Сказка о Крысе

Жила-была в одной из наших обычных Бакинских старых зданий крыса, может, местообитанием оной был вовсе не высоченный дом; возможно, это было аварийное построение с осыпающейся с потолка известкой и со смело покрашенными внешними стенами на низеньких улочках Папанина или Советской (темные углы которой, бывало, часто наблюдали меня, спускающуюся к улице Гуси Гаджиева, да не подумайте другое, просто до универских мытарств пожинала плоды пренебрежения иностранными языками в школе, занимаясь у училки, что поживала на Советской…), да пусть все будет по-вашему, пусть это будет хоть квартал узкоглазых собратьев на другом континенте, не важно, главное – что там жила крыса, вернее КРЫС, так мне больше по душе.

Пропуская мимо ушей ваше перешептывание и, видя ваши ухмылки об якобы осенившей вас «бабской» причине этого ренейминга, однозначно широко ухмыляясь и хлопая глазками вам в ответ, что должно по моим предположениям вас огорчить, потому что ваши догадки неверны, я продолжу историю об одном из представителей класса грызунов, которые таинственным образом в последнее время налегают серым брюхом на мою клавиатуру, так как это существо было именно крысОм, а не крысой, ибо бабскому характеру не типичны проявления, кои наблюдаются у моего Крыса, а я его лучше знаю, уж поверьте.

Итак, наш Крыс существовал в самом основном мусоропроводе, выносящей помои, заметьте, отходы от экологически чистых продуктов из столовой большого здания для прилизанных чиновников, душащихся дорогими одеколонами и покупающих дорогих девиц. Но дело не в этом, а в том, что Он считал, что его труба чище многих других, так как, будучи широкой, труба не служила застоем для мусора и, когда снизу открывалась дверца трубы, легко освобождалась, уступая полный простор для крысиных замыслов.

Среди своей братвы, собирающейся со всего двора по первому зову крыс-зазывал на новые партии лакомства, наш Крыс пользовался особым успехом, так как умел внушать уважение к себе своей горделивой осанкой и подробнейшими (на взгляд своих визави) рассказами о своих самых крысиных из всех крысиных предках, что сродни благородству рода на языке человечества. Надо непременно упомянуть, что эти рассказы были объектом его гордости и определили назначение всей жизни сего короля помоев.

Крыс помнил и свято верил в слова своих предков о том, что наш Крыс – крысиность – довольно таки незауряден и достоин в жизни намного лучшего, чем эти трубы, что попал он сюда только по немилости судьбы, мусорных машин, нечистоплотных хозяек и грозных дворников, а подготовлена ему судьба «жить в самых чистых зеленых лужайках, среди благоухающих, пестреющих различными оттенками удивительной красоты цветов, под пенье и щебет пташек». О том, как выглядят последние, предки дали небольшую подсказку: они приходятся сестрами курицам, приготовленным в гриле в столовой на верхнем этаже, но, насколько они опасны, или наоборот, каким-то образом могут быть использованы грызунами, предки, кажись, умолчали, или же их горделивый отпрыск не страдал от доверчивости и строго берег от братвы заветы покойных родичей, чему, нередко, нам с вами стоит поучиться. В то насколько вышеперечисленное предками представляло собой высшее крысиное предназначение, Крыс особо не вдумывался, но так как ему и так жилось прекрасно в родных канализационных водах и различного рода мусора, радующего глаз своей пестротой и услаждающего нюх таким же разнообразием запахов, он не мог понять, что же может быть лучше всего этого, но преданно ждал напророченную предками стезю. Никто из его соседей не знал, что означают «благоухающие цветы», и «поющие пташки» и втайне они завидовали тому, что у Крыса есть мечта, то, что отличало его от них.

Не буду вас томить дальше и расскажу, что однажды, когда Крыс, с жирной и влажной мордой, изрядно покопавшейся во внутренностях посланной небом, а вернее, с верхнего конца провода опустошенной рыбы, мирно дремал в теплой ложбинке, образовавшейся из наполовину опробованных на вкус отходов, приправленного кислым соком разного состава, раздался оглушительный шум, и его уютную постельку стремительно снесло вниз по трубе. Откуда-то сверху на голову полусонного Крыса полился поток воды, от чего он окончательно проснулся, но не успел ухватиться за что-либо, как его силой обрушившегося потока ударило об выпирающий край чего-то очень крепкого, и Крыс потерял сознание. Теряют ли крысы сознание? Я не знаю, да какая вам разница, обещаю дальше не влезать со своими комментариями, небрежность коих вам может и не понравиться. Одним словом, отключился Крыс от мира помоев, и его толстое тело понесло потоком воды по образовавшемуся руслу согласно закону гравитации, о котором наш Крыс понятия не имел и даже не ведал, что вынесло его далеко за пределы родных помоев, куда лапки его и его собратьев не ступали.

Когда он очнулся, то понял, что лежит на поверхности все еще несущей его воды. Над головой было темно, но вдруг он увидел впереди приближающееся светлое пятнышко, сровнявшись с которым ухватился лапками за край, как он уже усек, трубы и выбрался наружу. Мгновенно яркий свет ослепил его. Подождав немного и привыкнув к свету, он огляделся вокруг. Вокруг было широкое поле из одного цвета – зеленого. Это показалось ему скучным, и он даже фыркнул. Крыс различал цвета, ему то уж из-за потребляемого разнообразия помоев были известны все встречающиеся в пище людей цвета, и зеленый он узнал сразу. Странно было то, что, потрогав зеленые образования, он понял, что растут они из земли, и чтобы их отодрать нужно вгрызться поглубже, что он и сделал. Эти тонкие образования были кислыми, и Крыс выплюнул их. Оглядываясь вокруг, и не понимая, куда же он попал, Крыс прибег к другому способу исследования - внюхался в воздух – ни одного знакомого запаха. Только с неба откуда-то доносились странные чирикающие звуки; сначала это был один звук, потом к нему соединились несколько таких же, и шумный рой незнакомых Крысу существ пролетел вдоль канавы с такой стремительной скоростью, что Крыс не смог различить, что же это было. Такое положение дел расстроило его и полностью ввело в замешательство.

Притаившись около канавки в раздумьях, он вспомнил про предков, и его осенило, что может, недаром его выбросило из родной трубы, может, возможно, наступает как раз момент истины, высшей стези, предначертанной судьбой и предсказанной его покойными родичами. Исполнившись воодушевления и изволновавшись от близости счастливого конца долгих ожиданий, которые подарят ему новую «красивую жизнь среди цветов и щебечущих птиц», он решил набраться терпения и понаблюдать, попал ли он туда, где кроется тайна его счастливой судьбы, и пошел по зеленому полю, перепрыгивая через кочки и иногда шмякаясь в мягкие ямы.
В поисках знакомых объектов, посмотрев подальше, он увидел, издали также растущие из земли, но намного выше создания с темными толстыми стеблями и пушистыми зелеными верхушками. Внезапно его взгляд притянули цветные пятнышки, пестрота которых сразу его обрадовали, и он побежал, ковыляя круглым брюхом, к этим разноцветным пятнышкам. Подойдя поближе, он оторопел. Пятнышки были каких-то конкретных форм, и держались на тонких зеленых стебельках; стебельки то он узнал, не раз ему приходилось грызть корни зелени, что выкидывалось из столовой, потому он прекрасно был осведомлен, что они бывают кислыми и невкусными. Но сами пятнышки… Красные, желтые, голубые, как бы тянущиеся к солнцу и спокойно качающиеся на ветру, в свою очередь состояли из множества продолговатых и гладких пятнышек, объединенных более темной серединкой. От них исходил странный запах. Крыс поморщился и впился зубами в красное ближайшее пятнышко. На вкус пятнышко было кислым и, будучи мягким, прилипло к нёбу. Крыс выплюнул, но интереса к этим непонятным образованиям не поубавилось. Он принялся за следующее создание на стебельке другого цвета. Он все грыз и грыз, отбрасывая в сторону сорванные и затоптанные пятнышки, он не мог понять ни их вкус, ни запах, и совсем отчаялся. Терпение покинуло его, но никакая подсказка, никакая нить к его тайне не шла в руки. Крыс озлобился и продолжал грызть все поле молчаливых цветных пятнышек, затаптывая за собой в землю их безжизненные головки.

Потом, держа в зубах очередную кислую жертву, он остановился и подумал, что неплохо было бы найти других крыс, (ведь наверняка кого-то из его собратьев тоже вынесло потоком воды) что бы спросить у них, не встретили ли они эти удивительной, видно, красоты (ведь наверняка, они действительно удивительные, раз достопочтенные предки так о них отзывались) цветы и поющих птиц». При мысли о том, что другие крысы могут раньше Крыса встретить эти удивительные создания, Крыс испугался, что его счастливая судьба может достаться кому-то другому, (что вполне нормальное чувство в подлунном мире) и сразу исполнился злости и решил, во что бы то ни стало поискать выход из этого непонятного и невкусного поля.

Вдруг над его головой раздался писк, совсем как мышиный, но намного пронзительней, как показалось Крысу, словно крик от боли попавшего в мышеловку крысенка, но затем к писку прибавился еще какое-то хриплое фырканье, явно не издаваемое тем, что пискнуло. Крыс поднял голову и увидел, как на землю под дерево что-то упало.

Надо сказать, что Крыс был существом глупым, но любопытным, что, не знаю, как с этим дело обстоит в мире Крыс, но в человеческом нередко прощается из-за наличия самого факта стремления и желания узнавать.

Короче, Крыс подбежал к упавшему предмету. Это было еще живое маленькое создание, с глазами, клювом и пушистыми крыльями. Но существо истекало кровью, влажные от крови перья прилипли к слабеющему телу, на его груди были следы борьбы и глубокая рана от содранной хищным противником тонкой плоти. Крыс сразу узнал, что уже видел похожие существа, когда обгладывал кости, посланные «небом». Вдруг Крыс подпрыгнул от восторга, вспомнив подсказки предков, и стал юлой кружиться вокруг узнанной им наконец пташки.

«Ну, пой же!»- вскричал Крыс на своем крысином. Но пташка молчала и, приоткрыв клюв, издавала слабый писк. Крыс от нетерпения встал на грудь раненой птицы и уставился на ее клюв, который вот-вот должен был издать никогда прежде не услышанное Крысом пение. «А может этот писк и есть то, что называется пением?» - подумал Крыс. Он пнул несколько раз ножками умирающее тело, и каждый раз из клюва пташки доносился едва слышимый писк. Слушая пташку и подойдя еще ближе к ее головке, Крыс стал внюхиваться в красную обнажившуюся через рану плоть пташки, и, учуяв знакомый запах, впился зубами в горлышко. Голова пташки с застывшим полуоткрытым клювом покатилась подальше и больше не пикала. Забыв про то, о чем еще он хотел спросить пташку, Крыс ощутил, как он проголодался и, счищая когтями перья, начал уплетать мертвую плоть.

Смеркалось. Крыс лежал на пухе съеденного ужина и лениво почесывал влажную морду об обглоданные крылышки. Думать ему уже не хотелось, да и заставить его думать по теме в этом месте сюжета я уже не могу, зато мы то с вами узнали, что на полный желудок думать о высоких материях, о знаках судьбы и высшем предназначении не тянет ни грызунов, ни людей, а может только грызунов и людей. (Молчу и передаю отдельный привет биологам.)

Не только моих двуногих братьев тянет на сон после плотного ужина (хотя редкостных кадров тянет и на что-то другое, для чего вообще-то предпочтительно не перегружать желудок, но на этой зеленой поляне Крыс был обделен выбором); итак, Крыс погрузился в спокойный и свободный от отголосков совести сон. (Чую, у вас назрел вопрос о наличии совести у Крыса, но, помилуйте и додумайте это сами). Итак, он спал, и ему снились чирикающие обезглавленные курицы, которые пролетали над его головой. Внезапно он увидел себя окруженным своими собратьями, которые бурно ему аплодировали и кидали в него разноцветными пятнышками; долетая до Крыса, пятнышки превращались в пучки сгнившей зелени, запах которой напоминал Крысу родную трубу.

Согласитесь, это довольно таки банальная история из жизни существ, так часто нас отвращающих и нередко напоминающих о себе людям, в глаза не видевшим крыс, в качестве понятия нарицательного в силу общепринятых штампов и стереотипного мышления, чего нам, свободным и разумным двуногим животным, стоило бы постыдиться. Ведь по сути никто из нас не рылся в крысином мозгу, что бы приписывать бедным животным мерзкие по человеческим параметрам качества, и никто не давал нам права примерять придуманные качества на самих себя, таким путем в определенной степени оправдывая наши нижайшие поступки. Эта история является очередным доказательством этой несправедливости, потому я прошу прощения у всех крыс, которые могут волею случая пробежать или задеть хвостом распечатанные кем-то, а если мне повезет, то еще и пожелтевшие листы, хотя, думаю, эти страницы попадут в мусоропровод раньше, чем успеют пожелтеть, ну значит, там им и место.

Банальная ли эта история или нет, не опускайте нетерпеливо глаза вниз страницы, у нее будет такой же банальный, и, обрадую вас, - более ожидаемого короткий конец.

Под утро Крыс проснулся от рева машины, убирающей мусор; этого огромного ревущего бездушного зверя Крыс узнал сразу – не раз видел сквозь щель в трубе, как она счищала исследованный от и до Крысом мусор, вывалившийся из глотки мусоропровода, и тяжелая жизнь крысиная научила его остерегаться тех, кто, орудуя лопатой, ловко справлялся с мусором и затем приводил зверя в движение.

Крыс ловко вскарабкался на машину и, сытый и довольный, устроился поудобнее и наблюдал, как на него сыпались и сыпались пестрые массы мусора.

Домой, в мусоропровод, он уже не попал, зато его новым пристанищем стало целое поле, нет, целая долина мусора, которая пополнялась каждый день после приезда ревущих машин и становилась все шире и шире.

Но Крыс не забыл о когда-то питавшей его мечте, он просто разочаровался и мечта, прежде как будто поднимающаяся все выше и выше, как будто остановилась; от этого несчастнее он не стал, крысиные будни забурлили и закрутили его, но он ощутил острую потребность в новых свидетелях его уснувшей мечты (ибо прежних своих соседей ему уже не удалось увидеть), что бы взрастить и сохранить в своем неординарном, как он считал, уме память о мечте. Слушатели были тут как тут, и Крыс долго рассказывал о пророчествах предков. Под беглыми взглядами сначала недоумевающих, а затем и завистливых пар глаз память о мечте становилась притягательной и необычной, а необычное в силу своей неподатливости на разоблачение сути, несомненно, привлекает, хотя вроде должно испугать.

Когда Крыс подходил к концу своего рассказа о его выходе в «зеленый мир», им овладело колебание (хотя ему, на мой взгляд, стоило бы поколебаться намного раньше, еще при других, намного важнее, обстоятельствах): он хотел бы выдумать и рассказать им, что высшее предназначение сбылось, так в новом обществе ему репутация избранного была бы гарантирована, потому он размышлял, не повредит ли это памяти его мечты, не присвоят ли его мечту другие крысы и, Боже упаси, не возомнят ли, что у каждого из них есть неизведанное высшее предназначение.

Но Крыс был крысой (опять прошу прощения у класса грызунов, а именно у крыс).

Когда, отведав преподнесенной ему рыбной головы, он вытер морду и произнес финальные слова рассказа, всматриваясь и наблюдая за всеобщей реакцией - «Пташки хоть и вкусны, но некрасиво поют, а цветы я так и не увидел» - взрослые крысы облегченно вздохнули и заулыбались, а крысята мечтательно внюхались в воздух.