Вот такая вот сиеста

Стояла невыносимая, удушливая жара. Все вокруг казалось плавилось от горячих лучей солнца, все, что не могло укрыться, а укрыться то особо было негде. Редкая растительность и та погибала от недостатка влаги и любви. Лениво трещали цикады, порой они обрывались на полу звуке и замолкали, а те, что собирали последние силы и изрыгали из себя звукоподобные ноты погибали как герои, но звуки эти были больше похожи на загробное песнопение дребезжащих костей – никто этого не замечал. Недалеко, в траве цвета песка полу лежал грифон и лениво пытался клевал падаль. То был пару дней назад сдохший кролик. Он валялся в траве (точнее было бы сказать в сене) и разлагался со страшной скоростью – в этом ему помогало солнце. Страшный аромат распространяла эта куча гниющего мяса благоухание которого усиливалось благодаря раскаленному воздуху. Его гниющую тушку облепили мухи (единственные существа всегда способные сохранять бодрость духа и расчетливо порочный ум). Их было такое огромное количество, казалось они слетелись к этому маленькому безжизненному тельцу со всей округи, они, потеряв наглость, облепили его так, что несчастному грифону было никак не пробит клювом эту живую кишащую броню. Никогда кролик ещё не чувствовал себя столь защищенным. А мухи тем временем все торопились отложить свои личинки в разлагающееся отрепья, они пихались и толкались, совсем как дети утром на рождество, когда у елки мало места, а всем скорее хочется поскорее получить свои подарки. Мухи хотели иметь своих детей, хотя вряд ли им движет материнские инстинкты, скорее это банальная физиология (то же могу сказать и о людях). Они цедили и цедили своих патенциальных детенышей, пока не начинили им всего кролика, как индейку в день благодарения, да так, что их белые, крошечные яйцеобразные комочки уже начинали скатываться и оставаться погибать на земле, ну не совсем погибать, их съедали жуки новозники, неведомо откуда взявшиеся в этих краях, видать нужда занесла, хотя что они могли найти здесь, разве что халявный сухой паек в виде насекомьих потомков. Наверное им было вполне достаточно и этого. Они медленно тащили свои ожиревшие от переизбытка калорийной пищи тельца. У многих из них лапки зацеплялись за сухие травинки и это мешало им двигаться, да и двигаться, собственно говоря было некуда. А грифон все ходил вокруг этого маленького пиршества и равнодушно поглядывая на мух с кроликом (они были едины) даже не пытался ничего предпринять, что бы и ему достался кусочек вкусного торта, мало ли таких тортиков?! Просто он уже как-то, по своему, привязался к этой кишащей массе, можно даже сказать испытывал легкую нежность, горячая сухая трава и равномерное приглушенное жарой жужжание мух успокаивало его и он забыв обо все засыпал. Может через пару дней и он сроднится с мухами подобно этому ранее пушистому зверьку, как знать. А кролик лежал неподвижно и ничего не мог сказать, да и сказать ему особо было нечего.
Солнце, казалось, еще больше подстегивало бедных мушек на продолжение рода, и они неслись с умопомрачительной быстротой, многие даже падали замертво от избытка адреналина и на них тут же накладывали новые личинки, более сильные и выносливые мухи. Но несмотря на эти потери мушиные ряды не редели, а наоборот как будто пополнялись, казалось это будет происходит бесконечно, было похоже, что они сошли с ума и уже просто не понимают, что творят, какое-то всепожирающее безумие. Но каждым возможностям есть свой предел, мухи то же люди они устали и разбрелись кто куда. Тут неожиданно нагрянула целая стая муравьев и они дружно взялись и унесли тушку сверху до низу начиненную белой зернистой начинкой, принесли к себе в дом и жадно съели. Муравьишек было много, так что всем как раз досталось по кусочку, ну и матке конечно самый сочный. Все бы хорошо, только через пару дней у них родились летающие муравьи с огромными глазами в сетку. Увидев этих небожеских созданий кроличий сын подумал, что это конец света не зная, что виной всему его горемычный отец, совсем не к стати сдохший в часы сиесты.