Рецензия на сборник рассказов Е. Гришковца Планка

“Хорошая книга - это удивительная, уникальная вещь, она каким-то образом мистически совпадает с тем периодом жизни, в котором ты сейчас находишься. Так совпадает, что ты понимаешь, она прямо для тебя написана, эта та книга, которая даёт тебе на некоторое время ощущение, то ты не одинок. И она действительно, как будто сама с полки книжной выскакивает тебе в руки, или кто-то тебе её даёт, или кто-то советует, или каким-то образом ты получаешь про неё информацию, и это совпадает... Вот ты влюблён - и будет та самая нужная книга про любовь, ты переживаешь сильнейший кризис - и тебе в руки попадает та самая книга”.
Именно так считает любимец современной публики Е.Гришковец. С этим субъективным утверждением можно не спорить, оно полностью верно, но всё же не будем забывать, что оно субъективно, и здесь нужно сделать небольшую ремарку. Ведь хорошая книга для нас – это не только актуальная книга, но и та, которая отвечает всем нашим мыслям, всем убеждениям, всей нашей мини-философии. И как бы в довершении ко всему, она ещё и совпадает с нашим психо-физическим состоянием в данный момент. Вот тогда эта книга для нас становится очень многим.
Впрочем, Гришковец на этом не останавливается, он продолжает свои размышления: “Я современный писатель и практически единственный реалист, то есть пишу почти соцреализм, напарников у меня в этом процессе нет. Соцреализм моден? По-моему, не очень. А хорошая современная литература, - она просто нужна и всё”.
Согласитесь, довольно смелое самопозиционирование, с ещё более смелой самокритикой. Единственное, что здесь не вызывает сомнений, так это его современность, потому как соцреалистичность Гришковца вызывает опасения. Он что, пишет о социальных проблемах людей, о неустойках целого поколения? Разве он исследует социально-политическую сторону государства, в котором мы проживаем? Разве он подвержен догматам социологии, как приближенной форме бытовизма? Отнюдь. Посему, это не соцреализм, а бытреализм, что уже совсем иной коленкор в том же самом позиционировании среди прочих.
Насчёт моды соцреализма тоже возникают сомнения, потому как Гришковец, пишуший “соцреализм”, всё-таки в большей степени известен, чем неизвестен. Но что больше всего “цепляет глаз” в этом его высказывании, так это то, что свою литературу он считает хорошей. Тогда возникает следующий вопрос, что называть хорошей современной литературой в целом? Что это такое и в чём проявляется эта хорошая современность?.. В чём особенность Гришковца для публики?
Обыкновенный с виду человек, пишет непонятно о чём. Или о своём собственном “я”, которое проявляется у него в самых разных формах и вариациях – то он мальчишка, не желающий идти в школу, то уже бравый морячок, причём морячок думающий, и имеющий целую кучу детских мыслей и страхов. Или Гришковец бросается в разные истории, совершенно не связанные никакой общей идеей, ни концепцией, ни циклом. Казалось бы, он пишет то, что первым приходит в голову, не желая хоть как-то это “причесать”. Тут у кого-то умерла собака, и этот кто-то отправился её хоронить, тут кто-то не сдержался и набил другому морду, тут кто-то вернул найденный кошёлёк с деньгами, кто-то проспал свой единственный парижский вечер. Огромный, пёстрый букет, состоящий из множества ярких цветов, как будто художник выплёскивает на холст краски, размахивая кисточкой в разные стороны, даже и не думая рисовать картину, дескать, “моё дело намалевать как хочется, а вы уж сами разбирайтесь, что с этим делать”.
Лично я назвал бы его литературное творчество безыдейный пост-модерн, равно как и творчество сценическое. Но уж если переходить на субъективизм, то не стану утверждать, будто мне было совсем неинтересно - пока читаешь, быстро пробегая глазами по бессмысленному тексту, пока думаешь, читая - его рассказы представляют собой единственный мир из всех возможных, и поглощают читающих, и заставляют их усмехнуться совершенно неясному окончанию каждого рассказа. Всё его творчество – один сплошной эпизод, состоящий из осколков его опыта. Что есть его опыт? Уж не собака ли, поедаемая им вот уже восемь лет. И вообще, классическая русская поговорка “я на этом деле собаку съел” довольно символично в данном случае описывает опять же его опыт.
Литература – это чужой опыт, опыт – это правильно преподнесенная литература, изложенная в адаптированной форме, например в форме рассказа. Все мы “поедаем своих собак”, либо становясь в этом деле доками, то ли не совсем. Чаще, что не совсем. Вот потому и нравится нам Гришковец своей простотой изложения, что в его односложных фразах мы находим своё собственное собачье мясо, которое проглотили не разжевав. А Гришковец нам его разжёвывает, разжёвывает, и премиленько опускает в ротики. Кормит, словно младенцев. За папу, за маму, за бабушку… Ам, и ещё ложечку… ам!
В начале это, признаться, довольно вкусно. Не нужно трудиться самим, не нужно двигать челюстями. “Я просто подсел на Гришковца” - не раз приходилось слышать мне. Но вот когда читатель-ребёнок немножко подрастает, накормленный сладкой пищей, то он начинает понемногу соображать, - что-то тут не так… Что же не так, когда вкусно-сладко, да ещё и разжевано?.. А не так – слабость! Его слабость, Гришковца. Сперва она не заметна, его герои милы, они импонируют своими действиями, мыслями, поступками. Вроде бы, они такие простые, такие обычные, средние (ведь большинство его героев представители среднего сословия), они так похожи на нас, у них те же проблемы, они и есть мы! Вот к чему мы приходим в начале. А вот потом, эта слабость потихоньку просачивается, перетекает из полушария в полушарие и начинает давить и давить. И морячок его, такой милый и беззащитный в начале, такой знакомый и родной большинству мужского населения – просто-напросто ноет. Вот-вот пустит сопли. Гришковец берёт за жалость. И ведь молодец, ещё какой молодец. Разве писать о гибнущих моряках, задыхающихся от нехватки воздуха это плохо? Разве плохо напоминать нам, гражданским, что есть и “Другие” люди, не такие, как мы, что весь мир другой, все несколько миллиардов отличаются друг от друга – это плохо? Это хорошо, это здорово, просто отлично! Только не надо при этом ныть, так как нытьё для Гришковца – это культ.
Вот после таких индивидуально-мнимых прозрений и начинается мозговой нахлёст - а зачем он пишет? Для кого? Есть ли смысл в его творчестве? В чём фабула его рассказов? Где классические и привычные для нас идея и содержание? И тут же приходит ответ – ничего этого нет. Ничего! Ни смысла, ни фабул, ни содержания. Один сплошной и бесконечный эпизод. Для кого он пишет? На мой взгляд – только для себя, дескать, вот, посмотрите, я был обижен судьбой. Если на судьбу жалуется мужчина, что в принципе не свойственно, и при этом умудряется не ныть – то это великое искусство, это нужно уважать. А вот если жалуется и ноет, то некрасиво, по меньшей мере. И не его вина, что это стало вдруг популярно и интересно. Видимо, сам он того не особо ожидал. Видимо…
Отличить Гришковца только по тексту от других авторов тоже не представляется возможным, стиль обыкновенен. Всё обыкновенное, всё среднее, всё бессмысленное, всё пустое, как мы сами, но всё - интересное. Словно глиняное изваяние невероятной красоты, осыпающееся на глазах. Парадокс.
Впрочем, на классика литературы он явно не претендует, признаваясь честно, что актуальность книги максимум пятнадцать лет. Значит, продлевать помять о себе он может лишь написанием очередного творения в указанный срок. Что ж, пожелаю ему удачи в его графоманских штучках. Ведь на данный момент Гришковец для меня – непонятен и пуст, и вряд ли поменяется, а посему не интересен. Но это не значит, что он плох, ведь все мы “Другие”. Творите дальше, сударь, ведь вы хороший современный писатель бытового реализма.