национальность

Даже его мужское имя было женского рода. Хотя, как правило, он об этом не догадывался. Его склонность к пронзительным воплям сопранирующей Элен Робс свидетельствовала о потаённой страсти к розовым, жёлтым, белым, красным переливчатым женским тонам. И влюблялся он всегда донельзя. Сначала он влюбился в дочку старшего преподавателя консерватории – тогда ему было всего 17. Его наивная дружба с перезрелой и озабоченной красоткой была поймана сетью стратегического расчёта – через полгода она легко соблазнила его и залетела. По действующим законам, отсутствие практицизма и циничного опыта использования людей каралось узакониванием половых отношений. И он в свои семнадцать с полтиной оказался обременённым взрослой беременной женщиной, отсутствием прежних юных и умных друзей, увековеченным разладом с прежде любимыми близкими: матерью, отцом, осоловелым от школьных штудий братом. Стояло безветренное тихое лето. Бывшие одноклассники ходили купаться и сдавать вступительные экзамены, а он стоял в сером, оставшимся от выпускного, костюме, под руку с сильно беременной и очень взрослой женой и обменивался кольцами после лёгкого штампа в паспорте. Кожа была мокрой, точно зал регистраций превратился в сауну. Он чувствовал счастье, льющееся из окон на жёлтый паркет, но за спиной не было родителей, не было закадычных приятелей. За спиной стояла чужая родня. Родители невесты, пожилые энергичные люди, в часы досуга ходившие по помойкам возле дома и кидавшие отравленное мясо, ибо они не переносили воплей бездомных кошек, звание интеллигентов приучило переносить звуки симфоний Скрябина, и только это. Стояли брат и сестра невесты: с пустыми карими глазами, невысокие, худые, с чёрными кудрями. В документах было написано, что они русские – в графе «национальность».