Рейс Москва Красноярск

-Владимир Иванович, извините, что отвлекаю Вас, но я честно говоря не представляю цель моей командировки. Зачем предприятию тратить деньги на командировочные расходы, если финансовый директор и сам справится с техническими вопросами ликвидации филиала в Красноярске? Вы же потом спрашивать будете, почему я не выполнил задание в командировке? Может быть мне не целесообразно ехать туда?
-Ехать надо Юрий Николаевич. Поможете финансовому директору. Присутствие юриста никогда не помешает при любых обстоятельствах.
Я начал хвататься за последнюю соломинку:
-Там же речь, как я понимаю, идёт о завершении сбыта продукции. Может быть нужнее там обнажённая шашка коммерческого директора? Он махнёт ею пару раз, и все вопросы сбыта решатся. Вопрос ликвидации - технический вопрос. И если уж и возникнут юридические проблемы, то я по телефону их и закрою.
Директор улыбнулся и сказал:
-Всё. Вопрос решён. Поедете Вы.
Этот разговор состоялся после авиакатастроф самолётов, и, проведённых расследований Аркадием Мамонтовым причин этих самых катастроф.
Мне становилось плохо. Я уж не летал лет пятнадцать. Поездом что ли попроситься поехать? Нет, не поймут. Ну, всё. Собрался с семьёй отдохнуть в Крыму. А тут тебя в командировку. Перед самым отпуском. А если не долечу? А если…
Панический страх и нехорошие мысли были прерваны руководителем группы по внешнеэкономической деятельности, вошедшей в мой кабинет:
-Юрий Николаевич, мы купили Вам билет на самолёт. Вот возьмите, - она протянула мне несколько беленьких листочков.
 - Компания «KrasАir», - добавила она, увидев мои испуганные глаза, - дорогая… хорошая компания.
-Самолёт -то какой?
-В смысле? - не поняла она.
-Марка самолёта? Ну, Боинг там, Аэробус или наш Ил-86?
-Не знаю. Ту-154 наверно.
Ну вот, Ту -154 мне как раз и не хватает.

Сложенные ладони вместе я расположил перед лицом и прочитал Отче наш. Ну, с Богом.

Аэропорт Домодедово неприятно поразил зияющими дырками своей строящейся холодно-металлической конструкции чёрного цвета, за которой один за одним взлетали самолёты. Геопатогенная зона. Зедер. Мне стали мерещиться какие-то голоса из загробной жизни. Тьфу! Подавленный, я покрылся холодным потом.
С большим усилием я взял себя в руки, глубже вздохнул самолётную гарь аэропорта и двинулся вместе с финансовым директором на посадку.
Перед регистрацией служба охраны аэропорта раздевала всех пассажиров. Не догола. До носков, всего лишь. Не пугайтесь. До брюк и платьев, в общем до верхней одежды. Молодая женщина в резиновых перчатках, попросила снять часы и подойти к ней. Я безропотно подчинился. Безопасность, знаете ли, тем более своя собственная, превыше всего. Уверенно, профессионально каждый сантиметр моей одежды, оставшейся на мне, она прощупывала своими резиновыми пальчиками, и, конечно же, прикасаясь к моему телу. И так с ног до головы. Хорошо хоть в штаны не залезла. Я посмотрел на неё. Делала она свою работу без всякого удовольствия.
Посадочный автобус, набитый пассажирами до отказа, раскачиваясь и не спеша, как медведь на прогулке, направился к моей неизбежной участи полёта. Я глянул в окно, и ужаснулся. Автобус, прямёхонько ехал к самолёту «Ту-154», у которого, за соплом виднелось обгоревшее большое пятно, до тошноты кольнувшее, и от того помутневший от страха, мой рассудок.
Я на нём не полечу. Сбегу.
Автобус обогнул раненую стальную птицу, и спустя мгновение мы остановились возле «Ил-86». Ладно, на этом полечу.
Финансовый директор расположился впереди меня. Слева от меня села женщина с якутским разрезом глаз, которые она моментально закрыла, а справа - мужчина лет пятидесяти, суетливо озираясь по сторонам.
Улыбающиеся, миленькие стюардессы показали, как правильно расположиться в кресле в случае аварийной посадки, если таковая вообще состоится, подумал я, и попросили застегнуть ремни. Спустя некоторое время мы мягко взлетели и спокойно рассекали ночное безоблачное небо на пути к восходящему солнцу Сибири.
Я убеждал себя в том, что лётчики тоже хотят жить, и глупостей в полёте не допустят. Хорошо хоть с погодой повезло. И поэтому, по прочтению Отче наш, я заставлял себя успокаиваться. Получалось не выразительно – голова шумела, а где-то внизу-вверху от живота к горлу подташнивало. Сосед никак не мог угомониться, голова его крутилась как на шарнирах, высматривая кого- то. А может быть что-то?
Принесли свежую прессу. Я взял Коммерсантъ, Известия и Комсомолку, и принялся изучать. Может так предательское чувство страха (ужаса) исчезнет? Сосед продолжал невыносимо дёргаться.
И вот показались металлические тележки, на которых… Сосед мой засуетился, задвигался. Я предвзято посмотрел на него. В глазах - огонь. Да что ж там такое, что он себе места не находит?
Перед глазами показались красивые бутылочки со спиртными напитками. Я вздохнул, отложил газеты и закрыл глаза. Попытался уснуть. Но меня толкнул сосед. Холерик чёртов, энергия так и прёт наружу, - начал злиться я и открыл глаза.
-Извините, - его руки бережно сжимали двухсотмиллилитровую бутылочку янтарной жидкости.
-Ничего. Можно посмотреть? - кивнул я на то, что держали его руки.
-Да, да. Конечно, - он так же бережно протянул её мне.
Коньяк ставропольского разлива. Наверно хороший, про себя заметил я, и без всяких эмоций возвратил его.
-А-а-а… Всё! Дотронулся, значит выпьешь со мной,- обрадовался сосед.
Я улыбнулся. Скорее всего из Сибири мужик. Беспардонно «тыкал» не от того, что был не воспитан, а от того, что на мир он смотрел более простым взглядом, чем я. Может быть я и обиделся бы, если бы сам когда-то не жил и не учился в Новосибирске. В Сибири все так общаются.
-Нет, я не хочу, - я начал отказываться. Да, честно говоря, особого желания, после моих страхов, и пить не было.
-Слушай, ты мужик или нет? – прошептал сосед, наклонившись к моему уху.
-А это что мужское достоинство? - также прошептал я, глядя в его ошалелые глаза.
-Ладно. Понимаешь, я не могу один, - стоял на своём сосед.
-Закусить нечем, - не сдавался я.
-Вон уже завтраки везут,- он безапелляционно ткнул пальцем в сторону приближающихся тележек.
-Не хочу.
-Слушай, я обижусь на тебя,- он начал жестикулировать руками. И я понял, что он от меня не отстанет.
-Ладно, только чуть-чуть.
-Конечно чуть-чуть.
Он разлил коньяк по стаканчикам.
-Это не чуть- чуть,- тихо начал возмущаться я.
-А сколько?
-Здесь грамм пятьдесят.
-А это что - не чуть- чуть?
-Ну, для коньяка нет.
-Так. Всё. За знакомство,- твёрдо заявил он, дотронулся своим стаканчиком до моего, и залпом опрокинул содержимое в рот.
Я медленно, растягивая удовольствие, распробовал янтарный напиток.
-Хороший коньяк, - сказал я, чтобы сделать комплимент соседу об удачном выборе коньяка. Однако сей лестный отзыв он принял по своему:
-Ещё?
Отказываться было глупо, и я кивнул.
Выпили, и молча принялись за трапезу.
Спиртное сделало своё дело. Я расслабился. Страхи ушли. Я уже посмеивался над собой. Но тут самолёт качнул крыльями, и я в напряжении замер.
После моего твёрдого отказа, сосед самостоятельно допил коньяк. А я глянул на его руки, с сожалением державшие пустую бутылочку. Они у него были большие и грубые, мясистые и чистые. Чистые, но не ухоженные. Под ногтями грязи не было. Ногти неприятно безобразные, как будто взяли бараньи ножницы и грубо обкромсали ненужные отростки. Руки были очень больших размеров. Даже нельзя было определить, что он ими держит в тот или иной момент. И когда он вытер пятернёй свой рот, а я полагал, что он вытер именно рукой, то из лопаты-руки выпала, почти выкатилась, скомканная бумажная салфетка. Как из курицы яйцо, подумал я.
Сосед умиротворённо развалился в кресле. Его ноги под креслом не помещались, и он выбросил их в проход. Бесконечно шаставшие пассажиры, стюарды и стюардессы не давали ему спокойно сидеть. И поэтому свои нижние конечности он ежеминутно то убирал, то вновь вытягивал. Это получалось шумно. В этот момент его тело вздрагивало, то и дело, задевая плечом меня.
-Как тебя зовут? – он локтем толкнул меня.
-Юра.
-А меня Володя, - и протянул свою «лапу», в которой моя рука утонула.
У меня не было желания с ним разговаривать. Ну не пошлёшь же его подальше? А может быть он уснёт? Но Володя спать не думал. Коньяк его раскрепостил и он очень громко, так что близсидящие пассажиры в самолёте начали оборачиваться, обстоятельно приступил к разговору.
-Лечу к сестричке, на день рождения. Приеду и попрошу, чтобы она мне сварила настоящий украинский борщ. Ты знаешь, как готовится украинский борщ?
Я кивнул, а он очень удивился сему факту:
-Н-е-е-е-т,- протянул он,- ты не знаешь. Только моя сестра знает, как готовится настоящий украинский борщ. Вот, скажи, что ты сам можешь приготовить?
-Шашлык без уксуса, в собственном соку.
-Да? И как же ты его готовишь?
Мне совершенно не хотелось что-либо рассказывать:
-Так же как и в уксусе, только без него.
-Да-а-а? - он ещё больше удивился, а затем понимающе закивал головой, - а-а-а… Понимаю… Кулинарная тайна.
-Да, ты угадал.
-А я картошки нажарю… Ты умеешь жарить картошку? - и не дождавшись ответа, - С лучком, сальцем… Сальце, понимаешь?
-Шкварочки.
-Что? Нет, не шкварочки, а сальце, белое с мясной прослойкой.
Я кивал головой, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
Вдруг он своей пятернёй преградил путь молоденькой стюардессе и произнёс:
-Деточка принеси мне коньячку.
-А коньяка нет.
-Тогда неси водку,- начал раздражаться Володя.
-Сколько?
-Двести.
Он вперился в меня.
-Я не буду, можешь на меня не рассчитывать. Да и тебе может быть хватит? – я попытался направить его на путь истинный.
Он посмотрел на меня как Ленин на буржуазию, и ничего не сказал. Сделал вид, что обиделся.
Принесли водку.
-Будешь?
-Нет, - я покачал головой.
-Ну как хочешь. Мне больше достанется и заржал, как лошадь.
Я засёк время. Двести грамм водки он выпил за пять минут. После последнего опрокидывания стаканчика, он посмотрел на меня мутными глазами.
Да, сосед изрядно нагрузился… Я не успел развить мысль дальше, как самолёт пошёл на крутой вираж. Я вцепился в ручки кресла. Ну всё. Приехали…
-Ты взял парашют? – громогласно пророкотал мой сосед и все с ужасом посмотрели в его сторону.
-Нет, не успел, - попытался пошутить я. Но было не до шуток. Крен был хорош. По самолёту прошёл дружный пассажирский хор- гул.
-И я не взял, га-га-га. А пригодился бы.
Тут проснулась соседка с якутским разрезом глаз и оцепеневшими глазами посмотрела на Володю. Он заметил её взгляд и оживился:
-Девушка, как тебя зовут?
-Лена.
-Не бойся, Леночка, я с тобой. Дай -ка мне твою руку.
Леночка сомневалась.
-Да не бойся, я твоё житьё-бытьё сейчас спрогнозирую.
Перед моим носом пронеслась пятерня, и Леночка покорно отдала свою судьбу моему соседу.
Большая «лапа» захватила маленькую ладошку Леночки, по извилинам которой начал ползать громадный мясистый палец-кегля с тремя жирными торчащими волосами. Могильщик, а не предсказатель, пронеслось в голове у меня.
-Ну, что Леночка, - язык Володи заплетался, но он ещё держался, - 15 сентября в Красноярске ты встретишь свою судьбу.
Леночка долго смотрела на него глазами, в которых из-за узкой и маленькой щелочки нельзя было что-либо прочитать, высвободила руку и обиженно сказала:
-15 сентября меня не будет в Красноярске, я буду в Москве.
-Ну какая разница, значит в Москве, но 15 сентября ты всё равно встретишь его, - Володе стало не интересно, и он отвернулся от Леночки.
Может быть сейчас он успокоится, мечтательно задумался я, и развернул газету.
На левой странице освещались украинские события и была помещена фотография Юлии Тимошенко, на правой – политическая жизнь в Америке с участием Кондолизы Райз.
Володя задумавшись, долго смотрел в сторону газеты, а потом встрепенулся.
-Вот скажи мне честно, ты её хочешь? – он ткнул кеглю в нос Юли Тимошенко.
Я посмотрел на него как на больного шизофренией:
-Да нет, вообще –то.
-Да перестань, я же знаю, что ты хочешь её. Ну вот скажи мне, ты бы её трахнул? –вопрошал он.
-Да не хочу я её трахать. Слушай, отстань от меня, - я отмахивался от него как от назойливой мухи.
-А я бы трахнул, - с сожалением произнёс он. А потом, подумав, и от осенившей его мысли, только в этот раз его кегля разместилась на фотографии Кондолизы Райс, возбуждённо прорычал:
-А её трахнул бы?
-Да нет.
-Да ты что… Чёрненькая, такая хорошенькая, ух… Негритяночка… Представляешь какие они все? – знающе спросил Володя, словно некоторое время провёл в африканском племени, в котором вся мужская половина ушла на охоту, а женская всю ночь отдавалась только ему.
-Слушай, да ты отстанешь от меня? – я уже забыл, что такое страх полёта и желал только одного, чтобы он замолчал.
Он глубоко вздохнул, бросил на меня безразличный взгляд, и его глаза покрылись туманной пеленой. И, наконец, веки слегка вздрогнули, а затем медленно, обнажая кошмарные белки (последнее от чего я вздрогнул), сомкнулись.
 Я глянул в иллюминатор. Над дымкой облаков стоял потрясающий багрянец восходящего солнца в нежно-небесной акварели.
Объявили о посадке.
Голова соседа склонилась, а из надувшихся губ, вырывался воздух, выталкивающий изо рта слюну.
Слюна похоти. И снятся ему Юля Тимошенко и Кондолиза Райс, лобызающие его, а может быть что-то и более. Вон какие фантазии у человека. И какие у него политические пристрастия. А может быть эротические? Ну, это пусть у него голова об этом болит. А я хоть немного отдохну от него.
Самолёт сильно тряхнуло... от выпущенных шасси, и через некоторое время мы уже скользили по бетонке красноярского аэропорта.


Сентябрь 2006 г.