Ошибка

Ошибка.

 Произошел однажды у нас в отряде такой случай. Возвратившись из очередного поиска, как всегда усталые, грязные и заросшие мы разбрелись по палаткам. Нас в палатке жило семеро. Разложив амуницию я разделся, вскипятил на печурке котелок воды и достал бритву. Уставшее тело ныло от формы, чесались багровые следы от врезавшихся ремней. Я посидел немного на табуретке, тяжело вздохнул и принялся за бритье. Сбрил и бороду, обильно охватившую подбородок и скулы, сбрил и волосы на голове. Из соображений гигиены я делал это после каждого поиска. А еще тщательно прощупывал все швы камуфляжа, дабы там какая-нибудь пакость не затаилась. Обильно облагородив свежевыбритую кожу одеколоном я грохнулся на кровать. Остальные тоже привели себя в порядок и попадали на койки.
 Только я придремал, как ширма входа тихонько разъехалась и в проем просунулась голова Андрюхи, нашего связиста-засовца. Он в поиск не ходил, поэтому ему все было жутко интересно. Он тихо просочился в палатку и шепотом спросил:
 - Ну как, пацаны?
 Те, кто не спал – устало отвернулись, приласкав его про себя матерком. Андрюха постоянно доставал своими расспросами, причем в совсем неподходящее время. Парень он был хороший, умный, поэтому ребята понимающе относились к его животрпещащему интересу. В поиск его не брали, так как слишком ценна была голова засовца. Но когда была возможность, то мы постоянно приносили ему всяческие «гостинцы» из поиска. То лимонку с растяжки, то кинжал «духовский». Он страшно радовался и всегда с нетерпением ждал нашего возвращения.
 На свой вопрос он так и не услышал ответа. Я открыл глаза и тихонько подозвал его к себе. Он на цыпочках прошелестел мимо коек и склонился самым ухом к моим губам.
 -Андрюша, - проникновенно начал я, - мы же о тебе никогда не забываем…
 Андрей аж засиял от счастья. Это означало, что ему опять принесли что-нибудь «такое»! Но в этот раз никто из ребят ничего не захватил в подарок, поэтому я решил подшутить над хлипким героем-связистом.
 -Вон, посмотри под койку. Мы в этот раз прямо на базу Хаттаба вышли. Ну, сам понимаешь, они сопротивление оказали…
 -Никого не ранили? – громко выпалил взмокший Андрюха.
 -Нет, Андрей, не ранили, - с ироничной горечь произнес я, - всех поубивали. Никого не пожалели.
 -Да ну тебя! – рассердился Андрей, понимая, что его разыгрывают.
 -Честное слово, - уже серьезно продолжил я, - всех перебили. И Хаттаба замочили. Наглухо. Гранатой. – Андрей опять уставился на меня сквозь мощные линзы своих «перископов», как мы в шутку называли его очки.
 -Понимаешь, Андрей, граната – такое дело…
 -Да, да! – воскликнул он, - я помню! Радиус разлета осколков – двести метров!
 -А в пещере какой эффект, представляешь?
 Пацаны с соседних коек проснулись и сосредоточенно слушали мой героический эпос. Кто с серьезным видом подперев рукой щеку, а кто тихо давился смехом в подушку. Прерывать меня не хотели. Все ждали развязки драмы и реакции связиста.
 -Ну, в общем, одна голова бородатая осталась от сердешнаго. – заключил я, - Вот её-то мы тебе в подарок и привезли.
 Андрей молчал. Широко открытые глаза его не моргали. Крупные капли пота застыли на лбу.
 -Вон, под кроватью лежит. - устало зевнул я и, повернувшись на другой бок добавил,- Ты только пока никому не говори, а то командир заругает.
 Связист еще несколько секунд стоял неподвижно, а потом как молния кинулся под мою койку, в надежде увидеть зловещий трофей, обладателем которого ему предстояло стать. И тут произошел взрыв. Взрыв хота, который чуть не разорвал палатку. Парни падали с коек, заливались слезами и хватались за животы. А кто уже был не в состоянии смеяться – охали, распластавшись на койках. Андрей поняв, что над ним подшутили надулся и встал. Но потом все же опустился на корточки и, приподняв край спальника, заглянул в темный проем. И тут произошло невероятное: он засунул обе рук под койку и вытащил оттуда что-то круглое и непонятное. Причем это непонятное по-видимому не хотело, чтобы его оттуда вытаскивали. Поэтому Андрей прыгал с ноги на ногу и перебрасывал темный шарик и руки в руку. Потом он все же взял его в охапку и повернувшись к нам, застывшим от изумления, и закричал:
 -Вот спасибо ребята! Ай да молодцы! Вот так голова Хаттаба! Ёжика мне принесли!
 Это действительно был ёж. Уже не маленький, колючий и не особо приятно пахнущий. Оказывается Серега, наш сапер, нашел его на обратном пути и затолкал в эрдэшку. Его койка была рядом с моей и когда мы умывались ежик совершил дерзкий побег из рюкзака под мою койку. Ежа тут же окрестили Хаттабом. Поставили на довольствие и выделили полуразвалившуюся коробку от сухого пайка вместо койки и миску. Вот так наш отряд пополнился нештатным сотрудником.
 Андрюха, за которым закрепили Хаттаба, в нем души не чаял, и постоянно таскал его с собой, называя ласково Хаттабычем. Сам смастерил для него из рукавицы мешочек, расшив ее, и носил на плече, перехватив ремешком. Таким образом мордочка и лапки ежика постоянно были рядом с лицом Андрея. И разговаривая с ним взгляд невольно переходил на Хаттабыча, поэтому со стороны было похоже, что ежика спрашивают о совсем не ежовых делах из области засекреченной связи.
 С Хаттабычем жизнь в отряде преобразилась. Появилась незримая радость, которая постоянно висел на Андрюхином плече. А ночью еле слышно шастала по палатке сопя и поскребываясь.
 Хаттабыч прожил у нас два месяца. У Андрюхи подошла пора замены и он мыслями был уже дома. Говорил, вот приеду – радио-кружек свой открою. Будем с пацанами приемники лепить. А мы в шутку предлагали ему назвать кружек «У Хаттабыча». Было принято решение оставить Хаттабыча в отряде, как символ. Некоторые даже стали называть его талисманом и приписывать ежику чудодейственные свойства. А когда приходили гости «на кружечку спирта», то мы непременно хвастались талисманом, и тем, что зовут его – Хаттабом. А заскочивший к нам мимоходом особист даже многозначительно хмыкал:
 - Хм… То-то мы его Ника найти не можем! Он, оказывается, у вас в палатке прячется! Вот я вас всех за укрывательство! – и чесал покрасневший от спирта нос.
 Но мы мотивировали свои действия в ответ ему тем, что мы, мол, склонили к сотрудничеству Хаттаба. И тот согласился указать нам все базы и схроны. Но только при условии наличия харчей в миске и рукавицы в коробке. Особист долго смеялся и грозил Хаттабычу пальцем.
 Время шло. Нам предстоял очередной поиск. Приехал сменщик Андрюхи и тот на днях должен был лететь вертолетом в Ханкалу. Пока Андрей готовил к передаче аппаратуру и прочий свой металл сменщик Женька залетел к нам в палатку с огромной сумкой. Найдя Андрюхину койку он не без труда затолкал под нее свой баул.
 -Здорово, пацаны! – крикнул он и рванул к выходу.
 -Эй, связюк, связь-то будет? – спросил я вдогонку.
 -Связь была, есть и будет – радостно ответил он, и на бегу добавил – так говорил сам товарищ Евгений Дементьев!
 Вечером, проходя мимо его койки, я слегка пнул торчащий из-под нее мешок. Тот даже не пошатнулся.
 -Эй, турист, ты чего в свой сундук напихал? Снарядов что ли? – спросил я у Женьки.
 -Да нет. Я гантели с собой взял. Чтобы заниматься. – наивно ответил он и снял свитер. Предо мною во всей своей красе предстал сам Шварцнеггер, только уменьшенный раза в три.
 -Мил человек, - убедительно начал я, -когда же ты тут заниматься будешь? И так же убедительно продолжил, - смотри, культурист, связи не будет, я тебя на муравейник голой задницей посажу. Тут, вообще-то, война, а не спортзал.
 -Связь была, есть и будет, - гордо произнес Дементьев, и хотел добавить, но я, посмотрев на часы, его опередил:
 -Знаю, знаю. Так говорил тот, кто три минуты назад должен был выйти на связь с командованием. А ну бегом! – Женька пулей улетел в свою келейку связи и зашуршал над радиостанцией. Я шумно выдохнул, покачав головой, и посмотрел на ребят. Те покрутили пальцем у виска.
 На следующий день Андрюха попрощался со всеми нами, взял свой скарб и исчез в вертолете. А мы вечером ушли на задание.
 Вернулись мы только через две недели. Как обычно – отчитались, отоспались, отмылись, да отъелись. Но уже на следующий день все почувствовали, что что-то не так. Нет, не из-за того, что уехал Андрюха. Ребята не так редко заменялись. Исчезла та самая невидимая радость. То неосязаемое чувство тепла, которое царило в нашей палатке. Вечером мы поняли, что случилось – исчез Хаттабыч.
 -Ушел что ли? – предположил кто-то.
 -Да зачем же ему уходить-то? Шастал он тут свободно. И тепло тут, и еда с питьем постоянно. И даже мякиш хлеба со спиртом можно дождаться. Зачем же от такой халявы уходить? - и тут кто-то выдвинул версию, что Хаттабыча уволок Андрюха. Он его сильно любил и решил, мол, забрать с собой домой.
 -Точно он! Вот гад! – разозлился Серега, - а я ему еще кинжал тащил в подарок. У-у-у, гадюка! Всю спину себе стер – в рюкзак-то он не залазил, вот я его как нинзя между спиной и эрдэшкой затолкал. Ну козел, а?!
 Разогретые спиртом мы на чем свет стоит кляли связиста-очкарика. И связи-то при нем не было толком. Да и толку от него вообще никакого не было. И сам он такой-растакой - похитил наш талисман. И как когда-то казаки писали письмо турецкому султану мы решили написать письмо негодяю-Андрюхе. Благо адрес сохранился у каждого. Мы всегда обменивались адресами. На всякий случай.
 Письмо получилось гневное. Мы кто как умел оскорбляли Андрюху. Написали, что знать его не хотим. И что зря он с нами в поиск не ходил, а то б знали – прямо там бы и шлепнули. Подписавшись всем отрядом, мы первым же вертолетом отправили письмо на Родину Андрея – в Ростов. А через неделю случилось то, что оставило горький след в душе у каждого из нас.
 Присев за столом в палатке мы раскрутили Женьку-связиста на спирт. Он полез в свою необъятную и тяжелую сумку. Долго он в ней рылся, а потом, кряхтя, вытащил из-под койки всю. Расстегнув боковой карман, он вынул из его недр пластмассовую флягу и направился к столу. Кто-то крикнул ему, чтобы он убрал свою «баржу» обратно под койку, а то кто войдет – упадет и убьется. Женька отложил флягу и взявшись обеими руками за сумку начал заталкивать ее обратно. Тут вдруг он замер. Все насторожились. Женька вынул сумку обратно и осторожно заглянул под кровать. Почти через минуту он перевел взгляд на нас. Потом сел на пол и уткнулся лицом в ладони. Все привстали, а Серега, сидевший с краю, подошел в Женьке и, опустившись на корточки, протянул руку под койку. Через пару секунд он вытащил оттуда какую-то черную тряпку. Это был Хаттабыч. Точнее то, что от него осталось. Ежик сдох. А от чего – мы поняли чуть позднее.
 Когда Женька три недели назад влетел в палатку, то Хаттабыч, испугавшись нового человека, забился под койку хозяина. Вот под эту-то койку и затолкал свой тяжеленный баул Женька, прижав Хаттабыча к деревянному каркасу палатки гантелями. На досках остались следы от когтей ежика, который отчаянно боровшись за жизнь скреб лапками по толстой доске. Но, так и не вырвавшись из плена – умер от голода.
 Мы молча выпили третью за Хаттабыча. Некоторые плакали от обиды. Было ужасно жалко ежика. От незаслуженно нанесенной обиды Андрею было гнусно на душе. Вспоминая, как мы его оскорбляли, я от досады скрипел зубами. Больше всех убивался Женька. Но по-настоящему тяжело стало нам всем тогда, когда на следующий день пришло письмо из Ростова. Андрюха писал, что у него все в порядке. Что нашел хорошую работу в компании мобильной связи. Передавал привет всем нам и в особенности – Хаттабычу. Писал, что он скучает по нему и по всем нам. И то, что обязательно создаст радио-кружек с названием «У Хаттабыча». Отвечать на письмо мы не стали. Огорчать и без того оскорбленного Андрюху нелепой смертью Хатабыча было уже слишком. Обстановка в палатке стала какая-то безразличная. Боевой дух был подорван. Все ходили, опустив головы.
 Через пару недель подошел к концу срок моей командировки и я улетел домой под Москву. Но след от этой обиды и от непростительной ошибки, совершенный тогда, давно-давно, до сих пор тревожит меня и сжимает сердце. И до сих пор ночью, в полусне, я слышу, как ходит где-то по квартире Хатабыч и обиженно сопит своим тонким, влажным носиком.

 20 сентября 2006 года.
 Поезд Москва-Мурманск.
 События, описанные в рассказе, имели реальную основу