Сон с четверга на вторник. Альтернативный бред

Андрей (Энди) Михалченков

РАССКАЗЫ
Серия «Сон с четверга на вторник»
(неоконченный бред)


Я, Бло и К°
(навеяно Д. Хармсом)

Зашел я как-то в редакционный сортир. Собственно, сортир как сортир, чистенький такой, с унитазом, знаете ли. Сел я на унитаз, для выполнения служебных надобностей, призадумался. Гляжу, а на полочке, напротив, там, знаете ли, напротив полочка, лежит яблоко. Спелое, красное с желтыми прожилочками, чистое, мытое.
И тут я подумал: ведь, наверное, как плохо ему тут жить, в сортире-то. Чистому спелому, на пыльной полочке напротив унитаза. А напротив люди справляют всякие физиологические потребности. А яблоко лежит и смотрит.
Для яблок туалет, наверное, как кладбище. Оно размышляло тут, на полочке, о бренности земного. Вот, мол, есть оно, а потом раз – и уже в унитазе. Тяжело ему было, наверное.
Вот если бы у нас на кладбищах всякие яблоки справляли потребности – нам было бы приятно? Так я и не справил тогда потребности, все о яблоке там думал.
Вот такая грустная история…

13.09.97 г.

АУТОТРЕНИНГ
ДЛЯ DJ-Я МАЛЕНЬКОЙ
ПРОВИНЦИАЛЬНОЙ РАДИОСТАНЦИИ
В ТРЕХ ЧАСТЯХ

Часть . Наваждение.

Скажи, что заболел. Просто, подними трубку, позвони, и скажи, что заболел. Внезапно, вдруг, когда до выхода из дома осталось минут 5 и ты был уже одет, помыт, побрит.
Зачем тебе это? Нажми кнопочки цифр и скажи тому, кто был до тебя, что не придешь. Ему все равно, конечно, придет смена, или нет. И уж совсем до лампочки тому, кто должен тебя сменить. А если это и не так, есть ли для тебя разница?
Убогое, задымленное помещение, заваленные столы. Дышащая на ладан техника, и еще более дышащая на ладан зарплата за все это дерьмо. Этого ли ты хотел? Так какого, скажи мне, черта?
Не звони. Просто не иди туда. Пусть думают, что умер, пусть гадают. Или считают, что забил на все, как и все вокруг. Что нового в этой надоевшей нитке времени? Честь? Не смеши. Честь быть уродом, что ли? Долг? Перед кем? Совесть? Ну, хватит! Куда ты?
- На работу, идиот!

Часть . В пути.

Восточные ибуски, появились в незапамятные времена в этой волосянистой долине, и остались там жить. Видно, больно уж поправились или густые заросли и благоухание, царившее там. Сами ибуски – маленький, пока не разозлить, мирный народец. Издревле живущий под солнцем, ласкающим их своими руками.
Они так и обосновались в долине, зажили в ней тихо и грустно, как и подобает настоящим ибускам. Трудились себе, в основном в темное время суток, не чурались, однако и дневной работы. Домики строили, смешные такие, надувные, прозрачные, тонкие-тонкие резиновые.
Странными существами были ибуски. Жили по одному и друг с другом не общались. Не было между ними любви. Не могли они друг друга любить, как не мечтали. Печалились, головами никли, плакали белыми слезами.
Но однажды, появились среди них новые прекрасные существа, похожие на чьи-то губы. От радости воспряли ибуски, возрадовались. И имя тем существам…
- Ты чего, больной? Шепчет чего-то…
- Да пошел бы ты!...

Часть . Собственно аутотренинг (МАНТРА).

Я – Dj. Моё место – неудобное кресло. Моя душа – вольный эфир. Мое сердце – музыки ритм. Мои глаза – индикатор. Кровь, текущая по волнам, мелодия, дарующая жизнь подобным мне.
 Я – Dj. Это не профессия, не диагноз – эпитафия. В моей душе нет места мирским заботам. Я – бог, в руках которого нити душ, слышащих мой голос и чувствующих мои мысли.
Я – Dj. Не за чем знать то, что не стоит знать. Не надо лезть туда, где убьет. Вряд ли можно сказать больше, чем можешь. Не взлетать выше ангелов – вот смысл.
Я – Dj. Проникая за эту веху, я закрываю глаза, и становлюсь творцом материи, переходящей из мира обыденного в Астрал музыки. Что красивее реальной фантазии? Только то, что создаю я. И если аппаратура не подведет – я никого сегодня не убью.
Даже себя.

30.09.97.

Ода
на вхождение болеющего с похмелья рокера
в город, не обозначенный на карте,
по пути на западный полюс

Лениво город просыпался, теряя сны и перфокарты.
Презрев автобусные гулы, кого-то скинув из окна.
Болеющий с похмелья рокер, теряя перья и монетки,
Входил, зевая от удушья, на запыленный тротуар.
По окнам синим пентаграмм, взъерошенные плыли глюки,
Стучась в стекло походным шагом, будили мирных горожан.
Болеющий с похмелья рокер, своим шипованым ботинком,
Попрал основоположенье о том, что пить с похмелья – дело,
И, обгоняя дым заводов, направил свои стопы сонно,
К столбу, стоявшему напротив оплота местных алкашей.
Пофилософствовав на тему разумной жизни на Венере,
С небритым где-то две недели багровым жирным полисменом,
Решил-таки зайти в пивную, чтоб утолить подругу жажду,
Стаканом доброго портвейна, купив его или украв.
Бармен, не жаждавший эксцесса, разбавил зелье из под крана,
Никелированного в доску, чистейшей питьевой водой.
Но рокер это не заметил, почистив зубы, и побрившись,
Макая пальцы в чашку с солью и вытирая их об стол.
Подгнившие опоры тумбы, которую столом назвали,
Дабы отмазаться для вида от представителей закона,
Со скрипом рухнули на кафель засратого до блеска пола,
Причем для кучи придавила одну из рокеровских ног.
Надувшийся от боли рокер, болеющий еще с похмелья,
Казнил несчастную вещицу путем пинания последней,
Своим шипованным ботинком, стремясь попасть им по винтам,
Державшим хрупкую надежду, на скорое выздоровленье,
Посредством длинного гвоздя, подогнанного по размеру.
Но, к сожаленью предмета, шурупы долго не сдержались,
И вскоре, под судьбы напором и дикий хохот трех таксистов,
Тот столик быстро развалился, своим обломком прикончив,
Крадущегося таракана,
Который, если молвить честно,
В том деле был и не виновен, а жить хотел и тараканшу.
Поклявшись силами трех кружек, что он еще сюда вернется,
Болеющий с похмелья рокер, ругаясь, чинно удалился,
Неся за пазухой бутылку, которую стащил прехитро,
У полумертвого монтера, который, починив розетку,
Лежал, под стойкой от похмелья, приняв чрезмерно пива дозу,
Сбежав от любящей супруги, ударницы его по морде.
Когда луна взошла на небо, карабкаясь по сонным звездам,
Болеющий с похмелья рокер, покинул город без названья,
И не отмеченный на карте, по направлению к месту в мире,
Где прятался проклятый полюс,
Открытый раньше Вини Пухом,
Лежащий к западу от юга, и так исчез, в вечерней дымке.

1.10. 97.


БАЛЛАДА О ЛЮБВИ,
ЦВЕТАХ И ИНДУСТРИАЛЬНОМ ГОРОДЕ

Город праздновал любовь, задыхаясь в тесноте.
Пыль стояла, словно дым, заслоняя облака.
В этот день и в этот час, двое встретили друг друга,
День по улицам гуляли, наблюдая за людьми.
Чувства вспыхнули свечою, посреди отходов кучи,
В ночь оставленной заводом, бойко строящим машины.
Страсть пылала как мартена, спотыкаясь через груды,
Радиоактивных стружек, старых шин, металлолома.
Он сказал ей: «Дорогая, где еще, в каком миру,
Получали столько счастья романтические души?
Где еще так пахнет маслом и отходами завода,
Что уже почти полвека строит в городе машины?»
А она вздохнула томно, прислонившись к куче кокса,
И рассматривала нежно нержавеющую бочку,
На которой, свесив ноги, пламенный герой-любовник,
Рассуждал в глобальном плане о любовных похожденьях.
Вспоминала о знакомстве на руинах теплосети,
Где уставшие от мира повстречали свое счастье.
Целых пять минут знакомства дали силу для расцвета,
Полыхающего пламя, под названием любовь.
Нежным тихим поцелуем началосья вдруг их счастье,
Продолжавшееся целых славных сорок пять минут.
Ах, романтика развалин теплосети - ты прекрасна,
Ранним утром,
В луже мутной биомассы, что скопилась,
Восставая, уничтожив все живое,
И прибавив трупам смерти.
Если мы сумеем выжить на развалинах природы,
То, конечно, несомненно, сможем снова любоваться,
Лучшим в мире нашим миром, глядя нежно по головки,
Лысых жен, детей - мутантов.
Хорошо!

12.10.97
Оренбург.