Дверь

Дверь была оббита чем-то зелёным и скользким, так что с первого взгляда казалось невозможным прикоснуться к ней так, чтобы не оставить на себе мокро-зелёного следа. А зачем же нужны следы, когда собираешься в рай?

Мы стояли уже три дня возле этой двери, не решаясь ступить или хотя бы приоткрыть её. Отсчитывать время додумался мой Друг. У него с детства осталась странная привычка – считать беспрерывно про себя. В те моменты, когда счёт доходил до цифры, кратной 360, мой Друг ставил чёрной ручкой отметины на стенах. Я давно сбилась со счёта, чёрные чёрточки для меня превратились в мелкую рябь на стене. Но под мерные капли с потолка иногда проносилось нашёптывание: «три дня», «три дня и один час»..
Первые капли появились ровно 10 часов назад, если верить чёрточкам, хотя ничего не предвещало вмешательства кого-то в нашу тишину. И всё-таки, тишина сорвалась – не выдержала, захныкала, треснула и полилась слезами с потолка.
Мокрое пятно приближалось к двери, но пока ещё боязливо поглядывало на нас – единственных её охранников.

Больше всего хотелось приоткрыть обивку и заглянуть по ту сторону нашего мира. От этого желания немного скручивало руки, и хруст суставов успокаивал – ведь это означало, что хотя бы в одном мы с моим Другом сходимся. Впрочем, меня мало интересовало, о чём он думает. Мы были знакомы всего «три дня и один час».. «три дня и два часа»… Решив с ходу называть друг друга друзьями, мы старались выполнять обещанное, хотя за проведённое время вместе, кроме первых фраз, так ничего и не сказали друг другу.
Те, кто привёл нас сюда, рассказывали, будто у моего Друга умерла мать – и это была уже 10 потеря за последний год, а также последняя капля. Догадываюсь, что десять морщинок вокруг его глаз как раз следы, вырубленные судьбой на память о каждом из самых страшных дней. Ещё у Друга был разбитый большой нос, заплаканные глаза, помятый клетчатый пиджак и детская привычка считать про себя.

Про меня Друг скорее всего знал тоже немного: я сообщила с первых минут, что имени своего не скажу, что трижды разведена и все мои дети.. Хотя, плевать на детей, ему ведь всё равно, как и мне теперь.

Каждый из нас что-то проспорил судьбе ещё до рождения, а грехи, как говорят мудрые книги, записываются не за телом, а за душой, поэтому все попытки телесно их искупить или усугубить, по крайней мере у меня, ни к чему не привели. Осталось что-то сделать с душой. Без права на ошибку в этот раз, мы одновременно пришли к этому странному казино под названием «Жизнь» и согласились пройти долгий путь до этой вот двери.
«Зачем мыть ноги перед дорогой в рай?» - спросил тогда мой Друг вместо «привет», удивившись моим настойчивым желаниям привести себя в достойный вид. «А разбитый нос – это для привлечения внимания?» - единственное, что пришло мне в голову. И как-то синхронно мы тогда спросили: «Друзья?» и не менее синхронно кивнули…

Вот и молчи теперь, существо с разбитым носом! Какое мне дело до того, что твоя мать погибла? Какая мне разница, как тебя и её зовут? Зачем мне это знать перед дверью в рай?
Правильно-правильно, ещё и отвернись от меня к своим чёрточкам, всё равно у меня уже начинаются подозрения по поводу их количества и правомерного появления. Да пошёл ты! Что это ты мне улыбаешься? Думаешь, спрошу что-нибудь? Обойдёшься, придурок!

Через два часа должна была прийти другая пара и под удары маленького барабана совершать обряд смены караула. Обещали после трёх таких смен пустить нас за двери.
Больше всего меня тревожила эта зелёная обивка. Неужели нельзя было оббить двери в рай чем-то мягким, шёлковым и светлым? Если задать вопрос Другу, он наверное решит, что я захотела наконец познакомится или, что ещё хуже, - что заигрываю с ним. Нет, нет и ещё раз нет – не дождётся. Задам этот вопрос кому-то уже по ту сторону двери.

Капли капали, а тишина молчала. Замечаю, что считаю капли. Заразительная, оказывается, привычка. Гениальная идея – начать отсчёт времени самой. Уже после третьей минуты замечаю, что мои минуты длятся гораздо меньше, а значит я быстрее попаду в рай!

Караул пришёл точно по моему отсчёту, и пока Друг растерянно пересчитывал свои чёрточки, я рассматривала вновь прибывших. Девушка ужасно вульгарно накрашена, а парень абсолютно лысый. Скучноватая компания. Особенно, если учесть, что лицо ни одного из них не отмечено хотя бы остаточным следом мысли. Что ж, придётся со всеми своими вопросами потерпеть ещё 2 смены караула.

Но тут мой Друг перебил мысли. Он как-то испуганно попятился в сторону, засуетился, и пока мы пытались сообразить направление его мыслей, содрал зелёную обивку (зелёную и скользкую обивку!) и исчез за дверьми..
Нас, всех оставшихся, судорожно затрясло, и не было больше другого выхода, как истерически закричать – обиженно, отчаянно, испуганно…
А двери медленно растворялись в моём сознании, и шум капель долетал, как из туннеля, разделяясь на тысячу маленьких «эх»..



Я очнулась в комнате с белыми стенами и обнаружила у себя в голове потрясающую мысль: «Дверью в рай оказалось обычное окно в обычном высотном доме на привычном городском проспекте, а в добавок ещё и на семнадцатом этаже..»