Высший Закон

ВЫСШИЙ ЗАКОН

Я принялся разливать пиво по бокалам, Дамир ревниво отодвинул свой, верил, что пиво теряет вкус, разбивая пузырьки о стенки. Он выудил бутылку из ящика, вцепился зубами в крышку. Я усмехнулся:
- Тань, подай ему открывашку.
- Нет, нет! – Дамир вытер рукавом слюнявые губы, протестующее выставил ладони. – Ни в коем случае, открывашка – от лукавого! А зубы свои, вкус не попортят.
Он с умным видом поднял указательный палец. Я огорчённо вздохнул, пять лет прошло, а друг какой был, такой и остался. Таня с писком бросилась целовать Дамира, приговаривая, какой же он умный и принципиальный. Он отодвинул её, снова принялся терзать крышку зубами, наконец раздался тихий пшик, над бутылкой взвилась струйка пара. Дамир с гордостью поднял бутылку, произнёс тост:
-За Каныша! Он так редко приезжает, что даже в нашем непьющем обществе можно пригубить пивка!
Таня вскинула бокал, вторила:
-Чтоб служилось тебе, милый друг, весело и забавно! Дай бог, чтобы мы с Дамиром любили друг друга, как ты любишь Отчизну!
Мы чокнулись, пена расплескалась по столу, чистый звон бокалов разнёсся по маленькой квартирке молодожёнов. Я не к месту подумал, что вот это чоканье кубками, пришло ещё с тех пор, когда древние князья и короли принимая гостей, чокались, дабы вино, или там медовуха, расплескались в другие кубки, мол ежели яд у хана, то и гостей будет, проверяли значить.
Таня зажмурилась, вздрогнула всем телом, будто опрокинула крепчайший самогон, разве что рукавом не занюхала, спросила Дамира:
-Вот ради Родины, твой друг на брюхе ползает, в морду от тренеров получает, под пули бросается, что значит любит суверенный Казахстан пуще жизни и всяких там сникерсов. А вот ты что ради меня можешь сделать?
-Что например?
-Ну что-нибудь такое!
-Ну… - Дамир задумался, почесал в затылке, потом вспомнил что при умственном напряжении в затылке чешут лишь недалёкие умом люди, поспешно принялся тереть лоб второй рукой, он не считал себя шибко умным. – Как тебе сказать, милая, ну я же терплю тебя, что ещё надо!!!
Таня ткнула пальчиком ему под рёбра, показала кулак, мол щас гость уйдёт, тогда с тобой разберусь! Дамир отмахнулся, женщина никогда не поймёт шутку юмора, спросил:
- Ну рассказывай, как служится?
- Да чего рассказывать?
- Ну как, не обычный же портяночник, как ни как в спецподразделениях служишь, или лучше сказать работаешь?
- Почему же, служу. А то что спецназ, так это просто больше гоняют, да ответственности больше. Ну разве что хорошо служу, вот, увольнительную дали, вы уж извините, что на свадьбу не успел…
- Да ничего, какая там свадьба! В Загсе паркет потоптали, потом дома торт покушали.
- А, ну тогда ладно, может, на твою вторую свадьбу успею приехать.
Таня ахнула, спросила:
- На какую ещё вторую?
- А ты что, не знаешь?
- Н-нет…
Дамир уставился на меня злым взглядом. Я посмотрел на него, сказал:
- Да я пошутил.
- Какие-то дурацкие у тебя шутки!
- Армейский юмор, что поделаешь.
Дамир горделиво подбоченился, взглянул на меня соколом, сказал:
-Ты там в своей глухомани и не слышал, что я арендовал несколько точек на «Заречке» и «Китайке»?
-Чё, правда? Поздравляю! Ты же всегда мечтал об этом!
Я бросился с распростёртыми объятиями, Дамир оттолкнул меня, скривил рожу.
-Ага, мечтал… Увы, наши мечты имеют дурацкое свойство не сбываться…
- Это если мечты не сделать целью.
За неспешной беседой прошло несколько часов, молодожёны выяснили, что я здесь на четыре дня. Я всё время чувствовал, как уважительные взгляды задерживались то на моих руках, плечах, груди. Что сказать, подрос я значительно. Если сравнить того щупленького подростка, что ушёл в мотострелки, затем, после положенного срока остался служить дальше, только уже в спецподразделении, то ни за что не узнаешь в накачанном, натренированном суровыми мастерами спецназовце, того самого дохлячка.
Они проводили меня до двери, я напрочь отказался от предложения остаться ночевать, заночую у матери, она очень соскучилась. Мы ещё чуть постояли на лестничной площадке, я попрощался и лихо отбивая чечётку по ступенькам, слетел с седьмого этажа на первый.

Я проснулся ровно в шесть, привычка, что поделаешь. Кое как нацепив старый халат, пошёл умываться. Пока проводил водные процедуры, задумался о счастливой паре. Дамир, мой лучший друг, да и Таня, хотя не совсем привычно, что у парня лучшим другом может быть девушка. Да и лучший друг должен быть только один, а с Таней получается двое, непорядок. Я взглянул в запотевшее зеркало, протёр полотенцем. Сквозь туманную поверхность на меня смотрит суровый мужик, даже мужчина. Лицо с резкими чертами, словно Высший Художник, когда рисовал, был в весьма плохом настроении. Скулы нанесены резкими и короткими мазками, брови густые, чёрные как смоль, между бровями хмурая складка, суровый я значтца, хмурюсь много. Я потрогал подбородок, надо брить. Я неспешно проводил бритвой по подбородку, мысли снова ушли в сторону лучших друзей. То что Таня мне тоже лучший друг, не удивительно, они с Дамиром с трёх лет каждый день вместе, вместе играли в куколки, вместе гоняли на игрушечных машинках. Про таких говорят, их брак заключён на небесах, любят они друг друга без памяти.
Неожиданно заорал телефон, противно и тошно. Всё время предлагал взять матери новый, кнопочный, она всё отпиралась, дисковый видите ли, привычней. Я подбежал к этой звенящей архаике, морда в пене, на плече полотенце.
-Ало!
Я заорал шёпотом, что за придурок звонит в такую рань, мать еле заснула, бессонницей страдает. Из трубки донёсся голос, ровный спокойный, я бы даже сказал строгий:
- Здравствуйте, извините что беспокою. Можно к телефону Каныша Оразбаева?
-Это я.
- Извините ещё раз, вам знакома девушка, Городилова Татьяна?
-Да, так точно… А что случилось?
-Пожалуйста, подъезжайте в первую горбольницу.
-Это которая на Абая?
-Да, в травмпункт.

Я на цыпочках зашёл в палату, сердце колотится как на стокилометровом спринте по Сахаре, мысли мечутся как испуганные тараканы. Я подошёл к Тане, она лежит на кушетке, сзади противно пикают всякие аппараты. Я склонился над лицом Тани, в груди разрастается клокочущее чувство, словно проснулся огромный вулкан. Я поспешно вытер слёзы, позади раздался тихий женский голос:
-Она в коме…
-А мне показалось что она хочет что-то сказать.
-Такое бывает… Нам лучше выйти…
-Ах да, конечно.
Я с усилием выпрямился, расправил плечи, горе тяжёлой рукой давит сверху, страшусь подумать, что с Дамиром. Медсестра велела следовать за ней, мне должен задать вопросы следователь. Я шёл, будто в трансе, любому человеку, всегда кажется, что несчастье никогда не затронет его, и тем более любимых, я один из таких.
Следователь задал несколько вопросов, я спросил:
- А что случилось?
- Мы нашли их в квартире, там всё в беспорядке, мебель порушена, следы борьбы. В телефонной книжке нашли только ваш номер. Полицию вызвали соседи, но мы не успели застать преступников.
- А что с Дамиром?
В груди разрасталась пустота, я уже знал, что скажет следователь, перед глазами всё помутнело.
- Парень мёртв, он погиб. Девушку многократно изнасиловали, она получила множество ножевых ранений, пробит череп.
Каждое слово припечатывало меня к полу, прилипало к лицу, словно комок слизи. Из меня словно вытащили штырь, я рухнул на сидение, обхватил голову руками, меня мелко затрясло, я плакал неумело, задыхаясь, захлёбываясь, разучился уже, прошли те времена, когда получал от соклассников, терпел унижения. Следователь сочувствующе похлопал по плечу.

Я провёл в больнице весь день, лишь к утру ко мне подошла медсестра, я сразу почувствовал что-то нехорошее, она опять тихо сказала:
- Она умерла, мы ни чем не могли ей помочь, ещё удивительно что так долго продержалась…
Медсестра проводила меня до крыльца, сочувствующе улыбнулась. Старая деревянная дверь с противным скрипом закрылась, послышался звук закрываемого шпингалета, частые удары каблучков по паркету.
Я очнулся у себя в квартире, на диване, рядом сидит мать, тихо плачет уткнувшись мне в плечо, я машинально поглаживал по седым волосам. Внутри всё пусто, я ничего не видящим взглядом уставился в телевизор. Там что выкрикивает очередной депутат, не то российский, не то наш, все они похожи… Всё таки триста лет жили вместе, и сейчас вроде не врозь, не враждуем то есть. Я прислушался, а опять что-то о нашем великом и гуманном правосудии, что уверенным и широким шагом бежит за западным, нет не правосудием, у них там гуманизмом и не пахнет, а западным навязанным мнением… Депутат говорит возвышенно, величественно, словно за спиной выросли крылышки, белые такие, пушистые, говорит что-то о ценности каждой жизни, о милосердии, милосердии, что становится подвигом, когда перерастает в государственные масштабы… Всё правосудие размусоливает так и эдак права преступников, а не жертв, как подсказывает здравый смысл, то есть правительство примеряет весь этот гуманизм под себя. Они видят себя больше в качестве преступников, чем в качестве жертв, оно и понятно, кто ж обидит депутата с его мандатом неприкосновенности. Вот так и избегают справедливого, с точки зрения нормального человека, суда, всякие сынки влиятельных людей, их оправдывают, что-то мелят о гуманизме и правах человека, а затем, что бы не отступаться от своих гниленьких ценностей, так же оправдывают маньяков, педофилов, детоубийц, главарей преступных группировок, что держат в страхе весь город. А чаще всего даже не могут доказать вину, видите ли доказательств не хватает, а вот что есть, это и не доказательства вовсе, а так, косвенные. Конечно эта суматоха с доказательствами дело нужное, но это лишь ещё одна возможность оправдать виновного и осудить невиновного. По мне, так нужно следовать лишь тем законам, что вложил в нас Творец, лишь он, создавший нас, может говорить, что правда, что кривда, а не те что всё твердят, вся жизнь игра, вся жизнь игра… Вот играют, очень виртуозно, с помощью запутанных, взаимоисключающих, дебильных законов, на судьбах людей. Хана человечеству, хана, если дело так дальше пойдёт, ведь чем хуже и гаже человек, тем больше существует факторов ограничивающих его действия. А у нас такими факторами ограничены все, отсюда следует, что всё наше общество мелкое, пакостное и гадкое. Иначе, зачем законы, например, вот если ты изнасиловал свою мать, затем убил, поджёг роддом и обгадил государственный флаг, то вот тебе наказание, будешь сидеть в тюрьме тридцать пять лет, а вот если ты убил мать не зверски, а великодушно, просто перерезал горло, то так и быть, скинем тебе три года, хорошо? Всё, иди, сиди… Кстати, скоро амнистия, ты это, того, больше так не делай, ладно? Ну это я конечно преувеличил, но всё равно закон предполагает, что любое изуверство, описанное в нём, с лёгкостью может совершить любой человек…. Мы признали, какое мы говно, какие мелочные и жалкие, все вокруг предатели и гомосеки…
Меня окатил жар, ведь послезавтра уже надо выезжать, я сорвался, нацепил кроссовки, крикнул матери, что вернусь к вечеру. Воздух прохладный, разряжённый как на вершине Эвереста. Небо всё в заплатках густых туч, моросит мелкий дождь, я быстро сунул руки в карманы бросился к трамвайной остановке.
По всему району больше не оказалось таких идиотов, что ждут трамвай в такую мерзкую погоду, я огляделся, точно, ни одной души. А ведь эти твари сейчас где-то разгуливают, водку жрут, вспоминают, как Танечка кричала, истекал кровью Дамир… В висках зашумело, я в бессильной злобе сжал кулаки. Хотя почему в бессильной? Я со злобной ухмылкой запрыгнул в подъехавший трамвай, саданул со всей силы кулаком по корпусу, ведь добро должно быть с кулаками. Контролёрша испуганно оглянулась, подошла осторожно, стараясь не делать резких движений, явно наркоман какой-то решил прокатится, или хуже того – бандюга. Я расплатился, бросил взгляд на контролёра, маленькая худощавая, куртка на несколько размеров больше, лицо испуганное, всё в мелких морщинках, движения суетливые, будто перед кем-то извиняется. Я вздохнул, как ни жалко таких старушечек, а то и молоденьких девушек, но всё таки нужно же кому-то работать контролёром? Я не могу представить на месте этой старушечки даже хотя бы Таню, она и умная и красивая. Сердце сжало, как в тисках, я опустил голову на ладони, стало плохо, затошнило, я вспомнил, что не ел уже сутки.

С самсой в зубах, я влетел в подъезд Дамира, пораспрашивал у соседей насчёт убийства, все дотошно заверялись не из милиции ли я, а когда узнавали, что нет, облегчённо выкладывали всё что знали. Я узнал, что эти парни к Дамиру уже заходили. Это были какие-то рэкетиры с «Китайки», и по моему Дамир отказался платить дань… Что ж, понятно почему соседи так долго допытывались, из милиции ли я, этот базар ведь рядом, бандиты держат в страхе весь район. Наверняка и полиция знает про эту группировку, однако, видите ли, не хватает доказательств. А если я найду этих отморозков, то уж точно не свяжу, не позвоню в полицию, дабы наказать преступников по всей строгости закона!
Я пошарился по базару, поспрашивал торговцев насчёт банды, один говорит одно, другой другое, я потерял почти пол дня. Выяснил лишь, что живут неподалёку, дали адрес, причём три. А одна добрая продавщица посоветовала не лезть не в свое дело, ежели я из полиции, свои же заметут, мол менты с такими бандами на ты, в саунах гуляют, на охоту ездють.
Я направился по первому адресу, неожиданно подумал, разве взбеленился бы так, стал бы бегать по городу выискивая отморозков, если бы до отъезда не оставалось всего два дня? Нет, подумал, слезами делу не поможешь… А я уже давно как человек дела, не те, что сидят растёкшись жирным задом на чиновничьем кресле, стараясь не задеть никого, лишь бы дослужиться до пенсии.
Капюшон сам запрыгнул на голову, я смотрю на прохожих исподлобья, в теле клокочет ярость, охота просто взять и разнести всё вокруг. Натренированные до рефлексов мозги, уже всё расписали, этого, что слева, ребром ладони в кадык, падаю вместе с ним, хватаю ржавую трубу, что лежит рядом, с размаху разбиваю ей коленные чашечки другого, резко встаю и превращаю в лепёшку лицо третьего, ударом основания ладони, в лицо брызжет тёплой кровью. Мышцы напряглись, я стиснул кулаки, на мгновение зажмурился, сгоняя нестерпимую ярость, что больше походит на боль. Я открыл глаза, защипало, почувствовал, что лопнули мелкие капилляры, я поводил глазами из стороны в сторону. Прохожие шарахаются в сторону, пугливо оглядываются, идет какой-то бешенный бугай, очами зыркает, может на любого наброситься, лучше быстрее пробежать опасную зону, а то что этот псих может убить другого, уже не моё дело, я в коконе. Вообще всё общество и каждый человек теперь в толстом таком коконе, ни ветра несчастий, ни ветра перемен, душно, и плохо пахнет отбросами, а что поделаешь, раз в коконе, то и с отбросами приходиться как-то уживаться. А вот я не хочу, подумал я зло, не хочу и всё! Что в этом странного и непонятного? Я опрятно плачу налоги, работаю, воспитываю детей, готов умереть ради Родины, на тоя и мужчина, но почему я даже не вижу борьбу с преступностью, не вижу даже попытки сделать мою жизнь безопасней? Человек совершивший преступление, тем более не один раз, заслуживает наказания, что полностью удовлетворит не адвоката, что ушёл от реальной жизни, окончательно запутавшись в законах, а запросы общества, хотя бы один из них! То есть, хотим жить спокойно, без страха за жизнь свою и близких. А те наказания что дают сегодня не смешат разве что повёрнутых на свободе демократов. Ах-ах!!! Целых семь лет за решёткой, где ни телевизора, ни доступных женщин, ни пепси со сникерсом! Ужас! Да наши зэки на свободу ходят как в гости, совершают преступление, затем обратно домой! Получается государство берёт так и отпускает вора и убийцу из тюрьмы, типа, давай иди изнасилуй, убей кого-нить, а потом обратно! Бараны то наши, режьте сколько влезет! Какая-то странная солидарность с преступниками, получается законодательство заботится не о нас, а о преступниках! На зоне, зэки проходят повышение квалификации, обучаются у старших, затем на волю, дабы опять убивать, воровать, но только их теперь будет труднее поймать, сами же дали отпуск на курорт, заслуженный отдых, отправили на этот же курорт ещё несколько отдыхающих, только поопытнее, они то и научили, лениво потягивая самокрутку на нарах!
Я завернул в тёмный переулок, я за гневными и конечно праведными размышлениями и не заметил как стемнело. Сразу же показался кокой-то пацанчик, шаркая по асфальту подошвами туфель, он пошёл ко мне навстречу. Он всё без конца харкался, как верблюд, складывая губы в трубочку, шёл вразвалку, как толстозадая беременная баба, почему-то у таких как он, такая походка считается очень крутой. Одет в джинсовый костюм, на ногах чёрные туфли, сам худощав, как тросточка, но руки всё равно развёл в стороны, да как их прижать, горы мышц, видите ли, мешают!
Я иду твёрдым, уверенным шагом, спина прямая, взгляд бараний, на пацанчика ноль внимания, времени слишком мало, осталась ночь и пол завтрашних дня, до моего поезда. Но как охота вырвать этой мелкой шавке кадык, ведь из таких потом и вырастают те, кто может так спокойно изнасиловать женщину на глазах у её мужа, убить его, а затем долго издеваться над беззащитной девушкой. Я сжал зубы до ломоты в висках, почувствовал как комок желчи поднялся по горлу, обожгло.
Когда я проходил мимо этого сопляка, тот сказал нагло:
-Эй, биратишька! Давай поговорим.
Я прошёл мимо, даже не взглянул на него, не стоит ввязываться, наверняка за углом с десяток таких же вот обкуренных цветочков жизни, а это меня задержит. Но пацанчик так не думал, он окликнул меня снова, вытянул руку, дабы схватить за плечо. Я перехватил ладонь, чуть крутанул кистью, раздался тихий хруст, это я сломал ему пальцы. Подросток истошно завизжал, хотя с таким ростом мог сойти и за мужчину, акселерация, но вот визгом, сошёл бы и за женщину. Я со злой ухмылкой перехватил другой рукой кисть, вывернул до хруста, другой рукой переломил руку в локте. Пацан завалился на бок, заплакал, лелея руку, что стала похожа на кусок мяса на доске мясника, кровь бежит тоненькими струями, белеют шероховатые кости. Он снова закричал, я развернулся и пошёл дальше, сзади раздались крики, грязная ругань, ну и пусть думают, что матюгаться это круто, что это делает их мужчинами, хотя на самом деле матерились и матерятся только мужики, крепостные, рабы, простолюдины и тупые невежды. Послышался топот, я обернулся, ко мне подбегают, злобно потрясывая кулаками трое, так называемых мамбичей, а кто скажет что и я мамбет, типа тоже ведь казах, тому дам в нос, и потопчусь сверху, забыв о клятве не бить лежачего. Я – казах, они – мамбичи, и это две большие разницы, мамбичи есть и среди русских, корейцев, немцев, юсовцев.
Они подбежали ближе, одеты как на подбор, в джинсовке и в туфлях, такие занимают деньги у соклассников в школе, и не отдают, а если и отдают, то лишь пинками и матерками. Конечно в моё время они так не одевались, но всё же это они. Во мне вспыхнула давно забытая злость и обида за маленького мальчика, которого всяк старался обидеть и унизить. Я даже чуть не всплакнул, всегда любим жалеть себя.
Трое пацанов остановились вблизи, я внимательно посмотрел на их лица, коричневые, узкоглазые, скуластые, обычные среднеазиаты, но вызывают какие-то неприятные чувства. Я всмотрелся в их глаза, те словно затуманены, наверняка «дуют план», бухают, а потом идут резвиться.
Они что-то покричали и кинулись втроём. Хм, втроём на одного, нечестно. Я инстинктивно уворачиваюсь от ударов, видно, что каждый внимательно изучил технику боксёрского удара, бьют прицельно, мощно, вкладывают всю силу в удар, а не в толчок, правую ногу красиво скручивают, наверняка этого хватало, что бы вырубить оппонента. Но вот защищаться не умеют что ли, или не привыкли. Я сделал резкий выпад, саданул в открытую, незащищённую челюсть, пнул второго в пах, а когда тот загнулся, нет, не ударил коленкой по лицу, а ещё раз в пах. Такие вот, не должны оставлять потомства! Позади послышался глухой шлепок, это упал первый, долго раскачивался, как мешок с дерьмом, зажимал рукой окровавленный рот. На губы наложат швов семь-десять, свой удар я знаю. Третий развернулся и убежал, я не стал догонять, может и одумается молодая, неокрепшая душа, перестанет употреблять крепкие напитки, слабые наркотики, и перестанет общаться с плохими мальчиками.
Я пошёл дальше, тихие матерки того, что остался без потомства, затихали, вдруг рядом упал хороший такой булыжник. Я развернулся, третий отбежал подальше, показал недвусмысленный жест, я махнув рукой, пошёл дальше.
Ещё долго слышалась ругань, угрозы, мол того знаешь, этого знаешь, а я вот знаю, а ты нет, бе-бе-бе… Я еле разглядел номер дома, оказался тот что надо. Я в слух произнёс имя главаря, пробовал на вкус, Алтын… Алтын, ты не будешь мучаться, просто к тебе придёт вечность, хотя надо бы поработать над тобой, как недавно нас обучали, как выжать информацию в полевых условиях, когда ни сыворотки правды, ни детектора лжи, только калёное железо и нож. Да-да, вопреки всем женевским конвенциям. Эти дурацкие правила войны только для виду, войну ведут мужчины, в большинстве с нормальной психикой, посылают все конвенции куда подальше, и гуляй Вася! Какие-либо законы и правила войны нужно соблюдать с тем противником, которого уважаешь. А у нашей цивилизации уже давно отрафировалась нормальная, здоровая форма уважения, за силу, храбрость, мужество, ум в конце концов, честность. Теперь такое поведение осмеивают, да ладно, не корчи из себя героя! Так ты ещё и честный?! И умный?! Да ты ж настоящий урод!!! Люди, плюйте в этого дауна, он умный, честный и мужественный, ужас!
Я зашёл в подъезд, мелькнула мысль, что этот адрес может быть неверным. Да нет, такое невозможно, мне ж завтра на поезд, это будет не совсем честно. Я влетел на седьмой этаж, чисто инстинктивно перебирая ногами по ступенькам, темно, хоть глаз выколи, бомжи и наркоманы повыкручивали все лампочки на лестничных площадках, продали и нажрались, а я должен в темноте шарахаться! От резкого подъема, мышцы вздулись, сердце забилось чаще, в висках застучали молоточки. Я на мгновение остановился перед дверью, почувствовал, как в организм влилась лошадиная доза адреналина, воображение чётко нарисовало, как за этой дверью толпа мамбичей насилует Танечку, а в ногах лежит обездвиженный Дамир, истекает кровью. Из горла вырвался низкий рык, я стиснул кулаки, как можно деликатней позвонил в дверь. Там раздался весёлый смех, слышно было как кто-то толкается, визжит, словно соревнуются кто первый подбежит открывать дверь. Послышался щелчок, дверь открылась, словно изнутри налетел огромный боевой слон, раздался визг:
-Акешка!!! Папа!!! Ой… – крохотный мальчонок от удивления сел на попу, вылупил глазки, сзади подбежала девочка, чуть постарше.
-Азик, ну сколько раз тебе говорить, что нужно спрашивать «Кто там»! – девочка подняла карапуза, швырнула в коридор, спросила, глядя совсем недетскими глазами. – Ага, а вам кого?
Я улыбнулся как можно приветливей, стараясь не напугать хорошенькую девочку выбитыми зубами и зверской рожей.
-Твоего папу зовут Алтын?
-Да, вы к нему?
Я окинул взглядом прихожую, широкая, просторная, слева роскошное трюмо, украшенное всякими финтифлюшками, обод зеркала из красного дерева прекрасно расписан, чувствуется некая романтика восемнадцатого века. Невольно бросилось сравнение, что такое трюмо не поместилось бы и не то что в нашей прихожей, даже и в гостиную не втиснулось бы. Всем охота жить в роскоши и достатке, когда голова не забита проблемами, долгами, а тут ещё голодные дети дёргают за штанины, смотрят голодными глазами. Все понимают, чтобы достичь такого уровня жизни, надо долго и упорно трудиться, не досыпать, пахать, как стадо волов. Понимать то понимают, но человек не всегда может побороть себя и встать на правильный путь достижения успеха, тем более когда перед глазами такой пример. Бери, сколачивай группировку, завоёвывай себе место, убивай, насилуй, грабь, тебе всё сойдёт с рук, а денежки то капают, капают. Ведь это намного легче чем упорно трудится, учится, трудиться, и снова учиться. Я перевёл взгляд на девочку, милая такая девчушка, упитанная, здоровый цвет лица, вся выросла на витаминах и правильном сбалансированном питании, летом отдыхает на курортах, ведёт здоровый образ жизни. И всё это на деньги десятков голодных семей, на убийствах и тд и тп. Тут в прихожую вошла женщина, на диво тонкие, изящные руки мягко растирают голову полотенцем, на округлых, мягких плечах висит белый махровый халат, она взглянула на меня, я понял от кого у детей такие красивые глаза:
-Дина, этот мужчина пришёл к тебе?
Она улыбнулась мне, в ряд блеснули белые как снег зубы, я невольно засмотрелся на её губы, как говорится, словно спелые вишни, что так и хочется взять в рот, почувствовать сладкий, пьянящий аромат. Она оглядела оценивающе мою фигуру, еле заметно повела плечами, халат с одной стороны словно сам по себе спал, оголив верхушку крупной груди. Женщина переступила с ноги на ногу, положила руку на талию, я словно получил ментальный сигнал, заходи быстрее, мужа ещё долго не будет, а ты мне понравился. Женщина ещё раз приглашающе улыбнулась, а я так и остался, вопреки всем ожиданиям, за порогом, с каменным лицом, тупым бараньим взглядом изучая башню из полотенца на её голове. Мне даже послышалось как она презрительно фыркнула, ну и что, зато эту маленькую битву я выиграл, нет не у неё, а у обезьяны внутри себя, что стукает меня по голове, визжит и брыкается, ещё не всё потеряно, она ещё ждет тебя, иди, прыгай в постель, ведь это твоя единственная цель в жизни!
Девочка недоуменно перевела взгляд с меня на мать, пожала плечами и побежала внутрь квартиры. Я спросил чуть охрипшим от желания голосом, всё же сильна обезьяна, сильна, даже стоять неудобно, джинсы слишком узкие:
- Когда придёт Ваш муж?
- Может быть вы пройдёте? – она пошла в гостиную. – Вторую дверь захлопните, а то сквозняк.
Я пошёл вслед за ней, повсюду на меня глядит супер современный интерьер, белые, как в больнице обои. Она присела в мягкое кресло, халатик словно слился с белой обивкой кресла, женщина закинула ногу на ногу, моему взору пристала сочная ягодица, равномерный загар покрыл восхитительно нежную кожу. Всё таки эта красавица не сдаётся, хотя нет, подумал я, эти трюки у неё скорее на рефлексах. Её низкий голос словно вывел меня из оцепенения:
-Так что вы хотели от моего мужа?
Я вмиг посерьёзнел, даже пошлая макака внутри меня выпятила нижнюю челюсть, схватила меч и щит, нахлобучила шлем. Я посмотрел на неё, нахмурился, представил что и эта мадам, продукт награбленных и заработанных нечестным способом, финансов. Дама заметно занервничала, у меня мгновенно исчез блеск в глазах, что всё раздевали её, делали что восхочется, сейчас на неё смотрит не то что смерть, но проблемы уж точно, это она, наверное, своей женской интуицией почуяла, а если б речь шла о мужчине, то задницей.
-Вот когда он придёт, тогда и узнаем.
Я резко встал, она вжалась в спинку кресла, такая маленькая и беззащитная, так и охота прижать к груди и защитить. В который раз убеждаюсь, насколько конформные эти существа, только что вамп-красотка, а как только прижало, так сразу, беззащитней зайчика.
Я вытащил из нагрудного кармана перочинный ножик, женщина взглянула на меня испуганными глазами, я усмехнулся, таким перочинными ножами, только перья и чинить. Я подошёл к противоположной стене, перерезал главный телефонный кабель, наверняка в доме несколько телефонных линий. Я поглядел на её халатик, вроде карманов нет, сотку негде спрятать а эта дура всё о своём, стянула ворот халатика к горлу, типа груди спрятала, вишь уставился!
- Сейчас придёт мой муж, а у него большие связи, у вас будут проблемы!
Она гордо вскинула подбородок, сложила руки на груди. Я медленно подошёл к стене, опёрся плечом, ответил:
- Какое мне дело до связей вашего мужа, главное чтоб с презервативом, заразу чтоб не разносил. И вообще, где он? Время позднее.
-Он на работе.
Из комнаты медленно вышла девочка, обняла мать за колени, спросила:
-Мама, он тебя обижает?
-Нет, он просто пришёл в гости.
- А, тогда он тоже бандит! – девочка подпрыгнула, сложила ладони и вытянула вперёд, будто держит пистолет, она побегала по комнате, всё время целясь в меня. – Как папа!
- Нет, я не бандит, совсем не бандит.
- А, значит мент позорный! – девочка комично скорчила рожицу, будто съела дольку лимона. – Мой папа тебя завалит!
- Ну не полицейский, но что то похожее.
Девочка поняла что с ней не шутят, и в их комнате действительно тот, кто по другую сторону закона, её личико сразу посерьёзнело, глаза стали презрительные, она сложила ручки на груди, совсем как мама, и потопала в свою комнату.
- Сколько ей лет?
- Десять.
Я горестно подумал, девочке всего десять лет, а уже такое презрение и ненависть к хранителем правопорядка и естественно к правительству. Такая девочка вырастет, и будет определённой угрозой законопослушному обществу. Мать уже уверенней взглянула на меня, перевела взгляд на картины на стене.
-Ладно, дождёмся моего мужа, и поступим по умному! – она резко встала, зачем то прошлась по комнате. – Вы поступаете не по закону, у Вас даже нет ордера! А мы с дочей подтвердим, что вы пытались нас изнасиловать.
Я угрюмо взглянул на неё исподлобья, мол, права, права, ох как права! Она презрительно оглядела меня с ног до головы, произнесла повелительным тоном:
-А ты парень ничего, вот когда отсидишь положенное, можешь работать у моего мужа.
-А кто вам сказал, что у меня нет ордера?
Она опешила, глаза стали круглые, как блюдца, забегали, словно пытались увидеть, где же они просчитались, вроде все менты подкуплены, а кто не подкуплен, тот накреко связан этими идиотскими законами.
-Так он у Вас есть? – не дожидаясь ответа она выпалила скороговоркой. – Я не скажу ни солова без своего адвоката, вы обязаны зачитать мои права!
-Дабы вы знали как выкрутиться?
Она села на диван, картинно отвернулась, мол без адвоката не играю. Я проговорил медленно, сквозь зубы, не то горячее дыхание спалило бы полрайона:
-Встать, тварь!
Внутри меня будто начал протекать атомный реактор, я еле сдерживал нестерпимую ярость, что тяжело ударила в голову, такие вот шлюхи довольствуются роскошной жизнью, смакуют её, и всё за счет моих Танечки и Дамира! Я чувствую, что стоит сорватся чему-то внутри меня с цепи, что и так уже висит на волоске, как я разнесу всё вокруг, выверну наизнанку и эту шлюху и её маленьких выродков. Я сделал несколько глубоких вдохов, зверь внутри меня злобно рыкнул, попятился в будку, или в пещеру, сверкая красными, налитыми кровью глазами.
Мадам медленно встала, пальцы нервно теребят халатик, она шепотом повторяла, как заклинание, что то насчёт того что мне это не сойдет с рук, я за все отвечу, у меня будут большие проблемы. Хотя за что отвечать, я ведь ничего пока не делал, даже не угрожал!
-Так и стой, красавица. – я видел как ее поразил резкий перепад моего настроения. – Стой и всё будет хорошо, наверное.
Я не знаю, зачем заставил её стоять, но уж пусть лучше стоит в страхе, чем высокомерно глядит на меня. Раздался звонок в дверь, мадам вздрогнула, словно ей ткнули раскалённым ножом в бок. Я потопал к двери, спросил:
-Кто там?
-Не понял! Чё за фигня, ты чё мужик совсем офигел? Открывай! – Послышался дробный стук о железную дерь. – Ты ваще кто такой!
-Может тебе ещё и паспорт показать?
 В дверь забарабанило сильней, мне показалось, что на гладкой железной поверхности выступают выпуклости, он что, головой там бьётся? Нервы видимо не в порядке.
-Айгуль, падла, стерва!!! Это чё за мужик!
-А откуда ей знать то? Не ломись, идиот! Я же открываю!
У меня уже начало кончаться терпение, а замки всё не кончались, да уж, защитились они конкретно. Я резко пнул дверь, раздался гулкий стук, глава семейства пролетел всю лестничную площадку, тяжело бухнулся у противоположной двери. Я подошел к этому уроду, поднял за шкирку. Он непристанно матерился, зажимал окровавленное лицо ладонями. Я потащил его в квартиру, по пути он начал довольно тупо шарить в карманах окровавленной рукой. Я грубо выломал пистолет, раздался тихий хруст сломанных пальцев. Алтын взвыл, я бросил его на пол, он подполз к стене, сел, стирая тыльной стороной ладони кровь с лица.
-Ты чё, отморозок?
-Совсем наоборот, со мной наступает потепление. Доставай сотовый, звои дружкам, что бы приезжали.
-И ты меня не тронешь? Скажи кто тебе нужен! Только меня не трогай, да и детей, и жену!
Лицо его сжалось, он хотел было поползти ко мне на брюхе, но я опрокинул его к стене ударом тяжёлых кроссовок. Роскошные обои окрасились тяжёлыми каплями багровой крови.
-Мне нужны все.
-Все?
Левый глаз удивлённо уставился на меня, сквозь заплывшие веки, а правый вообще пропал под надёжной баррикадой опухшей плоти. Его жена, Айгуль, так и стоит около дивана, переводит неверящий взгляд то на меня, то на когда-то непобедимого мужа.
Такие вот твари, как этот главарь преступной группировки, всегда принимают во внимание только силу, а как не прискорбно признать, но наш закон не совсем силён и жесток в плане борьбы с преступниками. За многие годы царствования подобной судебной системы, люди всегда успокаиваются, услышав, что тот-то вор в законе сел за решётку. А вообще-то вернее было сказать – присел. Лишь некоторые поднимают голову, озираются вокруг, задумчиво взирая вдаль, а что же будет когда эта тварь снова выйдет на свободу, и с большим профессионализмом начнёт чинить свои тварьные вещи? Нехорошо, казнить на месте! На этого смельчака сразу шикают окружающие, причём не поднимая головы, прям как страусы воткнув голову в песок мелких бытовых проблем, мол, да что вы все про этого Мавроди, у меня вчера козы всю капусту погрызли! Смельчак торопливо сует голову в песок, а ведь правда братцы, нахрена мне этот Чикатилло? Я лучше покричу на правительство, что они там сидят, сидят, и сидят, уроды какие-то!!! Только нектоторые брезгливо отстраняют конформистское общество, раздумывает дальше, а казнить то надо даже воров-карманников, даже детей, что воруют хлеб для еды, ничего что я так жестоко? Ведь дети те, отсидев положенный срок, пропитаются огромной ненавистью к ментам-козлам и вообще ко всем людям, вот тогда от них проблем не оберёшся. Так что лучше этих малолеток казнить, но у нас ведь гуманное, даже демократическое общество, мы даже гомосекам жизни даруем, даунов кормим красной рыбой и прочими деликатесами… каждый день, хотя самим жратаньки нечего.Так что мы не будем поступать как тираны коммунисты, что во времена Второй Мировой отправляли малолетних преступников на фронт. Хотя это пугающе рационально, настолько пугающе, что простенький человечек спрячется за громкими словами о цене каждой человеческой жизни, хотя не понимаю, как и не понимают некторые очень мудрые корчмари, как жизнь профессора, может равняться жизни маньяка-насильника? Так что, не тревожа слабенькие и чувствительные душки демократов, мы детей отправим в колонии со строгим, но справедливым законом, что заменит им и мать и отца, вот и готово новое поколение преданных и влюбленных в отечество. А откуда взять деньги? Извечный вопрос, конечно за счет расформированных тюрем! Налогоплательщики вздохнут свободно, когда с их плеч слезут толстые, откормленные на казённые харчях рецедивисты, а вместо них присядут, прям таки прилетят на ангельских крылышках, маленькие преступнички, что скорее преступничают не по злобному нраву и внутреннему противлению общественным нормам, а вынужденно. Ну конечно не прокатит, что это существо вынуждено зарезало папу, маму, отравило всех родственников и соседей, конечно не прокатит!!!
Я повторил снова:
-Звони.
-Да-да, звоню, звоню… Дорогая, а как там дети?
-А? Что? Ну конечно, всё в порядке…
Айгуль растерянно бросила взгляд на дверь в детскую комнату, спросила меня робко:
-Можно я пойду к детям, им страшно.
Я промолчал, тупо глядя на бандита, что нервно тыкает в цыферки окровавленными пальцами. Айгуль сделала мелкий шажок в сторону, бросила на меня испуганный взгляд, а я продолжал молчать, мол такой я немногословный, не отвечаю на глупые вопросы, и вообще на вопросы не отвечаю. Поступай как знаешь, а потом пеняй на себя. Если честно, я просто не знал что ответить, вдруг у неё там в комнате потайной выход? Или вторая телефонная линия. Что-то в мои планы не входили дети, да и плана честно сказать не было. Перерезать этих мальцов нахрен, что ли?
Я ухмыльнулся, это у меня получилось как-то зверски, наверное из-за пистолета в руке. Айгуль приняла ухмылку на свой счёт, встала как вкопанная, Алтын же принялся усерднее тыкать в кнопочки,поглядывая на такого вот крутого отморозка, что живёт не по-понятиям! Да, жаль что «понятия» сохранились только у бандюков и ЗЭКов, а общество все насквозь пропитано адвокатурой, документами, договорами на несколько тысяч пунктов! Значит мы лжем и предаём больше чем преступники! Ужас! А ведь как было бы здорово, если бы супруги не писали бы в брачном договоре, типа «За измену, мой любимый будет мне должен пять тысяч долларов и по яйцам, по яйцам козлу такому!», а просто любили и не предавали. Хотя с другой стороны, с таким числом людей, человеческая цивиллизация не сталкивалась. Ведь семь миллиардов – не шутки! Это целая система, где откажи хоть один винтик, страдает весь огромный механизм, так что наверное и приходится, ради человечества, жертвовать такими благородными понятиями, как честность и преданность, да, наверное приходится, а жаль…
-Ало, Мадьяр? А? Что? А, Виталик это ты. Это я, Алтын.
Он уставился на дуло пистолета, что смотрит ему в лоб, он перевёл взгляд на мой указательный палец, я чуть надавил, это произвело нужный эффект, лоб его покрылся мелкими бисеринками пота. Я вдавил холодный метал в его низенький лобик, подонок мелко затрясся. Хорошо если бы этот гад обгадился, но тогда бы пришлось вставить дуло в рот, когда невкустая сталь запихивает язык прямо в глотку, дышать нечем, а ведь эта штука может ещё и выстрелить, тогда уж точно обделаешься!
-Давай стягивай пацанов! Да нет, не на стрелу! – он вопросительно взглянул на меня, я кивнул, мол да-да, между прочим, между прочим! – Собирай пацанов, что поблатнее.
Я показал пятерню.
-Пятерых. Да бери любых, сам приезжай. Побыстрее.
Мы ждали долгие десять минут, Алтын наверное уже давно обделался, только запаха что-то не чувствую. Айгуль все топала мелкими шажками к детсткой комнатке, я настойчиво попросил присесть на диванчик, на что прекрасная дама горделиво взметнув космами, не стала возражать. Так что же делать с детьми? Неожиданно вспомнилась давно прочитанная, даже порядком подзабытая книжка. Хотя как можно забыть такую бомбу? Было это давно, я был ещё сопливым подростком, мой дядя привез из Москвы книжку, непомню как называется, но зато помню как автор яростно нападал на США, напомню, это было в начале девяностых, тогда на США молились все, от политиков до пьянных панков. Автор, Юрий Никитин, занял под огромный процент денег у бандюков, печатал книгу сам, во всех издательствах отказали. Так вот, помню там был эпизод, который прочно засел в памяти малыша, воспитываемого на священных демократических законах и гуманизьме. Послали как-то спецназ, зачистить логово наркобарона, ну, думаю все как обычно, все мы объелись дурно пахнущими детективчиками среднего пошиба. А нет, спецназ повышвыривал всё многочисленное семейство барона на улицу, котеддж взорвали, самого барона мученически убили. Детей же положили в ряд, затем прошлись несколько раз по черепушкам, тяжёлыми армейскими сапогами. Поступок вполне обьясним, спецназ был русский, это они так отыгрывались за голодной существование своего народа. Большие деньги эти бароны качают из людей нашего большого соседа. А детки эти всю жисть прожили на нечистые средства своего отца.
Теперь вот думаю, прошло больше десяти лет, книжку давно издали массовым тиражом, перездавали ещё много-много раз, в Интернете до сих пор идут горячии дискуссии, будто книга написана вчера, а в нашем мироустройстве ничего не изменилось! Хотя почему не изменилось? Я вот живое свидетельство тому, что человечество берётся за ум, а не за другое место, как обычно.
Звонок в дверь прервал мои благочестивые мысли, наконец-то пришли, я медленно прошёл в коридор. Подумал, а что мне делать с шестью бандюгами, в тесной квартирке? Я неспрашивая отворил. За дверью стоит отряд «Маски Шоу», с автоматами наперевес, в бронижилетах с ног до головы, один уткнув автомат мне в живот, приказал:
-В квартиру, руки за голоу, оружие на пол!
Я сделал все как он велел, лихорадочно размышляя и пытаясь подобрать челюсть с полу. Череп раскалился, будто тысячи мыслей, трясь боками, разогрели его. Неужели я не проследил какой-то сигнал, что передал Алтын этому Виталику? Нет, не может быть. Наверное это дети догадались сбросить в миллицию СМС-ку… Вот черт, как не догадался, теперь даже у детей бедняков самые крутые и навороченные сотки, а как же, мам, у всех в классе сотовый с МР-3 плеером, а меня всего лишь полифония!
Люди в форме бесцеремонно втолкнули меня в гостинную, глаза Айгуль радостно загорелись, впервые радуется, наблюдая стражей правопорядка, даже у себя в доме. Алтын мученически улыбнулся, попытался встать. Один из пяти спецназовцев грубо ударил прикладом по затылку. Глава группировки расстерянно повалился без сосзнания, если можно так сказать. Его жена едва не задохнулась от возмущения, второй грубо схватил её за локоть, бросил на пол. Она начала орать, но резкий пинок по боку заставил её замолчать.
Я ошалело вертел головой, как это позволяло лежачее положение. С лестничной площадки раздалась ругань, матерки. Один из спецназов сказал:
-Они их взяли.
Нас подхватили под руки, так и спустили во двор под белы ручки, два спеназа направились в детскую комнату, даже до первого этажа был слышен визг и плачь раскормленных на деньги голодающего народа детишек. Я абсолютно ничего не понимал, в голове свалка, если этих вызвали эти, то почему эти схватили не только меня но и тех?
На выходе из подъезда, стоит армейский грузовик, милицейский уазик, на асфалте лежат мордой вниз шестеро мужчин. Как я понял, это мои несостоявшиеся жертвы. Спезназовца, что уже хотел уложить меня к ним, остановил человек в штатском.
-Этого не надо, он наш. Каныш Оразбаев?
Я встал, разминая затёкшие руки, спросил:
- Ну я. Ваш, это чей?
-Антон Гимелов. Наш это наш, мы хорошие!
Грузный майор с серьёзным лицом хлопнул меня по плечу, я поморщился от боли.
-Ваши быки, мне всё плечо оттоптали.
-Ничего, издержки профессии. А вот тебе за самодеятельность, пятерку с плюсом!
Семеро спецназовцев отвели этих пятерых бандюков, Алтына и Айгуль за дом, в гаражи. Через некоторое время туда же прошли двое со взрослой дочкой Алтына, младшего посадили в уазик. Раздались приглушённые автоматные очереди, тихие стоны, долго кричала Айгуль со своей дочерью, плакали, больно наверное. Кстати, голод, это тоже больно, а особенно смотреть в глаза глодным детям, это как-то гуманистами не принимается в доводы, что страдания людей, которых обокрала эта семья, страдания Танечки и Дамира, несоизмеримы с тем, что сейчас испытали эти уроды. Вот растянуть бы эту казнь на долгие месяцы, смотреть как извиваются эти твари в предсмертной судороге… Стоп, стоп, это уже садизм какой-то.
-Пуль не жалко?
-Да этого добра хватает, войн в ближайшем, с тихим и мирным Казахстаном, не наблюдается.
-Ага, с тихим и мирным. А скаких пор взялись за ум?
-А ты что не слышал, в своём медвежьем углу? Наш главный начальник, теперь имортист! И стало быть теперь все мы иммортисты!
-А ну что то слышал про этот имортизм, но так, просто название.
-Ну, теперь будешь учить новый Устав… А за эту самодеятельность и инициативу, переводишься к нам, в славную имортгвардию! Будешь генералом! Поздравляю.