Жестокие игры

ЕСТЬ МНЕНИЕ, ЧТО В НАШЕ ВРЕМЯ ПРОИСХОДИТ ПРОЦЕСС РАЗМЫВАНИЯ И СМЕШИВАНИЯ - ЕСЛИ НЕ СМЕНЫ - СОЦИАЛЬНЫХ И ПРОЧИХ РОЛЕЙ В ПАРЕ МУЖЧИНА/ЖЕНЩИНА
БЛОГГЕР ТЕОРОБОТ. ЕЖЕДНЕВНО УСТАРЕВАЮ


«Милый, давай поиграем в игру, тебе понравится».
«Давай, ты переоденешься медсестрой и будешь мне ощупывать то место, где находится аппендикс, а поскольку ты исключительно неквалифицированная медсестра, ты будешь постоянно находить что-то другое. Или давай ты станешь учительницей французского...»

«Нет, это немного другая игра. Мы просто поменяемся ролями...»
«А, я понял, ты будешь меня соблазнять, расстегивать ворот рубашки, а я буду сопротивляться и говорить, что мне щекотно и ты слишком торопишь события...»
«О боже, ваша мысль когда-нибудь выходит из зоны расположения аппендикса?»

 Я объяснила правила игры, предложив заняться «рефреймингом» положений: все, что говорила я, моя ментальность, мои эмоции отныне принадлежат ему. И наоборот, я должна скопировать его поведение, слова и образ мыслей. Так себе развлечение для вечера пятницы, когда большая часть московских пар уже гонят в такси к съемным квартирам или лав-отелям в округе гостиницы «Космос».

- Ты смотрел «9 роту»?
- Нет, не люблю фильмы про войну. Они не бывают честными. И там много крови.
- Это фильм не о войне. Война – это лишь декорации, в которых поступки и чувства героев обретают феноменальную яркость. Это фильм о поломанных судьбах, о нежности, которую нельзя выразить, о боли, которая свинцовым осколком остается в сердце, о людях, которые, балансируя на грани человеческого и животного, стараются сохранить человеческий облик: любить, жертвовать, защищать....

Мои слова приобретают выпуклую убедительность, и он довольно быстро соглашается:
- О`кей, может, сходим в кино?
- Теперь только на видео. В прокате его давно нет... Правда, у меня, кажется, есть кассета. Можем поехать прямо сейчас, и посмотришь...

- Не знаю, у меня правило, - не ходить домой к малознакомым девушкам.
- Ты что, боишься, что я начну приставать? Прекрати, у меня нет проблем с сексом, у меня мужики в очереди стоят. Прямо на части рвут и постоянно спрашивают: ты выйдешь за меня замуж? И есть, кстати, весьма «достойные» объекты... Ты не представляешь, чего мне стоит вот так каждому отказывать, и при этом стараться не обидеть. Мужчины, знаешь, очень обидчивые. И еще у меня есть уникальное качество: мне удается сохранить хорошие отношения со всеми моими «бывшими».

- А с какой это стати ты мне про своих мужчин рассказываешь? Думаешь, мне приятно слышать о том, что кто-то там стоит в очереди, будучи при этом «весьма ничего»?
- Я же хочу, чтобы ты лучше меня узнал...

 В общем, первый раунд можно назвать удачным. Полная смена ролей привела к тому, что он ехал ко мне домой, на пассажирском сидении моей машины, нервно курил, задевая горящим кончиком сигареты черный велюр на потолке дорогущего Мерседеса-купе. Кроме того, степень раздражения и беспомощности, угадывавшаяся в его лице, подтверждала, что эксперимент проходит удачно.

 Я быстро разогрела в микроволновке ужин, красиво сервировала стол и сварила кофе. Он сосредоточился на миске с шоколадными конфетами, выуживая оттуда, словно золотых рыбок из аквариума, грильяж в шоколаде и сворачивал фантики в виде маленьких лебедей. На столе уже наблюдался целый косяк этих разноцветных птичек, а я все думала о том, что мальчик, конечно, «так себе», но сценарий и действующих лиц этой ночи я уже все равно не успею переписать.

 Он явно старался понравиться, показаться самобытным, «не простым». Со стороны это выглядело забавно, ибо я давно устала читать надписи, обозначенные неоном на лбу: все они думают об одном - как бы скорее переехать ко мне, камуфлируя это заимствованными у Роуэна Аткинсона ужимками.

У меня зазвонил мобильник. «Да, я же сказала, привязать наручниками к батарее и к утру мы получим все адреса, явки и пароли... Уже привязали? Как помер? Категорически? А труп? Ну, кто же в Москва-реку...»

Он сделал вид, что не слышал разговор и продолжал изображать на клеточках скатерти танцующих лебедей.
 «Пойдем в комнату, я поставлю диск», - предложила я, в который раз стирая со стола след от чайной ложки, которую он упрямо выкладывал мимо блюдечка. По пути в домашний «кинозал» он принял душ. Обреченно и неуверенно. Оставил плавки на полотенцесушителе.
 Пока он смотрел фильм, я зашла в Интернет, получила несколько писем конфиденциального содержания, сделала пару звонков, назначила три встречи, одну из них сегодня ночью, с трех до четырех, и тоже посетила душевую.

 Когда я вернулась в комнату просмотра «Девятой роты», он лежал, свернувшись в позе эмбриона на диване, обняв подушку руками. По его щекам катились слезы, спина вибрировала, на экране ползли титры. Ему хотелось защиты, тепла и участия. В пробитую искусством Бондарчука-младшего брешь хлынули тяжеловесные катарсические эмоции, для нейтрализации которых мне пришлось избавить себя и его от лишней одежды.

 Утро наступает раньше, чем его обозначают стрелки часов. Утро – как прозрение: рядом совершенно чужой, какой-то незнакомый и при этом абсолютно голый человек. Откуда взялся этот маугли?.. Странно, но мы не стали ближе. Постель уже давно не является маршрутом узнавания и симптомом близости. Сейчас такие отношения ценятся не высоко, по причине лавинообразного предложения при падающем спросе.

«Я вызвала такси, будет через 20 минут».
«Двадцать минут – это так мало, мне еще хочется побыть с тобой...»
«У меня встреча, надо ехать», - я тщательно собирала рваные обертки, уже не из под грильяжа, разбросанные по всем полу.
«Ночью... встреча? Это что-то криминальное?», - в его глазах появилось заискивающе-испуганное выражение.
«Нет, нормальный бизнес, практически легальный, но приходится работать постоянно, 24 часа в сутки. У меня мамы-с-папой нет, которые все на золотом блюде...»
«У меня тоже нет»...
«Ну, у тебя все хорошо, стабильно, большая фирма, кондиционированный офис... А у меня – волка ноги кормят»... – В моих словах отразилась вся классовая ненависть по отношению к офисным мальчикам в белых воротничках и галстуках с «турецким огурцом».

 Каждый шаг вниз по лестнице – мы словно отматываем пленку назад, сводя градус отношений к изначальной точке, то есть к абсолютному нулю. У него неровная походка, усталость и опустошенность в каждом движении.
 Холодно и знобит. Это какой-то невроз… Встань и иди. Не стой и уходи. Иди и не плачь. Плачь, но тихо. Трахайся, но не люби. Твое больнее сердце когда-нибудь не выдержит даже самой легкой разлуки. Легкой, - это когда сердце еще не пустило корни, прирастая, а тела еще чуть-чуть чужие, и здравый смысл подсказывает, что завтра ты не умрешь от тоски, если останешься в одиночестве.

«А когда ты мне позвонишь?» - этот вопрос должен был прозвучать, и я должна была на него ответить.
«Завтра, освобожусь и позвоню».
«Завтра уже наступило...»
 
 ...Завтра не наступит никогда. Я удаляю его номер из записной книжки трубки на ходу... Так проще.
 Игра окончена, мы опять стали сами собой, и теперь надо подсчитать набранные очки. Турнирное табло гаснет, где-то вырубили электричество, - победителей не судят, потому что их нет. Я еду в такси, которое было подано, как и обещано, через 20 минут, и слушаю «Ils s`ament» Даниэля Лавуа: «они любят друг друга как дети, и даже если мир рухнет к нашим ногам, оставим их любить друг друга»… Я вычеркиваю его номер из записной книжки раскладной «Nokia». Так проще не ждать. (с)

Из цикла "Диагноз: Любовь"