Еще один обычный вечер

ЕЩЕ ОДИН ОБЫЧНЫЙ ВЕЧЕР

Вот какая нынче жизнь!
Влюбилась?! - Да нет, что ты... Куда мне... - это учесть несовершеннолетних. А мне уже за тридцать... Куда уж мне...
Я вчера ходила в магазин за килькой, и он остановил меня и усмехнулся:
- Не рановато ли кильку покупать? - и только потом: - привет.
Стоит и улыбается. А мне что сказать: что мне уже поздно кильку, или что рада видеть, или просто уйти и пускай думает что хочет, или что считает нужным сделать, сделает.
А как хочется, чтобы сделал!
- Привет! - натягиваю улыбку. А, может, и улыбаюсь, пока не поняла. Сложно понять, ведь только что хотела убить себя и всю живую рыбу в этих магазинных аквариумах для смертников. Появился он и - улыбка - сама натянулась.
В его корзине кефир, батон и пиво - его жизнь не меняется - очевидно: еще холостой.
Да и куда ему в его-то двадцать три. Он не знает сколько мне именно "за тридцать", и я почти не расстроена. Если бы он узнал - то поздравлял бы меня с каждым годом моего старения... но так не хочется стать рыбкой смертницей не по своей воле.
Он смотрит в мою корзинку и спрашивает:
- Все так же?
Я понимаю, что он спрашивает о моей жизни, но переспрашиваю:
Что так же?
Он пристально смотрит мне в глаза, а я не перевожу взгляд.
- Что ж мне пора.
"...Куда же тебе пора?!" - подумалось. И на одну рыбку, которую хочется убить становится больше.
Я киваю.
- Приходи вечером на пиво.
Пить пиво в компании маленького мальчика - старческий маразм. И я соглашаюсь.
- Жду в шесть - говорит он и исчезает.
 А я и рада – появились планы.
Я иду за кефиром и батоном по его примеру. В итоге оставляю все на своих местах и даже кильку. Беру бутылку пива и иду на кассу.
Выкладываю деньги и иду домой, где есть нечего.
Хозяйка привыкла ко мне – несчастной. Ей восемьдесят и она одинокая. Я плачу достаточно за проживание, не устраиваю беспорядков – со мной у нее нет проблем. Она мне готовит еду из своих продуктов. Я отказываюсь всегда. Не хочу подачек принимать. Я только иногда с ней ужинаю.
Я бросила курить полгода назад и от этих ночных ужинов после сильного недоедания начинаю разбухать. Скоро стану толстой теткой, и моя жизнь кончится. Но все равно спасибо. Я называю ее – тетя Маша.
Дома никого нет. Я не знаю где тетя Маша. Я не знаю, буду ли ночевать дома. Я не знаю, оставлять ли ей записку, где я буду в шесть – неопределенность. Я знаю, что она будет волноваться. Я не знаю, сколько сейчас времени – смотрю на часы – четыре двадцать шесть
Отлично. Есть время. Иду спать. Раздеваюсь до трусов и укутываюсь в теплое ватное одеяло. Будильник не поставила.
Мне снится мама и папа. Они стоят надо мной, а я маленькая. И говорят мне: «Одень шапку! Холодно!» А я говорю: «Еще осень, я не хочу!» А они повышают тон: «Завяжи шарфик! Холодно!» А я говорю: «Еще осень, я не хочу!» А они насильно одевают меня, а я даже руки поднять не могу. Я стою как вкопанная и плачу. Они меня поднимают, как куклу, и ставят на дорогу. Там много машин, всё едут и едут. А мне страшно и я даже шага сделать не могу. Вдруг, одна машина выезжает как раз туда, где стою я. Она не сворачивает. Она то черная, то белая. Мне страшно. Сердце бьется так сильно! И я не могу кричать. И глаза закрыть не могу. Только градом слезы бьют по щекам. Я маленькая девочка, и сейчас на меня наедет машина, превратив меня в мертвую маленькую девочку. Страшно. Я слышу свист, с которым она приближается. Сердце выскакивает из груди, и уже пульсирует в каждой клеточке моего тела, и даже глаза налились кровью. Неизбежная гибель. Машина проскакивает сквозь меня, и я чувствую такую боль, тяжесть, вперемешку с отчаянием, обиду, ненависть, страх и облегчение. И одна за другой теперь проезжает в меня, не врезаясь, а проскакивая и причиняя мне сильнейшую боль.
Невыносимый звук режет перепонки… просыпаюсь – звонит телефон. Беру трубку:
- Привет! Ты чего еще дома?
Я еще не проснулась толком. Выговариваю:
- Сколько сейчас?
- Времени? Шесть двадцать.
- Ой, прости. Сейчас буду.
- Ну, жду, - смеется. – Захвати с собой свою кильку.
- А ее у меня нет.
- Ну, тогда, ладно, - он продолжает смеяться.
Я вешаю трубку, вытягиваю ноги и смотрю в потолок: он думает, что я ее съела. А мне все равно.
Встаю, одеваюсь. К зеркалу не подхожу. Беру сумку, кидаю туда свою бутылку пива.
Пишу записку: «Я ушла в гости. Не закрывайте дверь на цепочку. Возможно, вернусь поздно. Не застилайте мою кровать. Извините, что не убрано». Оставляю ее на кухонном столе и ухожу.
Тетя Маша всегда первым делом на кухню идет не разуваясь. Она увидит записку, и простит, волноваться не будет. Она хорошая. Я ее люблю.
Выхожу на улицу. Ветер убил меня на месте. Не помешала бы и шапочка, и шарфик. Захожу в дом напротив, в пятый подъезд. Поднимаюсь на лифте на пятый этаж. Тупо смотрю на двери. По лестнице спускаюсь на третий.
 Мне скучно. Я не высыпаюсь. Я не хочу пить пиво. Но вдруг улыбка сама натянется?
Вижу, на лестничной площадке сидит он, играется с зажигалкой и смотрит на меня. Не улыбается. Мне тоже не хочется. Его дверь настежь открыта. Я говорю:
- Курить вредно, - и захожу в его квартиру. Снимаю обувь. На носке дырка. Печально – только купила…
Кидаю сумку с размаха на пол. Забыла о бутылке. Бьется. В четыре руки пытаемся исправить положение. Все вымокло.
Выкладываю деньги по полу, чтобы высохли. А сумка в ванной. Может быть, постираю. Потом.
- Чай, кофе? – пришла на пиво…
- Кофе.
- Хорошо, - и приносит чай.
Я ничего не спрашиваю. Сидим.
Горячая чашка согревает мои руки. Мне тепло и уютно. За окном темнеет.
Он что-то рассказывает про себя – скучно. Я говорю о себе – скучно.
Что тут делаю, еще не поняла. Решаю, что скоро уже пойду домой.
 Говорю напоследок:
- Сон мне приснился.
- И что?
- Мама и папа меня одели в шапку и шарф насильно, и на дорогу вставили и сквозь меня машины ехали. Страшно было. Потом ты позвонил. Я проснулась тогда только…
- Ты веришь в то, что сны исполняются?
- А что здесь может исполниться?
Он смотрит на меня внимательно:
- Я тебя спасу…
«Господи, приехали! Как глупо!»
Я:
- Я тебе снюсь?
Он смотрит. Ему двадцать три. Мне тридцать два. Смешные перевернутые числа. Он боится мне что-то сказать, а я что-то услышать.
Вдруг, он улыбается. Моя тоже натягивается. Ничего не понимаю.
- Вчера как раз снилась! – говорит он. – Ты у меня была дома здесь. Мы с тобой пили вино и разговаривали о детях. А потом оказалось, что у нас с тобой есть общие дети. Мы смотрели фотографии этих детей, но только никто из нас не мог вспомнить, где эти дети сейчас. Ты стала плакать. А я тебя утешать…
- И часто тебе такое снится?
- Снится…
Я не знала, как с ним поговорить. Напрямую не хотелось. Да и что там… Как будто мне это важно… Но попробовала:
- Слушай, у тебя девушка есть?
- Нет… - почти вопросительно сказал он, и на его щеках появился румянец.
- А почему?
- А почему у тебя никого нет? – ответил он вопросом на вопрос. Моим ответом было:
- А с чего ты взял, что у меня никого нет?
Он покраснел еще больше, а потом тут же побледнел:
- Если бы был, ты бы не ходила ко мне.
Да. Вот именно тут-то он меня и подловил. Я и вправду не в первый раз к нему пришла. Такие вечера мы проводим не в первый раз. И за эти два года таких вечерних посиделок не удивительно, что ему снятся сны о том, что у нас общие дети.
Но спать я с ним не хочу.
- Ладно, сняли тему.
- Не важно кто это сказал, главное, что каждый этого хотел.
Я сказала, что ухожу.
Он вздохнул.
Я улыбнулась:
- Следующий раз приглашай на пиво, а не на чай вместо кофе, ладно?
Он сказал «Ладно». И вывел меня на лестничную площадку.
Когда я вышла на улицу и оглянулась, я увидела его на лестничной площадке с красным свечением в руках – он курил.
«Это вредно!» - сама себе сказала я, и пошла домой.
А сейчас я об этом вспоминаю, и думаю: как же он меня спасет? Что бы значил этот сон, да и вообще?..
Сейчас два часа ночи тридцать пять минут, а может быть и сорок три. Я не знаю точно… но мне так кажется. Вообще если мне что-то кажется, то так и есть. Наверное, знаю, просто не уверена.
Звонок телефона.
Я снимаю трубку:
- Алло?
Это он:
- Я не бужу?
- Нет, ничего. Я не сплю.
- Знаешь… Ты только выслушай меня, хорошо?
- Ты так начинаешь, что я уже опасаюсь.
- Только не перебивай.
А в голове: «Вот и дождалась... чёрт»
- Вот, уже два года прошло. Знаешь, я не знаю, сколько тебе лет, и не знаю, когда твой день рождения – это не важно. Также не важно, как и то, в каком году ты родилась. Это не важно совсем. Знаешь, я понял о чем твой сон был… Ведь ты появилась на свет. Тебя одели, обули. Не слышали и не слушали. Ты ничего с этим сделать не могла. А потом тебя просто кинули. Выставили туда – на самое опасное место. Туда, где все переменчиво. Где может повезти, а может и не повезти. Туда, где ты ничего не в силах сделать и поменять. Ты же сама понимаешь, что ты живешь не так как хотелось бы тебе… наверное… да скорей всего так и есть! Ты еще слушаешь меня, алло?
- Да, да… - уставшим голосом я.
- И вот тебя настигают. Ты под обстрелом. Тебе обидно и страшно. Но я избавляю тебя от этого… Пойми меня правильно… я говорю искренне. Мы вместе научимся ходить, мы вместе будем учиться говорить, мы вместе выберем свою дорогу и сядем именно в ту машину в какой будет нам удобно, и в какой мы захотим ехать долго, пока не закончится дорога, и пока ну появится именно тот столб в который мы вмажемся и тот кювет, в который мы соскочим… Скажи, ты согласна? Алло, ты меня слушаешь?
- Я слышу о чем ты. Я знаю, о чем ты говоришь. И думаю что ты делаешь поспешные выводы. Дослушай меня, не вешай трубку, ладно, алло?
- Я слушаю, - его уставший голос.
- Пойми, что то что для тебя сегодня ночью не важно, завтра будет важнее. Так же как сегодняшняя родинка, казалось бы, украшавшая тело, завтра станет раком, и ты ее возненавидишь. Кстати, насчет рака, ты меня слышишь, алло?
- Я слышу.
- Не кури, пожалуйста. Это вредно.
Секунда молчания. И еще:
- Не беспокойся за меня. Все хорошо. Ты встретишь – это участь молодых.
- А ты? – таким же уставшим голосом.
- Я? Я встречала тогда, когда мне тоже было столько, сколько сейчас тебе…
- И что было?
- Все было… Понимаешь, все будет хорошо. Все будет отлично! Поверь мне! Я умею ходить т говорить. Это был всего лишь сон…
- Придешь завтра на пиво?
- Да, конечно.
- Тогда до завтра, как обычно в шесть.
- Хорошо. Спокойной ночи тебе.
- Тебе тоже.
Повесили трубки. Как жестоко мы с ними расправились. С этими посредниками жизни. Иногда мне кажется, что не я говорю, а эта трубка – за меня говорит. И с таким удовольствием я все вешаю ее и вешаю – только вот никак не подохнет курва.
Вешаю и думаю о том, что говорил, о чем говорили… перезвонит? - Нет.
И вот наступает долгожданное завтра. И я вернулась с работы. И уже шесть. И я поднимаюсь на третий.
И как обычно мы проводим вечер вместе, но только вот теперь мы молчим, наверное, больше обычного…

 2006г.