Не Все ангелы в небе

Я был то ли безумен, то ли влюблён
В одну из тех бизнес-вумен, у которых нет имён.
Я спустился в метро, чтобы ехать к ней,
Но на табло два зеро плюс пара нолей.
Я понял сразу: поезд ушёл,
Ждать без мазы, отступать нехорошо.
Я сказал себе: "Целься, коли видишь цель".
Прыгнул на рельсы и шагнул в тоннель.

Все ангелы - в небе. kkomarov


Я стоял у стены, на той стороне вагонного стекла. Через два окна насквозь смотрел на них. Опять эти бумажные лица, с нарисованными улыбками, с запачканными глазами и все они, лица - тонкие в клеточку странички со списком проблем. Засиженные разумными мухами мысли: кому-то любви, кому-то заботы, кому-то простить и уйти. Мне слишком много лет, у меня слишком темные крылья, для них я ангел, для себя я просто наблюдатель. Jesus is watching me, and I’m watching them! Лица? Вагоны. Примитивно торопливые вагоны интересней, чем лица по ту сторону замусоленных светом окон. Все эти лица в вагонах. Есть путь, есть тоннель, есть свет в окнах вагонов. Проскользнув между двумя нолями, кто-то с унылым лицом, окунутым в краску тоскливой лихорадки, шагнул в темноту моей территории. Пришлось хлопнуть крыльями и продолжить наблюдать. Очередная пародия на безутешность, безысходность, на то, что обычно кладут на рельсы перед лицом вагона. Лечить? И почему, почему, я не в небе над Берлином или в степях Огайо, почему я не в небе? Потому что я здесь?

Девять станций я прошёл не спеша,
Наверх подняться мне никто не мешал,
И всё было в норме, пока горел свет,
А десятой платформы всё нет и нет.
"Хренов сталкер, ты весь в грязи!
В твоей зажигалке кончается бензин!
Пот на ладонях. По стенам - вода.
Теперь-то ты понял, что зашёл не туда?!"

Все ангелы - в небе.kkomarov

Я смотрю ему в спину, шарю взгладом по сутулым позвонкам, поднимаюсь вверх, в мозг. Девятая станция как девятый вал. Слышишь меня? «В себя вглядываешься, а к темноте непривычен, просто боишься ее. Признайся! Не мне. И лицо, с каждым шагом превращается в клочок мелованной бумаги. Темнота пугает, а внутри тебя самого ни света, ни чего-то теплее. Не разобрать. Мысли твои соскальзывают с плеч на рельсы и даже не цепляются за растерзанные петли куртки. Глаза твои ничего не видят. Стеклом взгляда елозишь по полоскам рельс, ты переставляешь ноги только вперед. Как выстрел в воздух, бессмысленный и бесцельный, но все равно только вперед. И кто тебе рассказал, что тебе тут будет хорошо? По колено в проблемах, и еще шагнул сюда. Хочешь поговорить об этом?» Не слышит, но чувствует. Дует в ладони, трет уши, пытаясь прогнать мой голос, думает, это страх. По этой линии на твоем пути только девять станций, дальше просто темнота. Купи карту метро, слышишь?

Летучие мыши коснулись рук.
А потом я услышал какой-то звук,
Как будто дети об стену бьют мяч.
Я почувствовал ветер. Он был горяч.
Я подумал так: "Это ветер, и всё".
Бог подал мне знак, а я не просёк.
Ни о чём не беспокоясь, я шагнул за поворот,
И встречный поезд меня взял в оборот.

Все ангелы - в небе.kkomarov

Да, здесь не место тем, кто с лицом. Выцветшим белым лицом. Крыльями по глазам? «Ты знаешь, летучие мыши летят на белое, впиваются своими коротко острыми коготками и всем своим жалким тельцем заслоняют собой белизну. Ты думаешь, они хотят сделать тебе больно? Нет, они прячут белое от черного, чтобы черное не впитало в себя на капли белого. Ты слышишь шум? Для тебя это безобразный шум, а здесь это язык темноты, грубый и примитивный язык общения. И это не ветер, это выдох темноты, выдох и тебе лучше сделать вдох. И закрой глаза» Я уже понял, что он не хочет меня слышать. Он слышит дыхание, а слушает ветер. Ветер темный и все. Дробью иголок по краям нервов, молотом по фарфоровому сервизу из бабушкиного шкафа – так люди чувствуют то, что не хотят видеть и слышать, так чувствуют неминуемое. Еще один поворот?

Когда я очнулся, был апрель,
Потому что в апреле не воет метель.
Метель не выла - значит, апрель.
Чья-то кровь застыла в кровавый кисель.
И тут я понял: "Я лежу на полу
В последнем вагоне, в тёмном углу..."
Вспыхнул факел. Дохнуло теплом -
Надо мной висел ангел с чёрным крылом.

Все ангелы - в небе.kkomarov

Мне слишком много лет для того, чтобы получать удовольствия. Платить мне по счетам не нужно, я не служба спасения, мне гораздо больше лет. Зацепившись крылом за два ноля, я перемотал его обратно до апреля. Я наблюдал, как он приходил обратно, из своей этой унылой лихорадки. Он смотрел на меня, а когда увидел, услышал: «Ты не я. Ты просто лицо. Изнутри ты весь в копоти, до черноты, с трудом, но отскребешь. И лицо твое белое. Зачем тебе это? Вагоны и лица в них тебе тоже не в масть. Язык стуков и грохота, царапины света на боках тоннелей, душная влажность перегонов тебе даже не снилась ни разу. Ты просто болен, отравлен своей собственной темнотой. Тебе не ко мне, тебе к врачу»

И ангел, глядя на меня сверху вниз,
Сказал мне: "Дядя, похоже, ты скис".
Я сказал: "Тебе тоже не повезло.
У тебя, похоже, одно крыло.
Ты бы, ангел, не летал под землёй,
Коли не ладишь с мёртвой петлёй..."
А он засмеялся и факел погасил:
"В следующей жизни бери такси".

Все ангелы - в небе.kkomarov

Кретин. Он думал, что сможет здесь получить темноту, чтобы стать черным. «Коптись и дальше, но только не на моей территории, мне слишком много лет, чтобы устраивать тебе терапию каждый раз, когда ты влюбишься или подавишься очередной депрессией. И ты тоже заметил, что крыло у меня только одно?» Щурится. Щурится от моей темноты. А пытался в ней остаться. «В следующий раз не пожалей таксисту лишней сотни, пусть прокатит тебя по черному ночному городу. Там, наоборот, тоннели из света, из тонких нитей фонарных лучей, как карамели лапах темно-зеленой новогодней елки. На елках тоже есть ангелы. Сахарные белые и шоколадные темные. Тебе будет достаточно. До мая хватит»

После апреля обычно май.
В конце тоннеля, как правило, рай.
А я покинул поезд в середине пути,
И чем закончилась повесть, не знаю. Прости.
Как ты уже понял, я был невредим.
Я сидел на перроне и молча следил,
Как медленно падал за вагонным стеклом
Мой мёртвый ангел с чёрным крылом.

Все ангелы - в небе.kkomarov

Он ушел из вагона, сам себя вынес. Бумага, жеваная пестрота мыслей и страхов маской папье-маше застывала на его лице. До следующей станции он пойдет пешком. Над темнотой. Я устал бесконечно. Тянуло наверх в небо. А он ждет от меня номера на бис, не верит, что за стеклом вагона не я, а то, что он видит. «Да, не пытайся ты. Ты увидишь только себя в вагонном стекле, скачущем мимо за краем платформы. Это не зеркало, это стекло. Я не ты. Я с другой стороны... "...