Чёрное пламя над Луизианой. Часть 2

23 августа 2005 г.

Д. Б.

Вчера вечером наслаждался картиной полного демолюшена, гурьба гомосеков с громкими криками «Даёшь всем равные права!», «Да здравствует демократия!», «Мы — тоже люди», громили заведение негритоса, а его самого пара белых копов запихивала в машину. Прямо апартеид какой-то. Мы с Фрэнком славно повеселились, бросая кирпичи в витрину. Под конец под громкое скандирование «Гомофоб!!!» машина уехала с кричащим в дикой ярости нигером в участок, а гомики, матерясь, начали расходиться. Мы начали было собирать подписи на то, чтобы его засадили подольше, но после некоторых предложений интимного характера нам пришлось отвести одного из гомосеков в сторону и хорошенько отмудохать, придав сцене немного жесткости. Шутка удалась.

М. У.

Сижу в кутузке. Тупые долбаные белые копы в десятый раз задают мне гребучий вопрос, зачем я напал на своих белых посетителей. Я скоро уделаюсь от невозможности что-то им объяснить. Кстати, мне кто-нибудь объяснит, есть у них шансы выжить?
Наконец-то наша чёрная сестра, славная леди-коп Дороти Блейд расставила всё на свои места. Какой-то подонок (я уже не сомневаюсь относительно личности этого «хулигана») разместил в нашей местной газетёнке объявление, будто я предлагаю сомнительные услуги. Долбаные гомосеки будут жить, может быть, долго, если снова не нарвутся на нормального чувака. Придётся выплачивать им компенсации за физический и моральный ущерб. Грёбаная демократия… А кто выплатит мой ущерб за два дня (сегодня я точно не смогу работать) простоя и выбитые витрины? Я уже не говорю о моральном ущербе от этого объявления. Ну, Джонни, молокосос, траханый сакер, мажь свои ворота вазелином, в них будет входить бейсбольная бита, клюшка для гольфа и много ещё чего интересного…

24 августа 2005 г.

Д. Б.

Наслаждаюсь спокойной жизнью, негритос не проявляет никаких резких движений. Кафе закрыли, поэтому где он болтается, я и не знаю. Мы с Франком ездили искать Дика. Один из фермеров сообщил, что во время уикенда они видели бегущего человека. Мы поехали в ту сторону, куда он направился. К вечеру мы увидели большое ранчо в стиле милитари.
Колючая проволока, высокие вышки, плакаты с надписями “Ахтунг минен”, ”Работает снайпер”, ”Private Property”. Над этим великолепием гордо реял флаг со свастикой. Честно говоря, Франк откровенно зассал. Но несколько дружеских затрещин быстро объяснили ему его новую точку зрения. Подъехав к воротам я громко просигналил. Сверху появилась недовольная морда охранника. Обычный жирный мужик в камуфляже, коротко стриженый в руках он держал АК-47.
— Хули вам тут надо, ублюдки, это частная собственность, валите отсюда.
— Мистер, не видели вы Дика Крейзера? — высунувшись из машины, спросил я.
— Я ничего не вижу и не слышу, — и жирдяй навел на нас АК.
— Вот козёл, — сказал я Фрэнку.
— Что ты сказал?! — и ствол АК застыл на уровне моих глаз. Признаюсь вам, это очень увлекательное зрелище, — видеть маньяка с безумными глазами и автоматом, особенно наведенным на вас. Фрэнк по привычке начал симулировать эпилептический припадок но, позабыв, что мы в машине, зацепил одной ногой педаль газа. Машина рванула вперед, разбив новенькие ворота. От бешенства мужик заорал и бросился к нам, размахивая автоматом, как палкой. Я попытался дать задний ход. Фрэнк хотел выпрыгнуть, но, открывая дверь, зацепил маньяка, да так, что тот, разбив головой стекло, бессильно сполз на землю. С разных концов ранчо к нам начали сбегаться люди, как правило, вооруженные и очень недовольные происходящим. Чудом вывернув руль, я остановился перед таким желанным выходом. Спасительная педаль газа. Жму. Фрэнк начинает блевать от страха, причем почти всё оказывается на приходящем в чувство охраннике. Возле самых ворот машину подрезает массивный экскаватор. В почти невозможной попытке наш автомобиль устремляется в щель между экскаватором и входом. Еще миг…..
Если бы я был героем боевика или сраным суперменом я проехал бы в последние несколько секунд ворота, высунул жопу из машины, призвал всех страстно ее облобызать, а затем, поцеловав красивую телку, поехал куда-нибудь дальше. Но это в кино, а в жизни экскаватор зацепил ковшом заднее колесо машины; переворот в воздухе, — и машина перевернулась. Колёса еще крутились, когда толпа воющих нацистов добежала до нас. Мы ожесточенно отбивались каждый по-своему. Фрэнк вызвал у себя обильную дефекацию и притворился мертвым. Я начал отбиваться серьёзно, но слишком большой перевес помог врагам достичь победы.

М. У.

Мой кореш Николас Моби (на самом деле Никльби, его родители в своё время читали много белых писателей, но, благодаря пристрастию к музыке белого попсятника, больше прижилась кличка) вызвался слегонца разгромить траханую берлогу сакера Джонни, чтобы не отдавать мне недавний карточный долг (в общем-то, и так не большой). А я со Стиви занялся более безопасным (так я, наивный, тогда думал) делом: мы решили отдохнуть «дикарём» за городом.
Наверное, это была не особо хорошая идея. Хреновая mazafuckin’ идея.
Каким-то непонятным образом оказались рядом с чертовски странным ранчо. Стив с наглой харей вышагивал впереди меня, пялясь на свастику на крыше одного из зданий, грозные надписи траханых фрицев и наши. Я чувствовал себя не менее уверенно, пока не увидел на дороге перевёрнутую машину гомосека Френки, на которой чаще всего рулил Джонни. Не то чтобы я пожалел этого сакера, но почувствовал своей почти белой задницей, что дело пахнет не только керосином, но и вполне ощутимыми фекалиями. Дальше додумать я не успел.
Очнувшись на полу, я увидел прямо на своей переносице очень натуральный ствол. Боковым взглядом заметил рядом тело. Вроде, не труп.
Меня довольно грубо, но эффективно подняли на ноги. Тело на полу принадлежало слегка помятому, но вполне живому белому сакеру Джонни. В углу дрожал крупной дрожью Фрэнк, которому похоже, вломили меньше всех.

Интересно, что там со Стиви? Уж Нику точно ни хрена не грозит, разве что его загребёт заблудившийся патруль жирных белых копов, да и то, подержат и выпустят. Ну, может, слегка вломят, но ему полезно.

Меня вместе с этими двумя белыми придурками довольно бесцеремонно закинули в какой-то подвал. Падение было относительно безопасным, но достаточно болезненным. Мне повезло, я упал на мягкое. Мягкое красочно выругалось, это оказался Стив, который попёрся меня выручать. Вот же долбень! Без оружия и навыков рукопашного или ещё какого-то боя влезть в такую попень!
— Сидите до завтра! — донеслось сверху.

25 августа 2005 г.

Д. Б.

Ночью очнулся, все тело болит, хочется пить да и пожрать чего-то охота. Рядом слышен храп Фрэнка. Пнул его ногой и притворился сонным. Не хрен храпеть. Утром меня ожидал сюрприз. Грёбаный ниггер и его гомосексуальный друг. Я подошел к краю ямы и позвал охранника. К сожалению, им оказался все тот же ублюдок. С замотанной бинтами головой, налитыми кровью глазами он был страшен. После нескольких безуспешных попыток добиться от него внятного ответа, кроме угроз, описаний использования наших задниц и просто бранных слов, мы поняли одно: что интеллектом этот человек не обладает, как, впрочем, и другими, не менее важными, достоинствами. Только встало солнце, нас всех выудили из ямы и пригнали к большому сараю. Там нас ждала внушительная толпа.
— Молодые!!! — заорали они хором. Эти ободранные и вонючие ублюдки аж приплясывали от нетерпения. Их ноздри раздувались, а грязные руки с поломанными ногтями тянулись к нам.
Я начал всматриваться в их лица. Знакомых морд было видно не было, но вид опустившихся белых окончательно рвал моё сердце, у меня чуть ли не начали катиться слёзы от этого зрелища. Ведь я по натуре очень мягкий и добрый человек. Всмотревшись окончательно, я присмотрел и пару черномазых, которые вследствие своего природного цвета были неотличимы от белых шахтеров.
— Чем вы здесь занимаетесь, парни? — сказал я им. Они замолчали, всматриваясь в нас. Среди охранников послышался хохот.
— Здесь добывают металл, в этих горах скрыта серебряная жила, которую 100 лет назад закрыло правительство. Копаясь в породе, рабы находят крупицы серебра и отдают нам, а мы с ними меняемся 10 грамм серебра — и ты сытый, нет — и ты голодный… Люди гибнут за металл.
— Послушай меня, нацистский поц, и ты заставляешь гражданина великой страны унижаться, работая на тебя? — ответил я — Во тебе! — и, подняв средний палец, я ясно показал свое отношение к нему.
Скорее всего зря. Позже, считая синяки и ушибы, я горько пожалел об этом. Нас повели к шахте, впереди меня шел ниггер Уайтчиллер, он радостно скалился, скорее всего, оттого, что белый человек будет работать рядом с ниггером. Не удержавшись, я дал красивый подсрачник, на что он, вопреки Библии, не замедлил ответить. Только мы сцепились, подбежал охранник и с руганью начал хлестать нас плеткой, подчеркивая свою гомосексуальность нелепыми обвинениями в наш адрес. Ухватив за плетку, я подтащил его поближе. Этот Хью отчаянно упирался, но несколько дельных ударов Уайтчиллера превратили зарядного толстяка в будущую звезду оперы, а возможно, и служителя гарема где-нибудь на Ближнем Востоке. Впрочем, для его карьеры пассивного гомосексуала это тоже стало почти провидением. На нечеловеческие вопли начали сбегаться охранники. Снова долгий процесс избиения помог отстраниться от реальности и немного полетать.

М. У.

Ночью эти белые долбари затеяли возню. Сакер Джонни пнул своего друга-гомосека, тот лягнулся в ответ, но попал почему-то в меня. Я вдолбил ему кулаком в полную силу, насколько это было возможно. Тот что-то промычал и утих. Зато начал шуметь белый опарыш Джон. Какого-то хрена ему приспичило побакланить с нашим доблестным секьюрити. Нашел время, когда люди спят! Хрена ты лысого добьёшься.
Днём нас вывели наружу. Лучше бы я и дальше сидел в тёмном подвале! В тот момент мне показалось, что в нём так же тепло и уютно, как в женских… тех самых… органах.
Как я понял, нас «добровольно» записали в рабы, только вместо традиционных плантаций у этих ублюдков была какая-то хренотень вроде рудников, где разноцветные (точнее, двух цветов) рабы выгребали серебро. Когда я увидел остальных, мне не сильно было их жалко. Себя жалеть я тоже не привык. Правда, они тем более не собирались этого делать.
Интересно, что там делает мой долбанутый приятель Ник? Как бы этот отважный суслик не полностью угробил хибару моего тупорылого подопечного. Честно говоря, ни моя колымага, ни карточный долг Ника того не стоили. Больше всего я боялся, что мне придётся возвращать ему разницу. Потому что хрен с два я отыграюсь.
Мои размышления прервал грубый пинок под зад от безмозглого существа-надзирателя. Я рванулся к нему, но меня удержал (кто, как вы думаете?) белый сакер Джонни.
— Тихо, Майки, — прохрипел он мне в ухо, — засунь свою черномазую гордость себе в задницу, иначе нам всем не слабо влетит.
Я хорошенько двинул его за «черномазого» по рёбрам (удовлетворение не хуже крутого оргазма), но решил послушаться. Сначала.
Когда надзиратель Хью (как я потом узнал) имел непроходимую тупость хлестануть передних (нас в том числе), длинной плетью, перед этим намекнув на мужеложество между мной и Джонни, мы синхронно и на редкость дружно начали делать из него хот-дог. Стив с радостной улыбкой слабоумного деловито вертел верхушкой лёгкой тележки перед толпой приостановившихся надсмотрщиков, которые прибежали разбираться.

26 августа 2005 г.

Д. Б.

Полет безжалостно оборвался, и, очнувшись ночью от нелепой песни, я ощутил просто ошеломляющее полное бездействие рук и ног. Одно лишь радовало: брошенный рукой ботинок Фрэнка попал в певца.
Утро встретило меня хмурым небом. Душа прижалось к отбитым ребрам, и я почти физически ощутил слово "****ец"… Грязные клешни старого рудника приняли нас под свои своды, хотелось сесть на землю и тихо заплакать, совсем немужественно растирая сопли по своему лицу. Но присесть было негде.
Кашель, голоса, звон молотов и удары, болезненные выкрики несчастных жертв рабства превращали тьму в подобие Ада.
Нас зашвырнули в огороженный колючей проволокой проем. Там стоял большой плакат с надписью. «Сделал план — живи, а не сделал — умри». Подчеркивая реализм ситуации, на плакате в виде ожерелья были развешены на проволочке почерневшие уши, пальцы и некоторые другие ошметки плоти, над которыми жизнерадостно кружились мухи.
Хью с ухмылкой бросил нам «набор юного шахтера»: большое кайло, чтобы долбить породу, молот, чтобы её разбивать, лопату, чтоб грузить и тачку, чтоб возить.

М. У.

Ночь. Хочу пить. Хочу есть. И наоборот. И просто — хочу.
Значит, живой.
— Ура! Джынгл беллз, джынгл беллз, джынгл ол зэ вэй!
Это я ХОТЕЛ так спеть. Но на втором «джынгле» в меня швырнули чём-то крупным, поэтому решил заткнуться.
Утро мне напомнило злую песенку одного белого металлера: Good Mourning – Black Friday .
От вида ухезанного старого рудника во мне проснулась генетическая память предков, злоба к «белым братьям» стократно усилилась, отчего хотелось рычать, лаять и рвать… в клочья :-) Осталась небольшая частица жалости к нашим, к афроамериканцам, но вместе с ней непонимание, как они могли позволить довести себя до такого состояния. Понять это помогли «ускорители» наших надзирателей, среди которых, к своему удивлению, я увидел не только грёбаных белых и латиносов, но и бра… Тьфу, мля, нельзя этих тварей братьями называть. Этих предателей повешу в первую очередь, если только нам с друзьями суждено отсюда выбраться. Даже грязная белая задница Джонни Блекхейта подождёт своей очереди на древко от вантуза.
Мои сладкие мечты о справедливом наказании виновных опять жестоко прервались трандюлиной по спине.