Охота

Охота.
Шёл как-то по лесу охотник. Сапоги мягко ступали по густому мху, двустволка мерно бухала по плечу. Мешок на спине подскакивал в такт шага. Шёл он тяжело, но неслышно. Ни один сучок не хрустнул, ни один листок не зашелестел.

Ноги он переставлял из последних сил, но всё же шёл. Сумка с патронами опустела наполовину, а в заплечном мешке лежала лишь одна перепёлка. Не везло сегодня этому охотнику. Голод душил всё сильнее, и Себастьян, так звали охотника, решил развести костёр и перекусить. И уже опустился на мягкий мох под кроной раскидистой сосны, сбросил с плеча двустволку и достал тушку птицы, как вспомнил о своей семье, что ждёт его дома.

«Да что ж это я? Ведь родные ждут сейчас меня там, дома, и им тоже есть хочется. Но ведь если не буду есть я, то кто же принесёт домой добычу…которой нет пока? Чёрт, как же хочется есть… нет, да что ж я, не мужчина что ли?»

И с этими словами он убрал тушку обратно. Хотел уже Себастьян подняться, чтобы идти дальше, но сил не было. Прислонился он спиной к сосне, и уснул. Старое древо заботливо укрыло его то ветра, мох заменил подстилку, а опавшая листва тихо шуршала на ветру, убаюкивая уставшего охотника.

Он проснулся от сплошного гула, что покрывал всю поляну. Открыв глаза, Себастьян увидел, что это всего лишь дождь. С неба текли целые реки воды, но сквозь густую сосновую крону не просочилась и капля. Под дождь хорошо спиться, и Себастьян решил уже снова заснуть, но опять вспомнил семью, и надвинув капюшон поглубже, вышел из укрытия. Несмотря на плащ, одежда тут же промокла до нитки. Он съёжился, но не полез обратно под сосну, а зашагал вдаль.

Сапоги мерно хлюпали по раскисшей тропинке, из-под подошвы веерами разлетались комки грязи и звонкие брызги. Порою лужи приходилось обходить, чтобы не увязнуть в грязи. Лесная тропа петляла меж деревьями и кустами, то истончаясь, то расширяясь, исчезая и появляясь вновь. Лес плотной стеной обступал со всех сторон, мощный, тёмный. Ветер трепал вершины вековых сосен, дубов, ясеней.

Вдруг в кустах слева раздался шорох. Себастьян тут же развернулся, сбросил с плеча ружьё, пальнул в кусты. Оттуда выскочил заяц и кинулся наутёк. Себастьян выстрелил второй раз, но заяц ловко увернулся, и весь заряд дроби пришёлся в толстый ствол старого каштана. Охотник чертыхнулся и припустил следом за зайцем, намереваясь толи пришибить прикладом, толи загонять до смерти. Ушастая серая тварь оказалась проворной, но Себастьян и не думал сдаваться легко. Он уже отчётливо представил, как войдёт в дом и как обрадуется жена его возвращению, и как детишки с радостным визгом повиснут на руках, а потом выхватят из сумки птицу и зайца и начнут носиться вокруг стола. А потом…

Шок пробил всё тело до костей: места казались охотнику странно знакомыми, хотя готов был поклясться, что в этой части леса он впервые. Он забыл дорогу домой, но вот эта тропинка…

Заяц метнулся в сторону, и Себастьян, подобно дикому туру, вломился в мокрые кусты. Заяц бежал всё медленнее и тяжелее, видать, задело-таки. Заяц вырвался на полянку. На другом конце виднелся старый дом. В отчаянии, ушан из последних сил припустил туда, надеясь спастись у человека от человека. Но только вспрыгнул на крыльцо, как на поляну выметнулся Себастьян, на ходу заряжая ружьё. Он пробежал до поваленного забора и, хрипя от долгого бега, выстрелил дуплетом. В пылу ярости не заметил, что патроны были на кабана. От зайца осталось лишь кровавое пятно, да уши. Дверь не выдержала мощного удара картечи и слетела с петель.

Себастьян не понимал, что делает. Совершенно бесконтрольно он взошёл на крыльцо, нагнувшись, сгрёб в кулак заячьи уши и шагнул через порог.

Сразу за сенями была одна-единственная комната. Посреди стоял стол, у дальней стены помещалась русская печь, под стенами – лавки и иконы в красном углу. На лавках лежали три маленьких детских скелетика в истлевшей одежде, а у печи на полу сидел скелет взрослого. На коленях покоилась толстая девичья коса светло-пшеничного цвета.

Пальцы разжались, уши мягко упали на пол. Себастьян вспомнил всё. А потом…а потом сел рядом с женой, обнял её и уснул.



-Деда, а правду сказывают, будто охотник Себастьян преставился?
-А кто сказывает?
-Дык, Миколка, кузнеца сын.
-Ну, коли Миколка, знать так оно и есть. Слава тебе, Господи! Семья его двадцати вёсен тому померла от болячки какой-то, вот и он вослед за ними… А где нашли-то?
-Дык, деда, знамо где – в доме евойном.
-Ну и добро… Царствие ему небесное! Упокоился…


Рецензии