалеко, тоже правда что ли?
Ладно, ладно, в расчете.
Тихо постучался в барьер. Мысленно. Можно было бы и просто вломиться, да хрен ее знает, кто там. А битва с кем-нибудь, даже с равным себе, он вряд ли выдержит в таком состоянии. Устал. Да, и задолбало все.
- Кто ты? – спросили из-за барьера.
- Путник. Я хочу отдохнуть.
- Ты монах? Для путника ты слишком сильный.
Ага монах, как же, самый что ни на есть нет.
- Нет.
Ловчий почувствовал, как барьер ослабевает, и на него смотрит взгляд оттуда, из-за слабо светившихся окон.
- Ты плохой человек. – Сказали из-за барьера.
- Я прошу помощи.
- Ты Ловчий. – Это был не вопрос, а утверждение.
- Да.
- Я ждала тебя. Входи.
Барьер исчез. Ловчий сделал шаг вперед и он снова вырос сзади. Над избушкой висело бледно-розовое свечение. Бес подери, да она ведунья! Или, что еще хуже, кто-то из Светлых.
Из Старших Светлых.
Ну, сейчас начнется. Ловушка для Ловчих. Он слышал о таких, не только у Хозяина своя гвардия. Вот влип, так влип. Волосы на загривке встали дыбом, холодно запульсировал перстень, мир подернулся зеленоватым дымком. Ничего, он без боя не сдается!
- Нет нужды. – Прервал голос его мысли. – Ты просил помощи, и мне не важно, кто ты. Ты ее получишь.
 Этому можно и поверить. Светлые не лгут. Это у них профессиональное. Ладно, раскурим трубку мира, пойдем на компромисс. Он решительно направился к дому. Перед оградой остановился. Неприятно, конечно, больно, но идти надо.
Даже по освещенной земле.
Она встретила гостя у порога. Он встал перед ней, не решаясь сбрасывать свой щит.
Старушка как старушка с виду. Лет ста – ста двадцати от роду. Добрые глаза матери. Она не боялась, она знала что сильней. Пока он не набрался сил. Низенькая, полная, с пучком заплетенных волос на затылке, седых как первый зимний снег.
- Прежде чем войти, поклянись, что пришел с миром. – Спокойно сказала ведунья. – И скажи свое имя.
Правильно, матушка. Закон у нас такой, без разрешения не входить. Что делать, правила игры писали не мы. Чем бы поклясться-то получше?
- Клянусь Целью Ловчего, что войду с миром в этот дом. А имя свое я и сам не знаю. Настоящего, по крайней мере. А прозвище тебе ни к чему.
Она улыбнулась, кивнула и пропустила за порог. Ловчий еще раз про себя выругался в адрес мелких бесов и их короткого ума.
Ведьма!
В красном углу – иконы, кресты и прочие неприятности. Ладно, это мы вытерпим. Он устало сел на скамью у входа. Хозяйка между тем быстро собрала на стол. Чай, ватрушки какие-то, в общем – ужин. Ужин – это приятно, когда по-свойски – вдвойне. Было по-свойски. Хозяйка тоже уселась, но под иконами, за стол и, улыбнувшись снова, спросила:
- Ну и зачем же пришел, Ловчий?
- Госпожа, - начал он.
- Матушка. Матушка Ульяна.
- Хорошо, Матушка. – А у самого в голове озноб. Она назвала имя и оно наверняка настоящее. Истинное.
Знать имя, особенно настоящее, грозное оружие. Если имя знаешь, проклясть человека, или демона, неважно, кого, проще простого.
А у самого-то его и не было никогда. Уж сложилось.
- Да, голубок, настоящее. С рождения данное. Ну, так?
- Отдохнуть бы, матушка. – Потупившись, и за это себя нещадно ругая, сказал Ловчий.
- Да ты и не устал вроде, молодой, сильный.
Ловчий был в смятении. Он не знал, что и зачем говорить. Он вообще ничего не знал. У Светлых все так просто – открыл душу и валяй начистоту.
Не может.
Не умеет он.
Не приучен.
- Сердцем отдохнуть, матушка.
- Да ты пей чаек-то, пей не робей. Не святая она, колодезная. Сердцем, говоришь? А дай-ка посмотрю я, что на сердце у тебя.
Удар света.
Темнота.
Тишина.

* * *

- Не боишься, матушка?
- Не боюсь, сынок.
- Так ведь я…
- А и то не боюсь. Все мы твари земные, равные. А если бояться, там и злость рождается. Оттуда она. Из страха родом.
- Во мне она сразу была.
- Глупыш, ее сразу и в Хозяине твоем-то не было. Потом это он от зависти и разозлился.
- Почему тогда?
- О том только Бог ведает.

* * *

Через щелку в крыше бани, Ловчий видел звезды. Матушка Ульяна положила его спать за барьером, где и стояла баня, от речушки недалеко. Тишина, покой.
Странное состояние для Ловчего.
Что-то не так. Что-то в тебе самом.
Он лежал на широкой скамье, задумчиво пуская вверх струйки сигаретного дыма.
Твари земные. Сам-то поди и забыл, что такой же человек, как и все остальные.
Приучили.
Натаскали.
И выпустили.
С цепи спустили. Ловчий, сволочь, что с тобой? Забыл, зачем ты здесь, на этом свете?
Ради своей Цели. Быть во время в нужном месте. Сделать то, что должен. Успеть. Попытаться, по крайней мере. Что-то сказать ему? Не обязательно. Главное сделать, что должен.
Кому должен, Ловчий?
Не нашелся с ответом. Просто закрыл глаза.


* * *

- Где ты, я искал тебя?
- Зачем?
- Ты забыл, что ли?
- Я по тебе даже соскучился, Вестник.
- Ты правда жив? Я тебя не вижу!
- Я на освященной земле.
- Где? Ты с ума сошел?
- Отвали. Говори что надо, я устал. Мне спать надо, а не говорить.
- Важные новости, Ловчий.
- Угу. И что стряслось?
- Мир меняется. О, Дьявол, ты что, другого места не мог найти?
- Это ты меня искал, помнишь?
- Помню. Но не забывай, с кем говоришь, Ловчий!
- Ладно, зануда. В чем дело?
- Время приходит. Пора, Ловчий, увидеться с коллегами.
- Почему?
- Потому, что, Это скоро произойдет!
- Ладно. Я подготовлюсь.
- В каком смысле?
- Здесь недалеко есть город. У меня там есть пристанище.
- Хорошо. Жди всех через неделю.
- Неужели все так серьезно?
- Да, Дьявол, да!
- Уходи.
- Что?
- Исчезни.
- В смысле?
- Ну уйди, ангелы тебя побери, сгинь, мне не до тебя.
- Почему?
- Отвали-и-и!

* * *

Его подкинуло от своего крика. Выбросило на улицу, бросило на землю, на колени. Он взвыл, сжав зубы, сдерживая ярость. Не выдержал. И вой полетел над лесом, распугивая духов и птиц.

* * *

- Я ухожу, матушка.
- Знаю, сынок. Знаю зачем.
- Что мне теперь делать?
- Что-то не так. Не так в тебе самом.
- Почему, матушка?
- Сам знаешь, мир меняется. И ты это чувствуешь.
- Как же я теперь?
- А как сердце твое. Оно-то у тебя есть.
- Так ведь нельзя мне.
- Не переживай. Иначе не пустила бы. Знала я о тебе, милок, было кому сказать о тебе. Иди с миром.
- Прощай, матушка Ульяна.
- Не прощайся, сынок, не прощайся.

* * *

Сынок? Ах, как интересно!

Глава 5.
Молния.

Ты не спал, ты все знал,
Что хотел – рассказал.
Уходи.
Теперь по моим следам –
Ловчие рассвета.


А в небе в ту ночь что-то творилось. Мироздание, словно сошло с катушек, и куда-то медленно стекало. Медленно, как густые капли крови по горячему камню. Рвались с цепей собаки, волки так просто сошли с ума, метались серыми пятнами по двору и кусали всех подряд. То ли от радости, то ли от страха.
Жрец стоял посреди двора, где обычно играли дети, и смотрел в небо распахнутыми молодыми глазами. Внимательно смотрел. Потом велел позвать их. Всех. И привести рабов.
- Время пришло им уходить. – Сказал он всегда равнодушному Григу. – Время пришло. Их время.

* * *

 Домой вернулся забеганный и голодный. Домой, хм, ну-ну. Пока этим идиотам, тем, кто еще в рассудке, объяснишь, что от них требуется, язык проглотишь. Кстати, по-поводу языка… чего бы это нам съесть? Или кого. Полный холодильник еды – это приятно.
Цивилизация, чего уж.
Ну, конечно, ребенок несчастный дрыхнет на кровати прямо в одежде. Устала, маленькая. Она, брат, не ты, не может за неделю полмира оббегать. Полгорода бы, и то ладно.
Но-но, без ссылок на Зенона.
А я что? Молчу.
Ловчий тихонько присел рядом на край кровати и непроизвольно погладил Вэлку по голове. Девушка томно, совсем как котенок, потянулась, прижалась к нему, но так и не проснулась. Спи, спи, очей очарованье, слава даже не знаю кому, что вот так спишь и не догадываешься даже, по какой пропасти ходишь. Блаженство неведения. И не допытываешься, слава, опять же неизвестно кому.
Он уже решил для себя, что она будет жить. Даже, когда он уйдет. Стоп, стоп, парень. Где-то это уже было. А, отвали!
Будет, и все. Чтобы не случилось. Почему и сам не знал. Да ладно, знаешь же, ну догадываешься по крайней мере. Терзаешь себя странностью этих мыслей, глумишься. Что-то с тобой не так. Такого даже чисто теоретически быть не может. Хотя, учитывая теорию притяжения противоположностей…
Весьма романтично. Девственная чистота и сливки дерьма. Эх, слышал бы Лэмб, помер бы со смеху.
Ловчий, сволочь, ты же влюбился!
Ну нет, возразил он сам себе, это вряд ли. Ловчие не влюбляются. Не приучены, изначально не запрограммированы.
Ну так научился, стало быть. Попал, понимаешь, в подходящие условия, расслабился, разнежился. С кем не бывает?
С Ловчими не бывает.
Да ну тебя, зануда! Все равно, пока наши не соберутся, делать тебе нечего.
Это почему? А с детворой что? Церковь, что-ли там осквернить, да мало ли веселых занятий на свете. Оно тебе надо?
О чем и речь.
Он откинулся на спину и закрыл глаза. И заснул. Без снов.
По крайней мере, он так думал.

* * *

Он проснулся и тихо заплакал от боли. Альма тихо заскулила, но шевелиться не посмела. Просто лизнула его в щеку. Поплакав немного, мальчик встал на ноги и, пошатываясь от слабости, двинулся к просвету двери. На улице была ночь, в темноте которой тлел огонек сидевшего рядом с домом на чурбаке и курившего трубку Грига, здорового, покрытого шрамами мужика.
Мальчик смотрел на него, но слышал только пыхтенье трубки и дыхание во тьме. Ему стало страшно, а боль ушла куда-то далеко и только немного жгла спину.
- А где папа?
Григ равнодушно сверкнул глазами из темноты. Сплюнул под ноги. Раздраженно выколотил трубку об чурбан.
- У Хозяина. Насовсем.
Мальчик ничего не понял, но от страха захныкал снова. Ему в тон вторила Альма.

* * *

- Ловчий, - сказал Лэмб, - может, ты еще тогда понял?
- Что?

* * *

Он понял, что проснулся. Проснулся от нежного прикосновения губ к своим губам.
- Почему ты плачешь?
Плачет? Да быть не может. Ловчие не плачут.
- Ну, успокойся, любимый, ласковый. Расскажи мне.
Рассказать, что? Что? Что все, что знаешь в жизни – это ожидание этой треклятой звезды? И быть рядом. Успеть сделать так, что она погаснет, едва появившись. Долгие годы погони не известно за чем. Ненависти, не известно за что. К Нему. К сыну Того, кто опрокинул Хозяина в бездну.
Это тебе рассказать?
С самого рождения только одна наука – страх, боль, ненависть и кровь, черт возьми. Своя, чужая. Ты видела глаза человека, которого едят? Живьем, по кусочку. Такие же люди едят, как и он.
Это тебе рассказать?
Как боль сжимает мозг от соприкосновения со всем чистым, со святой водой, к святой земле, к тебе, черт возьми. И как хочется эту чистоту уничтожить, осквернить, только ради того, чтобы эта адская боль прекратилась. Потому что терпеть уже больше не можешь ни секунды, потому что прекратить ее все равно не сможешь.
Это тебе рассказать?
Всю дорогу, весь путь, будь он неладен, знаешь, подкоркой знаешь, что твоя миссия скорей всего невыполнима. Но идешь, гонишь цель, потому что больше ничего не умеешь.
Не-при-у-чен!
А этот голос, проклятый, ночами терзает голову. И поделать с ним нечего. Он в тебе. Он это ты. И не ты. А в тебе все кипит, разрывает на клочья. Потому что все, происходящее с тобой – неправильно.
Не так.
- Не плачь, милый, не надо. Я прошу тебя. Не нужно. Иди ко мне. Обними меня. Ну что ты? Вот, вот так. Не плачь. Я люблю тебя.

* * *

- Это ты, матушка?
- Я, милок, кому же еще? Как ты?
- Да есть кому. Мне страшно, матушка.
- Да что тут страшного-то, милок?
- Оно во мне где-то бродит. Ты же знаешь, матушка.
- Так и ты знаешь.
- Знаю. Но что? Только и всего, что это не правильно?
- А и знать больше ничего не надо.
- Мир меняется.
- Да, милок, и ты меняешься вместе с ним.
- Так ведь Ловчий я.
- Нет, милок, уже нет.
- Шаг от дороги.
- И не один уже. Тот, кого ты ненавидел, милостив к детям своим. Когда ты сам это поймешь, будешь знать, что надо делать.
- Делать?
- Сам узнаешь. Он не принуждает, как его слуги, гордо зовущие себя Церковью. Или слуги твоего бывшего Хозяина. Он милостив и к ним. Пока.
- Пока?
- Пока не вернется. День близок, чувствуешь?
- Да, матушка. Но я-то тут при чем? Рожден во зле, в нем воспитан и вырос. И до сих пор живу.
- Каяться еще никому не запрещали.
- А не поздно ли, матушка?
- До смертного одра не поздно. Сам, знаешь, смерть – она тебя либо оправдывает, либо перечеркивает всю жизнь. Помни это, сынок, и не бойся.

* * *

А я и не боюсь.
Проклятье.
Спи, спи, счастье мое. Покойся с миром. Ох, уж эти мне шуточки. Ладно тебе, скажи спасибо, что это не Лэмб с ней шутит. Да, тут сказать нечего. Повезло.
Вэлка сопела и что-то тихонько говорила во сне. Ловчий машинально потрепал ее по волосам. Ну вот и случилось, первая девственница, которая не досталась Хозяину. Какому такому Хозяину? Нет, парень, все это так просто не делается. Еще никто никогда…
Да ладно, зануда. Буду первым.

* * *

Что ты думал? Что ты думал, когда нажимал курок? Зная, что теперь навсегда Его, и не Его тоже. По крайней мере не будешь служить Ему. Как искра проскочила по душе, когда боек врезал смертоносным клювом по капсулю. Что ты думал, отец?

* * *

Как оказалось, даже в этом захолустье сдают внаем не только квартиры, но и дома. За деньгами, как обычно, проблема не стала. Красивая секретарша долго и удивленно смотрела на Ловчего, когда он, не колеблясь, выложил на стол огромную сумму за снятый на месяц-другой, по его словам, трехэтажный коттедж в пригороде. Наличными.
Ну а что ты собственно хотел-то? Ввалился в офис, этакий ублюдок в протертых джинсах и волосами до пояса, вывалил на стол сумку наличных. Дешевый театральный эффект. Попросить вот у нее телефончик – так ведь даст! И телефон, и адрес, и себя. А, что ты ворчишь, время делает людей. А время нынче то еще.
Домик был хорош! Главное – большой зал на втором этаже. Здесь можно устроить алтарь. Большая, хорошо оборудованная кухня. Это кстати, Олни мастерица готовить деликатесы. Из всего, что под рукой найдется. Система отопления разветвленная, хотя летом и бесполезная. Пригодится. Все удобства. В общем, жалко сжигать будет.
Обычай.
А вот привести ту секретаршу принимать дом после использования! Не проблюётся до гробовой доски, дура. Ну давай, давай, еще что-нибудь расскажи. Мемуары сядь писать.
А что? После Страшного Суда и сяду.
Давай-давай.
Ловчий бегло осмотрел третий этаж со спальными комнатами, побродил по первому, спустился в подвал. Пол земляной. Хорошо закапывать что-то, типа клада. Или трупов. Или раскапывать. Остановился у выключенных на лето котлов. Газовые. Открутил вентиль и услышал шипение. Ну конечно, у этих лентяев терпения не хватило закрыть все как следует. Мелочь, а приятно, смотри-ка. Эх, нет на свете совершенства!
Ну ладно, пора идти. Он закрыл дверь, повесил ключи на гвоздик в сарае и потопал в город.

* * *

Кровь струей била в огонь из разрезанного горла. Стоявшие вокруг напрасно переживали, этот огонь не погаснет от такой мелочи. Жертва дернулась и затихла на сильных руках. Тело бросили на улице, где бродили в ожидании ужина волки. Толстые стены храма не пропускали внутрь звуки пиршества.
Огонь от крови только разгорелся сильнее, полыхая теперь не алым, а больше зеленоватым с примесью желтого. Все ждали.
Наконец подул холодный пронизывающий ветер, указывающий на приближение кого-то из Старших. Люди склонились в почтении. Факела на стенах дернулись, моргнули и погасли. Остался лишь желтый круг вокруг жертвенника.
Очертания пламени стали меняться. По пентаграмме, в середине которой стоял жертвенник, пробежали огни. Фигура в пламени вздохнула, расправила плечи и взглянула на людей.
Казалось, они сжались под балахонами. Пульсирующие зрачки демона обвели взглядом всех и остановились на парнишке, что стоял обнаженным перед алтарем. Это была его первая самостоятельная жертва.
Посвящение в Ловчие.
Демон усмехнулся. Теперь этот мальчишка – его ученик, должный пройти все ступени искусства и круги ада. Он протянул руку из пламени:
- Сайа гзе Айгур Тоймугзар.
- Ухе гитто аш итнот ипайя. – немного запинаясь ответил мальчик на Высоком наречии.
Демон усмехнулся еще раз. В такие малые годы знать Высокий слог – это залог успеха. Талант. Так, глядишь и не придется его отправлять в небытие, как всех, не прошедших экзамен. Глаза Айгура полыхнули голубым светом удовольствия. И добавил уже на человеческом:
- Ну пойдем, парень.
И увел мальчика в огонь. Жертвенник вспыхнул и погас, оставив людей в темноте.

* * *

За спиной провыл долгий низкий рев, шаркнули тормоза. Ловчий поморщился. Не любил он шума, как и все, способные услышать, как гниет кость под землей. Делов-то - прислушаться правильно. Хорошо, что его уши умеют отключаться от посторонних звуков, а то пришлось бы убивать каждого второго.
Шумные они, эти люди.
Источником воя был здоровый грузовик. Он несколько раз фыркнул, покачиваясь на тормозах, пока не встал на месте окончательно. Вот я тебе сейчас и покажу, как и где шуметь. Хотя нет. До города надо еще дойти. Как там? Время – деньги. Ну вот сэкономим.
Договорились быстро, люди падки на деньги. За что и терпят столь нищее существование. Никогда не понимал людей, готовых отдать душу за пару золотых. Или тридцать серебряных. Душа – это хорошо. А ну и ладно, тебе ли, Ловчий, о душе рассуждать? Проехали. Вон и город показался. Стоишь еще, горемычный? Ну-ну.
Заскочил к Вэлке ненадолго. Перекинулись парой фраз. Ага, а как же горячие лобзания, слова и все такое? Отстань, это к делу не относится. Поймал такси на улице, помчался к вождю сектантов.
Сектантов! Да ладно, надо же их как-то называть. Предложение даже есть как. Только они обидятся. Да к тому же, все в церковь пойдут от такой обиды. Причащаться, хе-хе.
«Вождя» звали Виктор. Свои называли его Черный. Зорро, блин, великий и могучий черный хрен. Этот был из самого ужасного рода идиотов, из тех, кто кое-что понимают и знают об этом. По крайней мере, догадываются. «Вождь» открыл дверь и склонился. Подобострастно, словно отсосать хотел. В его комнате, сами знаете, времена какие, живем с родителями, не обессудьте, все было просто испещрено атрибутикой, как они думают, сатанизма. Он бы еще туалет в кровати устроил, как делала одна ведьма с Юга. Воняло от нее – страшно подумать даже. Правда когда отмыл – оказалась очень даже ничего. Чему-чему, а искусству трахаться младшие демоны учить умеют. Хоть за это им спасибо.
Так-с, как поживает молодежь? Скудный список. Осквернять могилки неинтересно. К тому же небезопасно для смертных. Подцепить инфекцию и вперед ногами туда же. Объявим сбор единомышленников? Слет? Ах, шабаш, вон что. Ну, хоть что-то разумное. Чем больше народа будет в наличии на день их сбора, тем лучше. Обряды, знаете ли, пробуждают адский голод. Это приятно. В ученики тебя? Ну вопрос сложный, на Совете Ловчих решим. Может, кто тебя и возьмет.
Или съест.
Шучу.
Может быть…
Оставил адрес дома, объяснил, где ключи. Всех свободных сектантов на работы. Что делать покажу завтра. И не шуметь там особо, нам неприятности ни к чему. Что еще?
Ага. Раз вы у нас такие славные осквернители могил – требуется пара трупов подгнивших, гвозди из гробов, десятка три, ведро земли с могилы. Новое развлечение? Не до веселья тут. Ладно, пошел я.
О, Сатана, что за уроды! Развлечение им новое показать. Возьмите кого-нибудь из своих и закопайте живьем в могилу. А лучше все сами туда залезьте, там и навеселитесь досыта. По крайней мере в чистилище целыми попадете, а не фекалиями.
Это к теории безвыходных положений – даже если тебя съели – есть два выхода. Через рот, и через задницу.
Фанатизм, что ни говори, вещь гадкая. Особенно в религии. Они ведь, идиоты, даже рады будут, когда Рагна возьмет свой любимый ножичек и начнет их резать, как свиней во имя Сатаны. Правильно будут радоваться, Рагна не любит людей мучить, она мастерица больше по еще тепленьким, но уже не мальчикам.
А вот Ийвэн оторвется на полную катушку. Эстет хренов. Иногда такое вытворяет, что самому потом противно. Что делать, творческий экстаз.
Слава Богам, дома! Маленького чуда дома нет, все в заботах, аки пчелка. Ну и ладно, ему нужно немного тишины. Праведные труды - они накладывают отпечаток усталости. Телесной, по крайней мере. Особенно на легкие и печень. Вот сейчас это и почистим.
Хорошо, что с утра во рту ни крошки, как раз хватит для примитивного ритуала. Для серьезных надо поголодать с неделю. Очиститься в плане желудка, чтобы мозги работали. А так, на мелочи особого усердия не надо.
Ловчий лег на спину и расслабился. Полностью, только сердце, ну или что там осталось, стучало, а остальное даже не дергалось. Вогнал себя в транс, оставил тело в темпе вальса выводить из себя гадости развитого индустриализма, а сам просто так полетал над городом. Для ознакомления, так сказать.
Давненько он так вот не летал. Все как-то не досуг. В астрале оно как-то сподручнее существовать. Ни тебе запахов, ни пыли. Самое главное – курить не хочется. Зато пива нет. И все равно – кайф, как ни крути.
Астрал – оно нечто, не подвластное силам природы. И другим, не относящимся к природе тоже. Астрал – это Астрал. Они там все внизу ходят и знать не знают, что висишь над головой и рожи корчишь. Красота!
Повыше и забираться не интересно. Там уже всякие измерения начинаются, туда не всякий заберется. Люди, они больше вот здесь и мотаются во сне. Помнится, они с Рагной в молодости любили развлекаться со спящими. Кошмары там наслать, заморочить, да ну мало ли чего можно устроить с обывателями. А еще, ну так, ради веселья, можно…
Опочки!
По спине пробежал астральный холод. К Ловчему быстро приближался кто-то из Сильных мира сего. Ну, не совсем, конечно, сего, но все равно. Холод был ужасный. Ничего, посмотрим, кто это тут шныряет. Да еще днем!
Ловчий увидел его издалека. Даже под солнцем мутная фиолетово-черная аура выглядела угрожающе. Ловчий хмыкнул. Тучка, блин, тоже. Хотя, судя по цвету, весьма грозовая.
Холод стал еще сильнее. Ну ничего, посмотрим, кто первый замерзнет. Он сам тоже как бы не девственная монахиня на молитве. Тучка приблизилась, остановилась, словно в нерешительности. Потом, без явных или косвенных причин, бросилась на него. В левое плечо с грохотом вмазался алый шар.
Больно-же, сволочь!
Сволочь не унималась.
Ну ладушки, сейчас мы посмотрим, кто тут такой меткий. Это тебе за снайперство, что за нахальство, это за… Ну просто так, каждый раз придумывать – это мозги свернешь. С каких это пор слуги Хозяина стали друг на друга кидаться? Ну подожди, разберемся. Если жив останешься. Астрал – штука хитрая – здесь помрешь – автоматически и тело копыта двинет.
Некоторое время духи кружили в сложном танце боя. Наконец Ловчий остановился.
- Ну хватит. Кто ты такой, чтобы бросаться на равного тебе без причины?
«Тучка» сформировалась в некое подобие тела, пульсирующего фиолетовым. Хитрый, гад, рожу показывать не хочет. Очень здравая мысль. Перекрестить тебя, что ли, ради хохмы? Постепенно тело все-таки сформировалось.
- Ловчий?
- Мать моя!
Вот так так.
Собственной сволочной персоной Айгур. М-да, а я то думал, только люди умом двигаются. Не иначе как с великого бодуна парень летает.
Стоп-стоп!
Вестник – не живой, помнишь? Он дух в чистом виде. Сгустки энергии с бодуна не болеют. Не так тут что-то. Не правильно.
 
* * *

- Что с тобой случилось?
- А что особенного?
- Он еще спрашивает! У тебя аура…
- Ну и что с моей аурой-то?
- Она белая!

* * *

Мысли бежали с лихорадочной поспешностью. Аура у него белая, ишь ты.
Маскировка!
Идиот, какая такая маскировка в астрале? Да-а-а, похоже влип.
Нет, стоп, парень, стоп!

 * * *
 
Ловчего трясли, что-то кричали, хлопали по щекам. Не приятное, надо сказать, ощущение.
Ну, проснулся, проснулся я!
- …ня слышишь? Вызвать скорую?
Спокойствие, только спокойствие. В поле зрения мутно вплыла фигура.
Женская.
Вэлка.
Жив, стало быть. Сел, отвел ее руки. Своими сжал голову. Дурдом. Бред. Да замолчит она когда-нибудь? Пять минут тишины. Без слов поняла. Маленькая, милая Вэлка.
Постепенно сознание возвращалось. К сожалению. Вэлка бегала вокруг и только не вопила «Пожар! Горим!». И на том спасибо. Перед глазами все плыло в разные стороны. Смотреть и думать было не просто больно. Молча поднялся, направился к выходу. Сзади что-то спрашивали. Ловчий только отмалчивался.
Улица встретила вонью и жарой. Вечерний, страшной и противной. Он поймал машину, на автомате сел на сиденье, назвал адрес коттеджа. Машина помчалась в темноту.

* * *

Мальчик с удивлением трогал пламя костра. Оно не обжигало, наоборот, холодило кожу приятным покалыванием. Огонь горел бесшумно, совершенно бесшумно и ярко. Намного ярче, чем дома в камине.
Айгур наблюдал за ребенком с полуулыбкой. Похоже, очень похоже, что пацан и впрямь талант, каких мало. Просто гордость Вечно Проклятого. Вот так, с ходу, взять и понять сущность Геенны. Айгур сам-то в молодости (Сатана, когда ж это было), и то не сразу понял, что к чему. А этот…
- Айгур, а что если немного поменять слова?
- Как?
- А вот: Олэйе грэзх амме лузгагх!
Пламя полыхнуло нестерпимым светом тьмы. Айгур удовлетворенно кивнул.
- Что ж, тебе осталось пройти только последнее. Пойдем.
Демон взял мальчика за руку.

* * *

- Би-ба-ба-луба, ши из май бэби. Йа!
Ловчий ввалился в квартиру с кучей покупок подмышкой, носком ботинка открыл холодильник, сгрузил туда свою ношу и, пританцовывая, пробрался на цыпочках в спальню. Вэлка лежала, уткнувшись в скомканную подушку опухшим от слез личиком.
- А это кто тут спит в такую познь?
Девушка оторвалась от постели и скорее запрыгнула на него, чем просто обняла. Она целовала его, то плача, то смеясь.
- Где ты был, Ловчий? Ну где тебя носило? – горячее шептание.
- Вэлка, потом.
Потом они отдыхали, прижавшись друг к другу.
- … меня нету больше. Хочешь, расскажу?
Она села, по привычке прикрыв свое тело одеялом, и кивнула. Ловчий хитро смотрел на девушку. Конечно, мы же сама скромность. Переодеваясь из комнаты его выгоняет. Краснеет. Но как дело доходит до, собственно, тела…
- Ну, слушай, чудо в перьях.

* * *

Они стали прибывать дней через восемь. К тому времени все было готово: дом к приему гостей, молодежь к приему в пищу. Сектантов набралось человек сорок. Весьма солидный запас, с учетом аппетита уставших путников. Правда, самим продуктам еще не объяснили, кто они такие. Может это и к лучшему.
В тот день, когда приехала Рагна, первой, как водится, он руководил последними приготовлениями. Деловито курил, наблюдал за суетой молодых идиотов во дворе.
Оглушительный вой автомобильного сигнала привел его в бешенство. Сам поднял тяжелый запор ворот, благо рядом крыльцо, далеко идти не надо. Во двор вкатила шикарная машина. Ну да, катафалк, да и только. Дорогой, правда, по земным меркам, весьма. О, времена, о нравы. Ведьмы забросили свои метлы и раскатывают на «Мерседесах»!
Из двери появилась сама Рагна. Своей собственной сволочной персоной. Эту стерву точно ни с кем не перепутаешь ни во сне, ни наяву, ни в гробу. Она ни капли не изменилась за полтора года с прошлой встречи. Такая – же: спортивная, до безумия красивая и холодная, как труп. Ну, по чести сказать, не так ты и далек от истины, старина.
- Привет – сухо сказал он.
- Здравствуй, прелесть моя. – Она была прелестно холодна. До тошноты прелестно. – Не виделись давненько. Мальчики есть стоящие?
Ну конечно, Рагна без этого, как Олни без слоновой задницы.
- Не знаю, - пожал он плечами, - не пробовал.
- Да ну? А ты все куришь? – язвительно улыбнулась Рагна, внимательно изучая контингент, суетившийся во дворе.
- А я не затягиваюсь.
Достала. Что ни встреча – одни и те же приколы. У каждого кстати, свои. Мало ли. Рагна удивленно пожала плечами. Народ во дворе постепенно осознал, что что-то произошло. Все столпились в кучу и с любопытством и плохо скрываемым страхом почтительно разглядывали прибывшую. Парни толкали друг друга локтями.
Рагна, дождавшись, пока у всех мальчиков встанет, внимательно рассмотрела их ниже пояса. Выбрав наконец жертву, вихляя бедрами подошла к толпе.
- Привет, полудурки. Я – Рагна, для вас – госпожа Рагна, Ловчая Хозяина. Надеюсь он, - кивок в сторону крыльца, - вас достаточно проинструктировал, чтобы мне не пускаться в глупые разговоры. Ты – она ткнула в грудь одного из парней «вождя» Виктора – пойдешь со мной. Сейчас.
Под вопросительными и переполненными завистью взглядами парочка ушла в дом. Ну-ну. Улыбайтесь, завидуйте, идиоты. У этой дамочки есть свой конек. Уж больно любит она трахаться с мальчиками, с нижней частью, по крайней мере, дегустируя их мозги. Скажите, у мертвого не стоит?
Это как поставить. Есть такие слова – заклинатели змей отдыхают.
Он растоптал сигарету и с омерзением сплюнул. Из под крыши донесся вопль боли и ужаса. Ну все, началось. Теперь-то уж точно началось. Эх, Витя, Витя, вот тебе и «в ученики». Тебя теперь плохому научат. В Кочегарке.
К концу недели Ловчих собралось человек тридцать. Почти все в этой части света. Не было только Лэмба, ну да этот все время где-нибудь шляется. К тому времени из младшего состава осталось человек пятнадцать. Остальные – частями на кухонном столе, частями в канализации. Не известно, кстати, кому больше повезло.
Все прибывшие ждали. Ждали не чего-то абстрактного, а полнолуния. Примитивная вера людей в мистическое влияние луны на жизнь тут была не при чем. Если не считать антуража. Традиция сложилась такая. Глупая, конечно, но уж такова прихоть сознания. Кроме того, полнолуниями легче определять промежутки времени. Что-то типа сохранившейся традиции древности. В худшем из ее проявлений.
Полнолуние обещало быть через неделю. Вместе с ним придет Вестник. Еще одна традиция. Визитная карточка Ада, можно сказать. А пока – веселье да подготовка в стане Ловчих.

* * *

Домой вернулся поздно вечером. В квартире тишина и покой. Не включая света направился в спальню. Интересно, Вэлка дома? Судя по всему нет. А то бы встретила на пороге с горящими от радости глазами, на шею бы прыгнула. Он потянулся, вошел в сумрак спальни и остолбенел.
В спальне сидел Лэмб.
Вэлка лежала на кровати, прикрытая одеялом. Мышцы непроизвольно сжались в каменную твердь. Присел, как волк для прыжка. Зелень в глазах. Нет, что-то не то. Это не Лэмб. Это один из светлых, что ли?

* * *

- Она знает?
- Не все, только поверхностно. Зачем пугать человека?
- Верно. Меньше знаешь – крепче спишь.
Помолчали.
- А ты постарел, Лэмб.
- Устал. Переход от одного полюса к другому накладывает отпечаток. А может ты и прав.
- Как же они тебя отпустили?
- Отпустили? Смеешься что ли? Ушел. Сам. Как и ты.
- Я еще не уверен.
- Ушел, ушел. После Айгура. За него тебе достанется.
- Если узнают.
- Вестник скажет.
- Тогда еще есть время.
- Вот чего-чего, а времени у нас – вагон.
- Ты ведь все сразу понял, Лэмб?
- Я знал. И, знаешь, я рад, что это именно ты. Будь я посильнее, я бы сам сделал то, что хочешь ты. Или вместо тебя.
- Посильнее?
- Я потерял все способности.
- Как?
- Я крестился. Да, да, принял крещение, - он улыбался.
- Переход от одного полюса…
- Точно, парень.
- Давно?
- Не важно. Главное – в тебе.
- Со мной последнее время такое творится.
- Что-то не так? В тебе не так? Вот и матушка так считает.
- Матушка? Матушка Ульяна?
- В точку, приятель.
- Когда ты был у нее?
- За неделю до тебя. Кто бы еще ей про тебя рассказал-то?
- А почему про меня?
- Из-за многого. Имени, например.
- Моего имени?

* * *


Утром Лэмб умер.
Просто умер и ничего тут… Он оставил тело у ворот ближайшей церкви. Эти сами разберутся со своими обрядами.
Теперь дождь хлестал его по лицу, вода стекала по волосам вниз, била в рот и мешала дышать. Вэлка спала и он, уходя, не стал ее беспокоить, старался потише греметь инструментами в кладовой, когда собирал необходимый вещи.
Тихо закрыл за собой дверь, не оставив даже записки. Она поймет, Вэлка умница. А он сюда не вернется. Хотя, как знать.
После очередной оргии, дом спал. На первом этаже стояла вонь загнивающей человеческой плоти, крови и дерьма. Сдерживая тошноту, он спустился в подвал.
Ну, конечно, и тут уже кое-кто успел кого-то, судя по всему девушку, эксгумировать.
Раз пять, наверное.
Он подошел к газовому котлу и почти нежно погладил холодную его сталь. Покурил, зная, что прокладки в порядке. Достал инструменты и принялся за работу.

* * *

Итак, оно пришло. Полнолуние. Мертвый свет разливался в угольной темноте неба, равнодушно и мягко. Мертвый свет для мертвых душ.
Как только пробило полночь, еще одна традиция, начался обряд. Их осталось всего трое, живых. Рагна собственноручно принесла их в жертву на алтаре в центре залы, наскоро сооруженном их же руками. М-да, вот вам и превратности судьбы. Жертву в честь Сатаны, Зверя и Антихриста. По инструкции. Латынь наоборот читалась для затравки, потом пошло Высокое наречие, сопровождаемое пьяными воплями и вздохами тех, кто занимался любовью.
Любовь Ловчих? Это как посмотреть, но в общем не далеко от истины. С виду, по крайней мере. Тьолли радостно вопил, развлекаясь на свой манер – с влагалищем, отделенным от хозяйки. Так вот, значит кого в подвале…
Багровые отблески костра, разведенного прямо на бетоне пола второго этажа, освещали черный бархат, покрывавший стены и закрывавший окна. Лилась кровь и сперма. Лились гимны во славу Хозяина. Костер, наконец, вспыхнул зеленью и в отблеске появился Вестник.
- Здесь мы собрались, слуги Проклятого, Князя этого мира. Все вы ушли в погоню, когда явился Зверь, ибо сын нашего врага появится, а предания не всегда говорят правду, связанную со сроком. Ныне же мир этот отдан вам. Отдан на года, как говорят легенды глупцов, что верят в возвращение Христа. Моими устами говорит Хозяин. Единственный Хозяин этого мира, ибо вы предотвратите Возвращение Врага.
Но перед этим, знайте же: среди нас есть предавший священную веру…

* * *

- Мое имя?
- Да. Знаешь, я был рядом с твоим отцом, когда он…Ну, в общем, он проклял себя ради тебя. Хозяин не придал этому значения, и теперь, наверное, жалеет. Зато услышал Он.
- Спасибо, старина.
- Ты уверен, что все пройдет так, как ты задумал?
- Слуги не успели ничего рассказать, так быстро их съели.
- Зло опять поймало себя в ловушку.
- Точно.
- Ну, тогда ни пуха тебе.
- А ты?
- Я ухожу. Насовсем. Не спрашивай почему.
- Постой!
- Не могу. Удачи тебе, Варак*.
( * Варак, Varak – по древне-еврейски и древне-арамейски – «молния»)

* * *

- Ну что же ты стоишь, парень? – спросил Айгур усмехаясь.
Мальчик стоял перед своим отцом. Точнее перед его телом, что безвольно висело в наполненном сизым светом пространстве.
- Это последний экзамен на Ловчего. Твой последний экзамен. Давай!
По лицу текли слезы.
Кровавые струйки раскаленного металла.
Мальчик сжался от боли в глазах и с отчаянным криком нарисовал в воздухе знак. Знак, отправляющий душу в небытие.
Ад, по сравнению с небытием – курорт.
А потом, сам бросился в открывающуюся пасть дыры между измерениями. Демон успел подхватить его на полпути.

* * *

 Скованный демон вращал огнями зрачков, пытаясь что-то сказать. Он молча смотрел на него и ждал, пока тот успокоится. Наконец Айгур перестал мычать, видимо поняв свою судьбу. И сильно не удивился, увидев, как былой ученик рисует в воздухе знак. Тот самый, последний.
Экзаменационный.

* * *

На верху взревели яростные голоса. Похоже, явился Вестник и разболтал ненужную уже Ловчим правду. Варак усмехнулся, затоптал окурок и со всей силы крутанул вентиль газового крана. Двери на второй этаж были закрыты, а окна надежно заколочены.
Вы жертв хотите, Сатана? Их есть у меня.
Из отверстий в трубах отопления на первом этаже послышался громкий свист. Отопление – великое достижение цивилизации. Газификация – это просто грандиозно. Остальное мелочи – всего несколько приспособлений, резиновый шланг и полчаса с дрелью в руках.
В дверь били чем-то тяжелым. Пусть колотят.
Коттедж не загорелся. Он даже не взорвался. Он полыхнул сразу одним огромным факелом, в мгновение ока став филиалом крематория. Из земли поднялся столб пламени, шипя и извиваясь. Пламя было голубым. Когда все закончилось, по крайней мере для тех, кто был внутри, остатки здания разметал ужасающий взрыв. Раскатом грома пролетевший над городом.
Между землей и чистым небом пронеслась молния, словно издеваясь над бельмом Луны, скрывшимся в дыму.

* * *

- Варак?
- Ты Христос?
- На Земле меня зовут и таким именем.
- Что же нужно тебе от меня?
- Прощения.
- Прощения?
- То, что ты сделал, конечно, лишь часть задуманного. Изгнанный с небес в гневе уничтожил всех верных ему, опасаясь появления подобных тебе. Зверю теперь некому помочь. Он никому не верит.
- А при чем прощение?
- Я прошу простить меня за то, что не беру к себе сейчас, папа.



* * *

- Матушка?
- Да, сынок?
- Почему отец ушел и не забрал меня с собой?
- Людям так часто не хватает зла, что живет в них самих.
- Почему же он ушел?
- Он это понял.
- Я все хотел знать, что же он думал в тот момент, что чувствовал…

* * *

Противный холодный щелчок. Железо в соприкосновении и плотью. Я должен. Тому, кто лежит вон там, на полу, вцепившись в волчий бок. Я должен.
Должен.
Огненный шар перед глазами и грохот, быстро улетающий из сознания.


Эпилог

Над землей стелет дым
Молодым
Ветер…

Он стоял на холме, а над ним стояло чистое темное небо, усыпанное звездами. Безлунное, бесконечно глубокое. Внизу лежало селение, окруженное рвом и частоколом. Многое сдвинулось в мире за последние годы.
От ветра заныла спина, обезображенная страшными ожогами. Ожоги в качестве украшений ему нравились больше, чем то, что было на спине раньше.
Человек заслышал шорох и обернулся, сжимая в руке топор. Всего лишь мышь. А мог ведь появиться кое-кто другой. Особенно теперь.
Городок мирно спал. Самому же было не до сна. Во-первых, в городке сейчас мирно сопели, помимо прочих людей, его жена и новорожденный сын. А во-вторых…
- Ты пришел, - сказал Варак, - ты пришел.
Над городком, в черном небе сияла яркая звезда.
Новая звезда.
Та, что так долго ждали.
Та, что была предсказана.
Звезда его сына.
Оренбург.
Исправлено и дописано 28.09.98.