Дом

Наконец-то пришли выходные! Я со своими друзьями как обычно в ещё не таком холодном сентябре ехал на дачу. Повод был самый, что ни есть способствующий – день рождения Вовы. В наших планах было всего два пункта – «культурно» отметить день рождения и проснуться на следующий день. Поэтому мы, переговариваясь и подшучивая друг над другом, тряслись в переполненной электричке, все ближе и ближе подвозившей нас к заветной деревне.
Платформа опустела, и мы в нетерпеливом ожидании пошли к дачному домику нашего общего друга Леши. Идти было совсем недалеко, но радостное нетерпение, связанное с желанием скорейшего начала отдыха, подгоняло наши ноги, словно свора диких собак. Через полчаса стол в саду был накрыт, выпивка и различные яства выложены на стол, и вечеринка началась. Начиналось все культурно, постепенно переходя в пьяное песнопение матерных частушек и не совсем трезвую походку до ближайшего туалета. Под конец так называемого «вечера», закончившегося где-то в половине четвертого утра, мы, наконец, рассосались и зигзагами побрели к дому. Внутри нас ожидали мягкие, уютные кровати, застеленные новым бельем заботливой матерью Леши, и сладкий, полный грез сон. Я, натыкаясь на все попадающиеся по дороге предметы и беззвучно матерясь, добрел, наконец, до своей кровати на первом этаже и, не раздеваясь, упал на неё. Спустя секунду я уже спал без задних ног.
Проснулся я от завладевшего мною чувства холода. Я зябко притянул ноги поближе к телу и только тут понял, что лежу не на кровати. Сначала я подумал, что просто упал во сне на пол и не почувствовал этого. Я нехотя раскрыл глаза, пытаясь увидеть свое месторасположение, но тут же вскочил словно ужаленный. Я не лежал на кровати. И даже не у Леши дома. Я лежал на холодном каменном полу какого-то совершенно чужого дома. Я бегло осмотрелся, все ещё приходя в себя. Это был подвал. Низенькие маленькие оконца, забитые полными дыр деревянными досками, пропускали миниатюрные лучики света, но большая часть помещения была окутана мраком. Потолком здесь служили прогнившие от времени доски, свисавшие в некоторых местах грязными, сырыми кусками. В подвале пахло сыростью, тленом и ещё чем-то до того отвратным, что я от раздражения закрыл рот рукавом своей куртки. Я встал на ноги, все ещё пошатываясь, но уже в силах стоять, и подошел к оконцу. Единственной проблемой было то, что оно находилось очень высоко над полом. Поэтому мне пришлось уцепиться пальцами за карниз и подтянуться. Зацепившись пальцами за доску, закрывавшую окно изнутри, я подтянулся вплотную к одной из дыр в ней и выглянул на улицу. В тот же миг солнечный свет ударил мне по глазам, и я непроизвольно зажмурился. Спустя какое-то время я снова открыл глаза и, уже не обращая внимания на солнце, стал всматриваться в пейзаж снаружи. Там был виден лес, сквозь опадающую листву которого можно было рассмотреть редкие крыши дач. Некоторые крыши мне показались знакомыми, но полного понимания того, где я находился, все равно не было. Я перевел глаза в другую сторону и чуть не отпустил деревяшку. Слева от окна было ясно видно старое, покосившееся деревянное крыльцо, обросшее растениями. Несмотря на свой вид, на нем все ещё были видны вырезанные головы драконов, какие-то буквы нерусского алфавита и прочая дребедень, никак не сочетавшаяся с обывательским представлением о русской глубинки. Осматривая дачи через Лешину подзорную трубу, я иногда натыкался на это крыльцо, но тут же переводил взгляд. Смотря на него, я начинал чувствовать необъяснимое чувство страха, словно я сейчас увижу на нем злого, неприятного хозяина, не отрываясь смотрящего на меня. Один раз я все-таки поинтересовался у Леши, что это за здание. После минутной паузы, он сказал мне, что это место обходят стороной все жители. Считается, что здесь обитают бесы, или черти, или что-то ещё. Здесь в девяностых годах девятнадцатого века жил какой-то граф, известный своими ненормальными взглядами на жизнь. Он считал, что все люди должны поклоняться злу. И не просто злу, а Злу с большой буквы. Когда произошла Великая Октябрьская революция, за ним пришли. Не простые солдаты, а самые настоящие чекисты. И это при условии того, что ЧК тогда ещё не было образовано. Но долгожители, видевшие и чекистов, и кгбшников, и фсбшников, клянутся и чуть ли не крестятся, что это были именно чекисты. Пришли с намерением раскулачить этого безумного деятеля, но что-то пошло не так. Что произошло, никто точно не знает, но то, что из дома с тех пор никто не выходил, а ночью слышались страшные звуки, разносившиеся по всей округе, все знали точно. Потом ещё несколько раз сюда приезжали важные персоны, но никто из них не решался зайти в дом. Поговаривали, что домом завладел Нечистый, а хозяин и чекисты превратились в призраков, стерегущих дом от вторжения. Леша при этом добавлял, что сам во все это не верит, но смотреть на дом не любит. «Жутко как-то» - добавляет он и на этом заканчивает разговор. Однажды я все-таки осмелился рассмотреть дом, но единственное, что успел увидеть, было крыльцо. С вырезанными головами драконов и непонятными письменами. Теперь же я видел крыльцо на расстоянии вытянутой руки, и все внутри меня сжималось от ужаса. Мое сердце билось с такой силой, словно старалось вырваться на волю и убежать прочь из этого жуткого места.
В этот момент я услышал странный шелестящий звук сзади. Я зажмурился. Между тем звук все нарастал. Теперь он был слышен за моей спиной. Я словно чувствовал чье-то дыхание на спине. Мне не хотелось оглядываться. Я боялся, что увижу этого графа, в глазницах которого копошатся могильные черви, а руки обглоданы до костей. Он будет все ближе и ближе подходить ко мне, а я не буду в силах даже закричать, полный жуткого страха. В итоге одна его рука сомкнется на моей шее, а вторая резким движением рассечет мне живот, из которого вывалятся все мои внутренности. Я ещё крепче сжал деревяшку, словно утопающий – спасательный круг, и в этот миг она треснула. Я, нелепо раскинув руки, упал вниз с доской в руке, сейчас же весь подвал огласил жуткий вопль. Солнечный свет, воспользовавшись лазейкой пробрался внутрь помещения, осветив меня, в нелепой позе лежащего на полу с доской в руке. Луч прочертил себе дорогу в царстве тьмы, и я теперь покоился прямо на нем. Вокруг словно живая клубилась тьма, и не было понятно, что за вопль я услышал. Может, это был крыса, убегавшая от света в дальний и темный угол. А может, это было то самое Зло, о котором рассказывал Леша. Я не хотел узнавать. Я поднялся на корточки и быстро прополз к ближайшей стене. Мне не хотелось уходить со света, так вовремя спасшего меня от страха. Казалось, что свет – мой спаситель, посланный мне свыше. Я добрался до стены и свернулся калачиком там, стараясь не смотреть вглубь помещения.
К сожалению, солнце недолго светило в окно. Через какое-то время я понял, что луч постепенно исчезает, двигаясь вместе с солнцем на запад. Вместе с ним старался двигаться и я, но вскоре обнаружил себя окончательно зажатым в углу, который ещё до поры до времени оставался освещен. Между тем тьма, окутывавшая подвал, не сидела на месте. В темноте все время что-то шелестело, шевелилось, несколько раз даже что-то упало, изредка доносились тихие стоны и вздохи. Мне хотелось верить, что это мои друзья так издеваются надо мной, стараясь напугать до смерти. Я был согласен даже на такое отношение ко мне, только бы там не происходило не то, о чем я думал. Я медленно сходил с ума, у меня из глаз текли слезы. Я несколько раз пытался заткнуть уши руками, но эти неясные шумы все равно проникали в мой разум, как бы я не старался от них откреститься. Я не открывал глаз, надеясь, что все обойдется. Мне казалось, что тьма вокруг меня ощутимо пульсирует, передвигается вслед за мной, смотрит на меня. Я старался никакой частью своего тела или одежды не оказываться во тьме. Но свет постепенно покидал меня, и меня охватывала паника.
Наконец, луч света поднялся с пола и начал медленно ползти вверх к потолку. Не знаю как, но я почувствовал это и моментально открыл глаза. Я сидел в относительной темноте, все ещё смешанной с неярким светом. Я вскочил и попытался дотянуться до потолочной балки, так как не хотел оставаться во тьме. Мне было безумно, дико и нечеловечески страшно. Мне даже в голову не пришла мысль поискать где-нибудь в подвале дверь, через которую я мог бы выйти. Моим разумом завладел безраздельный ужас, который я ни разу в жизни не чувствовал. А тьма словно насмехалась надо мной. Она кружила по помещению, изредка задевая меня своими щупальцами, от прикосновений которых меня прошибал холодный пот. Может, это была всего лишь игра моего воспаленного вчерашней выпивкой воображения, но в тот момент я не задумывался над этим. Я старался спрятаться от этого ужаса, заполонившего подвал, завладевшего мною и выплескивавшегося через глаза в виде слез. Я хватался за любую возможность сбежать отсюда, выйти и наконец-то вздохнуть спокойно.
Я все-таки допрыгнул до одной из балок, схватился за неё, подтянулся и начал бить в доски, закрывавшие окно. В тот момент мне показалось это самым разумным выходом. Если я даже и не выберусь, то хотя бы смогу позвать на помощь или оказаться на спасительном солнечном свете. Я с остервенением бил ногами, а доски и не желали поддаваться. Они только сыпались на пол редкими деревянными стружками и скрипели в такт моим ударам. Луч между тем становился все меньше и меньше, и помещение потихоньку погружалось во тьму. Не обращая внимания на боль в ладонях и усталость в ногах, я продолжал бить, словно стараясь своими ударами заглушить шум, нараставший с каждым движением луча по стене. Тьма все ближе и ближе подбиралась ко мне, холод окутывал мое сердце, глаза застилались соленой пеленой, а сердце начинало бешено колотиться. Мои удары эхом разносились по подвалу, но все громче и громче становилось необъяснимое клокотание, с каждой минутой приближавшееся все ближе и ближе. Я закрыл глаза и бил уже в то, место куда попадал. Мне казалось, что я тем самым бью свой страх. И он стонет и клокочет в ответ.
Неожиданно я почувствовал, что опора уходит из-под моих рук, и балка, нервно скрипнув, дернулась вниз. Я вскрикнул, в тот же миг мои руки непроизвольно отпустили её, и я рухнул вниз, во тьму. Упав, я свернулся калачиком, стараясь не открывать глаза. А клокот становился все яростнее, он кружил надо мной, дотрагивался до меня, наполнял меня бесконечным страхом, в котором в дикий винегрет сложились паника, отчаяние и боль. Я лежал на полу, дергаясь, стараясь освободиться от сковавшего меня страха, но ничего не выходило. Я не мог пошевелиться, не мог открыть глаза. Мои эмоциональные страдания отдавались по всему телу, больно впивались в мозг, который вопил от страха, словно пронзенный сотнями игл. Не знаю почему, но мои глаза непроизвольно начали открываться. Я старался заставить их закрыться обратно, но они меня не слушали. В итоге они открылись полностью, и я дико закричал, ослепленный диким ужасом.

- Ты думаешь, мы нормально с ним поступили? – спросил Дима, лежавший в кустах напротив графского дома.
- Нормально, - спокойно ответил Вова, даже не смотревший в ту сторону. Он с буддийским спокойствием жевал травинку и разглядывал лес с редкими крышами домов. В этот момент ему было абсолютно на все и на всех наплевать.
- А не слишком жестоко? – Дима перевел взгляд с Вовы на дом и в очередной раз поежился. Не нравилось ему это место.
- Не слишком, - сказал как отрезал Вова, - Нечего было к моей девушке приставать!
- Он же пьяный был! – пытался урезонить его Дима, - Он же ничего не понимал! Сам-то ты вел себя не лучше.
Услышав последнюю фразу, Вова бросил короткий, гневный взгляд на Диму, от которого тот замолчал, уткнувшись взглядом в кусты прямо перед собой.
- Не тебе меня судить, понял? – сквозь зубы произнес Вова, одновременно выплевывая травинку, - Если тебе что-то не нравится, вали на хрен отсюда! Мое дело – это мое дело! – он усмехнулся, - Тем более, ты сам согласился мне помочь.
- Я был пьяный, - пробубнил Дима, не в силах возразить.
- Все равно это твоей вины не снимает, - резюмировал Вова, перевернулся на живот и стал разглядывать нижние, подвальные окна дома. На него этот дом никак не действовал, так как он не верил во все эти мистические глупости. Даже подсознательно.
- Слушай, сколько прошло времени с тех пор как, он высовывался в окно? – неожиданно спросил Вова, бросая короткий взгляд на свои часы.
Дима взглянул на свои, быстро посчитал в уме количество прошедшего времени и ответил:
- Часа два. Не больше. А что такое?
- Да так, - Вова окинул взглядом площадь перед домом, - Он давно уже должен был найти дверь. Вроде, рядом с ней мы его оставили.
- Может, с ним что-нибудь случилось, - обеспокоено спросил Дима, приподнимаясь на локтях.
- Ляг, блин, - Вова резко дернул его руку, и Дима уткнулся носом в землю, - Он же может нас заметить! – наблюдая за тем, как Дима стирает с лица землю, Вова добавил, - Ничего с ним не случилось. Просто забился в угол и тихо попискивает от страха, - он снова посмотрел на дом и сквозь зубы произнес – Так ему и надо!
- Урод ты все-таки, Вова, - угрюмо сказал кто-то сзади, и Вова с Димой не сговариваясь обернулись. Сзади на траве сидел Леша и дымил сигаретой. Его глаза не отрываясь смотрели на Вову, и во взгляде можно было прочесть плохо скрываемую ненависть.
- Сам ты урод! – гневно процедил Вова и, кивнув в сторону дома, добавил – Он приставал к Алине!
- И что? С кем такое не бывает спьяну? Хочешь сказать, что сам ты так не поступаешь, когда напьешься? – Леша хмыкнул, - Не смеши мои тапочки.
Глаза Вовы налились злостью, но в этот миг со стороны дома послышались глухие удары. Все перевели взгляд в сторону мрачного здания, но на первый взгляд там ничего не происходило. А глухие удары все продолжали раздаваться, и лишь доска в одном из окон двигалась, словно флаг на ветру.
- Что у вас тут, мальчики? – послышался женский голос, и на лужайку вышла Алина, сжимавшая в руках переносную видеокамеру, - Не хотите ничего сказать? Для истории?
Но парни не обращали на неё никакого внимания. Их взоры были обращены в сторону дома в надежде разглядеть хоть что-нибудь, что могло бы объяснить причину ударов.
- Он пытается разбить окно! – наконец догадался Дима, вскочил на ноги и бросился к дому.
- Что же там происходит?! – почти беззвучно произнес Вова и рванул следом. Леша тоже поднялся и бросился догонять.
- Что такое? Что происходит? – Алина стояла, так ничего и не поняв, но уже через секунду бросилась за ними, прижимая к себе драгоценную камеру.
Когда они подбежали к двери, ведущей в подвал, удары прекратились, но вместо них раздался треск, затем одиночный глухой удар. Словно что-то упало на каменный пол. Все застыли в надежде услышать что-либо, но домом овладела гробовая тишина.
- Черт вас побери, кто-нибудь может объяснить, что происходит? – Алина, запыхавшаяся, добежала до них и сразу же включила камеру – почти машинально.
В этот миг из глубин подвала донес полный ужаса и боли крик. Парни не сговариваясь бросились открывать дверь, но она словно была приварена.
- Ты что, её запер? – пыхтя и стараясь изо всех сил, спросил Леша.
- Нет, - коротко ответил Вова, налегая на дверь всем своим весом.
А крик не прекращался. Он становился все более и более жутким и в итоге перерос в противный и невнятный булькающий звук, словно внутри образовалось болото, радостно хлюпавшее в ожидании новой жертвы. Парни начали бить ногами по двери, пытались отодрать деревянные доски, из которых она была сколочена, но все было безрезультатно.
Наконец все стихло. Лишь в доме завывал ветер, да парни все ещё продолжали свои попытки открыть дверь. Наконец обессилившие они рухнули на землю. Алина опустилась рядом с ними, все ещё не понимая, что произошло. Леша глубоко и часто дыша смотрел на Вову, который почти равнодушно изучал почву под собой. Дима обессилено разлегся на земле, раскинув в стороны руки.
- Жаль, - еле слышно произнес Вова, и в этот момент Леша сорвался с места, перепрыгнул через Диму и сгреб в охапку Вову. Они оба упали на траву, и Леша начал душить его, злобно приговаривая:
- Это из-за тебя, урод, с ним там что-то случилось! Это ты виноват, ревнивец хренов! Нарожают уродов, а потом невинные страдают! Что ты на это скажешь?!
Вова ничего не говорил, только сдавленно хрипел, пытаясь ударить Лешу. Алина подбежал к ним, дико крича, и повисла на Леше. Дима резко вскочил, прыгнул и в полете свалил и Лешу, и Алину. Они втроем рухнули на траву, дергаясь и стараясь освободиться друг от друга. Вова встал, трогая свое горло и глубоко дыша, подошел к двери и дернул её. Дверь открылась. Все застыли в недоумении, а Вова перевел взгляд на Лешу и сказал:
- Я не знал, что она откроется!
Все вскочили и бросились внутрь. Не успели они войти, как им в нос ударил запах зловония. Все моментально закрыли носы рукавами, а Алина включила камеру, поставила её на ночной режим и стала рассматривать подвал. Весь потолок, стены и пол были в какой-то неприятной липкой жидкости. Все поочередно начали кричать, пытаясь докричаться до своего товарища, но ответом им было лишь эхо. Да перестук капель крови с потолка. Скрип самостоятельно закрывающейся двери. И невнятное клокотание в дальнем углу.

Через две недели родители пропавших подростков забили тревогу. От их детей не было ни слуху, ни духу. Связавшись с председателем дачного поселка, где располагалась Лешина дача, они сообщили ему о пропаже их детей. Через некоторое время были начаты поиски. Последний раз их видели возле так называемого «графского дома». Председатель, милиционеры и следователь, захватив с собой несчастных родителей, приехали в деревню. Было принято решение о поиске в доме. К сожалению, там не было найдено ни тел, ни хотя бы следов или отпечатков. Только в подвале обнаружили переносную видеокамеру с севшими аккумуляторами, да капли крови, возможно пропавших подростков. Было решено посмотреть запись на видеокамере, поэтому и родители, и следователь доехали до ближайшего райотдела, где и был произведен просмотр видеопленки. Что было на этой записи, никто так и не узнал, так как некоторые из родителей после просмотра были доставлены в ближайшую больницу с симптомами инфаркта, а следователь умер от разрыва сердца. Содержание кассеты не оглашалось, но все-таки поползли слухи, что там было записано Зло.
В одну из последних сентябрьских ночей над деревней поднялись языки пламени. Это полыхал «графский дом». Кто-то из жителей поджег его, и теперь он медленно сгорал, треща и постанывая. К утру вместо него были лишь головешки. А подростков так никто и не нашел. Видеозапись был уничтожена, и все материалы по этому делу были стерты. Никто так и не узнал точно, что произошло там, в подвале. Кроме родителей подростков, навсегда запомнивших тот ужас, который пришлось пережить их детям.