Пробуждение

Чечня. Горная застава.

 Капитан Николай Ермаков пошел в очередной обход по территории. На прошлой неделе пришло пополнение молодых солдат-новобранцев. Капитан уже взял их в свои суровые руки, молодые ребята вовсю прятали свой страх за показной развязностью, но его заботило другое, в условиях постоянной угрозы нападения боевиков и выстрелов вражеских снайперов он хотел сохранить как можно больше жизней, а пустая бравада необстрелянных солдат могла привести к смерти очень быстро, чего стоила только выходка сержанта Орехова, он залез на вышку и, спустив штаны, стал кричать, как сильна русская армия. Разбор полетов показал, что сделал он это на спор, чтобы подтвердить свою славу лидера в прибывшей группе. «Отстрелили бы ему все хозяйство, а мне потом что делать? Идиоты!»,-думал про себя Ермаков. Провинившегося солдата посадили на губу на четверо суток. Капитан самолично объяснил ему, чем могло закончиться такое легкомыслие. Как всегда, слов оказалось недостаточно. Николай был человеком умным и, хотя и не отказывался полностью от физических методов воспитания солдат, предпочитал всегда обойтись словами. Пришлось достать «красную» папку, в ней вот уже пять лет собирали фотографии всех, кто погиб или был покалечен на заставе. Практика показывала, что эти снимки действовали на новеньких лучше любых слов. Пришлось показать ее и остальным новобранцам, когда, расслабившись, не видя прямой угрозы, два солдата ночью решили покурить на посту, за чем их и застал лейтенант Прозоров во время обхода. Надо сказать, что после того, как они увидели, в числе прочих, фотографию рядового Нерастаева, с раздробленной челюстью, даже в скудном свете луны стало заметно их побледневшие лица. Да и другие ребята стали вести себя гораздо осторожнее. «Что и к лучшему.» Сейчас же Ермаков думал о другом: «Что-то давно никто не показывался, а ведь не зря нашу заставу за глаза называют «Красной», уж я-то знаю почему, так что же происходит? Готовят ли они нападение или пока делают свое грязное дело где-то еще?» Все эти вопросы сильно беспокоили капитана. Но делать было нечего, был приказ не производить разведывательных рейдов, потому что в последнем, полгода назад, потеряли трех человек. Оставалось только ждать. С такими мыслями он закончил обход и пошел в свою каморку хоть немного поспать. Последней мыслью, прежде чем он провалился в неспокойный сон, было: «Хорошо, что нет у меня семьи.»
***
Москва. Частный особняк.

«Прислуга снова приготовила нам жареного поросенка!», - кричал маленький мальчик: «Сколько можно, уже третий день подряд!» Рядом стояла немолодая уже, располневшая женщина, похожая на взбитую перину, и ласково говорила: «Ну, Андрюшенька, сладенький мой, успокойся. Приедет папа, накажет нерадивую кухарку, уволит ее, если хочешь.» Мальчик, не понижая голоса, говорил в ответ: «Да, пускай ее уволят сейчас же!»
Провинившаяся кухарка стояла рядом и уныло смотрела в пол. Она могла сказать многое в свое оправдание, но по опыту знала, что это не поможет, все равно ей не поверят. Маленькому Андрею было 12 лет, но он уже был вполне развращенным юношей. Подкараулив ее в коридоре, ведущем на кухню, он пытался приставать к ней и сказал, что если она не дастся ему, то он сделает все, чтобы ее уволили и сейчас, после ее отказа, воплощал в жизнь свое обещание. Настя очень переживала, за эту работу платили очень щедро и в течении того года, что она здесь работала, трудностей, подобных сегодняшней, у нее не возникало. Решение вопроса оставили до приезда отца мальчика. А пока, Андрей измывался над девушкой. «Включи мне телевизор!» - кричал он. Она подчинилась. Экран зажегся, шли новости: «…наш коресспондент сегодня побывал на пограничной заставе «Дозорная» в Чечне…» Мальчик капризно крикнул: « Не хочу смотреть телевизор, выключи его!» И так без конца. Вечером приехал отец семейства – Афанасий Кабанов и выслушал все произошедшее от своего единственного, а потому горячо любимого сыночка. На причитания жены он не обратил ровно никакого внимания, она уже давно была ему безразлична, но ее родители имели влиятельных знакомых в высших государственных сферах, что очень помогало в его работе. Он отвел Настю в свой кабинет, сел в кресло, оставив девушку стоять, и молча смотрел на нее своими маленькими глазками. Минут через пять он начал говорить: « А ведь мой озорник приставал к тебе, не правда ли?» Девушка опешила, но кивком подтвердила его догадку. «У меня есть к тебе предложение: Я буду платить тебе в два раза больше, а ты научишь моего сына всем прелестям взрослой жизни», - продолжил он. От такой наглости Настя даже не знала, что сказать. Как бы не было трудно, но всегда помнила, что говорила ей мама перед смертью: «Тяжело тебе будет доченька, но чистоту свою береги, не людей бойся и лишений, но Бога одного. Береги себя для мужа будущего.» Конечно же, уже через час она была безработной. Сбережений ее хватило бы на полгода, если экономить. Но ей уже не хотелось оставаться в Москве, город ей опостылел. Как молох, он перемалывает людей, и не могла она найти ни тепла ни дружеской руки в нем.
***
Остров Валаам. Монастырь.

В келии сидят двое монахов и беседуют при свете лучины: «Удастся ли Феодосию встретиться с патриархом? Как думаешь? Говорят, к нему сейчас совсем не пробиться стало, занят постоянно.» « То мне неведомо, однако знаю, коли будет на то божья воля, так встретится. Ведь нужен нам дальний скит для сурового подвижничества молчания и отшельничества, очень нужен, людей прогнать ведь не можем, а их все больше и больше, не от счастия, поди, едут к нам, прощения и помощи просят у Христа, как тут откажешь!? Так что нужно нам спокойное место и разрешение патриаршее нужно.» «Так. Остается молиться нам за людей этих да за успех Феодосия. А коли и не удастся, значит крест такой на нашей обители.» «Правду говоришь, пойду же к себе молиться.»
***
Москва. Где-то на маршруте троллейбуса N.

Настя ехала в троллейбусе к ближайшему вокзалу, пока она решила переночевать там, а утром подумать, что же делать дальше. Утро вечера мудренее. Пассажиров было немного, какой-то пожилой человек и она. Тут на остановке зашла шумная компания явно подвыпивших молодых людей. Отпустив пару пошлых шуток, один из них пошел прямо к ней, видимо это был вожак. Рябой некрасивый парень стал нагло приставать. Помочь было некому. Ее сердце быстро стучало от страха. В тот момент, когда Рябой уже протянул руку, чтобы тронуть ее, вдруг, неожиданно, между ним и девушкой появился другой пассажир этого позднего рейса. Настя видела лишь его спину и услышала, как он спокойно сказал разбушевавшимся подросткам: «Остановитесь.» Почему-то в их глазах появился испуг, они быстро пошли к выходу, не оглядываясь, и стояли там, понурив головы, до ближайшей остановки, где и сошли. Настя захотела поблагодарить нежданного спасителя, но не знала, как обратиться к нему. Теперь он повернулся к ней, и она смогла внимательно рассмотреть его простое лицо, седые волосы, аккуратную бороду и, самое главное, добрые глаза. Хотя она поняла по внешнему виду, что ему явно много лет, после случившегося назвать его дедушкой у нее не поворачивался язык. Поэтому она сказала просто: «Большое вам спасибо.» «И тебе в сто крат пусть вернется»,- ответил незнакомец: «Я вижу у тебя тяжелый день пришелся. Если хочешь, можешь поделиться. Я можно сказать, тем и живу, что людей слушаю.» Наверное от усталости, а может и из-за нервного потрясения Настя выложила всю нехитрую историю своей жизни чужому человеку: как родилась, как потеряла родителей и осталась одна, и о том, в какую ситуацию попала сейчас. «А меня Феодосием звать», - вдруг сказал он: «Не знаю, по нраву ли это тебе, но могу немного подсобить в твоем горе. Сейчас еду к старинному другу своему, вместе учились, он сейчас врачем в госпитале работает. Коли не боишься, переночуешь у него, я за него ручаюсь. С ним поговорю, может и работу подыщет тебе, как ты, медсестрой будешь работать?» Почему-то Настя сразу и полностью поверила всему, что говорил этот человек. « Да, мне сейчас все едино, лишь бы жить где было»,- ответила она. «На том и порешим», - сказал Феодосий.
***
Чечня. Горная застава.

Мощно взвыла сирена. Тревога, тревога, тревога. На ходу натягивая одной рукой штаны, а другой держа автомат капитан бежит в помещение командного пункта. «Кто, откуда, сколько?» Дежурный офицер докладывает: «С востока атакует группа боевиков неизвестной численности, противник имеет гранатометы. Трое раненых с нашей стороны. Взвод сержанта Быкова занял оборонительную позицию на второй линии.» Командир отдает приказ: «На помощь Быкову еще два взвода, по взводу на другие рубежи. Держи меня в курсе событий, позывной тот же, что и всегда, вызови вертушки.» «Обижаете, товарищ капитан, уже вызвал.» «Добро. Я пошел к Быкову.»
Последнее, что он запомнил, была вспышка от взрыва гранаты.
***
Москва. Военный госпиталь.

Пробуждение его было мучительным, казалось, все тело кусают тысячи злющих муравьев. Весь перебинтован. Руки в гипсе, ноги, впрочем, тоже. Рядом сидит медсестра. Первыми его словами было: «Как там, на заставе?» Медсестра улыбнулась и ответила: «А ваш лейтенант так и сказал, он, как очнётся, сразу о заставе спросит. Просил передать, что все нормально, отбились, вертолеты прилетели вовремя, все живы, только вот раненых много, но из серьезных вы один.» Тут ее лицо помрачнело: «Только вот есть и плохая новость: У вас сильно поврежден позвоночник, служить вы больше не сможете, но обычную жизнь вполне осилите.» Она смущенно замолчала, как будто сама была виновата в том, что сказала. Он нахмурился, задумался о чем-то, а потом неожиданно усмехнулся: «Обычная жизнь, говоришь.»
***
Новосибирск. Дом в пригороде.

«Настенька, сегодня я заберу детишек из садика, а ты нам покушать сделай, все-таки трое мужчин в семье! Нам надо много кушать.» «Хорошо, Коль, вам какой суп сварить?» «Борщика сделай.» «Хорошо.»
 «Я ушел, любимая.» «Возвращайся, любимый.»
***

Валаам. Монастырь.

«Ну как, Феодосий, получил благословление от патриарха?» «Не был я у него.» «Как так?» «Людям помогать – крест наш, братие. Уехал за тысячу верст, а все тем же занимался. Страдают люди русские, а где помощь искать, не видят. Так вот и получается, каждый из нас на счету, не время нынче уходить от людей.»