Урки

Из цикла «Маленькие истории Большого Утриша»

Небольшой катерок выплюнул на берег очередную группу дико отдыхающих и от-чалил.

Их было четверо – трое мужчин уголовного вида, бритых налысо, и молодая жен-щина. Поклажа их была весьма громоздкой и, кроме рюкзаков с палатками, провиантом и водой, дополнялась двумя комплектами аквалангов. Жёлтые спаренные баллоны радостно сверкали в лучах летнего утра. Таким же радостным было и настроение прибывших, уже слегка разогретое напитком, который считается неотъемлемой частью отдыха.

Мужчины начали бойко обследовать близлежащую гущу зелени, сбегающей с горы к пологой береговой полосе.

Наконец, место было найдено. Это была зелёная площадка метрах в десяти вглубь лесочка, укрытая тенью высоких деревьев и поросшая молодняком дурмана и можжевель-ника.

Площадка эта размещалась как раз позади стоянки большой семьи, человек в пят-надцать, основательной и добронравной. Справа через дорожку стояла тихая тётя Валя с внуком, слева же – целая россыпь разнообразных поселенцев, которые по праву считали себя завсегдатаями леса, ибо приезжали сюда уже не раз. Их палатки там и здесь прогля-дывали сквозь просветы в зелени, а разговоры всех на обозреваемом пространстве были хорошо слышны. Да где же теперь найдёшь уединение в апогее августовского отпускного раздолья!

Новосёлы деловито перенесли свою поклажу на дорожку у облюбованной стоянки, достали здоровенный топор и … принялись вырубать всю подряд поросль и боковые вет-ви деревьев, что мешали им удобно разместить палатки.

Надо сказать, стук топора в этих местах – дело неслыханное. Каждого, кто прибы-вает в заказник, перво-наперво предупреждают: ничего не рубить и не ломать, даже сухие ветви стоящих деревьев трогать нельзя. На дрова собирать с земли то, что само упало. А тут вдруг – топором по зелёному. Со всего маху. Под чистую.

Первой подбежала тётя Валя: “Ребята, здесь заказник, ничего не рубить! Только с земли можно собирать на дрова!” Но ребята, не прекращая махать топором, отвечали: “Мы – местные. А вы тут понаехали, распоряжаетесь. Мы тут ненужные ветки убираем под стоянку”.

Подошли и другие обитатели. “Что вы делаете? – возмущалась старшая представи-тельница православного семейства. – Вы рубите сук, на котором сидите!” Каждый из про-ходящих мимо говорил им: “Ребята, тут не рубят! Лес надо уважать!” Всё было напрасно. Поляна была вырублена, палатки поставлены.

Но в то самое время, как зазвучали первые удары топора, полетела и тревожная весть по мобильной связи в лесной надзор: “Рубят лес, на увещевания не реагируют!” Ис-тинно местные – из лесников и лодочников, из тех, кто не на словах уважает лес, – были здесь, рядом. Катер лесного надзора примчался быстро. И в то самое время, как три бри-тых урка (народ сразу окрестил их урками) уселись передохнуть у своих палаток, к ним подошёл рослый парень и представился: “Лесной надзор”.

Смесь недоумения с адреналином – вот тот коктейль, вкус которого в тот момент почувствовали новоселы. Лесник деловито сновал по поляне и буднично перечислял: “Так, деревья срублены, ветви, – и почти нежно: – Ребята, здесь заказник, красная книга. К вам подходили, говорили, что нельзя. А вы топором махали, угрожали еще. Это уголовное дело, будем составлять протокол. Документы есть у вас?”

Лесник был явно доволен: ну всё налицо – и состав преступления, и орудие престу-пления (топор), и сами преступники. Улик и свидетелей – хоть отбавляй. Да, ребята, вы попали, тут не отвертеться!

Ребята тем временем сориентировались в обстановке. Между ними, правонаруши-телями, и блюстителями порядка есть своя взаимосвязь и взаимопонимание. Свои, можно сказать, правила игры: чья взяла на этот раз? Протокол составлять не пришлось. Вполне дружеский тон лесника ребята совершенно правильно поняли как приглашение к консен-сусу. Консенсус был достигнут. Те, кто был поближе, видел со своих стоянок сквозь про-светы в ветвях, как из кармана урка был извлечен кошелек, а его содержимое в виде бу-мажек прошелестело в карман лесника.

Да в этом ли дело? Ребятам дали понять, что в этих удаленных местах закон все же существует, и его надо уважать. Ребят, можно сказать, штрафанули. Все довольны.

Лесник уехал, а у ребят – то ли в результате выпитого, то ли из ощущения, что избежали большей опасности, то ли как выражение бравады – веселье нарастало. Они ржали, горланили и продолжали махать топором. Теперь под ударом оказался сухостой, который был тут повсюду. Они срубили сухое дерево прямо у края своей стоянки – креп-кое ещё с причудливо изогнутыми ветвями. Такие вот деревья составляют немалую долю прелести этих мест: будто попадаешь в сказочный мир нереальных изгибов, переплетений и чащоб. Несмотря на надобность в дровах, обитатели этих мест обычно не жгут причуд-ливые пни и коряги, а превращают их в естественное украшение своей стоянки.

Что до наших урков, то они без всяких сентиментов разожгли костер из своего де-рева и приступили к ужину, сопровождая его горячительными напитками. А потом начали горланить такие непотребные песни из уголовного репертуара, которые и не припомнит этот лес. Где-то на берегу гремели барабаны индуистов, бренчали гитары у вечерних ко-стров, музыканты на горе репетировали свои пассажи на саксофонах – но всё перекрывал и заглушал разгульный припев: “Сиськи в тесте – это вкусно!”

На следующий день добропорядочная семья, которая давно и основательно зани-мала позиции на стыке леса и пляжа, снялась с места и перекочевала в более тихое убе-жище ближе к озеру.

Урки наши в поисках дров бродили по ближайшим зарослям и пытались рубить или ломать сухие ветви. Но каждый из тех, кто случался поблизости, оговаривал их, каж-дый объяснял, где тут дрова водятся. Пётр, лесной человек, подошёл к их стоянке, побесе-довал, разобъяснил здешние правила и напоследок сказал: “Вы – прикольные ребята, но лес уважать надо!”

Странное дело! Столь разными были все эти люди, кто укрывался под сенью древ-него реликтового леса! Столь различались они своими верованиями, образом жизни и нравами! Были средь них те, кто искал духовного просветления, были полноценные пред-ставители социума – от интеллектуальной элиты до пьющих и матерящихся работяг, были и те, кто оказался этим социумом отторгнут, – от неформалов разного толка до совершен-но опустившихся личностей без каких-либо моральных ограничений. Но из уст тех и дру-гих не один раз в этот день слетало как непреложное: “Лес уважать надо!”

Подходила вторая ночь. Обитатели соседних палаток с тревогой ждали: не превра-титься ли теперь и эта ночь в вакханалию уголовного жанра. Но странно: урки стали не-обыкновенно тихи. Что-то случилось с ними. Этот заповедный лес и вправду хранил и ут-верждал неписаные свои законы.

Началось с топора. Он исчез. А с ним – кое-что из еды и выпивка. А без неё какое веселье? Надо сказать, кражи в этих местах превратились в такую повседневную обыден-ность, что каждый из завсегдатаев как-то приспосабливался и припрятывал свои ценности и припасы. Но для урков это оказалось неожиданностью. Они готовы были к тому, что это их будут остерегаться, на деле же оказалось наоборот.

Наши урки почувствовали себя очень неуютно. Взять хотя бы общение. Обитатели всех стоянок поутру и днём приветствовали друг друга. Угощали, приходили в гости, об-менивались новостями. Урки же были, словно под бойкотом. Никто не здоровался с ними, не приходил поболтать. Но что оказалось совершенно странным, почти фантастикой – ни-кто не присоединился к их вчерашней попойке, хотя здешние алкаши только и жили в ожидании очередной прибывшей компании, чтобы успеть к розливу, пока выпивка ещё не закончилась. Только косые настороженные взгляды окружающих сопровождали их по-всюду.

Не видно было их и среди загорающих на берегу. Они сидели у своих палаток, буд-то боясь отойти от своего имущества. Наверное, они правильно делали: те, кто считал себя хозяевами этих мест, и хорошему-то народу не позволяли расслабиться – то там, то здесь чего-то не досчитаешься. А этих урков могли обчистить из принципа – в назидание за то, что лес не уважают.

Так вот они и сидели – хмурые, настороженные, все тише становились. Да недолго тут пробыли. Видно закончилась вода. Здесь все ходят за водой на родник в Сухую Щель, что в Четвёртой Лагуне. Нашим уркам никто туда дорогу не указал.

На четвёртое утро с восходом солнца они стали собирать свои вещи. На коротком утреннем завтраке у костра один из урков зло сказал: “Спалить бы на … этот лес!”

Да, спалил бы, если бы можно было уйти незамеченным. Но урки были тут, как звери в клетке. Простор на все стороны был им открыт, но, привязанные к тяжелой своей поклаже, в полной зависимости от воли лодочника, в окружении многих глаз, отмечаю-щих каждое их движение, они по минуте отсчитывали время, которое осталось им нахо-диться в этом враждебном для них райском уголке. Они рассчитывали выйти из этого ми-ра невредимыми, хотя и скрежеща зубами от ярости.

Они вытащили увесистый свой багаж на берег. Пытались дозвониться до лодочни-ка, да не смогли. Откуда им было знать, где тут на берегу небольшой пятачок с устойчи-вой мобильной связью? Никто ведь им не сказал!

Вообще, весь предстоящий день был позорной развязкой для этой троицы бритого-ловых с их дамой. Полдня вообще никакие лодки не заходили в лагуну. Все жители лагу-ны знали: вчера у всеобщего любимца, лодочника Валеры по прозванию Малыш (а был он могуч телом), был День Рождения, и отмечал он это событие на Первой Лагуне. Были там и его сотоварищи-лодочники, и все те из местных и приезжих, кто не поленился туда пой-ти. А после той славной вечеринки весь местный малый флот отсыпался – понятное дело.

Да только урки этого не знали, и никто не стал им говорить. Они просидели пол-дня, вглядываясь в безмятежное курортное море, не нарушаемое рокотом мотора, и очень удивлялись этому обстоятельству. Потом решили заслать гонца пешим в Большой Утриш, чтобы тот нашел лодочника. И тот ушел, но без всякого толку, ибо потом до самого вечера просидел на берегу, ожидая там своих товарищей.

Лодки пошли уже за полдень. Подходили к стоянке “на якоре” – в середине лагуны ржавый якорь украшает там каменный уступ обрыва, символизируя место причала. Много народа уехало и приехало в тот день. Но ни одна лодка не подошла к той части лагуны, где сидели в ожидании наши урки. Народ на пляже перешептывался: лодочники устроили этой компании бойкот – не хотят их везти.

Глядя на фигуру женщины, распластавшуюся на раскаленных камнях возле своих мешков, сердобольная тётя Валя спросила у соседа по стоянке: “Может, у них вода кончи-лась? Гляди, маятся, сердечные! Может, им чайку предложить, люди все же?” На что со-сед коротко махнул рукой: “Обойдутся. Если надо, попросят!” “И то правда, – отвечала тётя Валя. – Надо будет, попросят”.

Они ничего не просили, даже двигаться перестали. Только лежали и плавились на раскалённых булыжниках под палящим августовским солнцем. Только один из них каж-дый раз при виде лодки срывался и бежал к якорю, чтобы договориться с лодочником о перевозке. Звучала фраза “за любые деньги”. Но все лодочники отговаривались, что у них люди “по записи”, и, загрузившись у якоря, уходили.

Постепенно урки и дергаться перестали, видя бесполезность своих попыток. На-верное, надеялись на своего товарища, посланного пешком.

Уже солнце катилось к закату, предвечернее море стихло и дышало покоем и уми-ротворением. Бедная тётя Валя всерьёз забеспокоилась: неужто не уедут? Ну-ка и вправду чего-нибудь натворят от безысходности. Всего можно ожидать от людей, доведённых до крайности. Кто-то предположил: “Наверное, переночуют кой как, а с утра пойдут в посё-лок пешком. Да как им идти с такой поклажей?”

Из-за мыса послышалось тарахтение мотора. Катерок быстро домчал последних пассажиров и высадил их у якоря. А пока они высаживались, один из урков мчался по бу-лыжникам к лодочнику и чуть не плачущим голосом кричал: “Мы с самого утра сидим, довези до Утриша!” У якоря не было никого, кто под вечер собирался бы ехать. Лодочник почесал репу и, как бы ему невдомек были все трудности урков, сказал: “Да, вас там на Утрише дожидается товарищ, давно сидит. Сейчас подъеду”. Отчалив и развернув лодку, он направился к компании, потерявшей надежду. А почему бы ему было их не подвезти? Они и так уж были наказаны. Да и барыш посулили немалый.

На берегу все будто бы занимались своими делами, но каждый краем глаза следил за отъездом урков. Никто не помог им погрузить вещи, как это обычно бывает, никто не вышел к ним с тёплым напутственным словом, никто не помахал вслед рукой. Но каждый, кто наблюдал их отъезд, вздохнул с облегчением.

О чем думали урки, с уверенностью собственников ступившие на этот берег и с затравленностью отверженных покинувшие его? Наверное, о том, что никогда уже не вернутся сюда.

Фото автора

Сентябрь 2006 г.