Художник

Он водил кисточкой по чистому полотну и странно, на нём проявлялась прекрасная картина: цветущий сад, в том саду сочная и молодая трава, плоды на деревьях, птицы, звери и узенькая, узенькая речушка, но до боли в глазах чистая и холодная. Фантастика! Никаких сказочных образов, но всё так нереально и не совместимо, но тоже время сочетающееся гармонично. А нереально потому, что всё было живым, ручеёк звенел, деревья шумели, а птицы на все голоса напевали очень красивую мелодию.
Вокруг него была степь, голая и выжженная, совсем не живая, а он рисовал всё живое и настолько реальное, что в это вовсе и не верилось. Вы можете представить птиц, которые поют, поют на бумаге? Я тоже не мог, пока не увидел.
Я зажмурил глаза, думал, исчезнет. Нет, изображение только усилилось, бред. Но это было на столько реально, что вряд ли было похоже на галлюцинацию. А он продолжал водить кистью по бумаге, причём просто водить, без всяких изворотов, ничего не вырисовывая, равномерными движениями, совершенно одинаковыми, но картинка становилась всё ярче и ярче. Вот уже появились люди. О, чудо! Они двигались по этой странной плоскости.
Он рисовал какой-то особый мир. Но как он его увидел, ведь вокруг выжженная степь и ничего больше, даже птиц нет, никакой жизни, всё мёртвое, даже он и я какие-то не живые. А он рисовал жизнь, откуда она в нём, в этой мёртвой степи? Где он её взял?
 А люди двигались и смеялись, но не соскакивали с листа. Да и он не торопил их, он хотел, чтобы они жили, а здесь они бы погибли. Эта степь для них наверняка стала бы бездной, некой неизвестностью, вечной и бескрайней тьмой. Но тогда кто он для них? Бог, вряд ли. Нет, он просто художник, обычный художник, но только рисует жизнь, но не такую, какая она есть, а такую, какой она должна быть, какой он ее видит.
Я старался идти не слышно, чтобы не испугать и не помешать ему. А он всё так же спокойно и размеренно водил кистью по полотну. Вот я подошёл совсем близко, но он не заметил меня, или не хотел замечать. Я стоял за его спиной довольно долго, бесшумно наблюдал, а он всё рисовал, рисовал, рисовал. Всё это время он совершенно не обращал на меня никакого внимания.
 Прошел, наверное, целый час, а может быть и два, или даже целая вечность, картинка всё росла, но, не смотря на то, что достигла огромных размеров, она не застилала собою степь.
Я встал, справа от него, стараясь делать это как можно громче, но он опять не обратил на меня никакого внимания, так как будто меня и не было вовсе. Странный он. Может быть он глухой, ведь такое бывает, люди бывают глухими. К тому же, чтобы писать картинки не обязательно хорошо слышать, главное видеть.
Я окликнул его. Но он продолжал рисовать, всё так же спокойно, так будто меня и не было вовсе. Я толкнул его в плечо, а он продолжал делать вид, что не почувствовал и рисовал. Получалось у него всё как-то естественно, может он и в правду меня не заметил? Но этого не может быть.
- Эй, почему ты не обращаешь на меня никакого внимания, ведь я же здесь, я же живой, а не нарисованный, неужели эти чёртовы картинки дороже, чем живой человек?
Тишина. Только с полотна доносилось пение птиц и счастливые голоса людей, шум леса, запах трав и звон ручья.
- Эй, ты, что глухой, я же с тобой говорю, почему ты молчишь?
Опять тишина. Я почувствовал, как во мне вскипает злость, захотелось ударить его, разорвать и сжечь этот чёртов клочок бумаги. Тут он перестал водить кистью по полотну. Он дал жизнь, прекрасную жизнь, я понял, что не смею её разрушить. А он стоял и любовался.
- Эй, ну почему ты молчишь, разве тебе не одиноко здесь, неужели тебе не нужен хоть кто-то, с кем бы просто поговорить?
- Нет…
- Что нет?
- Нет, мне не одиноко, я счастлив.
- Поэтому ты и не замечал меня?
- Нет, я просто увлёкся…
- Но неужели эта мазня дороже, чем живой человек?
- Во-первых, это не мазня, а во-вторых, кто тебе сказал, что ты живой? Живой бы не стал толкать в плечо, только чтобы доказать, что он есть. Живой и так знает, что он есть……
- Я, ну, да ты чего, в самом деле?
Он обернулся. Меня оттолкнуло назад, всё моё сознание, если таковое имелось, охватил страх. Это не возможно, он был слеп, белые яблоки глаз и абсолютное отсутствие зрачков. Полностью слеп?! Но как он рисовал?
- Но ведь глухие же пишут музыку, они её слышат, чувствуют внутри себя и пишут. Вот и я вижу и чувствую в себе и рисую.
- Нет, нет, всё равно это не возможно…
- Что не возможно?
- Ну, рисовать, не видя ни чего, мало чувствовать, нужно хотя бы попасть по полотну. Ого! Да у тебя и красок-то нет, и по бумаге ты водил просто так, абсолютно ничего не вырисовывая.
- Ну почему же невозможно, по моему очень даже возможно. А краски мне и не нужны, зачем они мне? Это ведь жизнь, она внутри меня, а я просто перевёл её на бумагу. В сущности такой, какая она есть.
 - Да нет же, нет, она вовсе не такая! В ней ничто берётся из ничего.
- А какая она?
- Что?
- Странные вы все…..
- Кто?
- Кто, кто – люди.
- Почему же странные, по моему вполне даже нормальные.
- Да…
Он как-то не обычно улыбнулся.
- Ну да, люди как люди. Очень много вас каких-то таких штампованных, ненастоящих, вывели для себя идеал, назвались нормальными, а остальных лечите. Только вот от чего?
Я услышал свой голос как будто издалека, со стороны, он раздался как в глухом коридоре: «И всё равно это невозможно».
- Ну почему же, очень даже возможно. Видишь там, на картинке живые люди, они такие же, хотя нет, они действительно живые.
- Но как слепой может рисовать, да ещё и без красок?
- Ну что ты заладил? Почему вы считаете, что всё должно появляться из чего-то. Но ведь дух и сознание создаёт и владеет телом, а из тела ты никогда не слепишь душу. Да и к тому же слух у меня хороший, а если я не замечаю этой мёртвой пустыни, то это вовсе не означает, что я слеп.
- Причём здесь слух, и откуда ты знаешь о пустыни? Ты совсем сбил меня с толку.
- Вовсе нет, ты сам сбился с толку, но не сейчас, а уже давно.
- Ну, хорошо, если у тебя прекрасный слух, то почему же ты не слышал, как я подошел?
- А я слышу только живых.
- Я, по-твоему, какой, мёртвый что ли?
- Нет, хотя да. Ты нарисованный не настоящий, следовательно, не живой.
- Но почему тогда я говорю и двигаюсь?
- Необязательно, это тебе только кажется.
- Но если ты разговариваешь со мной, то…..
- Послушай, я ведь художник, я могу разговаривать с кем угодно. Ты ведь тоже слышишь голоса с картины?
- Не понял, ты что бог?
- Нет, обычный художник.
- Ничего не понял. Кто-то же должен был меня нарисовать?
- Ну, конечно же.
- Это ты?
- Ну, я думаю это совсем не обязательно.
- Так да или нет?
- Ну, нет, нет…
- А кто?
- Степь, наверное,… Хотя впрочем, я точно не знаю.
- Но почему тогда ты слышишь меня?
- Потому, что ты говоришь со мной.
- А если бы я не говорил?
- Ну, естественно тогда бы и не слышал.
- Но ты ведь знал, что я здесь?
- Не думаю…..
- Подожди, но когда я просто подумал о том, как ты рисуешь, я ведь не спросил, я молча подумал, а ты мне ответил.
- Всё было совсем не так, это тебе только кажется, что ты не спросил.
- Но почему тогда ты молчал раньше?
- Я слушал их.
- А ты можешь нарисовать меня?
- А я тебя уже давно нарисовал, я, наверное, даже с тебя начал.
- Но где?
- Вон там, в углу полотна видишь, там у дерева.
- Не вижу. Да нет там ничего.
- Ну, ты даёшь, как это нет, там, в углу, там есть тень.
- Ага, теперь вижу, но я ведь не……
- Тень, ещё какая тень, тебя нет на самом деле, ты просто плод своей собственной фантазии.
- Но если нет меня, то у меня не может быть фантазии.
- Может.
- Как это может, не может.
- Но я же её слышу, или у тебя даже фантазии нет. Да, наверное и ее нет.
- Да это просто бред какой-то, несуразица. Такого не бывает, ты слышишь не мою, а свою фантазию.
- Вовсе не обязательно. Я-то не звал тебя, ты сам пришёл, значит это твоя выдумка. Хотя я уже не совсем уверен, что вообще что-то слышу.
- Да я вообще шёл мимо.
- Вот видишь?
- Нет, не вижу.
- А говоришь что слепой я, нет слепой ты.
- Почему?
- Потому что не видишь.
- Ты меня совсем запутал.
- Ты сам себя запутал.
- Нет не я, это ты всё ты.
- Если бы ты был моей картинкой, то я бы тебя запутал, а так как ты сам себя выдумал, ты сам себя и запутал. Хотя бы только тем, что выдумал.
- Ну что, сдаюсь.
- Да ну что ты не стоит.
- Ну ладно не стоит, так не стоит. Ответь мне тогда ещё на один вопрос.
- Зачем? Это не имеет смысла.
- Но ты ведь сам говорил, что в жизни смысл не главное!
- Ты что, я этого не говорил.
- Пусть даже не говорил, пускай я сам это выдумал, но…..
- Видишь, а ты говоришь, что ты настоящий, а потом люди назовут меня сумасшедшим, потому что я говорю сам с собой, и начнут лечить, лечить.
- Но здесь же нет людей?
- А они – он указал на картину.
- Но ты ведь их создал, они обязаны тебе жизнью, должны благодарить тебя, но никак уж не казнить. Без тебя, их бы не было, они обязаны молиться не тебя, да и в случае ты их можешь попросту зарисовать.
- Очень скоро они станут такими же обычными, как и ты. Вряд ли они смогут уберечься от своей рисованности, а значит, станут, как и ты ненастоящими, просто тенями.
- Этого не может произойти, они же живые?
- Живые?! Живые пока на бумаге, а как сойдут в степь, станут обживать её, начнут убивать, а потом превратятся в тень, начнут лечить, лечить.
- Но это ведь будет высшей не благодарностью.
- Так устроен мир, так его обустраивают картинки….
- Да бреет, это не правильно….
- Все вы так говорите. Да и только….
- Кто мы?
- Кто, кто – тени.
- Но почему мы так говорим?
- Ну, а я откуда знаю. Сущность, наверное, у вас такая. Когда вас рисовали, вы верили ему, молились, а потом взяли и распяли его.
- Кого?
- Ну, кого, его, художника вашего.
- Но ты же можешь их зарисовать?
- Но он же вас не зарисовал. А знаешь почему?
- Почему?
- Потому что он художник, а художник призван творить, а не зарисовывать. И то что создает оставляет, дарит его всем, а не сжигает. Пусть это будет даже не самым гениальным деянием…. Может быть даже уродливым…
- Ты считаешь, что люди уродливы?
- Тень прекрасна, но прекрасно лишь снаружи, а внутри пуста. Вы бы были идеальны, если бы у вас было что-то кроме ненависти.
- Например, любовь?
- Да. Только вы почему-то забываете, что любовь это не похоть, и она ничего не стоит без веры и уважения. Это всё элементарно, но почему-то так не выполнимо для вас.
- А в тебе есть это?
- Нет, конечно, я же просто художник.
- А почему же ты учишь тому, во что сам не веришь?
- Для меня это не обязательно, я должен быть объективным и беспристрастным. Я не учу, я создаю. Изначально человек живое существо, я задаю ему сущность, делаю его таким, каким мыслит его высшая природная сила. Впоследствии он вместо того, чтобы развиваться, деградирует и превращается в тень. Поэтому вовсе и не важно верю ли я в это или нет, я создаю жизнь, а она, не поняв вкуса, сама же уничтожает себя.
- Но ты должен отвечать за то, что создал беречь жизнь…
- Нет, я просто создаю её, пока творю берегу её, а потом она попросту мне не интересна, я иду дальше, а она остаётся и сама должна отвечать за себя. Да и к тому же идеалов попросту не существует, даже на самых прекрасных творениях лопается краска. Если всё это вовремя поправить, то шедевр останется жить. При условии, что править будет его художник, а не маляр.
- Но почему не он, не ты не спасаете эту картинку?
- Я же уже объяснил, мы создаем и идем дальше, каждый должен знать свое место. Вы так много кричите о свободе, вы готовы убивать за нее вот она и сдается без боя, только вы ее не берете, боитесь что ли, а может быть и берете, только не туда направляете. Знаешь, он бы, наверное, вернулся и поправил, но только после него пришло много маляров, которые поправили не то, что нужно править, и стерли то, что нужно было оставить. Бездари и шарлатаны использовали грубую и дешевую краску в таком тонком деле. Среди вас есть творец, найдите его и он все исправит, если конечно вы его не убьете или того хуже не вылечите.
- А ты не рисуешь войну?
- Нет, войну рисуете вы, мне не нравятся блестящие цвета смерти.
- Знаешь, я хотел бы стать художником.
- Еще не одна тень не стала человеком, оставайся тем, кто ты есть и не порть краски.
- Как насчет того вопроса, который я давно хотел тебе задать?
- Ты так говоришь как будто мы с тобой большие друзья и знакомы целую вечность. К чему вопросы, если ты не понимаешь ответов?
- Ну, пожалуйста?!
- Ну ладно давай.
- Пускай ты зрячий, а я нет, но все же, как ты рисовал без красок? У тебя волшебная кисть.
- Кисть обычная, а ты действительно слепой…
Он повернулся ко мне спиной и, ссутулившись, побрел к закату. Кроваво-красное зарево делало степь еще зловещей. Он шел в сторону смерти. Потом он обернулся, и презрительно улыбнувшись, сказал: «И все-таки не порть краски, не надо…»
А люди с полотна стали выпрыгивать на землю и заселять степь. Они уходили в разные стороны, строили жилища, возводили крепости, ковали мечи. Они разорвали полотно и из его кусков развели костер. Наступила ночь. Очень скоро они разбредутся далеко, далеко, я буду брести в тишине и одиночестве, и лишь зловеще-красный закат будет напоминать о том, что эта степь вряд ли когда-то станет живой…
18.05.99.