Радиоточка

Мерцает, колышется пламя свечи в комнате, по которой гуляет сон — где-то здесь ты, но где? — я долго тебя искал: под кроватью, в шкафу, за ножкой письменного стола… Так тебя и не встретил и уже собирался уходить, но сон вдруг схватил меня ватными пальцами за шею и потащил в кровать. Я долго вырывался, но потом выдохся, смирился и заснул. Правда, на час. Сон храпел у стенки, когда я осторожно слез на холодный пол и начал протирать кулаком глаза… Глаз не было, заросшие молодой нежной кожей глазницы отвечали мне сладким зудом, оттого что я давил на них и растирал рукою. И вдруг я увидел.

Сначала я увидел твою тень. Тень лениво соскользнула со стола. Ей надоело слизывать своим шершавым язычком твое сердце. Я вижу сердце, его сжимает розовыми когтями черная птица. Птица мертва, она лишь мумия. Крылья ее поблекли, глаза потеряли блеск, уверенный взгляд сменили тоска и равнодушие.

Тень медленно танцует, она то замедляет свои движения, то снова наступает вперед, догоняя хозяйку дома, осторожно ступающую по старым скрипучим доскам с подсвечником в руке. Теперь я иду за ней.

Марианна поднимается на второй этаж и тихонько стучит в дверь. Никто не отвечает ей. Она стоит у двери, дрожит ее подсвечник. Тихо, слышны даже удары остывших капелек воска, падающих на пол. И вот она поворачивается, идет назад. Проходит сквозь меня, похожая на уставшую птицу, не мумия, но мертвая.

Дверь открывается.

Ромбульд смотрит ей вслед, потом на меня и знаком приглашает меня войти в комнату.

— Тише, только тише, — шепчет он.

Я вхожу.

— Она уже давно завелась в груди и все никак не хочет покинуть место своего обитания. Эта наглая тварь не поддается никаким уговорам и не желает идти на компромисс, — говорит он.

Я ничего ему не отвечаю.

Осматриваю его жилище. В комнате Ромбульда удивительно спокойно. Ласково колышутся занавески на окнах, они наполовину раскрыты. Между ними, во дворе я вижу бледный фонарь и кишащих вокруг мотыльков. «Значит, время идет, и сейчас около полуночи», — думаю я. Оглядываюсь и смотрю на Ромбульда, пытаясь догадаться, читает ли он мои мысли или он способен оценивать и предсказывать мои действия только по движениям.

Ромбульд сидит на стуле, курит и с еле заметной, загадочной улыбкой смотрит на меня. Но я чувствую, как сигаретный дым самодовольно прикасается ладонью к поверхности его холодных рук, скользит вдоль его тела, пробирается под одежду, окутывая некий предмет, лежащий в нагрудном кармане, и хвастливо улыбается.

— Сейчас около полуночи, — говорит Ромбульд, — не послушать ли нам последние новости? — не дожидаясь ответа, он встает и подходит к стене. Я вижу радио, оно очень странной формы — черный ромб, и большой белый тумблер посередине. Он поворачивает тумблер в лево. Раздается довольно приятный женский голос:

— В анналах истории, — произносит голос, — имеется несколько достоверных свидетельств о казненных людях, которые, после отсечения у них головы, еще некоторое время жили. И не просто жили, а двигались, выполняя сознательные действия. К примеру, известный случай произошел в 1528 году в городе Родштадте, Германия. Там невинно осужденный инквизицией монах доказал свою невиновность тем, что минуты через три после казни он перевернулся, аккуратно улегся на спину, скрестил руки на груди и успокоился на веки. А еще ранее в Германии, при короле Людвиге Баварском в 1336 году, во время казни Дица фон Шаунбурга, произошла совсем удивительная история. Последний, будучи осужден за восстание, взял с короля слово, что тот помилует четверых рядовых участников мятежа, если он без головы пробежит мимо них, поставленных в ряд. И королю пришлось сдержать слово, данное осужденному при всем народе, так как Диц фон Шаунбург действительно пробежал мимо всех четверых ландскнехтов, поставленных друг от друга через восемь шагов. Последние данные нейрохирургии подтверждают, что из общей массы головного мозга для обеспечения жизнедеятельности, и в первую очередь — самостоятельного дыхания работает сравнительно небольшой отдел — его одна десятая часть, причем это так называемый ствол мозга, расположенный в глубине черепа — на переходе головного мозга в спинной.
Что вы об этом думаете?..

Радио замолчало.

Ромбульд вопросительно поглядел на меня.

— Отвечать? Но почему именно мне? — спросил я в недоумении.

Он молча кивнул мне головой.

— Нет, Ромбульд. Пойду-ка я лучше спать, — сказал я и выпрыгнул в окно.