Три дня на подготовку. Глава 5. В гостях у Черного Дракона

Окружившие Ханта дикари остолбенело провожали глазами части суперскафандра, которые тот последовательно отстегивал и с наслаждением использовал в качестве легкоатлетических снарядов. Они летели со свистом, но недалеко, и скоро Ханту это приелось. Выразительными жестами он показал, что не прочь помыться и чего-нибудь выпить.

- Лоун Цзы отведет чужеземца в селение, - тщательно выговаривая слова, ответил ему предводитель аборигенов, и Хант с легким опозданием понял, что с ним говорят на чистейшей космолингве.- Там он совершит омовение. Это недалеко.-

И гордый дикарь двинулся вперед, предоставив Ханту возможность просто принять это обстоятельство как данное или же удивляться в свое удовольствие, насколько этому не мешает изгаженное нижнее белье.

Язык, на котором переговаривались его спутники между собой, Ханту то ли не довелось изучать вообще, то ли он выкинул его из головы сразу после экзамена, как, впрочем, и добрый десяток других языков, еще доживающих последние годы на насквозь интернационализированной Земле. Полиглотом быть не каждому, хорошо хоть космолингву вдолбили ему в башку.

Всю одежду незнакомцев составлял кусок грубой ткани, хитроумно обернутой вокруг тела и затянутой подобием пояса, такие же непритязательные штаны и деревянные сандалии. Судя по всему, подумал с завистью Хант, никакое нижнее белье их не обременяет. Это вполне гармонировало с их непринужденной манерой ношения оружия – длинных узких мечей, засунутых сзади за пояс, и крепких луков с десятком метровых стрел. Было похоже, что все это нечасто висит без дела. Хант машинально поправил ремень бластера на кальсонах. Он вспомнил, что прибыл сюда не на курорт.
Ворота деревни были дружелюбно открыты, перед ними играли дети, однако двухметровый забор из толстого, косо срезанного бамбука, напоминал крепостную стену. Тем более, что снаружи его дополнял вкопанный в землю под углом частокол из таких же бамбуковых стволов. Периферийным зрением Хант схватил гнезда наблюдателей на высоченных кедрах вокруг деревни. При виде процессии с одного из деревьев раздался резкий свист. С натренированностью мотопехотного взвода женщины и дети укрылись за забором, а мужчины заняли позиции за воротами и в бойницах.

Спутники Ханта остановились в сотне метров от забора, предводитель достал из складок одежды деревянную трубку и, приложив к губам, проиграл замысловатый сигнал. После этого он подал Ханту знак, что можно двигаться дальше. Они вступили в селение, состоящее из двух десятков крытых соломой глинобитных хижин, и здесь Хант сообразил, что сознание покинуло его в сущности уже эдак полчаса назад. Он опустился прямо в пыль у стены одной из хижин и даже не пытался справиться с одолевающей его дурнотой.

В очередной раз его заставил очнуться болезненный укол в ухо, едва не лишивший его барабанной перепонки. Никакого злого умысла он в этом, впрочем, не обнаружил, если не считать зловредной соломинки из сухой плетеной циновки, служившей ему подстилкой. Он пошарил рукой в полумраке жилища, попал в миску с водой, которую опрокинул в себя, не раздумывая. Будь он чуть более впечатлительным, с удовлетворением отметил про себя Хант, он бы отдал ее немедленно назад. Эта жидкость потеряла право на гордое имя воды задолго до того, как в ней последний раз мыли ноги. Не желая доставлять бесплатное удовольствие местным дамам, он кое-как обмотал вокруг себя кусок ткани, оставленный ему вместо одежды, и выполз наружу.

Из лекций по межпланетной антропологии Ханту припомнилось, что понятия о гостеприимстве у разных народов иной раз существенно различаются между собой. Профессор прямо лучился от удовольствия, рассказывая об обычаях леписинов - южномарсианского племени, умиротворенного в начале столетия. Они неизменно предлагали гостям испеченные на медленном огне их собственные испражнения и до слез обижались в случае отказа.

Готовый к любым неожиданностям, Хант подавил свои гастрономические фантазии и огляделся по сторонам. Однако озабоченно снующие вокруг люди вообще не обращали на него внимания. Это уже шло совершенно в разрез с его ожиданиями.

- Тысяча чертей вам в глотку! - отчаянно заорал он. - Разве так встречают гостей? К вам, что, каждую субботу на голову падают люди в суперскафандрах?! -

Хант топнул ногой и привычно потянулся было к кобуре бластера, но рука лишь скользнула по грубой ткани накидки. Он повернулся к хижине, но остановился, почувствовав на плече чьи-то крепкие пальцы. Его недавний спаситель смотрел на него пристальным взглядом темных глаз, в которых кроме ледяного спокойствия читался известный интерес.

- Чужеземец уже превозмог свою немощь, и рука его тянется к оружию? Это хорошо. Но лучевой меч в нашем мире запрещен, мы направили его в Голубую долину. Притом чужеземец еще не готов к бою, и мы не доставим ему этого удовольствия – пока.-

Предводитель повелительным жестом отдал какой-то приказ, и в тот же момент Ханта окружили вооруженные люди.

- Воин добывает меч в бою, - продолжал тот, - но мы возмещаем тебе взятое у тебя.-

Он протянул Ханту отливающий тусклой синевой клинок.

- В умелых руках это оружие сослужит хорошую службу. А теперь иди. Мы не можем задерживать тебя. Мужчину ждут его собственные дела. - И уже отворачиваясь от него, добавил: Тем более если у него всего три дня на подготовку.-

- Какого черта..., - потребовал было разъяснений Хант, но замолчал. Прочно уперев древки в землю и преклонив колени, в двадцати метрах от него трое лучников уже готовы были пустить стрелу. Пожалуй, он уже получил некоторое представление о местном гостеприимстве, а за бластером можно прийти и в следующий раз, решил Хант. Желая запомнить обстановку и лица своих знакомцев, он огляделся, взял протянутый меч и вышел за ворота.

Провожаемый свистками часовых, Хант углубился в лес. В проблеске деревьев его глаза отыскали металлизированное шоссе, и босые ноги, пренебрегая уколами прошлогодней хвои, двинулись к нему. Голод, комары, непривычная одежда, потеря бластера – все это уже уходило в разряд мелочей, и натренированное сознание бойца возвращалось к разведчику. По такому шоссе не могли ездить только на телегах, а значит, оно, в конце концов, приведет в какое-то приличное место, где не надо пить помои и носить рубище. После гибели "Бешеного шакала" надо ведь как-то устраиваться. А старому больному человеку (тут Хант едва не прослезился) все-таки нужен минимальный комфорт.

Прохладная чешуя шоссе влила в исколотые пятки разведчика новые силы, и он бодро пошагал вперед, дивясь тому, какую огромную роль играет обувь в жизни современного человека. Стальные кулаки, способные пробить стену, и подошвы как у малого ребенка, не выдерживающие укол кедровой иглы.

Хант поминутно запахивал свое нелепое одеяние, неизбежно вылезающее из-под веревочного пояса, и шарил глазами вокруг в поисках автомата для колы, умывальника, колодца, ручья или из чего это там добывают воду в первобытном лесу в отсутствии суперскафандра. Однако, будучи в душе все же натуралистом, он забавлялся видом диких лесных обитателей, поскольку они не представляли реальной угрозы.

Вот кролик, смешно жуя мордочкой, пересек несколькими прыжками шоссе и исчез. Прямо над головой Ханта шумно хлопая крыльями, снялась с дерева крупная птица. Разведчик замедлил шаг и перешел на правую обочину, не желая спугнуть лисицу или енота, который увлеченно трепал свою добычу на противоположной стороне шоссе. Какая жалость, что под рукой нет камеры, такие кадры пропадают; пленку бы охотно взяли в любой студии мыследействия. Вот выйдет на пенсию и будет пропадать в лесу.

Однако чтобы выйти на пенсию, надо как минимум остаться в живых и вернуться. Эти мелкие, но существенные детали напрочь выпали из головы вместе с мозгами, выбитыми в процессе гостеприимного приземления. Хант едва не свалился в кювет, когда из-за поворота на полном скаку вылетела бешеная кавалькада из двух десятков вооруженных всадников. Каменные копыта промелькнули в каких-то сантиметрах от головы разведчика. Осадив разгоряченных коней, воины свернули с шоссе в направлении селения.

Хочешь – не хочешь, пришлось карабкаться на ближайшую сосну, чтобы не упустить развития боевых действий. Продираясь глазами сквозь хвою, он уже в следующую минуту стал свидетелем зрелища, которое столь же незамедлительно просилось на пленку.

Не тратя времени даром, всадники неслись прямо к запертым воротам. Навстречу им взвилась туча стрел, но свою службу сослужили большие щиты. Внезапно один из воинов вырвался вперед, метнул прямо в ворота что-то вроде кокосового ореха или дыни (ничего, кроме гастрономии, Ханту на ум не шло) и помчался назад. Хант еще успел оценить, как он ловко поднял коня на дыбы, поворачивая на всем скаку, и каким отточенным движением забросил щит на спину, как у ворот полыхнул огонь и рвануло так, что на голову разведчика посыпалась хвоя. Не дожидаясь, пока дым рассеется, воины обнажили мечи и ринулись в образовавшийся проем.

Резня, которая должна была последовать за этим, Ханта не интересовала. Он отвернулся, чтобы двинуться вниз, и в тот же момент изменил свое намерение. Сквозь рассеивающийся дым он увидел, как у ворот разверзлась земля, и в образовавшуюся яму посыпались нападающие вместе с конями. Впрочем, сказать так было бы не совсем точно. Всадники словно знали о ловушке, и как заправские циркачи, мгновенно бросили поводья, покинув седла каким-то немыслимым задним сальто. Остальные в это время уже сдерживали натиск защитников, бросившихся на вылазку. Спешенные воины вскочили на крупы лошадей сзади своих товарищей и прикрыли спины щитами. Жители селенья, вооруженные пиками и мечами, отошли к воротами в готовности отразить новую атаку. Ее не последовало. Конный отряд, выполнив своеобразную разведку боем, повернулся и поскакал прочь.

Вся схватка едва ли продолжалась десять минут. Хант оценил ее результаты. Потери сражавшихся составили трое покалеченных лошадей, разрушенные ворота и дюжина-другая царапин, которые и ранами-то назвать нельзя. Высокая техничность и очевидная бессмысленность такого рода военных действий вызывала недоумение. Хант слез с дерева и двинулся дальше.

Когда солнце опустилось на вершины деревьев, он уже исчерпал давно не тренированную способность делать пешеходные прогулки. Поэтому когда его слуха коснулось нежное урчанье лесного ручья, внутренний голос, наконец, согласился обсудить вопрос о привале.

Через час, с раздутым от ледяной воды животом и жестокой оскоминой от недозрелой голубики, Хант безмятежно валялся на лужайке, длинной травинкой дразня крупного богомола. Было очевидно пора двигаться дальше, но заставить себя подняться казалось столь же нелегко. Смеркалось. Глупая лень затопила все существо разведчика, и чтобы придать лени форму хоть какого-то дельного занятия, он стал размышлять над планом дальнейших действий. Вообще-то он невысоко ценил всю эту детальную планировку, которую по ходу дела приходится переворачивать вверх ногами; импровизация – вот его стихия. И так ясно, что ему предстоит найти административный центр планеты, проникнуть в него и захватить заложника, а затем потребовать выдачи захваченных разведчиков, если еще осталось, что выдавать. В идеале было бы хорошо взорвать центры управления и связи, создать обстановку хаоса, захватить ракетный крейсер и смыться. Пустячная задача, что и говорить. Как-то в созвездии Стрельца ему пришлось иметь дело с чем-то подобным. Однако трехногие вампироиды даже отдаленно не напоминали людей, а уж о такой мягкой и пахучей траве в ледяных пустынях Дракулы и мечтать не приходилось.

От этих воспоминаний Ханта слегка передернуло, и он привстал, чтобы сделать глоток из ручья. В следующую секунду он уже стоял, приготовившись к отражению нападения, о котором недвусмысленно говорили угрожающие движения незнакомца, внезапно возникшего на противоположном берегу.

- Ученик Черного Дракона приветствует тебя, сэнсэй, - учтиво обратился к Ханту воин, облаченный в расшитое тусклым серебром кимоно. - Позволь воздать тебе почести, соответствующие твоему званию и мастерству.-

С этими словами он выхватил из-за спины длинный меч и одним легким прыжком перекрыл ручей. У Ханта едва хватило времени на то, чтобы запахнуться в свою рванину и занять позицию спиной к заходящему солнцу, как на него обрушилось, как ему показалось, целое отделение Черных Драконов и их учеников. В его руках заплясал, отбивая удары, недавно подаренный меч, и он с теплым чувством подумал о своем старом тренере, заставлявшего его овладевать разными видами оружия. Однако Ханту приходилось явно нелегко. Отточенная техника и легкость движений туземного воина говорила о том, что ученик этого самого Дракона вовсю трудился на уроках. Каждое движение его клинка обманывало и угрожало, он наступал и отступал, а меч вился вокруг Ханта непрерывно, окружая его сверкающим кольцом смертоносной стали. Разведчик обхватил длинную рукоятку своего меча двумя руками и прыгнул вперед, рубя наотмашь. Туземец отразил атаку и неуловимым движением рассек накидку на груди Ханта. Тот отпрянул и ответил боковым ударом, которым бы непременно разрубил противника пополам, если бы он не припал к земле, сев на полный шпагат. В следующее мгновение он уже вскочил и, сделав заднее сальто, засунул клинок за пояс.

- Благодарю тебя за урок, сэнсэй, - церемонно поклонился Ханту воин. – Ты доставил мне огромное удовольствие. Но наступает ночь, и я прошу прощения, что вынужден прервать вечернюю тренировку. Прощай, и пусть будущее подарит тебе встречу с более сильным противником. – И он исчез в темноте леса.

Хант, утирая пот, уселся на траве. Он с благодарностью посмотрел на меч и положил его рядом.

Похоже, первый день заканчивался без существенных потерь для личного состава.